Паутина

скачать книгу бесплатно

Фламандец кинул нож снизу, навесом. Нож пролетел почти под самым потолком и упал точно в ладонь Осипову.

– Спасибо!

– Не за что, Док-Вик! – довольно улыбнулся стрелок.

Осипов достал из рукоятки ножа миниатюрный пинцет, сделанный из двух тонких стальных полосок. Попробовав сжать его, квестер убедился, что неказистый на вид пинцет работает отменно. Он открыл малое лезвие на ноже и положил его рядом с щелью. Снова распластавшись на полу, постарался пристроить фонарь так, чтобы он освещал щель, но при этом не слепил глаза. После этого протолкнул в щель лезвие ножа и попытался подвигать им из стороны в сторону. Кончик лезвия определенно за что-то цеплялся. Осипов снова положил нож на каменную плиту, сжал двумя пальцами пинцет и осторожно опустил его в щель. Концы пинцета цепляли застрявший в щели предмет, но никак не могли за него ухватиться – щель была слишком мала. Не вынимая пинцет из щели, Осипов переместил его чуть дальше, примерно на десять сантиметров. Углы пакалей были скошены, а значит, тоньше всей остальной пластины. Можно было попытаться за него ухватить. После нескольких попыток ему это удалось. Пинцет за что-то уцепился, и Осипов медленно, очень осторожно потянул его вверх. Но то ли предмет прочно застрял в щели, то ли действовал он слишком торопливо, только лапки пинцета соскользнули с захваченного предмета. Беззвучно выругавшись, Осипов повторил попытку. На этот раз ему показалось, что предмет пошел вверх вместе с пинцетом, но все же снова сорвался. Осипов пробовал снова и снова. И каждый раз пластинка, спрятанная в щели, оказывалась чуть ближе к верхнему краю.

Или ему это только так казалось? Потому что хотелось верить, что вся эта мышиная возня не напрасна?

В очередной раз захватив пинцетом угол пластины, Осипов взял в другую руку нож. Потянув пластину вверх и почувствовав, что она вот-вот сорвется, квестер быстро вставил в щель лезвие ножа. Приподнятый пинцетом предмет оказался заклиненным в щели.

Осипов перевел дух и концом шемага вытер пот со лба. Странно, в подземелье вроде бы не душно и не жарко.

– Ну как? – осторожно поинтересовался Брейгель.

– Отлично, – кивнул Осипов.

И снова взялся за инструменты.

Через сорок минут кропотливого усердного труда из щели показался кончик скошенного угла. Заклинив пластину ножом, Осипов как следует ухватился за край пинцетом. Собравшись, чтобы не допустить ошибки, он выдернул нож и одновременно потянул зажатый пинцетом угол вверх. Бросив нож, быстро перехватил появившийся из щели край пластины двумя пальцами. И меньше чем через минуту пакаль необычно черного цвета лежал у него на ладони. На выпуклой стороне пластины был вырезан паук. Точно такой же паук, как и на том пакале, что лежал у квестера в кармане. Было ли это простое совпадение? Возможно. Хотя верилось в это с трудом.

Осипов перевернулся на спину и обеими руками прижал пакаль к груди.

– Есть, – произнес он едва слышно.

Глава 12

– Вик! – окликнул его Орсон. – Как ты там?

В голосе англичанина слышалась тревога. И, в общем, было из-за чего волноваться. Осипов лежал на спине, скрестив руки на груди, и не подавал видимых признаков жизни.

– В порядке, – отозвался Осипов.

Поднявшись на ноги, он собрал инструменты и пошел назад. Теперь уже спокойно и уверенно. Он знал, что с ним уже ничего не случится. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.

Хотя был ли смысл говорить о здесь и сейчас в месте, где прошлое так же неопределенно, как будущее, вчера следует после завтра и сегодня, а «здесь» означает примерно то же самое, что «незнамо где»? Странное было место, что и говорить. Неопределенное. И тем не менее Осипов чувствовал себя уверенно. Или ему просто надоело с опаской глядеть по сторонам.

