Ex oriente lux! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии

скачать книгу бесплатно


По вопросу о значении правой и левой сторон в Древнем Китае нас просвещает главная книга даосизма – «Дао дэ дзин» («Канон пути и благодати»), авторство которой приписывается Лао-цзы (VI в. до н. э.), но которая датируется по языковым особенностям IV–III вв. до н. э.: «Человек совершенный обычно рассматривает левую сторону как наиболее почетную, но во время войны – правую. Острое оружие – это инструмент злого знака, а не совершенного человека; он использует его только при крайней необходимости… По случаю праздников почетное место – по левую руку; в случае траура – по правую. Второй военачальник в армии располагается по левую руку; главнокомандующий – по правую; это его место соответствует месту при траурных [церемониях]…» (I, 31, 1; цит. по: SBE, XXXIX, 73; ср. совсем иной перевод этого места, выполненный Ян Хиншуном для издания: Древнекитайская философия, I. 124). По мнению Фротингема, правая сторона здесь должна означать западную страну света, коль скоро она ассоциируется с царством мертвых (Frothingham, 65–66).

Многие другие тексты подтверждают предпочтение левой стороны; так, левая рука всегда упоминается раньше правой и ей приписывается почетное положение; левая часть животного считалась наиболее подходящей для жертвоприношения; в собраниях женщина сидит справа от мужчины, чье положение в обществе и семье рассматривалось как предпочтительное перед женщиной, и т. д. (тексты см.: Ibid., 68).

Китаисты считают, по-видимому, восточную особо почетную позицию при дворе как относящуюся к левой стороне. Так, Н.?Я. Бичурин писал: «В Китае восточная, т. е. левая сторона при обращении лицом к югу считается старшею, и гражданские чиновники, по их образованию, имеют преимущество пред военными», поскольку их место – с восточной стороны (Бичурин, Китай, 122; ср. 239: «Китайцы почитают левую сторону старшею в отношении к востоку, который составляет главную страну света и начало четырех годовых времен – весну»).

Бичурин объясняет это обстоятельство следующим образом: «Первенствующее лицо, например, истуканы в храмах, государь в тронной и проч. всегда занимают средину, имея лицо, обращенное на полдень. Сим образом левая сторона всегда означает восточную, а восток – левую сторону; правая сторона наоборот» (Там же).

Замечу, что во всех храмах всех религий положение справа и слева от «истукана» определяется не его (истукана) взором, а позицией стоящих перед ним адорантов; в соответствии с этим и в Китае храмовая ориентация должна была бы задавать позицию «слева и справа» с точки зрения молящихся, т. е. справа – с востока, слева – с запада (см. ниже об ориентации храмов). Правда, в Китае мы имеем дело не только с «истуканом», но и с живым, хотя и обоготворенным императором – Сыном Неба. Его позиция в тронной лицом на юг могла, конечно, утвердить наименование восточной стороны как левой.

В поддержку теории о благоприятности и предпочтительности левой стороны можно привести еще и тот факт, что левая сторона, по древнекитайским представлениям, отразившимся в философии, поэзии и изобразительном искусстве, отождествляется с мужским и светлым началом ян, с востоком и солнцем, а также нечетными числами, в то время как правая сторона связана с женским темным началом инь, с западом и луной, а также четными числами (ср.: Рифтин, От мифа, 39; Он же в: Юань Кэ, 423; Л.?П. Сычев в: Там же, 376).

И все же есть некоторые данные, показывающие существование предпочтения правой стороны. Так, из древних книг (например, из «Ли цзи», 12) известно, что «по дороге мужчины должны ходить с правой стороны, а женщины с левой» (см.: Георгиевский, Принципы, 140; Васильев Л.?С., Этика, 177). С правой стороны, если смотреть с юга на север при обрядах в храмах предков, размещаются мужчины, с левой – женщины; такое же распределение мужчин и женщин предполагается при оплакивании умершего у его гроба (см. ниже). Наконец, как правую позицию можно рассматривать почетное место высших придворных при торжественных церемониях в восточной стороне церемониального помещения (см. выше).

