скачать книгу бесплатно
– У Алисы беда, – продолжала Белла, – представляешь, она решила украсить арку своего нового салона шариками перед открытием, так гирлянду сорвало ветром и унесло!
– Куда? – спросила Наташа.
– Знали бы, куда, уже достали бы. Алиса ломает голову, чем лучше украсить вход, чтобы опять не сдуло.
– А что, ветер очень сильный?
– О, дааааа, – протянула Белла. – С утра сделали штормовое предупреждение. МЧС запретило в прибрежных районах даже на улицу выходить. У Гены пять кофеен обесточило: ветер повалил дерево, оно упало на провода и оборвало их, да еще загорелось от искры. Еле пожар погасили, хорошо, что на здания не перекинулся! Мы с Витькой сидим в кабинете, готовимся к прениям, если судья не захочет их перенести из-за погодных условий. Благо Интернет в твоем доме качественный – и скайп, и соцсети работают прекрасно!
– А как Игнат? – спросила Наташа о дворецком Винтерштернов. Немногословный Игнатий умел появляться словно из пустоты именно когда был нужен, и предугадывал желания хозяев, ведя управление домом со шпилем твердой рукой.
– Все такой же. Ты бы видела, Ната: тут вся дорога, до самого Пятого километра, усыпана ветками, цветами и обрывками венков, а во дворе дома и вокруг него – ни листочка, ни ленточки! Игнатий точно волшебник: как только он это делает?..
– Спроси у него.
– Ага, так он и ответил. Ну как вы едете?
– Стоим, – ответила Наташа, – техническая стоянка.
– Фима там нормально себя ведет – обостренная интуиция цыганки почти никогда не подводила Беллу. – Ни с кем не воюет?
– Нормально, – Наташа оглянулась в сторону купе. Дверь была открыта. Купе пустовало. "Может, пошел на площадку, сделать селфи? А я увлеклась разговором и не заметила…". Навицкая прислушалась, надеясь услышать баритон Ефима из купе проводников или с площадки, но в вагоне стояла сонная послеобеденная тишина. Оба "уголка задумчивости" оказались свободны.
– Будет шалить – ты ему сразу по рукам, – посоветовала Белла, хихикнув. – А я уж ему на месте добавлю!
– Непременно, – пообещала Наташа, попрощалась и вышла на площадку, где скучала молоденькая проводница.
– А он ушел, – ответила девушка на ее вопрос о Ефиме.
– В ресторан?
– Нет, вон туда, – проводница указала в другую сторону. Туда, где находился пятый вагон.
"Фима, ты сам не лучше этого горлопана! Только бы успеть, пока он полвагона не разнес в пылу гнева!".
Наташа спешно заперла купе, пересекла СВ, два купейных вагона и наконец очутилась в пятом, плацкартном. В межвагонном пространстве мрачно курили две дородные девицы в коротких, на грани приличия, шортиках и долговязый парень, щеголяющий в тех самых "гавайских бриджах", больше всего похожих на мятые ситцевые семейные трусы до колена.
– Вы не видели тут мужчину в джинсах и серой рубашке? – спросила Наташа.
– Минут пять назад прошел здесь, нам навстречу, – ответила одна из кустодиевских нимф, благоухая смесью запахов пота, сигарет, семечек и перченого "Доширака". Похоже, в пути эти дамы не обременяли себя мытьем и чисткой зубов, предпочитая потратить это время на еду.
В вагоне было очень тесно, душно и шумно. Наташе показалось, что в проходах и отсеках резвится не три десятка детей, а несметное множество. Они бегали, лазили по полкам, гомонили, ссорились из-за игрушек, эмоционально обзывая друг друга "туалетными" эпитетами и налетали на взрослых. Под ногами валялись игрушки. Судя по запаху, кто-то уже давно забыл вынести детский горшок. Пышнотелая молодуха кормила грудью младенца на боковом месте, не удосуживаясь даже отвернуться или прикрыться и совершенно не смущаясь скоплением людей вокруг. Другая молодая мать с басовито кричащим годовалым карапузом на руках сварливо ругалась с воспитательницами, требуя унять их воспитанников, чтобы она могла уложить поспать ребенка. Две воспитательницы так же раздраженно отвечали ей, что у них дети не хуже, "и вообще, когда ваш пол-ночи всему вагону уснуть не давал, никто не возмущался, мы же с пониманием, а вы вон как!".
Оба туалета были заняты, но из-за одной двери доносились капризное хныканье ребенка и ласковая воркотня бабушки; за второй дверью кто-то, сопя и фыркая, умывался.
Наташа толкнула тамбурную дверь. И сразу увидела широкую спину Когана, а из-за его плеча виднелась бледная до синевы, мокрая от испуганного пота физиономия скандалиста. Ефим крепко пришпилил его за футболку и прижал спиной к стене, а перед его носом держал крепкий кулак.
