скачать книгу бесплатно
– А почему у вилки два зуба? Должно быть три или четыре. А сметана к лепёшкам у вас есть? Если есть молоко, должна быть и сметана. А кофе или чай будет?
– Что есть кофе или чай? – нахмурился Анри.
– То, что пьют с утра, – пояснила Анжелика, облизывая мёд с пальцев. – И нечего на меня пялиться, сама знаю, что неприлично, но очень уж вкусный мёд, а салфеток у вас на столе нет!
Кажется, это было в адрес Жана-Филиппа, который и вправду смотрел на неё, как заворожённый. Сморгнул, потряс головой.
– Дурная девка, – и уставился в свою тарелку.
– Чего сразу дурная-то, – вскинулась та.
Разнял Орельен.
– Анжелика, расскажите про кофе или чай. Что это?
– Чай – это такие листья, их заваривают. Они растут в Китае. Это до хрена как далеко. У вас тут есть Китай?
– Я не знаю такого города, – покачал головой Орельен.
– Это не город, это страна. Там должна быть великая стена.
– Это нужно спрашивать у путешественников. А кофе?
– Это такие зёрна, их нужно молоть и потом варить, но не кипятить. И получается такая жидкость коричневого цвета, с особым запахом. Его очень хорошо пить для того, чтобы потом не засыпать, и можно без всего, а можно с молоком или сливками.
– Арро что ли? – догадался Орельен. – Это невероятно дорогая штука, её привозят с юга или востока, и пьёт только её величество королева-мать, она как раз с юга, из-за гор, из Феррайи. Анри, тебе же ничего не стоит побаловать невесту заморской редкостью?
– Я узнаю, можно ли купить арро в Паризии, – сдержанно отозвался Анри.
Если это поможет приручить дикую девицу – нужно попробовать найти.
– Нет, я молоко тоже люблю, но кофе с утра – это ж святое! У нас даже в колледже стоял кофейный автомат.
– Стоял – что? – удивился Орельен.
– Такой ящик, который сам тебе варит кофе, – пояснила Анжелика.
– А говоришь, магии нет!
– Так это не магия, кто говорит-то про магию, это технология!
– Техно – что?
Так, похоже, нужно брать дело в свои руки, иначе оно грозит затянуться до бесконечности.
– Госпожа Анжелика, извольте послушать меня. Всё уже случилось, вы уже среди нас, и вам предстоит выполнить всё, что должна была выполнить моя… предыдущая, – он чуть было не сказал «настоящая», – невеста.
– Жду – не дождусь, когда вы уже огласите весь список, – пробурчала она. – Чего надо-то?
– Надо, чтобы вы полностью соответствовали покойной Анжелике де Безье. Вы похожи на неё внешне, и нужно, чтобы вы вели себя похожим образом.
– Извините – подвиньтесь, но я – другой человек. Кто вообще знал эту вашу Анжелику близко и хорошо?
– Она приехала сюда с Антуанеттой, Жакеттой и Мари.
– Кто это – Мари?
– Моя камеристка, – тихо пояснила Антуанетта.
– Она не в курсе дела? – быстро спросила Анжелика.
– Нет, – покачала головой Антуанетта. – Но она знает вас не так давно – мы с ней приехали в Безье, в замок вашего отца, а теперь брата, незадолго до нашего отъезда сюда. В дороге Анжелика почти не выходила из экипажа и не общалась со слугами.
– И ладно. Кто ещё? – продолжала спрашивать Анжелика. – Брат?
– Если что, ему всегда можно сказать, что вы изменились после болезни.
– Ага, похудела и мне отрезали волосы, – хмыкнула девица. – И ещё я потеряла память и ни хрена не помню, и вообще с трудом всех узнаю.
– Да, так и скажем. Скажем, что сейчас как раз пытались напомнить вам о том, что было, и кто мы есть, – кивнул Анри. – Что вы умеете делать? Чему вас учили дома?
– Да всему, – сообщила она. – Домашние дела все – стирка там, уборка, готовка. Разве что шить не умею, у меня и по трудам трояки всегда были. Читала много, ну, пока читала. В музыкалке училась, не закончила. Если у вас есть пианино или гитара – могу сыграть. Петь умею. Мы один раз даже в знакомой студии песню записали. В колледже училась типа на учителя начальных классов. Но проучилась чуть за половину первого курса. Ну и всё. Чего ещё-то?
Честно сказать, Анри не понял и половины из того, что она сказала. Кроме музыки и пения, и хозяйства.
– Хозяйство – это хорошо, вам потом заниматься делами этого замка. Музыка – тоже. Жан-Филипп, взглянешь потом, что там с музыкой, хорошо?
– А с какого перепугу он? – нахмурилась ужасная девица.
– Анжелика, он из нас троих лучший музыкант, – улыбнулся Орельен. – Мы все немного умеем, но Жан-Филипп учился у настоящего менестреля, тот жил у него в замке целую зиму, представляешь?
Нет, девица не представляла.
– Продолжим. Вы умеете ездить верхом?
– Нет, а что, надо?
– Моя племянница плохо держалась в седле, – сообщила Антуанетта.
Так и было, да. И это хорошо.
– Но если научите, я попробую. Ни разу в жизни не видела живого коня! Только один раз в цирке, в детстве.
– А на чём вы ездите-то? – удивился Орельен.
– На машинах и автобусах. Я умею на велике и на мотике, ну, на велосипеде и на мотоцикле.