Интересную, хотя и маловероятную гипотезу относительно дихотомии «правого-левого» выдвинул М. Гране: по его мнению, крестьянское сельское население Китая отдавало предпочтение левой стороне, в то время как городское – аристократы и чиновники – правой; вследствие этого и предпочтение стран света было разным, социально обусловленным (Granet, Danses, I, 6–11; Idem, Right, 43–58). Гране предполагает даже существование двух «антагонистических космологий», при этом «правая» связана с «земным порядком» (l’Ordre terrestre), «левая» – с «небесным» (l’Ordre cеleste) (Granet, Danses, I, 6). Впрочем, и сам Гране отмечал сложность географического определения и смысла «правого» и «левого» в Китае (см.: Granet, Danses, I, 11: «En fait, la question de la droite et de la gauche est en Chine d’une extreme complication»).

Ориентация по странам света в китайском костюме

Традиционным для китайцев, по крайней мере с иньского времени, является запахивание верхней одежды (халата) слева снизу направо наверх (Бичурин, Китай, 274; Сычев/Сычев, 33). Для китайцев такой способ надевания одежды (он назывался цзожэнъ) был признаком их этнической принадлежности. Известны слова Конфуция: «Если бы не Гуань Чжун, [боровшийся против кочевников], мы все ходили бы непричесанными и запахивали бы одежду налево» (см.: Legge, 1, 282; ср.: Крюков/Софронов и др., 256; Крюков/Переломов и др., 347).

Чрезвычайно показательно, что «левый запах» (он назывался южэнь) был свойствен одежде не только варваров, но и умерших китайцев: халат, в который облачали покойника, запахивался налево, о чем свидетельствуют изображения на погребальных портретах и рельефах Поздней Хань (Сычев/Сычев, 33–34). Из этого обычая можно заключить, что в Китае, как и во многих других странах, общее, ритуальное и бытовое движение против часовой стрелки (против движения солнца) ассоциировалось с неблагоприятным, враждебным, варварским, зловещим, относящимся к миру мертвых ритуалом.

Великолепным примером космического символизма одежды является праздничное облачение китайского императора династии Цин (XVII–XX вв.). При торжественных жертвоприношениях император поверх халата чао фу надевал оплечье юнь цзянь, которое состояло из 4 полукруглых лопастей, символизирующих страны света. При этом южная лопасть спускается спереди, северная – на спину, восточная и западная – на плечи.

Вот что пишут о символике этого наряда историки китайского костюма: «Четыре лопасти, обычно имеющие очертания трилистников или кучевых облаков, символизируют четыре стороны света, т. е. весь мир, а в центре выступает Ось мира (в Китае гора Сумеру, или Куньлунь), которая одновременно является “вратами Неба”… в императорском облачении в Китае в роли горы выступает вся голова императора, которая возвышается над четырьмя лопастями оплечья… Так сын Неба превращается в “Ось мира”, а его облачение воплощает всю Вселенную» (Сычев/Сычев, 73).

Направление культовых действий

В Китае очень большую роль в частной и общественной жизни играли разнообразные обряды и ритуалы, исполняемые в культах верховного бога Шан-ди, Неба, Земли, предков и других божеств, духов и святых. Основа большинства этих культов коренится в почитании душ предков, будь то первопредок Шан-ди, умершие императоры, Конфуций или непосредственные предки в каждой семье (Георгиевский, Принципы, 228).

При отсутствии специального сословия жрецов жреческие функции выполнялись главами семейств, представителями местной знати, чиновниками всех рангов, высшими сановниками и, наконец, самим императором (подробнее см.: Васильев Л.?С., Культы, 70–75, 91–93). Тщательное соблюдение всех тонкостей обряда было необходимым условием правильности общения с божественным миром и залогом получения от него нужных благ.

