скачать книгу бесплатно
"Прямо "Дом с лилиями", – думала Вероника, – тут и влюбленная медсестра, "коса-до-пояса", и запретная любовь женатого мужчины, и ребенок, дитя любви, и даже крестик под гимнастеркой! Не люблю "мыло", но "Дом" посмотрела: он сделан лучше, чем банальные "муси-пуси", и хороших артистов в титрах много…"
Бросая мячи, Ника боковым зрением увидела, что теперь Розалия переключилась на Лилю и что-то проникновенно вещает ей, прихлебывая пиво из высокого бокала. Видимо, зная, что Лиля – библиотекарь, Розалия рассчитывала заручиться и ее поддержкой: "Думаю, вам не надо объяснять, кем был мой дед! Но ЭТИ факты вы, видимо, не знали…"
– Конечно, – когда Ника вернулась за стол, Розалия вцепилась в нее, – после войны мой дед вернулся к своей семье… Вздумай он разводиться, его не простили бы. Не спасли бы даже боевые заслуги и медаль "За взятие Берлина". Зато припомнили бы и происхождение, и фамильное имение… Но жизнь все расставила по местам. Прямых потомков у деда не оказалось, зато есть я – внучка, и моя дочь – правнучка Степнова-Морского…
Виктор, выбиравший мяч у стойки, отвернулся, и его плечи дрогнули от смеха. Он явно вспомнил стычку на пляже и "воздушные ванны".
– Это имение двести лет принадлежало семье Степновых, – вещала Розалия, – и по сути, в 1917 году его, говоря современным языком, незаконно отжали, рейдерский захват, и все эти ревкомы, санатории и госпитали в нем размещались тоже незаконно, и сейчас оно используется для обогащения здешнего управления культуры тоже в нарушение всех законов, – Розалия спешно вскочила и затрусила к дорожке. Сгоряча она схватила самый тяжелый шар и залепила им куда-то вбок. Чертыхнулась, выбрала легкий и метнула его, как баскетбольный так, что он взлетел чуть ли не под потолок. Грохнувшись на дорожку и едва не проломив ее, мяч даже не доехал до кеглей.
Одернув платье, Розалия вернулась за столик, одним махом допила пиво и подозвала официантку: "Повторить!"
"Э, да ты еще и не дура выпить, – отметила Вероника, – да еще любишь пиво. Фу, как неэстетично! Таким модницам нужно пить "Мохито" или "Маргариту"… А она глушит пенное, как дальнобойщик: второй бокал за полчаса. Эдак за вечер она изрядно налимонится!"
– Почему после 1991 года наследникам писателя не вернули их наследие? – тыча ногтем чуть ли не в лицо Веронике, вопрошала Розалия, распаляясь все больше. – Почему продолжают пользоваться домом в коммерческих целях? По аллеям, где гулял, обдумывая рукописи, мой дед, носятся толпы безумных туристов. На его любимой скамейке, где он любил отдыхать и беседовать с гостями, делают селфи полуголые девки с надутыми губищами, – она с ненавистью посмотрела на соседний столик и скрипнула зубами, – а по спальням моего деда и его жены расхаживают табуны, как в проходном дворе!
"А она неплохо отрепетировала текст. Шпарит без запинки, хоть и пьет уже вторую порцию!"
– Я хочу восстановить справедливость, – пафосно воскликнула Розалия, – вернуть нашему роду наше родовое гнездо. И ваш долг, как работника СМИ – встать на сторону правды и справедливости!
Вероника направилась в комнату для курения. От музыки, шума и въедливого голоса Розалии она уже устала. Нужно было хоть пять минут побыть в тишине…
Почти тут же следом вошел Ярослав и тоже защелкал зажигалкой.
– Третий бокал заказала, – сообщил он, – и мне можно расслабиться. Обычно она против курения выступает, как Минздрав, чуть запах унюхает – беда, а как махнет пару порций – и все пофиг…
Парень выглядел хмурым и задерганным. Меньше всего он был похож на страстного любовника.