– Спасибо. – Осипов вернул Брейгелю нож. – Выручил.

– Это действительно был пакаль? – спросил Орсон, от нетерпения едва не приплясывая на месте.

Осипов протянул биологу пластинку.

Англичанин бросил быстрый взгляд на разлапистого паука.

– А где другой?

– Это и есть другой.

Орсон еще раз непонимающе посмотрел на пакаль.

Осипов усмехнулся, достал из кармана другой пакаль и показал его англичанину.

– Два паука? – удивленно вскинул брови Орсон.

– Два одинаковых пакаля? – в тон ему произнес Брейгель.

Оба при этом смотрели на Осипова так, будто ждали объяснений.

– Я тут ни при чем, – устало развел руками Осипов.

– Я думал, одинаковых пакалей не существует, – сказал Брейгель.

– Этот – черный.

Осипов поднес фонарь к новому пакалю.

– Бамалама! В самом деле черный!

– Значит, теперь путь свободен? – спросил Орсон.

«Куда?» – хотел было спросить Осипов, но благоразумно промолчал, вспомнив о том, сколько пустых споров уже возникало по поводу столь простых вопросов.

– А что с Камохиным? – спросил Брейгель.

– Попытаемся его вытащить, – ответил Осипов.

И порадовался, что никто не спросил – откуда? И главное – как?

– Мне нужен шпагат и изолента, – сказал он так уверенно, будто точно знал, что нужно делать.

Брейгель тут же достал из сумки то, что он попросил.

Осипов забрал у Орсона пакаль и сложил две металлические пластины вместе, пауками наружу. Стянув пакали изолентой, он закрепил на них конец шпагата. Вручив катушку со шпагатом Брейгелю, Осипов прикинул в руке вес получившегося снаряда, перехватил за угол и, размахнувшись, пустил по полу вдоль по коридору. Так ловко, как будто всю жизнь в керлинг играл.

И даже, случалось, выигрывал.

В первый десять секунд ничего не произошло.

Осипов замер в ожидании.

Прошло еще двадцать секунд.

– Сматывай шпагат, – велел он Брейгелю.

Подхватив с пола вернувшиеся пакали, он снял с них изоленту, перевернул один из пакалей пауком внутрь и снова крепко стянул их.

– Ты, вообще-то, понимаешь, что делаешь? – тихо спросил Орсон.

– Нет, – честно признался Осипов.

И снова пустил пакали по полу. К тому месту, где исчез Камохин.

Пакали еще скользили по каменным плитам, когда сверху обрушились потоки воды. И в данной ситуации сверху вовсе не означало, что с потолка. Осипов точно отметил, что зазор между потолочными плитами и тем местом, откуда хлынул поток, составил не менее двадцати сантиметров. Вода лилась буквально из ниоткуда. Ударившись о пол, вода расплескалась по сторонам. Вспенившаяся волна едва не накрыла квестеров, которым, чтобы не промокнуть, пришлось отбежать вглубь прохода.

В центре этого бурного потока находился человек. Мокрый насквозь, с ног до головы, он вертелся на месте, отчаянно размахивая вокруг себя большим охотничьим ножом. Похоже, он не понимал, где он находится и что вокруг него происходит, но очень хотел кого-то прикончить.

Осипов быстро потянул на себя шпагат. И как только пакали оказались у него в руках, разъединил их. Поток воды, казавшийся неудержимым, мгновенно иссяк.

Как будто там, наверху, кто-то кран перекрыл.

Камохин сначала помотал мокрыми волосами. Затем сунул в ухо палец, наклонил голову и потряс ею.

– Кого ты пытался убить? – с убийственным хладнокровием осведомился Орсон.

Как истинный англичанин, он делал вид, что не видит в случившемся ничего необычайного. Если сам он прежде и не был свидетелем ничего подобного, то уж непременно слышал от друзей в клубе.

– Убить пытались меня. – Камохин спрятал нож в ножны и с укоризной произнес: – А вы, однако, не торопились.

Орсон чуть приподнял левую бровь, но ничего не сказал.

