скачать книгу бесплатно
– Тебе их не жалко?!
Пожалев Алику, на которую не на шутку насели четыре воинствующие кликуши, Вероника решила вмешаться.
Одной рукой держа телефон, другой она развернула удостоверение:
– Орлова, "Невский телескоп". Вы позволите задать вам несколько вопросов о…
Каркуши досадливо обернулись на незнакомку, которая помешала им вершить расправу над Аликой. Ника была в маске и перчатках, и при их виде на лице рыжей Риты мелькнуло легкое разочарование: отпал один из самых весомых поводов отыграться заодно и на гостье. Но если она и растерялась от того, что ее обезоружили, то ненадолго.
– А аккредитация у вас есть? – вкрадчиво спросила она.
– А мы разрешения на съемку не давали, – подключилась блондиночка, – вы не имеете права, уберите телефон и сотрите запись!
– Вы нарушаете права человека, мы будем жаловаться куда следует, – подхватила кудрявая толстушка.
– А эти требования нарушают МОИ права человека, – отбрила Вероника, – и аккредитация у меня есть. Почему вы не хотите ответить на мои вопросы? – она уже предположила, что Рита и есть та сотрудница, которая обратила внимание на видео из Парка скульптуры и подняла шум. Видимо, причина такого неприязненного отношения к Олесе и желания подловить ее на чем-то неблаговидном была проста. Рита могла элементарно завидовать более молодой коллеге. – Вам что, есть, что скрывать?
– А провокации свои оставьте для тупеньких, – вызверилась Рита, – и вообще я скажу начальнику охраны: что это за безопасность, когда по территории колледжа хрен знает кто шляется? Да еще в такое время!
– Да еще из Питера! – взвизгнула очкастая девица, похожая на оглушенную веником ворону. – Там по триста заболевших каждый день, вы чего вообще к нам приперлись, заразу распространять?
– У нас постабильнее, так нет, прутся, – сварливо заявила блондиночка. – Хотят, чтобы и у нас люди пачками сыпались!
– Что случилось, сами видите, – снизошла до ответа Рита. – Один человек, приехавший из Москвы, не смог высидеть положенные две недели изоляции, видно, терпелка не отросла. Другая с ним гулять поперлась, в парке за ручку ходили. А потом она, как Марфуша, преспокойненько заявляется на работу, и в результате уже семь человек заболели. Седьмого при вас "скорая" увезла, вот что случилось. И еще у двадцати было подозрение.
Высказавшись, Рита развернулась и гордо удалилась, спеша оставить последнее слово за собой. За ней потрусили ее "мушкетерши".
– Так вы – подруга Олеси Нестеровой? – обратилась Вероника к восточной девушке. – Позвольте задать вам вопрос…
– Извините, – тихо сказала Алика, – я лучше воздержусь от комментариев. Сами видите: тут у нас Марго всем заправляет, даже ректор под ее дудку пляшет. Кого она невзлюбила, тому лучше сразу застрелиться, чтобы быстро и без мучений. А если она меня отсюда выживет, где я еще работу найду?.. Только посуду мыть или улицу мести возьмут, несмотря на два высших образования. Уж Марго постарается меня ославить. Вы только об этом не пишите. Мне тут еще работать. Рита ведь знает, что мне еще год гражданства ждать, деваться некуда, вот и заедает. Вот получу гражданство, тогда можно будет выдохнуть… Слегка.
– А что за женщина приезжала в колледж? – признав, что Алика права, Вероника решила сменить тему. – В черно-белом костюме, с охраной и секретарями?
– "На лабутенах и в штанах", – протянула Алика, – не знаю, какая-то шишка из Москвы. Она к ректору приезжала, с простыми смертными даже поздороваться не удостоила. Только Марго ее провожала в ректорат и парой фраз перебросилась…
– А мне сказали, что ректор уехал, – заметила Вероника.
– Для кого-то уехал, а для кого-то на месте, – пожала плечами Алика. – Се ля ви.
Высказавшись, она тоже удалилась.
Ника наконец-то прикурила и достала пискнувший в сумке телефон. Прочитав СМС от Гершвина, она отправила ответ. И подумала, что на первый взгляд ее пробная вылазка в колледж неудачна по всем пунктам. Но на второй – кое-что она все-таки узнала. И загадок прибавилось. "Значит, будем искать отгадки!".
***
– Что у тебя? Этот номер только для экстренной связи, а не для простого ля-ля, фа-фа.