– Только вы об этом не пишите, – предупредил он, – Розка может отомстить…
– А с кем она оставила ребенка? – спросила Ника.
Ярослав поморщился:
– Блин… Насмотрелся на нее и своих детей уже нескоро захочу завести… В бэби-зоне малая, с аниматором. Я бы ее там и оставил, – парень еле удержался от плевка. – Слава Богу, на вечер сбагрили тугосерю…
– А разве бэби-зона работает так поздно?
– За такие деньги могут и до утра с мелкой посидеть, – отрезал Ярослав, – мы платим, они обслуживают!
Зарождающееся к парню сочувствие моментально исчезло, и Ника нахмурилась.
– А кто с обслугой деликатничает, тех они за лохов держат, – заметил ее выражение лица "Лоренцо". – Они сами пошли в услужение и знали, на что идут ради оклада и чаевых. Мы отдыхать приехали, вот пусть они нам и создают комфорт.
– То есть, сервисные служащие должны быть готовы к тому, что их за людей не считают? – прищурилась Вероника. – И думать только о том, чтобы хорошо обслужить клиентов?
– А что не так?
– Все верно… Только вы-то, – не удержалась Вероника, – чем сами отличаетесь от аниматора, горничной или продавца мороженого? Тоже ведь ОБСЛУЖИВАЕТЕ! – она аккуратно погасила окурок и вышла.
В дамской комнате на полочке небрежно валялась усеянная стразами дамская сумочка, из которой вываливались портмоне, телефон и дорогая косметичка, тоже раскрытая. Среди коробочек, тюбиков и футлярчиков Вероника увидела коробочку "Дюрекс" и хихикнула: "Фу, какой моветон: у наследницы древнего рода в сумочке, как у путаны, на почетном месте лежат "изделия номер два"!"
Из кабинки, покачиваясь, выползла Розалия.
– Чертовы эти тапки, – выругалась она, – это не35-й размер, а ласты какие-то, все время с ног сваливаются! И какой идиот ставил на них размеры?..
– Не боитесь вот так бросать сумку? – спросила Ника. – Вдруг что-то пропадет, – она мазнула помадой по губам.
– Тут есть видеонаблюдение и служба безопасности, – отрезала Розалия, – которая засечет на экране факт кражи и оперативно задержит воришку, если это приличное заведение! – она отвернула кран и начала жадно пить воду. Нахлебавшись, она довольно икнула, закрыла кран, достала косметичку и начала поправлять подплывший макияж. – А если все же прозевают, то обязаны возместить ущерб клиенту! – Розалия пьяновато хихикнула. – А если со мной по-плохому, то за мной не заржавеет… – она завозилась с пудреницей.
***
– Вот сегодня утром, – вещала Розалия, донельзя довольная собой, – одна соплюшка наглая, горничная, начала Ярику глазки строить, задом перед ним вилять. Но кто на моей территории крысить хочет, долго не живут. Я свое кольцо ей в тележку подложила и кипеж подняла, типа, ценность с…ли.
Гельсингфорская довольно ощерила свои крупные зубы.
– Конечно, тут же ее проверили, – продолжала "наследница, гадко хихикая, – нашли колечко и тут же ей пинка под зад с волчьим паспортом, дрянь такую. Впредь ей будет наука: не зарься на чужое. Это я ее еще пожалела, заяву писать не стала, ментов вызвать не требовала, а то могла и посадить девку. Повезло ей, я нынче добрая была!
Вероника молчала, сдерживая желание схватить самодовольную собеседницу за жиденькие волосенки и хорошенько натыкать головой в унитаз.
– А нечего было с чужими мужиками заигрывать, – Розалия старательно рисовала стрелки на веках, – ее дело было – полы мыть и ковры чистить, а если хочет ТАК подрабатывать – пусть идёт на "точку", прописывается и зарабатывает сколько влезет. Ну ничего, теперь у нее есть возможность сменить работу, – заржала пьяная баба.