– Вот жаль, что таких, как ты, ушлепок, в 45-м не всех размазали, – тихо, но угрожающе рокотал адвокат. – И если ты еще раз раскроешь свой поганый рот насчет моей национальности, или рожу скроишь по поводу курения… Ты меня понял? – кулак угрожающе задвигался перед носом скандалиста, багровея ладонью и белея костяшками. – Не слышу: ты все понял?
– Я в полицию… Вас с поезда снимут, – сипел скандалист.
– Давай, беги, только нос я тебе все равно расквашу. Тебе мой нос не нравится, а меня твой бесит. Ничего меня не снимут, я все подходы знаю! Штраф уплачу, а тебе мозги вправлю!
– Фима, прекрати, – Наташа потянула Когана за рукав. – Пошли. Не заводись!
– Я тебя предупредил, – Ефим нехотя выпустил скандалиста.
– А в полиции учтут то, что вы его сами спровоцировали, – обернулась Наташа к присмиревшему пассажиру пятого вагона. – Я, как свидетель, подтвержу!
– Ишь, на СВ катаетесь, ворюги, "новые русские", – донеслось им вслед из-за закрывающейся двери тамбура. Крикун явно хотел оставить последнее слово за собой.
– Завидуй молча! – тренированный долгими годами службы в ВДВ голос Наташи скандалист должен был услышать даже через закрытую дверь.
– Белла звонила, – сообщила Навицкая по дороге в их вагон, – в Севастополе штормовое предупреждение, – она пересказала новости, услышанные от подруги. Над сорванными шариками Ефим от души посмеялся, узнав о рисовании, пригладил холеную шевелюру: "Надо будет посмотреть, что у них получится! Может, не хуже "Девятого вала"!"; об Игнатии сказал: "Респект, наш человек, сразу видно!". Узнав об упавшем дереве, адвокат помрачнел:
– Эх, чует моя чуйка, не избежать нам проблем с этой стихией!
В купе им принесли чай из ресторана, поезд наконец-то отправился дальше, и Ефим указал рукой с бутербродом в окно:
– Ты посмотри, и тут все ходуном ходит! Как бы нам на переправе не зависнуть!
– Может, откроют мост, если пролив сильно заштормит.
– Ага, щас. Работы-то еще не закончены, пока они идут – едва ли по мосту будут пускать транспорт, да и, наверное, из-за погодных условий их притормозят – они же не хотят, чтобы им всех рабочих в пролив сдуло! – Коган поймал падающую с хлеба красную икринку. – Да, похоже, не миновать нам проблем!
***
В Россоши поезд остановился уже вечером, но на ярко освещенной платформе царило оживление. Зазывно выстроились разнообразные посудины с золотящимся при свете фонарей медом в витринах магазинчиков, расставленных так, чтобы двери вагонов открывались как раз напротив них. Толпились коробейники с объемистыми сумками, переносными холодильниками и коробами; сверкали цветные лампочки над палатками с мороженым, водой и прочими товарами, которые могут понадобиться в дороге.
На вышедших из вагонов пассажиров тут же налетели со всех сторон:
– Пирожочки домашние, свеженькие, горячие!
– Фрукты, ягоды! Подходим, пробуем, выбираем!
– Рыба вяленая, копченая!
– Пиво, вода, сигареты! Кому?
– Шали, носочки теплые, шапочки, наколенники!
Торговля шла очень бойко, пассажиры охотно расхватывали горячую еду и местные сувениры; у магазинчиков с медом моментально выстроились очереди. Ефим оказался у окошечка первым и через пару минут уже подошел к Наташе, торжествующе держа две внушительных банки в виде медвежат, одну протянул ей, и тут же протянул коробейнице деньги за пирожки:
– Знай наших, Наташа, со мной не пропадешь!
– Это верно, – пока Ефим покупал мед, Навицкая успела приобрести шаль для мамы, симпатичные шапочки для сестер и носки с уморительными кошачьими мордочками на щиколотках себе и пачку сигарет.
От пятого вагона донеслось знакомое ворчание; Наташа и Ефим обернулись в ту сторону – и прыснули. Скандалист наскакивал на продавщицу пирожков, маленькую круглолицую старушку в белом платочке, и грозился написать жалобу в Роспотребнадзор о незаконной торговле.
– Слышь, мужик! – раздался могучий бас еще кого-то из пассажиров. – Достал, блин, трещишь, как сорока! Нужны пирожки – покупай, нет – так отвали, дай другим купить!
Скандалист опасливо попятился, пропуская двух крепких парней, соседей по вагону, желающих приобрести пирожки.