– Да, я помню, но у меня как раз экстренный случай. В дело Нестеровой вмешалась пресса. В колледж приперлась какая-то девка из Питера, лезла ко всем с вопросами. Мы ее послали, но она настырная, по-хорошему не отвалит.
– Ну и что тебя волнует? Журналисты всегда ищут "горячую тему", а сейчас это – пандемия, очаги заражения и связанные с ней бедствия. Надо только уметь правильно отвечать на вопросы репортеров. Или для тебя это уже слишком трудно, весь ум на грызню ушел?
– Но она из отдела журналистских расследований, вот что мне не понравилось.
– Подожди-ка… А из какого она издания?
– Эээээ… Микроскоп, Кажется. Или Телескоп.
– Фамилию, конечно, никто из вас не запомнил?
– Ну… Птицына какая-то… Нет, наверное, Коршунова. Или Беркутова…
– Короче, лошадиная фамилия?.. Чехова-то вы хоть читали? Все ясно, выясним. А вы сидите тихо и не истерите. Засветиться вам совершенно не с руки. Все.
***
– Послушайте, я узнал эту девицу на проходной. Это Орлова из "Невского телескопа". Она уже лет 15 занимается журналистскими расследованиями. В позапрошлом году она распутала сложное дело в Краснопехотском, а прошлой весной изловила диверсанта в Синеозерске. Спецвыпуски с подборками статей по этим делам нарасхват шли.
– Мне некогда читать россказни в газетах, и "Телескоп" я давно не читаю.
– Зато я наслышан об Орловой. Она цепкая, как бультерьер, и, если вцепится – не оторвешь. И еще…
– Я все понимаю. Мы встретили звезду журналистики, которая уже прославилась, как Рэмбо, Рокки и Терминатор, вместе взятые. Избавь меня от этих побасенок. Перейдем лучше к делу. Если я ничего не путаю, из Стокгольма уже должен прийти ответ…
– Да, письмо с вложением уже в почте.
– Отлично, открой и прочти. Нужно как можно скорее отправить им ответ. Время работает на нас.
– А за Орловой приглядеть?
– Если тебе больше нечем заняться. Меня она не волнует.
***
Вероника спустилась в ресторан отеля, который только на днях возобновил нормальную работу вместо торговли на вынос и доставки заказов в номер. Но столики были расставлены на расстоянии двух метров друг от друга, пол расчерчен желтым, а персонал носил маски и перчатки.
Наум уже ждал ее, просматривая новости в телефоне.
– Неплохо выглядишь, – он окинул взглядом посвежевшую после душа Веронику и ее длинный бирюзовый сарафан. – И почему ты так редко носишь платья? Тебе очень идет.
– Витя тоже так думает, – Ника села напротив и раскрыла меню, – но в повседневной жизни брюки гораздо удобнее.
– С этим я не спорю. И считаю глупостью то, что есть еще люди, требующие снова подвергать женские брюки остракизму, как бывало раньше. Ты вообрази: еще лет сорок назад женщину в брюках могли не пустить в учреждение, или в ресторан! А между тем, изначально брюки были именно женской одеждой. Женщины из кочевых племен в древности носили, как и мужчины, штаны: и теплее, и удобнее в седле.
– Да здравствует Коко Шанель, которая вернула женщинам брюки сто лет тому назад и не дрогнула перед антагонистами.
К ним подошел официант и принял заказ. Когда парень отошел, Гершвин сказал:
– Ну а теперь послушай, что я накопал… Константин делал тесты перед отъездом из Москвы и прошел обследование по прибытии в Выборг. И результаты тестов и обследования совпали: абсолютно здоров.
– Тесты иногда дают неверный результат, – задумчиво сказала Ника, – и обследование может ошибиться. Вирус новый, неизученный, врачи еще только учатся распознавать его и бороться. Может быть и ошибка. Но когда и то, и другое – это совпадение настораживает.
– Или он поймал вирус по дороге в Выборг, – вслух рассуждал Наум, – все-таки ночь ехал из Москвы в Питер, потом до Финбана добирался на городском транспорте да в Выборг на электричке. Теоретически он мог тогда подхватить болезнь, которую на зачаточной стадии не выявило обследование. Но на деле – выглядит притянутым за уши.
– А в Выборге заразиться он не мог? – спросила Ника. – Конечно, ситуация тут намного лучше, чем в мегаполисах, но тоже есть заболеваемость… Ох, Наум, что-то мне не нравится в этой истории, а ведь я только начала присматриваться.
