скачать книгу бесплатно
– Не скрою, да! Я мечтал в Куйбышеве об этой встрече.
– Ну, тогда иди к ней. Только возвращайся домой пораньше. А то, ведь, я тебя знаю, пробудешь с ней до позднего часа, а потом, вза полночь, пешком пойдёшь домой из другого конца города. А в городе шпана всякая пристать может. Приди пораньше, чтобы мы с отцом не беспокоились. Лучше завтра, с утра и до ночи будешь с ней.
– Хорошо, мама.
Мать вздохнула, видя в окно, как сын быстрыми шагами удаляется от дома.
К Евдокии Ефремовне подошёл Иван Андреевич и обнял её за плечи.
– Вот и вырос наш сын, – сказала мужу Евдокия Ефремовна.
– Да, уж, – ответил ей Иван Андреевич, – совсем он взрослый и самостоятельный. И это хорошо. Я за него спокоен.
Александр, тем временем, дошёл до остановки автобуса и сел в проходящий автобус. Через полчаса он уже был перед калиткой в деревянных воротах знакомого дома. Он не сомневался в том, что Лиля в это время находится дома. Перед праздником всех хлопкоробов-горожан обычно отпускали домой.
Волнуясь от ощущения предстоящей встречи, Александр сильно постучал ладонью по шершавой поверхности ворот. Через минуту томительного ожидания он, наконец, вначале услышал шаги, а затем увидел Лилю.
Ничего не подозревая, она, одетая простенько, по-домашнему, спокойным и неторопливым шагом подошла к воротам и открыла калитку, чтобы посмотреть, кто стучит.
Перед ней, улыбаясь, стоял Александр.
Ахнув от неожиданности, она растерялась. Она стояла перед Александром в смущении за домашний вид и не знала, как ей поступить.
Ей хотелось одновременно сделать невозможное. Ей хотелось обнять любимого и сильно прижаться к нему, и в то же время хотелось убежать домой, чтобы быстро привести себя в порядок и переодеться.
Александр вовсе не обращал внимания на её одежду и домашний вид. Он видел только её глаза и тонул в них от счастья и радости встречи. Он протянул ей руки, чтобы помочь перешагнуть через порог калитки. Он сразу обнял Лилию, едва она сделала это и оказалась перед ним. Обнимая девушку, Александр беспрестанно целовал её в губы, в щёки, в шею. Целуя любимую, он вдыхал незабываемый аромат её волос.
Лиля смущалась от такого проявления его страсти. Она была ошеломлена его неожиданным появлением и нахлынувшем на неё чувством огромного счастья.
Александр вернулся в Куйбышев через неделю. В институте никто даже не заметил его отсутствие. И снова начались учебные будни. Днём он сидел в областной библиотеке, которая находилась в левом крыле величественного здания театра оперы и балета. Александр любил это место. Здесь всё было рядом. Через площадь Куйбышева, напротив театра оперы и балета, находился окружной Дом офицеров с хорошим кинозалом, куда он иногда ходил смотреть художественные фильмы. Чуть дальше стоял памятник Чапаеву, который верхом на лошади указывал бойцам верный путь к победе. А дальше был спуск к набережной Волги, который извивался по ступенчатым лестницам и асфальтированным дорожкам среди деревьев парка.