– Вы уже знаете даже, где тут "точка"? – прищурилась Ника, желая испортить Розалии победоносный настрой. – А я как-то до сих пор не в курсе, где в Алустосе можно девочку снять…
– Ну да, конечно, вы, небось, только по музеям да экскурсиям ударяете с бабунами и дедунами, – схамила Розалия, – вот вы эту горняшку жалеете, а если бы она вашему мужику начала авансы раздавать, вам бы понравилось? Вы бы молча стерпели?
– У нас с другом отношения строятся на взаимном доверии и честности, – спокойно ответила Вероника, не зная, зачем мечет бисер перед этой неприятной особой. – И до сих пор никто из нас не усомнился в честности партнера.
Розалия что-то пробормотала о том, что "все они порядочные, пока на глазах, а чуть отвернешься…", но Вероника уже вышла и вернулась в зал.
Ярослав, снова без пиджака, учил смазливую девчонку из-за соседнего столика правильному броску. Виктор выбирал мяч для своего очередного страйка. Лиля нарезала пиццу. Наум потягивал какой-то коктейль, судя по цвету – на основе виски.
– А моя подзащитная где? – спросил он. – Ты ее не видела? По-моему, после четвертого бокала пива она утонула в фаянсовом друге.
– Уже четвертый за полтора часа? – изумилась Ника. – Ого! – она протерла руки спреем-антисептиком. – Лиля, можно мне вон тот симпатичный кусочек, где побольше грибов?
– Не удивлюсь, если тащить мадам в гостиницу, когда она дойдет до стадии колоды, придется нам, – Гершвин указал на Ярослава. – На этого задрыгу надежды мало, он уже забыл, с кем пришёл. Вон как перед девицами форсит своим рельефом.
– Ника, твоя очередь, – подошел к ней Виктор, – я сейчас вместо тебя бросал. Сделал тебе страйк, ты сейчас на первом месте. Ты уж меня не подведи, кинь от моего имени получше!
Примериваясь для второго броска, Вероника услышала сквозь рев музыки визгливый мат возле соседней дорожки. Розалия наскакивала на девушку, с которой откровенно заигрывал Ярослав.
– Представляешь, она уже знает, где в Алустосе тусуются жрицы платной любви, – хмыкнула Ника и метнула шар. Он юзом пролетел по центру и с треском сбил кегли. Упала шторка.
– Может, уже приходилось свое сокровище разыскивать, – усмехнулся Виктор, – и она знает, что в консерваторию или библиотеку он вряд ли пойдет на досуге…
– А мы-то с тобой, как бабуны и дедуны, по экскурсиям шастаем, – рассмеялась Вероника.
– Завтра у нас тур на квадроциклах по горам, – напомнил Виктор, когда они шли к столику. – И пусть всякие продвинутые граждане думают по этому поводу что угодно, но мне такое времяпрепровождение нравится.
Розалия продолжала ругаться с девушками из-за соседнего столика. Они уже опомнились от первого замешательства и достойно отвечали скандалистке. Ярослав опасливо отступил от разъяренных женщин. К месту ссоры уже спешили метрдотель и молодой человек административного вида – в строгом костюме и очках.
Распаленная Розалия схватила с подноса проходившей мимо официантки креманку с разноцветным мороженым-ассорти и с размаху влепила ее содержимое прямо в белый топик девушки, которую Ярослав учил бросать шар.
Та негодующе завизжала. По ее топику и брюкам растекались радужные потоки. Розалия злорадно хохотала. Рыдающая девушка в испорченной одежде что есть сил толкнула ее в грудь. Розалия от неожиданности попятилась, пытаясь сохранить равновесие; снова перешагнула желтую линию… Испуганно вскрикнув, Розалия заскользила по дорожке для шаров. На этот раз никто не успел ее поймать, и "наследница писателя" весьма неавантажно шлепнулась на спину, как перевернутый жук и задрыгала ногами в воздухе…
Наум, готовящийся к броску, заржал так, что выронил мяч себе на ногу и заскакал на второй, чертыхаясь от боли. Но плечи адвоката все равно вздрагивали от смеха. Виктор стукнулся лбом о столешницу.
