скачать книгу бесплатно
– Да, в Шепелявой слободке.
– А могу ли я, господин Визель, попросить вас подвезти меня?
– Ну, если это по пути…
– Иначе бы я и просить вас не стала. Мне бы в Холопень.
– Извиняюсь, почтенная Мара, но в сам Холопень не поеду. Он хоть мне и по пути, но я его стороной объезжаю. Там народец, извиняюсь, бестолковый, правильно парковаться не умеет. И правилам дорожного движения вовсе не обучен. Там два местных олуха, ежели упрутся друг в друга бамперами, так и будут стоять, потому что ни один не желает дорогу уступать. А вокруг еще народ соберется, начнет судить да рядить, выясняя, кто прав, кто виноват. Нет, почтенная Мара, при всем моем уважении, в Холопень не поеду. Ежели желаете, на окраине, возле Обруча вас высажу.
– Вы сама любезность, господин Визель.
Мара открыла дверцу и забралась в кабину. Поправив платок, она обернулась и постучала в заднее окошко.
– А ну, пошевеливайтесь! – прикрикнула она на родственничков.
Гена с Жорой забегали веселее. И стали брать не по одной коробке, а по две за раз.
– Я смотрю, вы своих помощников в строгости держите, – лукаво прищурился гном.
– А иначе с ними нельзя, – даже не улыбнулась Мара. – Им только дай волю – будут целый день бездельничать.
Выкинув из кузова последнюю коробку, Жора закрыл задний борт, свистнул и махнул водителю рукой – поезжай, мол.
Глядя вслед отъезжающей машине, орк задумчиво почесал колено.
– Куда это она? – озадаченно пробормотал Жора.
– Не знаю, – безразлично пожал плечами Гена.
– Непорядок это, – неодобрительно покачал головой Жора.
– Почему?
– Потому что непорядок.
– Ну, не знаю… Маре виднее.
– Так-то оно так… Да только все равно – непорядок!
Жора ногой приподнял крышку ящика, на которой было написано: «Ратман Баксбаги – 386 гр. 7 тр.». Соленые огурцы, шпроты, плавленый сырок, баклажанная икра, пять банок тушенки, палка сырокопченой колбасы «Академическая».
– Как ты думаешь, зачем члену Городского Совета вся эта дрянь?
– Откуда я знаю?.. Может, есть будет?
– Ты бы это стал есть?
– Ну, если бы очень приперло…
– Так он же ратман, дурья твоя башка! Как его может припереть?
– Ну почем мне-то знать? Может, у ратмана тоже проблемы бывают.
– Может, и бывают. Только не денежные. – Жора взял банку тушенки, повертел в руках и кинул назад в коробку. – Даже стащить не хочется. Были бы яблоки. Или лимоны. А так – дрянь одна.
– Мара ничего брать не велела.
– А Мара ничего и не узнает. Мара куда-то укатила. – Жора обратил лицо к напарнику и многозначительно повел бровью. – С гномом.
– Да ладно тебе! – махнул рукой Гена.
– Мне-то ладно. А Алику каково?
– Если Мара узнает, чего ты тут болтаешь…
– А откуда она узнает?
– Не знаю.
– А не знаешь – так и молчи!
Гена недовольно насупился и схватил ящик.
– Ты чего?
– Ничего.
– А чего тогда за ящик ухватился?
– Болтаем много, а работа стоит.
– И что?
– Ничего… Сериал скоро начнется.
Мара сериалы не смотрела. Не потому, что не любила, а потому, что забот у нее было куда больше, чем у Гены с Жорой, вместе взятых. Гена с Жорой, в кооперации с ее благоверным, умели только создавать проблемы. Ей же приходилось после них все разруливать и улаживать. Поэтому вместо того, чтобы усесться под вечер с вязаньем у телевизора, Мара с водителем-гномом ехала в левобережный квартал Холопень.
Гном Визель, как и почти всякий водила, любил поболтать за рулем. Однако ж он сразу приметил, что Мара выглядит озабоченной, как никогда. Сидя рядом с водителем, шенгенка все время хмурилась, морщила лоб и смотрела через лобовое стекло куда-то вдаль. Видно, не до разговоров ей сейчас, решил Визель. И не стал донимать Мару своей болтовней.