Камохину хватило двух быстрых взглядов по сторонам, чтобы оценить ситуацию.

– Мы все там же?

– Некорректный вопрос, – ответил Орсон.

– Почему?

– Потому что мы и сами не знаем, где находимся. Как объяснил нам Вик, это место, где пространство и время завязываются в узлы неопределенности.

– А где был ты? – спросил Брейгель.

– В воде.

– Заметно.

Камохин бросил на пол сумку и автомат и провел ладонями по рукавам, отжимая воду из одежды. Затем убрал со лба мокрые волосы и вдруг оглушительно чихнул.

– Может быть, заварим чаю? – предложил Орсон.

– Отличная мысль, – с благодарностью кивнул Камохин. – Где я был – понятия не имею. Темнотища была такая – хоть глаза выколи… – Зачем? – спросил Орсон.

– Что – зачем? – не понял Камохин.

– Зачем и кому нужно было выкалывать глаза?

– Док, это идиома, означающая, что вокруг настолько темно, что ты будто ослеп.

– Да? – Орсон наклонил голову и задумчиво почесал шею. – А почему тогда не сказать просто: я как будто ослеп?

– Потому что так не принято.

– Выколоть глаза – по-моему, это очень жестоко.

– Это образное выражение, Док. На самом деле никто никому не собирался выкалывать глаза. Я уж точно.

– Я понимаю, – кивнул Орсон. – И все равно…

Он умолк, не закончив фразу, и занялся чаем. Ясно было, что использованная Камохиным идиома ему не понравилась. У англичанина вообще было очень своеобразное отношение с русским языком. Некоторые выражения он понимал слишком буквально. В других пытался отыскать смысл, которого там и в помине не было.

– В общем, было очень темно, – заново начал свой рассказ Камохин. – Я сразу с головой ушел под воду. Было непонятно, где верх, а где низ. Я малость запаниковал, испугавшись, что если не смогу правильно сориентироваться и поплыву не в ту сторону, то буду только глубже уходить ко дну. К тому же что это за водоем? Сначала я подумал, что это бассейн или какое-то другое искусственное сооружение. Но у воды был естественный вкус с легким травяным привкусом. То есть это была река или большое озеро. Потом кто-то схватил меня за руки и потащил. Я вынырнул на поверхность, глотнул воздуха и взмахнул руками. Вокруг все равно было темно. Темно так, как не бывает даже ночью. Я посмотрел вверх и не увидел ни звезд, ни луны. При этом лицо мне обдувал легкий ветерок, а значит, водоем, в котором я плавал, находился под открытым небом. Автомат и сумка оставались при мне, фонарь тоже висел на затянутой на запястье петле, но почему-то не горел.

Темно было так, что вообще ничего не видно. Ни неба над головой, ни воды, в которой я плавал. Ни говоря уж о том, что находилось вокруг. Меня кто-то выдернул на поверхность, но я снова оказался в затруднительной ситуации, не зная, в какую сторону плыть. Вода была пресная, значит, это было не море. Но озера ведь тоже бывают очень большие. В какую сторону плыть, чтобы выбраться на берег? К тому же я был уверен, что рано или поздно вы найдете способ вытащить меня назад. А для того, чтобы в нужный момент оказаться в нужном месте, я не должен был никуда плыть… Вода была теплая, но сколько можно было в ней просидеть? Это же не ванна, в конце-то концов! В общем, разные мысли лезли в тот момент мне в голову. Но ни одну из них дельной я назвать не могу. Была даже мысль о том, а не водятся ли в этом водоеме ядовитые змеи, крокодилы или пираньи? Но мне удалось быстро от нее отделаться. В Центре я ходил на курсы позитивного мышления, и, наверное, это возымело свои результаты.

– Если бы ты не умел плавать, то никакое позитивное мышление не помогло бы, – заметил как бы между прочим Орсон.

– Тебе не нравится принцип позитивного мышления? – удивленно посмотрел на англичанина Осипов.