– Когда она перестанет изображать из себя наследницу имения, – всхлипывая от веселья, сказал он, – я ее возьму к себе на работу… Придворной шутихой. Это что-то с чем-то: она уже в энный раз смешит меня до слез.
Служащие подоспели к пятой дорожке и после короткого разбирательства увели куда-то в служебное крыло девушку в испачканной одежде и хромающую Розалию. Ярослав уныло проводил спутницу взглядом; украдкой сплюнул и ругнулся, сразу став похожим не на красавца Лоренцо из фильма, а на гопника из лиговской подворотни.
– Эй, официант, сто "Финляндии" с лимоном и бутер с семгой! – крикнул он, махнув рукой. В отличие от Розалии парень совершенно не выглядел захмелевшим.
– Вот и сходили, блин, покатать шары, – шипел он, залпом проглотив водку и крупными кусками поедая бутерброд. – И чего ей в голову взбрело? А я теперь еще и виноват буду.
– Да, дети мои, – вернулся за столик Наум, – первый выход в свет внучки великого мариниста прошел блестяще… Алустос – город небольшой, и, если я приду в суд и объявлю, что представляю интересы мадам Степновой, меня поднимут на смех даже фикусы в горшках.
Теперь адвокат был очень мрачен. Поглаживая тонкие усики, он потягивал через соломинку коктейль и за пять минут проглотил три куска пиццы.
Заорал телефон Ярослава. Коротко переговорив, парень снова выругался и уныло потрусил в ту сторону, куда увели Розалию и ее оппонентку.
– Пойду, что ли, звездану, – Наум встал. – Да-а… Как бы сказать, чтобы не оскорбить дамский слух? Дело-то, похоже, полная жэ.
Первый шар ушел вбок, не сбив ни одной кегли.
– Ну, ежа тебе налево! – отчаянно выругался Гершвин и второй шар, видимо от злости, запулил так, что кегли разлетелись веером. Видно было, что с таким же удовольствием он бы запустил этим шаром в Розалию и попал бы так же метко.
К дорожке подошла Лиля, а из-за столиков вынырнул Ярослав и тронул Наума за рукав:
– Наум Моисеевич… Тут дело по вашей части. Вы бы вмешались. А то они там совсем с цепи сорвались, чуть ли не "хулиганку" девчонкам шьют…
– Я еще только с бабскими драками не разбирался! – запыхтел от злости Наум, отбросив соломинку и залпом выдув последний глоток коктейля из бокала. Развернувшись, адвокат шумно затопал к административному крылу, сопя и сжимая кулаки и напоминая тяжелый боевой линкор, готовый разнести в крошево все, что попадется ему на пути.
– Да… Мало не покажется никому, – прокомментировала Лиля. – Когда Наум так заводится, даже я его побаиваюсь.
– А что? – сварливо спросил Ярослав. – Это его работа – интересы клиента защищать! Чего он так духарится? Допить-доиграть не дали? Так его задаром никто работать не заставляет…
– А сколько вы платите Науму Моисеевичу? – спросил Морской, подвинувшись, чтобы пропустить к стойке Веронику.
Парень замешкался с ответом. Да и перед Витькой-Святошей хорохориться расхотелось.
– Ну… По таксе, наверное, – промямлил "Лоренцо".
– В договоре должен быть оговорен гонорар, – Виктор неторопливо наколол на двузубую вилочку два кусочка нежно-розовой бастурмы. – Разве вы не читали договор, готовясь его подписать?