Через день, в будничные дни Александр посещал спортивный зал, который находился в том же здании театра оперы и балета, но в правом его крыле на втором этаже. Он продолжил тренировки в составе гимнастов авиационного института. Однако, эти тренировки не приносили ему удовольствия, как это бывало прежде в Бахкенте. Во время тренировок он испытывал постоянное ощущение опасности во время работы на снарядах. Его прежние тренеры уделяли внимание каждому из спортсменов, а особое их внимание было к их надёжной страховке во время работы на снарядах. А тренер гимнастов авиационного института предоставлял полную свободу своим подопечным во время тренировок, постоянно находясь от них на приличном расстоянии. Александру это не нравилось. В таких условиях он не мог совершенствовать своё спортивное мастерство. Он не знал своих ошибок во время выполнения того или иного элемента комбинации на снарядах. А ещё он не мог разучивать новые, более сложные элементы упражнений из-за полного отсутствия интереса к этому процессу у тренера и отсутствие по этой причине должной страховки с его стороны. Поэтому, несмотря на желание продолжать заниматься спортивной гимнастикой, у Александра постепенно начал пропадать интерес к таким тренировкам. И изменить что-то он был не в силах. Тренер, напротив, заинтересован был в таком спортсмене в своей команде, каким был Александр. Он даже предложил ему однажды перевестись с вечернего факультета на дневное отделение института. Александр, может быть, и согласился бы на это, но тренер предложил ему перевестись на факультет эксплуатации самолётов и двигателей. А это его не устраивало. Он хотел стать самолётостроителем и, поэтому, отказался.
Во время одной из тренировок Александр принял решение больше не ходить в спортивный зал. На принятие такого решения повлиял случай.
Во время выполнения опорного прыжка через коня, он не рассчитал своих движений и после толчка руками о тело коня, во время полёта над ним зацепился за него кончиками вытянутых пальцев ног. В результате этого дальнейший полёт Александра над конём происходил по незапланированной траектории. В полёте над конём он увидел, что его приземление, а ещё вернее, падение, произойдёт не на маты, как обычно, а на скамейку, на которой обычно сидят спортсмены, дожидаясь своей очереди работать на снаряде. Эта скамейка почему-то оказалась очень близко от дальнего края матов. Так, по крайней мере, казалось в этот миг Александру. Причём, он не просто приземлится на скамейку, а попадёт в неё лицом и изменить в этом ничего не сможет. В одно мгновение в его сознании пронеслась мечта о тренерской страховке, которой, увы, не было. Тренер в эту минуту находился в другом конце спортивного зала. Силой воли и каким-то чудом Александр увернулся от рискованного приземления. Довольно жёстко ударившись о скамейку, он приземлился на четвереньки. После этого он встал, и, выпрямившись, посмотрел на тренера. Тот по-прежнему сидел в другом конце зала и спокойно наблюдал за гимнастами. Неудачного прыжка Александра тренер, как показалось Александру, даже не заметил.
– Если так продолжать и дальше, то институт я не закончу, – подумал Александр. – Видимо, нужно выбирать. Или учёба. Или тренировки и спорт. А поскольку я приехал в Куйбышев учиться, а не спортом заниматься, то тренировки нужно прекращать. Здесь я ничего не достигну, а вот шею свернуть могу запросто. И ни спорта потом не будет, ни, тем более, учёбы. А что для меня важнее? А для меня важнее успешно окончить институт и стать авиационным инженером. Следовательно, на такие тренировки и к такому тренеру я ходить не буду. Займусь учёбой и самолётами. Это важнее.
Так Александр принял решение и после этого больше на тренировки не ходил. Всё время он посвятил учёбе и конструированию своих любимых самолётов.
Жизнь в Куйбышеве у Александра складывалась не очень гладко. Он легко преодолевал трудности в учёбе. Но кроме этих трудностей всё чаще возникали трудности бытовые из-за сложных отношений с хозяйкой квартиры, у которой он жил.
В общем, он поддерживал с ней хорошие отношения. Будучи дисциплинированным человеком, по своей натуре, Александр беспрекословно выполнял все её требования по поддержанию порядка в комнате и оплате своего проживания в её квартире.
Поначалу он даже уважал эту женщину за то, что она была членом коммунистической партии, и даже была членом партийного бюро на заводе, где работала. Но, со временем, он увидел противоречия в поступках этой женщины. Ничто человеческое ей не было чуждым.