Большой материал для определения ориентации в связи с культовыми действиями дает «Книга обрядов» («Ли цзи»). В ней, в частности, говорится, что жрец, собирающийся «определить явления земли и неба в их состоянии покоя и активности», должен был обращаться «лицом к югу, в то время как Сын Неба (т. е. император)… стоял лицом к северу» (XXI, 2, 25; цит. по: SBE, XXVIII, 233). Если же император был главным действующим лицом дивинации, то он сам стоял лицом к югу, а его приближенные – лицом к северу (SBE, XXVII, 423; XXVIII, 29, 61; ср.: Васильев Л.?С., Этика, 181).

Показательный эпизод, обнажающий роль ориентации в жизни китайцев, содержится в книге «Мэн-цзы» – одной из основных книг конфуцианства (IV в. до н. э.)· Виднейший ученик и последователь Конфуция Мэн-цзы (372–289 гг. до н. э.) описывает как нечто чрезвычайное тот факт, что великий Шунь «стоял, обращенный лицом к югу, а Яо, во главе всех правителей, появился перед ним во дворе, обращенный лицом на север». При этом Шунь был только соправителем Яо, в то время как Яо – императором. Далее приводится комментарий Конфуция по этому поводу: «Это происходило тогда, когда империя была в гибельном состоянии. Ее положение было действительно очень неопределенным». Имелось в виду, что нарушение правильного порядка в ориентации могло довести империю до гибели, но Мэн-цзы возражает Конфуцию, объясняя, что все было законно, так как Шунь был со-императором Яо, который собирался даже сделать (и позже сделал) его своим преемником вместо собственного сына. Шунь, таким образом, имел право смотреть на юг! (подробнее см.: Frothingham, 67–68).

Естественно, что все подданные императора должны были, поскольку трон императора обращен к югу, кланяться при появлении перед императором в северную сторону (см. описание многочисленных церемоний при императорском дворце, составленное Н.?Я. Бичуриным на основании его собственного опыта и наблюдений в начале XIX в.: Бичурин, Китай, 161–163, 166, 170, 172, 184, 185, 193 и др.). В «Ли цзи» (гл. 36) делается исключение только для наставника императора: «Согласно этикету великого учения, даже призванный пред лицо сына Неба, его учитель не совершает поклона в северную сторону – в этом сказывается уважение к учителю» (Древнекитайская философия, II, 114). В «Чжуан-цзы» (гл. 21) «царь Прекрасный признал [мужа из Скрывающихся] царским наставником и, став лицом к северу, [его] спросил: Нельзя ли распространить управление на всю Поднебесную?» (Мудрецы Китая, 264).

Само выражение «занять почетное место сидящего лицом к югу» означало взойти на императорский трон, стать императором. Так, например, в «Ле-цзы» (гл. 7) говорится: «С помощью богатств, накопленных поколениями, Цзе занял почетное место сидящего лицом к югу» (Древнекитайская философия, I, 220) или в «Хань Фэй-цзы» (гл. 49) мы читаем: «А луский Ай-гун был государем невысоких [достоинств], но когда он, повернувшись лицом к югу, правил государством, то в пределах его границ народ не смел не повиноваться [ему]» (Там же, II, 265; ср. также в «Чжуан-цзы»: Мудрецы Китая, 134, 155). Обращение к северу как знак подчиненности одного другому встречается и в отношениях между «учителями мудрости» (см.: Мудрецы Китая, 30).

Интересна заключительная часть жертвоприношения в семейном храме предков. После церемониала, при котором все действия совершались лицом к северу, к «алтарной» стороне храма, получившие благословение от предков хозяин и хозяйка дома, руководители ритуала, садились посреди зала, обратившись лицом к югу; при этом остальные домочадцы, расположившись к юго-востоку и юго-западу от них, совершали по четыре поясных поклона перед ними (Георгиевский, Принципы, 94).

По всей видимости, направленная к югу позиция императора или заменяющего его лица отражает «земную ориентацию», при которой божество (к которому приравнивался император), находясь на севере – самой сакральной точке универсума, где проходит «ось мира», связанная с Полярной звездой, – взирает на земные дела по оси север – юг.