– А мы еще не подписывали договор, – у Ярослава покраснели уши, и он заерзал на стуле, как провинившийся школьник перед строгим директором школы.
– Ну, вот, когда подпишете, тогда и будете вправе требовать, чтобы адвокат всегда был на подхвате, – припечатал Морской. – И то надо не забывать отдельно оговорить форс-мажорные ситуации, которые оплачиваются по другой таксе. За фиксированный гонорар адвокат вовсе не обязан из постели или из ванны выскакивать и, как Архимед, в первозданном виде на каждый ваш чих мчаться!
Ярослав захлопал глазами, а Морской неспешно встал и отошел к стойке, чтобы выбрать шары для броска.
– Умный, б…! – пробубнил под нос Ярослав.
– Что-что? – обернулась Вероника, пробираясь к своему стулу и прихватив по дороге кусок пиццы.
– Это я так, сам себе, – стушевался "Лоренцо".
В зале уже все вернулось на круги своя. О скандальной сцене уже забыли.
Придвигая стул поближе к столу, чтобы не уронить кусочек ветчины с подмякшей серединки пиццы, Ника задела ножкой что-то маленькое, звякнувшее. Наклонившись, она увидела лежащую под столом серебристую плоскую фляжку – как раз возле места Розалии. И Орлова предположила, что во фляжке отнюдь не зеленый чай или минеральная вода. Теперь понятно, почему Розалия так стремительно и некрасиво захмелела.
– Это, по-моему, принадлежит вашей спутнице, – Ника подняла фляжку и под столом передала Ярославу. Внутри что-то булькнуло. – Лучше приберите, а то еще пропадет. Дорогая, наверное, вещь…
– Спасибо, – парень убрал фляжку во внутренний карман своего пижонского пиджака, висящего на спинке стула и отошел, чтобы бросить шары.
Наум и Розалия вернулись нескоро. Притихшая и почти трезвая Гельсингфорская какое-то время скромно сидела на своем месте, шары бросала без энтузиазма и пиво больше не заказывала. Наум наоборот был мрачнее тучи и шары бросал ожесточенно, как гранаты на поле боя.
Выйдя с Никой покурить, он сказал:
– Дурдом! Админы готовы были уладить дело миром, не доводить до протокола, ущерб клубу не нанесен, ограничиться взаимными извинениями и компенсацией… А потерпевшая в бутылку полезла: нет, мол, пусть вызывают полицию, она будет подавать на материальный ущерб… И Розалия и в полицию, и в прокуратуру готова была бежать, задницу свою отбитую демонстрировать, травму, блин, фиксировать. Ой, хуже нет, чем двух баб обозленных мирить! На войне легче было, с полевыми командирами и их бойцами у нас разговор был короткий, как и у них с нами, а тут мы с админом до седьмого пота дошли, а эти две дуры снова разругались и чуть не подрались… Честное слово, откажусь от этого дела. Не хочу придурком выглядеть рядом с этой юродивой. Дам ей визитку Ираиды – та за любое дело возьмется, лишь бы заплатили.
Ираида Микеладзе была коллегой, конкуренткой и бывшей пассией Наума. Она тоже была достаточно популярна в Петербурге, но ее известность носила скандальный душок. Адвокатесса была любительницей провокационных высказываний, всевозможного эпатажа и действительно бралась за любое дело, если знала, что гонорар будет щедрым. В отношениях она любила доминировать и подавлять партнера. Но когда она попыталась привычно "построить" по своему вкусу Гершвина, Наум откланялся и, напевая "Счастье под женским каблуком мне, бедолаге, не к лицу", удалился восвояси.
– Это как раз по ее части, – злился Наум, – Ираида охотно возьмется помогать Розалии дачу писателя отвоёвывать. Будут дуэтом скандалить и мороженым бросаться.
– Друг в друга.
– Куда угодно! Только я в этом балагане не участвую.