С раннего возраста он привык к тому, что коммунист должен быть образцовым во всех делах человеком. Член коммунистической партии, по его мнению, всегда должен оставаться честным и порядочным человеком. Наблюдая за жизнью и поведением одинокой хозяйки, он видел, что это не так и удивлялся её жадностью. А началось всё с мелочей.
Через два месяца после его поселения в этой квартире, Алла Федотовна неожиданно увеличила ему, квартиранту, сумму оплаты за проживание в её квартире. После этого она ещё добавила оплату за квартиру в виде отдельного платежа за расходование электроэнергии.
Александр терпеливо переносил это, своевременно оплачивая все пожелания хозяйки. Он удивлялся тому, что с него она требовала всё большую и большую оплату, несмотря на то, что он почти не бывал в своей комнате. А если и бывал, то находился в ней на птичьих правах, ибо, сдав комнату квартиранту, Алла Федотовна по-прежнему полностью распоряжалась этой комнатой по своему усмотрению, как если бы Александра в ней вовсе не было.
Он чувствовал себя человеком, которого ущемили в свободе, но терпел всё ради учёбы. Это было главным в его теперешней жизни. Учёба была на первом месте.
– Саша, ты слишком много расходуешь электроэнергию. – Почти каждый день одно и то же говорила ему Алла Федотовна, едва он, после занятий в институте, приходил в эту квартиру и включал единственную лампочку в своей комнате. – Помимо оплаты за комнату, тебе нужно платить и за свет. Ты не думай, что я жадная. Я не жадная. Я экономная.
– Но, Алла Федотовна, я же только лампочку включаю, а она мало потребляет электроэнергии.
– Мало, но потребляет. А потом, ты же пользуешься утюгом. А он тоже накручивает счётчик электроэнергии. В общем, доплачивай ещё по десять рублей ежемесячно и за электроэнергию. Договорились?
– Договорились, – отвечал, вздохнув Александр, а сам думал: «А куда деваться? Заплачу, если тебе так надо».
И платил. Деваться пока было некуда.
Приходя из института, он сразу же ложился спать, чтобы лишний раз не встречаться и не общаться с хозяйкой. Но уединения у него получались редко. Чаще, Алла Федотовна бесцеремонно входила в его комнату и делала в ней всё, что считала нужным, в любое время суток, не обращая на квартиранта никакого внимания, словно его в комнате вовсе не было.
Александру быстро это всё надоело. И он изменил свой образ жизни. Утром он вставал раньше хозяйки и, стараясь не шуметь, уходил из квартиры. Поздними вечерами, возвратившись из института, подолгу ходил под окнами квартиры, дожидаясь, когда в ней погаснет свет и Алла Федотовна ляжет спать. Только после этого он тихо открывал своим ключом дверь квартиры и на цыпочках проходил в свою комнату.
Субботние и воскресные дни он проводил у родных в Рождествено. Эти дни были для него отдушиной. В доме у дяди Вани Александр чувствовал себя, как дома. И ему в этом доме всегда были рады.
Возвращаясь поздними вечерами из института, Александр часто встречался в квартире с незнакомыми мужчинами, которых на ночь приводила к себе хозяйка. Видя такой образ жизни члена коммунистической партии и, слушая от хозяйки знакомые лозунги из морального кодекса строителя коммунизма, он думал: «Если все коммунисты такие, то никогда никакого коммунизма не будет. Все люди сейчас живут только для себя. А коммунисты только говорят красивые слова, но сами и воруют всё, что можно украсть, и врут на каждом шагу, и пьют, и гуляют. Придёт время и вместо коммунизма в стране наступит бардак и хаос!».
Однажды утром, как всегда в последнее время, собираясь уходить, Александр не обнаружил своих ботинок. У порога, в коридоре, вместо его новых ботинок стояли похожие ботинки, но не его. К тому же они были изрядно поношены. Александр понял, что в его ботинках ушёл тот мужчина, который провёл прошедшую ночь с его хозяйкой. Он не думал, что этот человек специально сменил свои старые ботинки наего, новые. Скорее всего, он просто их перепутал в темноте коридора. Но Александру от этого легче не стало. Это переполнило чашу его терпения. Он принял решение найти себе новое пристанище и уйти из этой квартиры навсегда. Александру показалось, что лучшим выходом для него будет устройство на авиационный завод, где он сможет получить место в молодёжном общежитии.