– Мне не нравится человек, ведущий эти курсы. Я давно его знаю и… Впрочем, это касается только нас двоих… Извини, что перебил, Игорь. Что было дальше? Ты, надеюсь, не плавал целый час на одном месте?

– Я проплавал минут пять, не больше. Вернее, я даже не плыл, а старался держаться на одном месте. Хотя, с учетом полной темноты, сделать это было не просто. Даже если вода была стоячая. А если бы я оказался в реке, меня бы снесло течением… В общем, дурацкая ситуация. Сидишь по горло в воде непонятно где и понятия не имеешь, что делать. Но тут я вспомнил про фонарь и решил попытаться им воспользоваться. Фонари у нас водонепроницаемые, так что, скорее всего, отключился он из-за того, что в момент, когда меня выдернуло из туннеля, обо что-то ударился. Поскольку разбирать фонарь в воде было глупо, я начал постукивать им о ладонь, надеясь, что отошедший контакт встанет на место и я наконец-то смогу увидеть воочию, где же нахожусь. Но не успел я и четырех раз стукнуть фонарем о ладонь, как кто-то, невидимый в темноте, схватил меня одной рукой за запястье, а другой плотно зажал рот. Собственно, я мог бы легко избавиться от такого захвата, даже в воде. Да и нож был под рукой. Но тот, кто держал меня, не пытался использовать силу. Он лишь старался дать понять, что шуметь не стоит. И я не стал сопротивляться, чтобы было ясно, что я все понял. Через некоторое время рука, зажимавшая мне рот, исчезла. А та, что держала запястье, потянула меня за собой. Опять же, не требовательно, а почти что мягко, приглашающе. За плеском воды я слышал негромкое ровное дыхание. И я поплыл за ним, за этим неизвестным мне существом, в котором я лишь угадывал человека.

Мы плыли недолго. Тот, кто вел меня за собой, остановился и снова потянул меня за руку. Моя ладонь коснулась морщинистой коры дерева, которое росло прямо из воды. Наверное, кора была влажной, но поскольку рука у меня была мокрая, я этого не почувствовал. Незнакомец попытался подсадить меня наверх. Нащупав толстый сук, я ухватился за него, подтянулся и уперся ногами в ствол. Оказавшись на ветке, я потянулся выше. Веток было много, так что лезть вверх было не трудно. И я лез до тех пор, пока мой провожатый, карабкавшийся на дерево следом за мной, не схватил меня за щиколотку, давая понять, что пора остановиться. Я поудобнее устроился на ветке, прижавшись спиной к стволу. Слышно было, как мой невидимый спутник устраивается на соседнем суку.

– Спасибо, – произнес я шепотом.

Он тут же стукнул меня ладонью по плечу. Видно, нам все еще следовало соблюдать тишину.

Я откинул голову назад, прижался затылком к стволу дерева и, поскольку всматриваться в темноту было бесполезно, стал вслушиваться в ночные звуки. Почему-то я сразу решил, что это ночь. Хотя, может быть, в этом странном месте всегда темно?

– Это невозможно, – уверенно заявил Орсон. – Если есть жизнь, значит, должен быть и свет. Для растений свет – источник энергии.

– Док, я не делаю выводов. Я лишь рассказываю о своих впечатлениях. Тогда я готов был поверить, что в мире, где я оказался, царит вечный мрак. Из темноты доносился тихий плеск воды о ствол дерева, негромкий шелест вверху, как будто ветер перебирал листву или кто-то очень осторожно раздвигал ветви, издалека временами доносилось приглушенное чавканье. Запахи были тоже самые обычные для водоема. Так пахнут сырая кора, прелая трава, рыбья чешуя… И была еще какая-то странная, тонкая, едва различимая примесь, не то медовая, не то хвойная.

Мой невидимый спутник не издавал ни звука. Я даже его дыхания не мог услышать, как ни вслушивался. Но каким-то образом я чувствовал, что он здесь, рядом. Я протянул руку в его сторону и коснулся ладонью, кажется, предплечья. Кожа у него была очень гладкая, упругая и, может быть, мне только так показалось, прохладная. Незнакомец тут же отдернул руку.