– Отдохни уже, – посоветовал ему второй крепыш, забирая пакет с пирожками и сдачу, – помолчи хоть малехо, будь другом!
Скандалист зло зыркнул на них и отошел, бубня, что это безобразие – вышел на платформу размяться и подышать воздухом, а тут какой-то базар.
– Он меня уже смешит, – сказала Наташа.
– А меня уже задрал, – ответил Коган.
– Видали? Каково? – видно, уже забыв о стычке в Липецке и инциденте на технической стоянке, подошел к ним скандалист, – только вышел, как налетели со всех сторон, трясут перед носом своим кустарным товаром! А все потому, что находятся лохи, которые у них покупают! Потворствуют незаконной торговле! Вот если бы бойкотировать эту торгашню, да пару раз написать куда следует…
– Я думаю, разрешение на торговлю здесь есть у всех, – неспешно ответил Коган, краем глаза увидев, как двое вокзальных полицейских покупают у мужчины с переносным холодильником по бутылочке минеральной воды и половчее перехватил тяжелую банку меда, – а если кое-у-кого деньги на полпути закончились, пенять надо только на себя, а не срывать злобу на окружающих.
Скандалист присмотрелся, узнал Когана и с обескураженно вытянувшимся лицом ретировался.
Зазвонил Наташин телефон.
– Ну, как ты едешь? – спросила мама. – Все нормально? Где вы сейчас стоите?
– В Россоши. Купила тебе меда. А как ваши дела?
– Очень сильный ветер, прямо шквальный, – вздохнула мама. – У нас в низине потише – горы защищают, а у моря, говорят, просто стихийное бедствие.
Наташа посмотрела на вечереющее небо. Сейчас было относительно тихо. Но в трубке в отдалении действительно доносилось свирепое завывание ветра.
– Поэтому я на всякий случай хочу тебя предупредить, – продолжала мама, – только что по телевизору в новостях прозвучало, что завтра могут закрыть переправу, пока шторм не утихнет.
"Так… Верно чуяла Ефимова чуйка: вот и начались проблемы!".
– Блин! – сказала она.
– Что тут поделаешь, это стихия, – назидательно сказала мама, – с ней лучше не шутить.
– Воображаю, что скажет Ефим, узнав, что все же опоздает на прения!
– Прения можно и перенести, – возразила мама, – а в море в сильный шторм выходить нельзя ни в коем случае. Не вздумайте искать какого-нибудь лихача на катамаране, если паромы перестанут ходить!
– У каждого своя правда, – подумав, сказала Наташа, – конечно, с "девятым валом" шутки плохи, и только сумасшедший рискнет переплывать пролив, когда волны высотой с трехэтажный дом. Но человек, которого уже полгода из СИЗО по судам мотают, дни считает, ожидая, когда закончится этот фаршированный цирк, и ему каждая задержка втрое дольше кажется…
Мать и дочь помолчали. Эта тема была им знакома не понаслышке и до сих пор вспоминалась болезненно. Да, Наташа хорошо знала, как долги дни неволи, как тяжело переносить бесконечные отсрочки, задержки и переносы и видеть, что дело или еле движется, или вообще замерло. А мама хорошо помнила волокиту с передачами и свиданиями, отписки и отговорки чиновников и их равнодушные лица: "У нас все нормально, а на остальных – наплевать!".
– Не думаю, что Ефим очень поможет своему подзащитному, если утонет в шторм, – наконец сказала мама.
– Да, где он еще найдет такого самоотверженного адвоката, – полушутя откликнулась Наташа.
Коган отреагировал именно так, как она и предполагала.
– Если бы это было не из области фантастики, я бы предположил, что этот шторм вызвали судья и прокурор, – досадливо сказал он, – все полгода они ставят нам палки в колеса, под любым предлогом норовят лишить нас слова или отклонить наши доказательства защиты… Но я-то подводные камни хорошо знаю и умею обходить, и на прениях этих засранцев без штанов на улице пустил бы. Может, они духом воспряли, узнав, что я могу застрять в дороге!
– Белла и Витя тоже хорошие адвокаты, – обиделась за мужа и подругу Наташа, – и на прениях смогут держать оборону до прибытия тяжелой артиллерии в твоем лице.
– Мдаааа, – промычал Ефим, – Белка-то молодая еще, необстрелянная…
– А ты вспомни, сколько дел вы уже вместе выиграли!
– А Витька твой только в телешоу такой умный.
– Однако это именно он придумал ловушку на Оккервиль для Вальтера!
– Ладно, сдаюсь. Твоя взяла. Это я от досады ворчу, – Коган был мрачнее тучи. – Ты же знаешь, я не выношу, когда работа тормозит!
– Знаю и понимаю, Фима.