Дождавшись, когда хозяйка встанет с постели, Александр сказал ей об исчезновении своих ботинок и о том, что он о ней думает.
– Много умничаешь! – заявила ему в ответ Алла Федотовна. – Не нравится тебе те условия, в которых ты живёшь, ищи себе новую квартиру. Я жила одна много лет, проживу ещё столько же.
На это Александр ничего не ответил, но твёрдо решил в самые ближайшие дни сменить местожительство.
В этот же день вечером, после занятий в институте, он опять увидел вчерашнего мужчину в квартире Аллы Федотовны. Тот с извинениями вернул ему его ботинки.
В течение недели Александр устроился на работу слесарем-сборщиком в сборочный цех авиационного завода и, выписавшись из квартиры Аллы Федотовны, поселился в заводском общежитии.
В небольшой, но уютной комнате общежития он отныне жил вместе с таким же парнем, каким был сам. Парня звали Михаилом. Он, как и Александр, учился на первом курсе авиационного института, но на другом факультете. Михаил приехал учиться в Куйбышев из Алма-Аты.
Прожив некоторое время вместе, ребята подружились. Между ними были полное единодушие, доверие и взаимопонимание.
Обо всём этом он писал домой родителям и Лилии. Однако Александр писал письма дипломатично, поэтому родители и Лиля не всегда его понимали. В своих письмах он не жаловался на трудности. Он всегда писал, что у него всё хорошо, а трудности преодолевал самостоятельно, набираясь при этом жизненного опыта. Однако, все его последующие поступки воспринимались родителями, а особенно матерью, не всегда так, как ему хотелось. Вот и после трудоустройства на авиационный завод и переселения в заводское общежитие мать восприняла очень неодобрительно.
– Шура, – писала она ему в очередном письме, – мы с отцом делаем для тебя всё возможное. Мы даём тебе возможность пока только учиться. Зачем ты устроился на работу на завод? Тебе, что, денег не хватает?
– Денег мне хватает, – думал Александр, читая письмо из дома, – мне не хватает нормальных условий для того, чтобы где-то жить и спокойно учиться.
А домой в ответ он писал, что, как всегда, у него всё хорошо, и, что он принял такое решение потому, что считает необходимым работать, как все нормальные люди, как его новые товарищи из института.
Лилии Александр, вообще, не писал о своих проблемах. Он писал ей письма только о своей любви к ней и о том, что жизнь без неё в Куйбышеве у него скучная и однообразная, что было на самом деле.
На заводе Александр вместе с бригадой собирал крылья для самолёта Ту-154, производство которого начал осваивать Куйбышевский авиационный завод. В цехе он впервые почувствовал ответственность своего труда. То, что делал завод, в недалёком будущем будет летать. Это не по земле ездить. Кроме всего, изделия производства были очень дорогими. В случае ошибки переделывать их было очень сложно. Для этого, даже по каждой мелочи, требовались согласования с многочисленными организациями. А случайная порча изделия влекла за собой уголовную ответственность. Сборка самолёта – это работа для мужчин! Так, по крайней мере, думал Александр, начав работать в цехе авиационного завода.
Он, хоть и был новичком в производстве, но, очень быстро освоил свою новую профессию. Мастер участка уже через месяц начал поручать ему задания по самостоятельной установке деталей во время сборки крыльев. Работа спорилась в руках молодого сборщика. Александр чувствовал себя в своей стихии. Он не мог работать плохо и, поэтому, все задания мастера выполнял со всей присущей ему ответственностью.
Через небольшой промежуток времени он научился не хуже других сборщиков клепать заклёпки пневмомолотком. Пневмодрель и пневмомолоток. Это были основные инструменты во всех сборочных цехах завода.