Поскольку заняться было нечем, я принялся крутить фонарь. Просто так, наудачу, сворачивал и снова наворачивал детали с резьбой, рассчитывая, что фонарь вдруг сам собой загорится. Так оно и случилось. Я пару раз повернул переднюю прозрачную крышку с встроенной в нее лампочкой, и та внезапно вспыхнула. Мои глаза уже настолько привыкли к темноте, что свет фонаря ослепил меня. Потребовалось какое-то время для того, чтобы я вновь обрел способность видеть при свете. И первым делом я, естественно, посмотрел на того, кто сидел на дереве рядом со мной.

Ну, знаете, я долго этого не забуду!

На расстоянии вытянутой руки от меня на толстом суку сидело существо, которое ну никак нельзя было назвать человеком! Хотя у него так же, как и у нас, были две руки, две ноги и одна голова. Но кожа у него была очень темная. При свете фонаря я не смог точно распознать ее цвет – шоколадный, а может быть, темно-болотный. И была она очень гладкая, будто синтетическая. Или смазанная тонким, почти незаметным слоем жира. Оно сидело на суку, не свесив ноги вниз, а поптичьи поджав их под себя, опираясь о ветку широкими разлапистыми ступнями. Руки у него были очень тонкие, с выступающими локтевыми суставами и большими кистями. Голова – большая, круглая, без волос. Ушей почти не было видно – они словно приросли к черепу. Нос расплющенный, с вывернутыми наверх ноздрями, прикрытыми кожистыми перепонками. Рот большой, тонкогубый. И такие же большие, круглые, навыкате глаза. Из одежды на нем был только широкий пояс с набедренной повязкой. На поясе висел кожаный чехол. А в левой руке оно держало тонкую, черную, абсолютно прямую палку, с метр длиной.

Существо сидело неподвижно и испуганно таращилось на меня своими огромными глазами. Оно было как будто загипнотизировано светом фонаря. Я сделал ему жест, что не нужно, мол, бояться. Но оно никак не отреагировало. Тогда я стянул с шеи шемаг и накинул его на фонарь. Свет стал приглушенный, рассеянный. Но его было достаточно, чтобы рассмотреть, что происходит вокруг. А мой сосед по дереву, вытащивший меня из воды, сразу оживился, заворочался и недовольно засопел. Он даже пару раз ткнул тонким пальцем в фонарь, который я держал в руке. Похоже было, что свет не особенно ему нравится. Но при этом он не издал ни звука.

Поскольку, несмотря на явное недовольство, мой приятель не проявлял никаких признаков агрессивности, я решил осмотреться. Мы сидели на дереве с толстым кривым стволом, будто скрученным какой-то жуткой древесной болезнью. Как я и предполагал, дерево росло прямо из воды, до которой оказалось около трех метров. Вода, судя, по всему, была стоячая. Я посветил фонарем по сторонам, но не увидел ничего, кроме четырех или пяти таких же деревьев, невысоких, с редкими листьями, вытянутыми, как у ивы. Мне показалось, что на одном из деревьев я увидел еще одно такое же существо, как и то, что находилось рядом со мной. Хотя в полумраке я мог принять за него нарост на стволе дерева.

Что совсем меня не обрадовало, так это то, что берега видно не было. С другой стороны, мой сосед, сидевший на соседнем суку, вовсе не был похож на древесного жителя. Да и на водоплавающего – тоже. Хотя, при его типе сложения, плавать он должен был неплохо, но большую часть времени, надо полагать, все же проводил на суше. Как он оказался ночью посреди озера – теперь, когда у меня в руке горел фонарь, я не сомневался, что нас окружает не всепоглощающий вселенский мрак, а всего лишь ночная тьма, которая рассеется с приходом утра, – о том мне было неведомо. Но не по воде же он сюда пришел? Значит, если потребуется, то, следуя за ним, я тоже смогу добраться до берега. А чего он ждет? Должно быть, когда солнце взойдет.