Наши предки

скачать книгу бесплатно

– Я тебя заставлю сделать по-моему, – сказал Медардо, положив руку на круп коня, который все это время гулял по лесу, но сейчас, словно нарочно, оказался рядом. Он вскочил в седло и умчался прочь по лесной тропе.

Ночь Памела, как всегда, провела в своем гамаке, подвешенном между оливковым и фиговым деревьями, а утром – о ужас! – нашла на себе маленький кровоточащий трупик: половину белки. Зверек был разрезан, как обычно, вдоль, но рыжий хвост остался в неприкосновенности.

– Господи, какая же я несчастная! – пожаловалась она родителям. – Этот виконт не дает мне проходу!

Отец с матерью передавали белку из рук в руки.

– Вы только посмотрите, – заметил отец, – хвост-то он не тронул. Пожалуй, это хороший знак…

– Может, он постепенно добреет?.. – подхватила мать.

– Он ведь обычно все разрезает пополам, – продолжал отец, – а вот хвост, самое красивое, что есть у белки, не тронул.

– Может, он хотел этим сказать, – поддержала мать, – что и в тебе не тронет все хорошее и красивое.

Памела схватилась за голову.

– Батюшка, матушка, что вы такое городите? Вы что-то скрываете от меня? Виконт говорил с вами?

– Говорить не говорил, но просил передать, что собирается зайти, посулил кое-что нам на бедность, – ответил отец.

– Батюшка, если он придет, отвори ульи, пусть его встретят пчелы!

– Дочка, но ведь Медардо, кажется, и впрямь меняется к лучшему… – твердила мать.

– Матушка, если он придет, привяжите его к муравейнику!

Ночью загорелась скирда соломы, где спала мать, и развалилась бочка, в которой спал отец. Утром, когда старики созерцали последствия катастрофы, появился виконт.

– Сожалею, что напугал вас сегодня ночью, но я не знал, как лучше приступить к делу. Ставлю вас в известность, что мне пришлась по душе ваша дочь Памела и я хочу взять ее к себе в замок. И потому требую, чтобы вы передали ее мне из рук в руки. Жизнь ее изменится, да и ваша тоже.

– Вы и представить себе не можете, какое это счастье для нас, ваша милость, – отвечал старик, – но уж вы-то знаете, что за несносный характер у моей дочери. Подумать только, она велела мне отворить ульи и напустить на вас пчел…

– Страшно вымолвить, ваша милость, – говорила старуха, – она велела привязать вас к муравейнику…

Хорошо еще, что в тот день Памела рано вернулась домой. Она обнаружила родителей с кляпами во рту, отца – привязанным к улью, мать – к муравейнику. Хорошо и то, что пчелы знали старика, а муравьям было не до старухи. Иначе бы Памеле их не спасти.

– Теперь вы видите, как он добреет, ваш виконт, – развела руками Памела.

Но стариков не так легко было урезонить. На следующий день они связали Памелу и заперли ее в доме вместе со скотиной, сами же отправились в замок объявить виконту, чтобы присылал за дочерью: они, мол, готовы ее выдать.

Да забыли старики, что Памела умела разговаривать со своими питомцами. Утки клювами освободили ее от веревок, а козы рожками проломили дверь. И Памела, прихватив самую любимую козочку и самую любимую уточку, выбралась из дому и бросилась в лес. Она поселилась в пещере, о которой знала только она сама да еще один мальчик, который приносил ей еду и сообщал последние новости.

Этим мальчиком был я. Навещать Памелу в лесу для меня было одно удовольствие. Я приносил ей фрукты, сыр, жареную рыбу, а она угощала меня козьим молоком и дарила утиные яйца. Когда Памела купалась в пруду или в ручье, я стоял на страже, чтобы кто-нибудь ее случайно не увидел.

Время от времени в лес наведывался дядя, но нам на глаза не показывался – мы догадывались о его присутствии по обычным его козням и шуткам. Так, Памела вместе с козой и уткой вдруг попадала в оползень, или сосна, к которой она прислонилась, начинала валиться, и оказывалось, что ее подрубили под корень топором, или, нагнувшись к ручью, находила там останки убитых животных.

Дядя пристрастился ходить на охоту – чтобы управляться с арбалетом, ему хватало одной руки. Он еще больше похудел и помрачнел, словно какой-то червь точил то, что оставалось от его тела.

Как-то раз мы с доктором Трелони шли по полю, и откуда ни возьмись на нас налетел виконт – он чуть не задавил доктора, сбив его с ног. Конь встал, придавив копытом грудь англичанина.

– Послушайте, доктор, – сказал дядя, – у меня такое впечатление, будто нога, которой у меня нет, устала от ходьбы. Вы можете объяснить, что это значит?

Трелони смутился, по обыкновению забормотал что-то невнятное, и виконт поскакал прочь. Но, видно, вопрос поразил доктора, и он надолго задумался, обхватив голову руками… Мне еще не приходилось видеть, чтобы анатомическая проблема вызывала в нем такой живой интерес.

VII

Вокруг всего Пратофунго тянулись заросли перечной мяты и розмарина; сами они выросли или их здесь насадили – этого никто не знал. Сладковатый аромат кружил мне голову, когда я бродил близ селения прокаженных, надеясь как-нибудь повидаться со старой кормилицей Себастьяной.

С тех пор как за Себастьяной закрылись ворота Пратофунго, я все чаще и чаще чувствовал себя сиротой. Я был в отчаянии, что ничего о ней не знаю. Даже спрашивал о ней у Галатео, когда он приходил к нам в деревню (конечно, взбирался на дерево повыше, чтобы быть в безопасности), но Галатео к мальчишкам относился недоверчиво – сколько раз они бросали на него с деревьев живых ящериц – и потому выкрикивал мне в ответ какую-то обидную ерунду своим медоточивым голоском. Теперь мне еще больше не терпелось попасть в Пратофунго: к любопытству прибавилось желание повидаться с кормилицей, и я целыми днями бродил в благовонных лабиринтах на границе селения.

И вот однажды в зарослях тимьяна я наткнулся на старика прокаженного. Одетый во все светлое, в соломенной шляпе, старик шел в Пратофунго; я решил расспросить его о кормилице и подобрался немного ближе, чтобы не кричать во все горло.