А между тем поболтать-то ему ох как хотелось!
Визель жил один. Выпивал редко и весьма умеренно. В карты, домино и кости так и вовсе не играл. Поэтому в компании других гномов ему было неинтересно. Да и они смотрели на него как на чудака. Визель приехал в Централь десять лет назад. В Гефлинге, где он прежде жил, только и говорили о том, что в Централе можно запросто денег заработать. Сколько хочешь. Вот он и думал, отправляясь в путь, что подзаработает малость деньжат и вернется назад, в Гефлинг. Дом купит, семьей обзаведется. В общем, будет жить как все. А вместо этого так и осел в Централе. В машинах Визель разбирался отлично, у хозяина гаража был на хорошем счету. Поэтому и работу ему всегда доверяли ответственную, а значит – денежную да не пыльную. Вроде доставки тех же продовольственных заказов в Желтый Дом. Ну, разве нашел бы он такую работу в Гефлинге? Да ни за что в жизни!
Вот так и остался гном без родины.
Да если б только он один!
Мара тоже поначалу считала дни до того, как все они вернутся в Шенген. Сначала дни. Потом – месяцы. Годы. Пока вовсе не перестала считать. По-видимому, решила Мара, они застряли здесь навсегда. По-видимому – это чтобы еще оставалась какая-то лазейка. Слабая, но надежда, что они еще смогут вернуться в Шенген. Хотя, если бы кто-то, ну, к примеру, тот же Визель, спросил Мару, а зачем им, собственно, возвращаться, она бы не нашла что ответить.
А в самом деле, зачем?
В Централе жизнь – не сахар. Но в Шенгене-то и такой никто не видывал.
Машина переехала по мосту речку Салу, свернула налево, миновала Снарядье и на Пятипутье выбрала дорогу, на которую указывала стрелка с надписью «Холопень».
Холопень был районом, пользующимся не сказать что совсем уж дурной, но и не очень-то хорошей славой. Именно поэтому добропорядочный гном Визель предпочитал объезжать его стороной. А вот туристы, в особенности те, что впервые оказались в Централе, слетались в Холопень будто мухи на мед. Холопень предлагал всем и каждому развлечения на любой вкус и цвет. От самых безобидных до почти нелегальных. Почти – потому что даже здесь, в Холопени, грань закона никто преступать не собирался. Однако ж специально для заезжих любителей запретных наслаждений создавалась соответствующая атмосфера, оказавшись в которой туристы были уверены, что погрузились на самое дно ужасного и жестокого криминального мира. В подобной обстановке даже безобидная игра в домино казалась чем-то манящим и даже, может быть, немного порочным. Одним словом, за деньги, которые они оставляли в Холопени, туристы получали бездну самых ярких, не сравнимых более ни с чем ощущений. Которыми по возвращении домой они спешили поделиться с друзьями и родственниками. А те, в свою очередь, доведись им оказаться в Централе, первым же делом отправлялись в Холопень.
Визель высадил Мару у Обода. Так почему-то называлась большая полукруглая площадь, на которой останавливался трамвай, также обходивший Холопень стороной. На площади находился эльфийский ресторан «Ешь-пей сколько влезет», игорный дом «Гномья слободка», кинотеатр «Орочья нора», магазин «Все что надо» и еще десятка полтора заведений помельче. Не считая лотков и палаток, торгующих сувенирами, сладостями, фастфудом, путеводителями и прочей дребеденью, столь милой сердцу всякого уважающего себя туриста.
Мара почти сразу свернула с главной улицы, носившей имя Наставника Хакуина, в крошечный, почти незаметный проулок между разукрашенной аляпистыми розовыми цветами кондитерской мамаши Мопассан «Пышка» и выдержанным в строгих готических тонах похоронным бюро Банди и сыновей «Мертв по прибытии». В безымянный сей проулок мало кто заглядывал, зато все, проходившие мимо, кидали в него мусор. Повсюду валялись обрывки газет, скомканные целлофановые пакеты, обертки от шоколадок и мороженого. Да к тому же стоял ядреный запах соленых огурцов трехлетней выдержки. В проулок не выходило ни одно окно, но двери временами встречались. Крепко сколоченные, обитые железными полосами двери. Что могло скрываться за такой дверью? Да, в общем, все что угодно. Не забывайте, что дело происходило в Холопени. Где, в принципе, можно ожидать всего. Вплоть до встречи с самим Сальвадором Дали.