– И самое главное, – перебил Анри очередную порцию их любопытства. – Этикет и манеры. Сейчас вы производите впечатление человека, которого не учили ничему хорошему и который совсем не знает, как ведут себя воспитанные люди. Это необходимо изменить в самый короткий срок.
– Очевидно, воспитанные люди, все, как один, занимаются тем, что трупы в соседние миры выбрасывают, – заметила девица.
Очень ядовито заметила.
– Я не наблюдаю в вас никакой благодарности за то, что мы, фактически, спасли вам жизнь, – заметил Анри. – Благодарность – это тоже одна из добродетелей воспитанного человека.
– А я ещё не поняла, хорошо это или плохо, и нужно мне вообще или нет, ясно вам? – сверкнула она глазами. – Срать в ведро, воду таскать, отопления нет и ночью дубак, а туда же – воспитанные люди. Воспитанные люди не пялятся, когда другие срут, ясно вам? Так что пока я того, воздержусь от благодарности.
– Дело ваше, но извольте говорить, как приличный человек, а не как уличная девка. Иначе нам не поверит никто.
– Скажете, что после болезни я кукухой поехала.
– Да как бы не решили, что в неё бес вселился, – заметил, прищурившись, Жан-Филипп. – С такими-то речами.
Смотрит в корень, как всегда.
– Жан-Филипп прав, госпожа Анжелика. Сомнения в вашем поведении могут привлечь к вам неуместное внимание служителей церкви. Поэтому давайте договариваться. Я принимаю вас, как свою невесту Анжелику де Безье. Я даю вам время на то, чтобы свыкнуться с этой мыслью и научиться вести себя, как подобает девице из благородной семьи.
– Даёте время – это сколько? – зелёные глаза смотрели очень жёстко, и прямо на него.
– Свадьба была назначена через две недели. И первая из них подходит к концу.
– Мало, – выпалила она.
– Месяц, считая от сегодняшнего дня.
– Мало! Три. Хотя бы три.
Она что, торгуется?
– Месяц, госпожа Анжелика!
– Сам потом будешь локти кусать, когда окажется, что я не знаю чего-то важного, а ты со мной опозоришься, – и добавила издевательски: – Монсеньор.
– Через два месяца свадьба сестры его величества, принцессы Маргариты. Я должен быть там с женой!
– А будешь с невестой, что мешает?
– Свадьба должна упрочить моё положение, ваше, к слову, тоже.
– А ты, я смотрю, готов жениться хоть завтра, да? – усмехнулась она как-то очень уж нехорошо. – Вот представь – завтра. Я, такая, говорю тебе «да» при всём честном народе. Кстати, свадебное платье-то есть? Я оказываюсь идти замуж без свадебного платья, и фаты на три метра, и белого коня.
– Анжелика…моя племянница собиралась выходить замуж в том же платье, в котором была в день помолвки. После смерти отца она была в трауре.
– Вот! Ещё и траур! На тебя посмотрят, как на кусок идиота. Скажут, не утерпел, на родича покойного наплевал. А что там, сколько ждут-то нормальные люди?
– По-разному, бывает, что и не ждут, – сказала Антуанетта.
Вообще она права, конечно.
– Хорошо, месяц с половиной, – пусть так.
Может быть, за тот месяц с половиной она покажется ему более привлекательной?
– Ок. И про платье и всю положенную хрень к нему не забудь. Но ты, или кто там, кому ты скажешь, отвечает на все мои вопросы. Я жила совсем в другом всём, сечёшь, нет? В другом доме, ела другую еду, носила не эту вот маскарадную херомантию, как у вас тут, а нормальную удобную одежду. И в жизни у нас всё было устроено по-другому.
– Это разумное требование, госпожа Анжелика.
– И ещё. А если откажусь – ну, быть этой вашей девицей де Безье?
– Вы умрёте, – быстро ответил Анри.
Вот ещё, слушать капризы этой невыносимой девицы!
Она помолчала немного, потом кивнула.
– Ок. Уговорились. Я буду Анжеликой де Безье. Давай руку.
– Что? – не понял Анри.
– Руку, говорю, давай.
Он протянул ей правую руку, она взяла своей правой рукой. Ладонь у неё была твёрдая, ничуть не похожая на мягкую ладошку той, покойной Анжелики.
– И что теперь?
– А теперь разбей, – кивнула Орельену.
Тот не понял сначала, но потом догадался, что она от него хочет, и разбил их рукопожатие ребром ладони.
– Что за странный обычай? – поднял брови Анри.
– Так делают, когда что-то важное, – сообщила Анжелика.
– Хорошо. Но вы должны следить за собой, начиная с сегодняшнего дня. Я допускаю, что вы могли быть привычны к более вольному содержанию, чем то приличествует благородной девице. Но теперь ни у кого даже и мысли не должно возникнуть, что вы способны не только вольно разговаривать, но и утратить целомудрие.
– Что? – вытаращилась на него девица, а потом как захохочет!
– Что с вами? – холодно поинтересовался Анри.
– А губу закатать не хочешь? Целомудрие! Три раза! Да я давно не девственница.
Что? Анри подозревал, что вытаращенными глазами и разинутым ртом похож на выброшенную на берег рыбу, но не мог поделать с собой решительно ничего. Она – не – девственница?
– Ты б сразу сказал, что девственница нужна, я б домой пошла, – сообщила она.
Тьфу. Антуанетта смотрит в полном ужасе, Жан-Филипп и Орельен хохочут не хуже этой девки, служанка Жакетта стоит у двери и прикрыла глаза.
– Благодарю вас за компанию, госпожа Анжелика, – и это было всё, на что он оказался способен, прежде чем встать и выбежать наружу.