Они вернулись в зал. С порога Вероника увидела у дорожки Розалию и Виктора. Гельсингфорская что-то выспрашивала у Морского. Виктор терпеливо показывал ей, как правильно держать в руке мяч перед броском, а Розалия слушала его, придвинувшись подозрительно близко и то и дело прижимаясь к молодому человеку костлявым бедром. И Виктор это не пресекает и даже не отодвигается, поглядывая на назойливую даму с усмешкой.
Этим летом в Выборге Веронике уже пришлось пережить немало неприятных моментов, когда Морской встретил девушку, в которую был безответно влюблен в отрочестве. Одноклассница его двоюродной сестры высоко себя ценила и не обращала внимания на угрюмого "ботаника" в старых китайских джинсах и разбитых кроссовках. Встретив его через много лет – уже успешного бизнесмена и политического деятеля – Глафира неожиданно воспылала нежными чувствами… Виктор тоже никак не пресекал ее заигрывания и даже как будто отвечал. Правда, потом он жестко дал понять девице, что, если раньше он был неинтересен ей, то теперь она ему абсолютно безразлична. Но вся беда в том, что его никогда нельзя было понять, узнать, что прячется за смешливым взглядом темно-серых глаз и улыбчивыми ямочками на щеках, и Веронике пришлось поволноваться. И вот снова-здорово!
– Извините, но сейчас моя очередь бросать шары, – резко сказала Орлова, подходя к парочке. При виде журналистки Розалия сразу отступила, не рискуя вступать с ней в перепалку. Вероника была выше и крупнее ее. Выражение лица журналистки не сулило ничего хорошего. Да и Розалия хорошо помнила, как уже дважды схлестывалась с этой женщиной – в отеле и на пляже… И не рискнула больше испытывать терпение Вероники.
– Вообще-то очередь уже давно сбилась, – обиженно надула губы Розалия, отходя к столику.
– Вот и плохо, что вы ее сбиваете, – Ника запулила первый шар с такой силой, что его занесло вбок, и он съехал в желоб, не сбив ни одной кегли. Неудача разозлила девушку еще больше. Да еще на виду у этой "дикой Розы"…
Розалия тут же пакостно хихикнула. И, когда Вероника выбрала второй шар и прицеливалась, подтолкнула под бок Ярослава:
– Интересно, куда она всандалит этот мяч. Надеюсь, не себе по ноге! Вождь Кривой Глаз.
Вероника развернулась, сжимая тяжелый, для профи, шар. Ну, с нее хватит…
– Я не промахнусь, поверьте! – сквозь зубы прошипела она.
Веселое недоумение – "Ой, а что это вы так нервничаете?" – на лице Розалии сменилось испугом, когда она увидела шар, занесенный для броска и поняла, что полетит он ей в голову. Гельсингфорская взвизгнула и вскочила. Да так неудачно, что головой вышибла у официанта поднос. Парень в форменном пиджачке ахнул от ужаса. Поднос отлетел прямо к лестнице, по которой в зал спускалась супружеская пара – молодой, но дородный армянин в бежевых брюках и белоснежной рубашке и его такая же крупная жена в "пудровом" платье. Осыпанные салатом с морепродуктами и облитые красным вином, гости на секунду застыли, а потом разразились гневными воплями. Вскочил разгневанный парень из-за второго столика: "Нормально?! Мой заказ! Сорок минут ждем, а теперь его раскидали!". Розалия гневно огрызнулась, что если бы некоторые не зевали по сторонам, когда несут поднос, заказ был бы цел. Армянка налетела на нее: "Вот вы и оплачивайте ему заказ! И нам тоже! Вы посмотрите, что вы сделали с моим платьем!". Между женщинами вспыхнула перепалка. Обозленная Розалия дошла до того, что обозвала оппонентку "усатой бочкой", а армянка схватила с ближайшего стола деревянное блюдо, смахнув с него остатки пиццы… Розалия заорала от ужаса и ринулась наутек в сторону административного крыла.