– Главное, если бы только удалось найти того, кто на самом деле украл диадему из музея! – Коган растянулся на своей полке и закинул руки за голову. – Вот что сразу же сняло бы все обвинения с нашего клиента! А так, даже если и удастся вытащить его из изолятора, он будет под подозрением, под колпаком, под дамокловым мечом нового ареста!
– Ищи ветра в поле, – махнула рукой Наташа, – если до сих пор не нашли, то скорее всего диадема уже давно на материке, в чьей-то частной коллекции за семью замками.
– Руки бы повыламывать тем, кто государственное достояние и исторические ценности спионеривает и продает в частные коллекции, – злился Коган, – а покупателям – по башке этой диадемой! Ладно, мы еще повоюем, и я расшевелю идиота-следователя, который, упершись в одну версию, даже не искал других потенциальных похитителей артефакта!
– А он рассудил, как в свое время – Мальцев и Бойцов, – Наташа тоже прилегла на свою полку, – зачем мозг напрягать, прорабатывать еще какие-то версии, других воров искать, диадему все равно уже не вернешь, если она продана в частную коллекцию – к ней, скорее всего, уже никакими путями не подберешься. А Светлов – вот он, под рукой, уже под стражей сидит, ловить не надо, и мотив у него был, и возможность – сойдет на роль преступника, можно особо не париться, а побыстрее скинуть дело в суд и получить премию за хорошую работу!
– И новую звездочку на погоны, – мрачно добавил Ефим, – эх, привернул бы я ему эту звездочку на голую задницу!
Поезд громко стучал колесами по рельсам. За окнами была уже южная бархатная чернота и крупнели яркие звезды. Возвращаясь из душевой в штабном вагоне, Наташа задержалась в тамбуре, пропитанном ароматами из ресторанной кухни – полюбоваться звездным небом.
– Сигнал совсем плохой, – посетовал Ефим, идущий в штабной вагон с полотенцем через плечо и белым пижонским несессером, в котором носил все, что ему требовалось в душевой. – Стартовая страница минут пять грузилась. Да, в Крыму с погодой песец, притом очень полный. Это я еще успел прочитать до того, как Интернет вообще рухнул. В Керчи все дороги, ведущие к порту, запружены, очередь уже за город потянулась, и на мосту работы приостановлены. Прямо как нарочно.
– Может, до завтра погода уляжется, шторм стихнет, – попробовала обнадежить его Наташа.
– Будем посмотреть, как говорил мой дедушка…
*** КРАСНОДАР
В Краснодар они прибыли в полдень. Город встретил их ослепительно-чистым небом, ярким южным солнцем и завыванием ветра, уже холодного даже на юге – сентябрь неумолимо вступал в свои права.
– А в Ростове я чуть было не обрадовался, – Коган проводил взглядом спешащий в Адлер поезд. – Счастливых тебе километров, дружище!.. – адвокат поднял свой и Наташин чемоданы, ловко запулив сигарету в урну. – Как ни странно, но в пять часов утра там было почти тихо, и я подумал, что ты права и ураган успокоился или прошел дальше на север. Ага, как же!.. Тьфу! – Ефим скривился, попав в густое облако пыли. – Советую надеть очки! Как в пустыне, честное слово!
Наташа подумала об ушедшем поезде, вспомнила уютное, обжитое за двое суток купе и пожалела о нем. Прилечь бы сейчас на мягкий диванчик с книжкой, пить кофе и дремать под стук колес, а не увертываться от клубов пыли на платформе, которые атаковали их по пути к подземному переходу, ведущему к автостанции. И пожалела о том, что перед выходом не достала из чемодана ветровку. В джинсах и рубашке-поло она замерзла под резким, уже по-сентябрьски холодным ветром.
– Хочешь лимонада? Могу принести, – галантно предложил Ефим, когда они добрались до посадочной станции для пассажиров с "единым билетом".
– Лучше потом посидишь возле вещей, пока я сбегаю за кофе, – Наташа указала взглядом на симпатичный павильончик, из приоткрытых дверей которого заманчиво пахло свежезаваренной арабикой.
– Ну, а я выпью, – адвокат бросал монетки в автомат "Староминский". – Краснодарский лимонад – это что-то особенное, я такого больше нигде не встречал! Да и от пыли уже в горле першит!
В кофейне пришлось ждать довольно долго. Там оказалось неожиданно много жаждущих кофе – в основном женщины, предпочитающие латте. Буфетчица неустанно жонглировала бутылками с разнообразными сиропами и возилась с питчером, взбивая молочную пену. Когда Наташа попросила эспрессо, усталая женщина посмотрела на нее с благодарностью – наконец-то кто-то попросил обычный кофе, без затей. Она покрутила ручку кофемолки и поставила стаканчик для эспрессо в кофе-машину.