Когда Александр впервые пришёл на работу в цех, то он, поначалу, с интересом прислушивался к пению пневмодрелей и к треску клепальных молотков, которые, как сирены и пулемётные очереди, то тут, то там раздавались среди многочисленных каркасов стапелей в установленных там агрегатов крыльев и панелей для этих крыльев. Из всех соседних прилегающих цехов, так же, как и по всей территории его шестого цеха, раздавался такой же треск клепальных молотков и трели пневматических дрелей. Это означало, что вовсю кипела работа. Это означало, что в заводе из множества деталей собирались красавцы самолёты Ту-154. Завод работал. Жизнь кипела. Александру это нравилось.
Рядом с шестым цехом находился седьмой цех, в котором Александру хотелось не только поработать, а хотя бы побывать. Седьмой цех был цехом окончательной сборки самолётов. Но, попасть туда, и даже заглянуть в тот цех Александру суждено не было. Что делалось в этом цехе, видно не было. Путь в седьмой цех посторонним работникам и взорам любопытных глаз преграждала высокая стена заграждения, в которой не было ни единой щелки. Вход в седьмой цех преграждала заводская охрана, которая пропускала в эту закрытую территорию только работников этого цеха и руководителей завода со специальными пропусками.
Собирая крылья для самолётов, Александр с удовлетворением ощущал своё причастие к постройке новых самолётов, на которых будут летать пассажиры. Вначале он даже мечтал, что, однажды, когда придёт время, и он полетит вкаком-нибудь из этих самолётов домой в Бахкент. И он старался собирать крылья для самолётов как можно лучше, чтобы они были надёжными и крепкими.
Мастер участка, в котором работал Александр, всё больше и больше загружал парня работой, видя, как он качественно, быстро, ответственно и толково выполняет все производственные задания.
Первые месяцы работы Александра в заводе прошли без большой для него нагрузки. К тому же, ему ещё не исполнилось восемнадцати лет, и он заканчивал свой рабочий день на час раньше остальных рабочих. В этих условиях он успешно закончил первый семестр и сдал все экзамены, отгуляв в январе во время экзаменационной сессии предоставленный десятидневный учебный отпуск.
После экзаменов в цех он вернулся уже совершеннолетним и с первых же дней работы после учебного отпуска был загружен мастером работой в полном объёме. Работая уже полный рабочий день, Александр едва успевал на занятия в институт. Хорошо, что почти все занятия проходили в учебном корпусе на улице Физкультурной. Эта улица была не очень далеко от завода. Сложнее обстояли дела, когда занятия проводились в третьем корпусе института на Московском шоссе или, ещё дальше, в первом корпусе на улице Молодогвардейской и во втором корпусе на улице Ульяновской. От завода эти учебные корпуса были весьма далеко и студенты-вечерники, а вместе с ними и Александр, едва успевали на занятия, не успев даже поужинать перед этим.
Со временем он привык и приспособился к этому режиму жизни. Но заданий в производстве у него становилось всё больше.
Мастера участка не интересовала учёба Александра. Ему нужно было выполнить производственный план, а Александр был неплохим рабочим.
– Калинов, сегодня я тебе выписал наряд на сверхурочную работу, – сказал однажды Александру мастер. – У нас отставание от намеченного плана. Тебе сегодня придётся остаться после работы и начать выполнять установку аэродинамических рёбер на левую отъёмную часть крыла.
Большинство рабочих никогда не возражали против сверхурочных работ. Напротив, рабочие с удовольствием работали и после работы, потому что сверхурочная работа оплачивалась в двойном размере. Это была большая прибавка к заработной плате. Александр тоже не против был бы работать как все, если бы не нужно было спешить в институт.
– Я не могу остаться, Василий Иванович, – отвечал мастеру Александр, – мне в институт нужно. У нас сегодня лабораторные работы.