– Да и странно, – потер подбородок Наум, – тридцатилетний мужчина, здоровяк, кровь с молоком, Я видел его фото: настоящий богатырь. И вдруг заболел в такой форме, что даже в больнице ничего сделать не успели. А ведь люди его возраста и с его состоянием здоровья по статистике практически всегда выздоравливают и болезнь переносят в легкой или средней форме. И почему он, почувствовав недомогание, сразу же не сообщил в медучреждение, а лечился дома, пока не скрутило всерьез? Если бы так поступил кто угодно другой, какой-то идиот, который газетами чаще зад вытирает, чем читает, а в интернете только играет в стрелялки и смотрит порнушку и футбольные новости – я бы не удивился. Но Константин был врачом, эпидемиологом, и в Москве работал как раз в отделении, где лежат больные новым коронавирусом. Может, затюканные страшилками последних месяцев рядовые читатели новостей и не поймут, какую лажу им задвинули, а мне это не нравится, Ника. Что-то тут концы с концами не сходятся.
Им принесли ужин: рыбу, картофель и греческий салат для Наума и пасту с мясом для Вероники. Когда официант отошел, Орлова сказала:
– А я ходила в колледж, где преподавала Олеся. Но с ректором поговорить мне не удалось потому, что он, якобы, уехал и сегодня уже на работу не вернется. Дальше проходной меня не пустили. Пандемия, понимаешь ли, режим ЧС, и так далее. Но странное дело – при мне как раз из ректората вышла какая-то мадам, которая смотрит на людей, как на пыль под ногами, если их имени нет в списке "Форбс". Видно, для нее ректор никуда не уехал.
– Я не удивлен, – пожал плечами Гершвин, – это сплошь и рядом. Дорвется какой-нибудь ушлепок до власти, хоть и небольшой и начинает от простых людей нос воротить, щеки надувать, а тем, кто стоит выше, готов задницу в сортире вылизывать, извини за мой плохой французский.
Вероника не была шокирована такими экспрессивными образами. Она уже привыкла к эпатажным высказываниям Гершвина и, не моргнув глазом, продолжала аккуратно накалывать на вилку золотистые "ракушки", посыпанные тертым пармезаном. Потом сказала:
– И мне эта картина знакома. А еще в колледже есть одна дама, приятная во всех отношениях, некто Маргарита, которая усиленно дружит еще с тремя такими же особами против Олеси. При мне они громогласно жалели, что в стране мораторий на высшую меру наказания и что женщинам не могут присудить пожизненное заключение.
– Как я понимаю, эта дама уже не в юном возрасте? – Наум поднес ко рту кусок рыбы в румяном кляре. – Ммммм, рыбная кухня тут отменная. Хотя мне надо налегать сейчас на овощи и фрукты. Пять кило набрал за карантикулы, – сокрушенно признался Гершвин, – хоть дома и не сидел, но все залы и площадки были закрыты, а в домашнем спортзале разминаться было особо некогда.
– А я не взвешивалась уже полгода, наверное. Но, судя по одежде, если и набрала вес, то совсем немного. А Тася даже похудела. Лебедевку закрывают, контингент переводят в другие изоляторы, сотрудники переоформляются на новые места, беготня, суета… Иногда даже об обеде забывают. И Таська мне говорила, что ей уже форма великовата стала.
– Может, и мне во ФСИН перейти? – Наум похлопал себя по животу. – Ладно, закончим это дело, рвану в горы! Пара восхождений на вершины – и я снова в форме!
– Маргарите лет сорок или чуть больше. По крайней мере, у меня такое впечатление.
– А как она себя держит? – поинтересовался Наум. – Я с ней тоже должен буду побеседовать и хочу заранее знать, с кем придется иметь дело и какой подход к ней подобрать.
– Видно, что она уверена в собственной неотразимости, любит быть в центре внимания и "строить" всех по своему вкусу, – Ника вспомнила огненную шевелюру Марго и слишком тесный костюм, не очень выгодно подчеркивающий оплывшую после самоизоляции фигуру.
– Тогда понятно, почему ее так бесит Олеся. Такие ненавидят тех, кто моложе их и если имеют возможность, всячески усложняют им жизнь в отместку… "Потому что нельзя, потому что нельзя, потому что нельзя быть на свете красивой такой"… – подражая солисту популярной группы, тихонько пропел Гершвин. – Или им просто нравится кого-то погнобить, просто так, для развлечения или поднятия самооценки. И всегда находят возможность обосновать свой буллинг, приведут сто причин, по которым человека было просто необходимо натыкать носом, как кота в лужу. Ключевой аргумент: "Я что, неправ?".
