скачать книгу бесплатно
Всё включено, попали на курорт,
Отель шесть звёзд, гуляйте на халяву!
Василий начал бабку вспоминать,
Рассказ про Ад, про страшные мученья.
Как людям там приходится страдать,
Горят все грешники, и в этом нет сомненья.
Читая мысли, рассмеялся Чёрт,
В дурном припадке бедный аж захрюкал.
– Я на сегодня ваш экскурсовод,
Чтобы мозги никто вам здесь не тюкал.
Тут нет смолы, нет никаких котлов,
И нет земных немыслимых мучений.
Не отрываем никому голов,
Нет наставлений и нравоучений.
Чудак вы, право слово, человек!
Смелей садитесь ближе к барной стойке.
Давным – давно уж двадцать первый век,
Тут даже мы подвластны перестройке.
Всё изменилось круто с той поры,
Теперь со временем шагаем дружно в ногу.
Под пресс сданы котлы и топоры
Везде курорты строим понемногу.
Что будем пить – вискарик или джин?!
Из морозилки водочки холодной?
– Любой каприз, мой «славный Господин»,
Вы в своём выборе, как ласточка, свободны.
Скрывать не буду – это вам не Рай!
У них всё классом на порядок выше.
Отель наш тоже, скажем, не сарай.
Всё, что желаете, но тут намного тише.
Василий водку залпом отхлебнул,
Остался качеством и сервисом доволен.
Что ж, можно «жить», а Чёрт не обманул,
Я за себя, как никогда, спокоен!
– А как каноны, заповеди все?
Грешить, выходит, раньше было можно?!
С запретами извёлся я совсем,
Работать стало просто невозможно…
– Вы кто, Василий? Просто казнокрад!
Для вас совсем негоже сковородка.
В отели селим не чиня преград,
В меню для прибывших есть водка и селёдка.
– Ну, а убийцы, с ними тогда что?
Они безжалостно людей лишали жизни!
Теперь пьют виски? Разве не смешно!
Перемешались в голове все мысли.
Чёрт указал хвостом на туалет,
– Не узнаёте? Это правда Гитлер!
Он здесь восьмой уже десяток лет
В отеле рядом поселился Гиммлер.
От этой новости Василий обалдел.
– Да, что за хрень у вас тут происходит?!
Кто на земле в убийствах преуспел —
Глотает джин, ещё на море ходит…
– Так у него нет больше ничего,
Всё то, что было, мы давно изъяли.
Он не обидит больше никого.
Все деньги, власть и армию забрали.
– Сейчас хотите дать ему пинка?!
Да не тряситесь, вам он не ответит.
От боли запищит наверняка,
Прочь убежит и даже не заметит.
– Ну что ж, идёмте, что-то покажу,
Я думаю – вас это успокоит.
– Всё до конца сегодня расскажу,
Поверьте мне – взглянуть на это стоит…
За стойкой бара длинный коридор,
В полу кольцо и люк весь запылился.
Нажав на кнопку, Черт завёл мотор,
Со скрежетом проход в полу открылся.
От воплей страшных заложило слух,
Стенанья вмиг заполнили пространство.
От ужаса перехватило дух —
Котлы, костры и разное «убранство».
– Вот там всё то, о чём я говорил,
Смола кипит, огонь кругом пылает.
Василий сполз по стеночке без сил.
– Коль это Ад, кого же там пытают?
Черт улыбнувшись, хитро подмигнул,
– Туда на свете только тем дорога,
Кто наизнанку жизнь перевернул,
В меня не верит и не верит в Бога!
Покаяние…
Дай Бог, чтоб не последняя строка,
Чтоб покаянья пополняли список.
И не дай Бог сказать навек пока,
Тому, кто много лет тебе был близок.
Не сосчитать, сколь сделал зла, добра,
Жизнь прожигал порою так беспечно.
На плахе голову убрав от топора,
Решил, что жить здесь буду бесконечно.
Как улей, мысли и болит в груди,
Я точно знаю – это не простуда.
Никто не скажет, что там впереди,
Не возвратился ни один оттуда…
На кон не ставлю то, что накопил,
Не доверяю призрачной надежде.
Уж слишком много в жизни заплатил,
Всё проиграл и нищим стал как прежде.
Был порван в клочья бешеной толпой,
Что был правдив с врагами и друзьями.
Среди своих я был всегда чужой,
Не гнул колени даже пред «царями».
Со мной случался часто рецидив,
Не замечал под масками улыбки.
Кто был по жизни бесконечно лжив.
Прости Господь невольные ошибки.
Обиды, подлость людям отпустил
Далёк от сплетен мелочных интриг.
Всех подлецов за двери проводил
Знакомых прежде, милых, дорогих…
Живу с душой ранимой и мятежной,
Но по – другому я смотрю на тех,
Кто жрёт друг друга в этой жизни бренной,
И всем прощаю маловерным грех…
Оборванная нить…
Лопата, словно гильотина
Букеты рубит пополам.
Не слышен бой часов в гостинной,
То, что ценили – ныне хлам…
Холодный чай остался в чашке,
Тонометр брошен на столе.
Рецепт ненужный на бумажке
Пылится на твоём окне.
В коробке склянки с семенами,
Приклеен пластырь по бокам.
Редис, томаты с огурцами,
Пакет достался кабачкам.
Лежит «склеротник» с номерами
Куда, кому, теперь звонить?!
Нет пониманья меж «друзьями»,
Висит оборванная нить…
Судьба вдруг вносит коррективы
В рутину монотонных дней.
И больше нет альтернативы,
Лишь боль становится сильней…
Нельзя вернуть нам в этой жизни
Один лишь час, один лишь миг.
Пласты ошибок гложат мысли,
Закончен век слепых интриг.
Куда бежать, куда мне скрыться,
Чтоб солнце яркое в зенит.
Стереть всю память и забыться,
Где тишина струной звенит.
Нет за грехи нам отпущенья,
Приходим, валимся без сил.
Не получить нам всепрощенья
Пока ты сам всех не простил.
Погас огонь в моём в камине,
Сырые под рукой дрова.
Кто рядом жил – уж нет в помине
Весной взойдёт полынь трава.
Вдали фонарь зажёгся ярко,
Промокли туфли под дождём,
Холодный ветер, очень зябко.
Зачем идём, куда бредём…
Тайная вечеря…
Шедевр великий «Тайная вечеря»
Когда-то Леонардо написал.
Он в чистоту земную свято верил,
Своим искусством грешный мир спасал…
Добро хотел изобразить в Иисусе,
Иуды образ отражал бы зло.
Как тот погряз от зависти в искусе,
Но счастья золото ему не принесло.
Писал картину долго, кропотливо,
Лишь два пятна зияли на холсте.
Искал для них натуру терпеливо,
Но всё бродил в какой-то пустоте.
Вокруг моделей не было реальных,
И как-то раз он слушал в храме хор.
Увидел образ просто идеальный,
На певчем он остановил свой взор.
С него он сделал несколько этюдов,
Наброски в папку бережно сложил.
Натурщик есть и это было чудо,
Его искал и честно заслужил.
Прошло три года, но Иуды образ
Никак художник подобрать не мог.
То слишком молод, то почтенный возраст,
Сдавать картину подошёл уж срок.
Однажды вечером увидел человека,
В канаве грязной тот спокойно спал.
Взглянув на профиль, что-то покумекав,
Вдруг ясно понял то, что он искал!
Слуге сказал – доставить оборванца,
Чтоб не сбежал от них он по пути.
Отмыть, одеть и накормить"засранца»,
Насколько можно, в чувства привести.
Бродяга час стоял не шелохнувшись,