– У тебя лабораторные работы, а у завода, на котором ты работаешь, производственный план и правительственное задание. Твоя учёба, это твои заботы и интересы. А мне важнее, чтобы ты выполнял задания, которые поручены тебе. Ты, рабочий! А я, твой мастер! Я в своей работе ориентируюсь на выполнение заданий начальника цеха. Твоя учёба меня не интересует.
– В рабочее время, Василий Иванович, пожалуйста. Я не откажусь и не отказываюсь ни от какой работы и ни от какого вашего задания. Но, это в рабочее время. А, вот, после семнадцати часов, извините. Мне нужно в институт. Для меня важнее всего именно это. И я после окончания смены работать не останусь. Я уйду. К тому же, скоро начнётся зачётный период, и мне не хочется иметь задолженности в учёбе. За это отчисляют из института за неуспеваемость. А я хочу учиться, чтобы стать авиационным инженером.
– Ну, иди, если сможешь. Я очень сомневаюсь, что тебя выпустят с завода. Иди, но, только смотри, не пожалей об этом, студент-отличник!
Александр, молча, пожал плечами. Он лишь только слегка покачал головой, глядя на мастера, давая ему понять, таким образом, что после работы он не останется в цехе.
Когда закончилась смена, Александр, как обычно, хотел взять в табельной комнате свой пропуск.
– А тебе, Калинов, мастер сверхурочную работу выписал, – сказала ему табельщица цеха, когда он потребовал у неё свой пропуск.
– Ну и что. Я ему сказал, что мне нужно в институт, и я не останусь работать сверхурочно.
– А это для меня ничего не значит. Мастер выписал тебе наряд на сверхурочную работу. Уже оформлены все документы по заводу на сегодняшних сверхурочников. Поэтому, я не дам тебе твой пропуск, пока ты не выполнишь свою работу по наряду или не принесёшь мне разрешение от начальника цеха.
– А где я сейчас найду начальника цеха?
– Не знаю.
В этот день Александр так и не смог вовремя уйти с завода и из-за этого пропустил лабораторные работы в институте. Происшедшее он воспринял болезненно, поскольку учёба, всё-таки, для него была важнее всего. И с этого времени у него испортились отношения с мастером, который перевёл его в подручные к другим рабочим. Мастер отныне если и давал Александру индивидуальные задания, то они были мало оплачиваемыми и не интересными.
Мать в своих письмах постоянно писала Александру о том, что ему необходимо оставить работу и всё своё внимание уделить только учёбе: «Шура, мы с отцом делаем всё для того, чтобы ты нормально жил и спокойно учился в институте. Ну, и зачем ты пошёл работать на завод? Впереди у тебя целая жизнь. Ещё наработаешься. И от Аллы Федотовны ты зря ушёл. Очень хорошая была у тебя квартира. И тёплая, и удобная, и в самом центре города. Где ещё ты такую квартиру найдёшь? И, давай, одумайся, удели всё время и внимание своей учёбе. Это у тебя самое главное сейчас в жизни».
– Наверное, вы правы, папа и мама, – вникая в смысл слов матери, думал Александр. – Видимо, нужно уволиться с завода. Учёба важнее. Да и не дают начальники учиться нормально. Василий Иванович то и дело норовит после работы оставить. Он не родственник и ему всё равно, учусь я или нет.
Письма родителей с предложениями уволиться и их финансовая поддержка оказывали расслабляющее действие. Конечно, можно было продолжать работать в заводе, так как это делали другие его сокурсники. Но письма из дома настраивали на противоположное действие. Тем не менее, Александр, пока, терпеливо переносил все трудности и продолжал работать в заводе. Однако в подсознании у него давно затаилась мысль о необходимости уволиться и опять продолжить жизнь беззаботного студента. Эта мысль крепла и усиливала своё влияние на него. Но другая мысль удерживала его от увольнения. Он постоянно помнил о том, что он уже не ребёнок и должен сам содержать и обеспечивать себя. Ему стыдно было признаться самому себе, что он опять сядет на шею родителям. Однако письма матери всё больше и больше склоняли его к возвращению в беззаботную жизнь. Он сопротивлялся этому соблазну, но бессознательно искал для самого себя оправдания для увольнения с завода.