Миновав с десяток наглухо запертых дверей, Мара остановилась возле той, что была ей нужна, и тихонько постучалась. С минуту за дверью царила тишина. Затем истошно заскрипел похоже, что очень старый, ржавый засов. Дверь приоткрылась самую малость. В образовавшуюся щель виден был только большой желтый глаз, казалось, светящийся во мраке.
– Я к почтенному Кроули, – тихо произнесла Мара.
– Вам назначено? – так же тихо спросило желтоглазое существо.
Голос у него был странный. Не мужской и не женский. Не старый и не молодой. Не злой, не добрый, не подозрительный. Вообще – никакой. Словно и не голос это был вовсе, а снова проскрипел тот же самый ржавый засов.
– Я по неотложному делу, – ответила Мара.
– Насколько неотложному?
– Настолько, что я приехала в Холопень за два часа до темной стороны додекаэдра.
– Холопень – хорошее место.
– Я не утверждала обратного.
– Но мне показалось…
– Мы будем говорить или дело делать?
– Вот, все вы так… Все…
Продолжая что-то бормотать себе под нос, если, конечно, у него был нос, желтоглазое существо приоткрыло дверь чуть шире и отступило во мрак.
Мара безбоязненно шагнула через порог. Ей и прежде доводилось бывать в этом доме. Не часто, но доводилось. Место было не из тех, куда ходят просто так, чтобы время скоротать. Сюда приходят, только когда уже припрет. По-настоящему, серьезно припрет. А иначе здесь и делать нечего.
В прихожей было темно и тихо. Как в могиле. Но пахло почему-то горчицей и розмарином. По прошлым своим визитам Мара знала, что темнота эта обманчивая. Нужно было только выждать какое-то время, дать глазам привыкнуть. И тогда станет ясно, что темнота эта вовсе и не темнота даже, а сероватый полумрак, подсвеченный тусклыми, направленными в потолок светильниками. Хозяева дома не любили яркий свет.
Первым, что увидела Мара, когда темнота начала редеть, было то самое желтоглазое существо, что открыло ей дверь. Существо было ростом под два метра. Но, даже видя его в полный рост, невозможно было понять, что оно собой представляет. От шеи и до пят оно было завернуто в серое бесформенное покрывало, полностью скрывающее очертания его фигуры. Голова же была плотно замотана красным платком. Так что был виден лишь один желтый, хищно прищуренный глаз. Свисающие на плечи кисти наводили на мысль, что, может быть, и не платок это был вовсе на голове у безымянного желтоглазого существа, а стяг поверженной армии. Но кому до этого было дело? А если кому и было, тот молчал. Желтоглазое вовсе не казалось опасным. Но и злить его при этом как-то не хотелось. Кто знает, как оно отреагирует на простой, казалось бы, вопрос – что за знамя у вас на голове?
– Дождь не собирается? – спросило желтоглазое у Мары.
– Нет, – ответила шенгенка, ничуть не удивившись такому вопросу.
– Уже неделя, как дождя не было, – недовольно проскрипело желтоглазое.
И, ворча, потопало в глубь помещения, волоча за собой длинный подол серой хламиды.
Мара пошла следом. Она знала, что никакого официального приглашения от желтоглазого не последует. Даже взмаха руки или кивка от него не дождешься. Желтоглазое так и будет семенить, путаясь ногами в одежде, что-то бубнить, будто разговаривая само с собой и не замечая, следует за ним кто или нет. А может быть, только делая вид, что ему это безразлично. Что можно знать о повадках существа, у которого даже названия не было? Может быть, его и вовсе не существовало? Мара слыхала про подобные штучки, но никогда не задумывалась над ними всерьез. По ее разумению, в существовании существа, которое на самом деле не существует, не было никакого существенного смысла. А ежели так, то чего ж об этом думать?