– Ты угадал. Когда я пришла, у них одного сотрудника увозили по "скорой". Маргарита с подругами вовсю камлали, призывая громы и молнии на голову Олеси за то, что она, по их словам, притащила в колледж вирус. А заодно примеривались, как лучше содрать скальп с новой жертвы, Олесиной подруги, мигрантки из бывшего СССР.
– Попала девчонка, – цокнул языком Наум, – народ сейчас на взводе, им только дай кого погонять, и они не остановятся, пока не растерзают человека. Прямо как "Нервные люди" у Зощенко.
– Драка в коммунальной кухне из-за "ежика"? Да, писатель оказался провидцем. Со мной тоже поначалу не жаждали общаться и готовы были бежать за охраной, чтобы посмотреть, как меня выпнут за ворота под зад. Но потом Рита сообразила, что мне, как журналистке, можно с драматическим видом поведать, какая безмозглая дрянь эта Нестерова и как она подставила весь колледж. Человек, которого увезли – седьмой, у которого диагноз подтвердился. И всему виной, по словам Риты, или Марго, как ее называет Алика, та злосчастная прогулка Олеси и Константина в Парке скульптуры.
Внезапно Ника озадаченно нахмурилась, поняв, что ей так не понравилось в этих словах.
– Наум, – сказала она, – а ведь ректор должен был после первого же случая заболевания в колледже закрыть учреждение и всех сотрудников отправить на обследование, чтобы свести к минимуму новые случаи…
– А они продолжают ходить на службу, хоть и падают один за другим, – Гершвин отпил вина из высокого бокала.
– Странное поведение у ректора, – Ника посмотрела на бухту за окном. – Скорее смахивает на преступную халатность. Странно, что это не озадачило следователя, работающего с делом Нестеровых!
– Да этот дудон не сможет раскрыть даже кражу белья с веревки на коммунальной кухне, – припечатал Наум и в пылу гнева залпом выпил бокал кампари. – Кувшинное рыло, чугунный лоб! Надо воспользоваться этой оплошностью, – он потер руки. – Ладно, они думали, что и так прокатит, но не повезло им: в дело вмешался я. Ну, что, Ника, поставим их в позу морепродукта, свистящего на горе?
– Попробуем, – улыбнулась Орлова и вдруг изумленно воззрилась на вход в зал. В дверях она увидела ту самую посетительницу колледжа, даму, похожую на Мэрил Стрип в роли редактора гламурного журнала.
Дама проследовала к столу у панорамного окна, брезгливо провела рукой по стулу и села. Пролистав меню, она хмыкнула:
– Надо же, стейк из говядины, и даже сибас… Надеюсь, что местные повара умеют это готовить!
– Наум, посмотри, – шепнула Вероника, – за столиком у окна…
Гершвин обернулся. И на несколько секунд застыл на стуле в крайне неудобной позе.
– Хм, теперь она косит под эту, которая в Праде? – бормотнул он. – А ведь похожа, шельма… И что?
– Я видела ее в колледже. Она выходила из ректората, и по словам Алики, гостью к начальству сопровождала Маргарита, и по дороге дамы о чем-то беседовали…
– Это интересно, – потер подбородок Гершвин, – по-моему, эту Маргариту следует прощупать… Там хоть есть, что щупать? – не удержался от колкости адвокат. – Или она такая же сохлая тарань, как эта?
Дама тем временем быстро и вполголоса заказала официанту зеленый салат с креветками, сырное ассорти, сибас и торт, и, выговорив служащему за отсутствие в винной карте "вин, достойных посетителей ее уровня", – порцию "Хеннесси ХО".
– Очень даже есть, – Вероника вспомнила, как угрожающе потрескивал на статях Маргариты строгий костюм с нестрогой длиной юбки. – И ты можешь прийтись ей по вкусу. У нее обручалка на левой руке; или разведена, или вдова, а ты умеешь нравиться женщинам…
Тут оба смолкли. Нике стало неловко. Они с Наумом дружили уже несколько лет, и адвокат пытался поухаживать за журналисткой, но Вероника всегда находила дела поважнее флирта и свиданий, плотно загружала каждый свой день делами и считала, что ей некогда крутить романы. Гершвин соглашался на дружбу, надеясь на то, что когда-нибудь сможет рассчитывать на большее.