Работа стала казаться ему не интересной и, даже, нудной. Утром Александр шёл на завод с неохотой и целый день ждал, когда закончится рабочий день. Утром в понедельник он ждал, когда наступит вечер пятницы. И только субботние и воскресные дни были для него желанными и естественными для нормальной жизни. В эти дни он, как обычно, ездил в Рождествено, где, окружённый заботой родственников, позволял своей душе отдыхать от трудовых и учебных забот.
Александр не решался уволиться с завода ещё и потому, что из-за этого терял право на проживание в заводском общежитии. А где жить в таком случае он пока не знал. Впервые за всё время он почувствовал себя одиноким в большом городе, в котором он никому не был нужен.
Он несколько раз пытался заняться поисками комнаты, чтобы снять её, а затем переселиться из общежития. Но, когда наступали воскресные дни, он уезжал в Рождествено, чтобы хоть немного побыть среди родных людей, оставляя поиски другого жилья на потом.
Мысленно Александр уже созрел для увольнения с завода. Для этого ему нужен был только повод. И такой повод возник.
Воскресным вечером он вернулся в общежитие после очередной поездки в Рождествено.
Войдя в свою комнату, он увидел в ней Михаила. На нем лица не было.
– Что случилось? – спросил Александр. – У тебя такой вид, как будто тебя к расстрелу приговорили.
– К расстрелу не приговорили. Но, проблемы есть, – ответил Михаил, – да, и у тебя, я думаю, они тоже появились не меньше, чем у меня.
– Какие у меня могут быть проблемы?
– Обыкновенные. Проверь своё имущество, свои вещи. Нас ограбили.
– Как ограбили?
– Очень просто. У меня, например, всю мою получку украли. Я деньги всегда клал под подушку. Утром они были на месте. А когда я после обеда хотел взять немного денег, чтобы пойти погулять, то увидел, что их под подушкой, вообще, нет. Ни рубля.
– А может быть, ты их переложил куда-нибудь?
– Нет. Их украли. Кто-то воспользовался нашим отсутствием и залез в нашу комнату. На какие деньги мне теперь жить? До следующей получки ещё далеко. И самое интересное то, что меня не было в комнате всего какой-то час. Я в магазин только сходил за хлебом и макаронами.
– Зря ты, Миша, деньги хранил под подушкой. Я тебе говорил об этом. Нужно было, как я, с собой их всегда носить.
– Нужно, не нужно, – хмуро пробурчал Михаил. – Ты, лучше проверь своё хозяйство, чем меня учить.
Из хозяйства у Александра был лишь один чемодан с его вещами, который лежал под кроватью. Александр не сдавал его в комнату хранения личных вещей, потому что этот чемодан заменял ему комод. В этом чемодане у него лежали основные вещи для ежедневного пользования. Всё остальное он давно отвёз в Рождествено к дяде.
Открыв свой чемодан, Александр увидел, что половины вещей в чемодане нет. Украдены были его лучшие вещи, среди которых был коричневый полувер отца.
Определив, таким образом, что обокрали не только Михаила, но и его, Александр молча сел на свою кровать. Открытый чемодан лежал перед ним. Посмотрев на содержимое чемодана, ещё раз, Александр закрыл его и в сердцах пнул чемодан ногой.
– Вот, суки! – выругался он. – Ну, что за люди? Последние трусы готовы стащить, чтобы…
Александр не договорил. Он лишь заскрипел зубами от бессильной злости.
И Михаил, и Александр, оба понимали, что жаловаться некому. С фактом кражи пришлось смириться. Милиция, как подумали оба, им всё равно не помогла бы.