Следуя все в том же порядке – впереди желтоглазое, следом за ним Мара, – они оказались в длинном коридоре, света в котором было чуть больше. И пахло здесь корицей и рыбным соусом. Справа была глухая стена, слева – узкие дверные проемы, задернутые разноцветными шторами. Возле одной из таких зашторенных дверей желтоглазое остановилось, глянуло на Мару, может, сердито, может, насмешливо, но уж точно недобро, и скрылось за занавеской. Мара осталась в коридоре. Она знала, что заходить в комнату прежде, чем оттуда выйдет желтоглазое, нельзя. Ни в коем случае. Почему именно нельзя – этого она не знала. Да и не интересовали ее подобные вопросы. Мара была на удивление рационально мыслящей шенгенкой.
Прошло не больше пяти минут.
Желтоглазое выбралось из-за занавески и посмотрело на Мару так, будто думало, съесть ее прямо сейчас или оставить на потом?
– Почем нынче яйца на рынке? – сухо проскрипело непонятное существо.
– Тринадцать грандов семь триков за дюжину. – Это Мара точно знала.
– Инфляция, – удрученно покачало головой желтоглазое.
Мара слышала это слово – его частенько повторяли в Городском Совете, – но что оно означает, шенгенка не знала. Ратманы произносили очень много непонятных слов. Особенно во время заседаний, когда решали важные государственные вопросы. Поэтому она повторила то, что слышала:
– Падение курса не должно привести к стагнации. – Память у нее была хорошая.
– Кто знает, кто знает, – проскрипело желтоглазое и затопало дальше по коридору.
Пройдя несколько шагов, существо обернулось.
– В этом году лучше покупать богемское стекло, – глубокомысленно изрекло оно, сверля шенгенку единственным глазом.
– Я буду иметь это в виду, – с благодарностью кивнула Мара.
И желтоглазое засеменило дальше.
Дойдя до конца коридора, оно сделало полный оборот вокруг оси, одернуло на себе одеяние и скрылось за занавеской.
Только после этого Мара подошла к дверному проему и осторожно отвела занавеску в сторону.
Шенгенка знала, что ожидает ее по другую сторону занавески. Но выбора у нее не оставалось.
По крайней мере, она сама так думала. И скорее всего, была права.
Глава 8
Тем же вечером в Развеселом квартале, что расположен на юго-западе Второго круга Централя, появилась удивительная незнакомка, приковавшая к себе внимание всех, кто ее видел. Господ почтенных и не очень. Дам и девиц. Детей и стариков. Орков и гоблинов. Гномов и людей. В общем, все, кто видел ее, идущую по тротуару, только молча провожали незнакомку долгими завороженными взглядами. Одни улыбались. Другие утирали пальцем нос. Третьи нервно сглатывали. Четвертые цокали языком. Говорят, какой-то пожилой почтенный гоблин даже грохнулся в обморок. Впрочем, случилось это возле паба «Лемюэль». Так что гоблин мог оказаться попросту мертвецки пьяным.
Но, как бы там ни было с гоблином, незнакомка стоила того, чтобы посмотреть ей вслед. Да еще и присвистнуть. С восторгом и завистью. С восторгом от того, что в Централе, оказывается, еще можно увидеть такую красотку. И завистью к тому, кто бы решился подойти к этой крале и заговорить с ней. Ну хотя бы о погоде. Или об изменении маршрутов перелетных птиц, вызванных строительством Великой Вай-Вэйской Плотины.
Оценивая возраст незнакомки, свидетели расходились во мнениях. Мужчины давали ей от шестнадцати до тридцати пяти. Женщины – от двадцати семи до сорока трех. Зато оказавшийся неподалеку портной Зингер точно определил ее рост – метр шестьдесят восемь. Также он заметил, что незнакомка была худощава и ноги у нее длиннее, чем обычно. Когда же стоявшая рядом жена Зингера поинтересовалась, что значит длиннее, чем обычно, портной тут же все разъяснил:
– Это примерно как у тебя, дорогая!
Волосы у незнакомки были иссиня-черные и, как добавил цирюльник Ступка, очень аккуратно подстрижены под каре.