Но потом Вероника встретила Морского, и обнаружила, что отношения с ним совершенно не мешают ее работе и не отнимают время. Наум все правильно понял и отошел в сторону, сохранив дружеские отношения с обоими. Но судя по тому, как часто лопались его связи с женщинами, он до сих пор не забыл своего чувства к Веронике и не нашел женщину, которая смогла бы затмить журналистку…
Дама у камина не спеша ела салат и обводила зал скучающим взглядом. При виде громко хохочущей молодой парочки, растягивающей свои порции самого дешевого супа, она раздраженно поджала губы, на парня, заказавшего третий бокал "Пулайнера", взглянула саркастически; при виде входящей в зал супружеской пары с девочкой лет трех-четырех страдальчески вздохнула. Потом она увидела Веронику и даже приподняла очки в форме бабочки. Судя по одежде, эта молодая женщина не была завсегдатаем дорогих ресторанов. Ногти без маникюра; рядом с прибором лежат очки в пластиковой оправе… И потом… "Я ее уже где-то видела сегодня. И мне о ней говорили!". Эта встреча явно удивила даму не меньше, чем Веронику. А потом она вспомнила, что видела эту девушку в медицинском колледже у проходной. И это – журналистка из отдела расследований в каком-то питерском таблоиде. А вот ее спутник… "Интересно… Еще интереснее!"
***
Вероника проснулась ночью от жары. Даже с открытой фрамугой легче не было. От залива не долетало ни малейшего дуновения прохлады, ни ветерка. Воздух словно застыл и сгустился. Нагретые за день асфальт, гранит и металл теперь активно "выдыхали" жар в недвижный воздух. Вероника сбросила одеяло, но снова заснуть не смогла. Тонкая пижама липла к телу. "Триста километров на север от Питера – и не знаю, куда деваться от жары… Эдак, чего доброго, и Арктика вся растает, мы тогда на работу на лодках будем плавать", – подумала Орлова и потянулась за пультом. Может, под кондиционером получится поспать.
Через неплотно задернутые шторы в номер проникал серебристый свет июньской ночи. Здесь белые ночи были еще светлее, чем в Питере. Обычно Веронике это не мешало спать, но сейчас светлая полоска словно приковала к себе ее взгляд, не давая глазам снова закрыться.
Вероника отвернулась от окна, но сон уже убежал от нее. "Плохо, – подумала Вероника, – если я не высплюсь, голова будет тормозная, а мне нужен ясный ум. И что это со мной?"
Она вздохнула и встала с постели. Балкон выходил на набережную, совершенно безлюдную в этот час. Заснули даже самые заядлые полуночники. В неверном свете летних сумерек заманчиво поблескивала вода Залива, и Орловой захотелось прямо сейчас выйти из гостиницы и искупаться прямо с лодочной станции. Может, хотя бы вода сохранила хоть немного прохлады.
На балконе, как и в номере, красовалась табличка с жирно перечеркнутой сигаретой, и помаргивал огонек веб-камеры над козырьком.
– Блин, надеюсь, хоть в ванной "глазков" нет, – проворчала Вероника, вернулась в номер и надела шорты и топик. Сунув в карман сигареты, зажигалку и телефон, она вышла.
Спустившись на набережную, Вероника немного поболтала босыми ногами в воде с причала, а потом устроилась на скамейке под раскидистой ивой у прихотливо изогнувшего спину моста.
На розоватом небе не было ни облачка. Тускло белел силуэт замка-крепости. И тишина была такая, словно Вероника, подобно героям рассказа Брэдбери, осталась одна во всем городе. Даже щелчок зажигалки в этой тишине показался девушке неестественно громким.
И вдруг тишину вспорол выхлоп автомобильного мотора неподалеку, у Круглой Башни. Хлопнула дверца. Кто-то перешел через дорогу и поднялся на мост над головой у Вероники.
– Ну и время для встреч, – пробормотал он, – сам, небось, может потом дрыхнуть хоть до обеда, а мне-то утром на службу вставать…
Кто-то прошел по набережной мимо ивы, в сумерках не заметив ступенек, ведущих на мост, забрел под него и оттуда гулко чертыхнулся:
– Тьфу, что за свиньи под мостами сортир устраивают? Мордами бы их сюда, как котов!