В даоском памятнике «Чжуан-цзы» говорится о главных принципах мудрой жизни: «Ведь пустота, покой, безмятежность, безразличие, уединение, тишина, недеяние – основа [всей] тьмы вещей. Те, кто понял это, становились лицом к югу – и государем стал Высочайший; те, кто понял это, становились лицом к северу – и советником стал Ограждающий. Встать с помощью [основы] над всеми – таково достоинство предка, [древнего] царя, Сына Неба. Остаться с ее помощью внизу – таков путь скрывающегося мудрого, не коронованного царя… Ведь того, кто постиг свойства неба и земли, называем великим основателем, великим родоначальником. [Он] един с природой, а поэтому приводит к гармонии Поднебесную, [он] един с людьми…» (Мудрецы Китая, 204). Таким образом, император, Сын Неба, гармонизирующий земной мир (Поднебесную), выступает божественным посредником между небесным и земным, и именно это дает ему право взирать с (небесного) севера на (земной) юг.

Недаром костюм императора всегда украшало изображение солнца (жи) на левом плече и луны (юэ) – на правом. «В течение многих столетий китайские императоры, соблюдая древнейшую традицию, в торжественные моменты сидели лицом к Югу. Таким образом, левое плечо сына Неба всегда было обращено на Восток, а правое – на Запад, и изображения солнца и луны (на его плечах. – А. П.) ориентировали его в пространстве… и, по-видимому, закрепляли за ним эту ориентацию» (Сычев/Сычев, 45).

При этом обратная северная ориентация – это «небесная ориентация» советника, адоранта, паствы, учеников, придворных и др. и даже самого императора, когда он, скажем, приносит жертвоприношения на Алтарь Неба. Вероятно, мы имеем здесь дело с противоположно направленными ориентациями почитаемых и почитающих (ср. ниже об устройстве храмов и светских сооружений).

Алтари, на которых совершались ритуальные жертвоприношения, естественно, также ориентировались по странам света. Авторы времени династии Хань так описывали квадратный Алтарь Земли, находившийся в столице Чжоу (первая половина I тыс. до н. э.). Холм, который являл собой ось мира, был обращен к различным странам света участками земли разного цвета, соответствующего данной стране света. Так, на восточной стороне холма – обиталище Голубого (или Зеленого) Дракона – земля была сине-зеленой (символ пышной зелени в стороне весны и восходящего солнца); на юге земля была красной, символизируя огонь и Красного Феникса юга; на западе она была белого цвета – цвета Белого Тигра; на севере – царстве тьмы и холода – земля была черной. Посреди алтаря земля была желтого цвета, символизируя срединное царство Шан (по: Wheatley, 434–435; ср.: de Groot, 221).

Китайцы верили, что божественная сила, входящая в алтарь через вертикаль мировой оси, передавалась дальше через магическое обозначение стран света на все четыре стороны царства, защищая их от неблагоприятных воздействий. При назначении новых правителей областей в обряд их посвящения (инвеституры) входило получение будущим правителем горсти земли с той стороны алтаря, которая была обращена к его будущей провинции (Wheatley, 435). Алтари Земли – они в плане всегда были квадратными и ориентированными по странам света – сооружались во всех деревнях, городах, уездах, провинциях. Весной и осенью в праздники плодородия на таких алтарях совершались жертвоприношения – один из самых пышных и важных праздников в году (Васильев Л.?С., Культы, 58–61).

Имел определенную ориентацию и Алтарь Неба, хотя при его круглой форме говорить об ориентации можно лишь условно. Тем не менее известно, что новый Алтарь Неба, воздвигнутый в Пекине в 1530 г., был обнесен оградой; с каждой стороны ограды были сооружены ворота, ориентированные по странам света (Сычев/Сычев, 18). Сыма Цянь сообщает, что при династии Чжоу жертвы Небу на Алтаре Неба приносились в день зимнего солнцестояния, а Земле на Алтаре Земли – в день летнего солнцестояния (Сыма Цянь, IV, 154).

О важности стран света в сакральной практике древних китайцев свидетельствует такой, например, обряд даосов, как хуанлучжай («Пост Желтого талисмана»), который совершался для избранных членов даоской общины, уже далеко продвинутых в своем духовном совершенствовании. Вот как описывает обстановку хуанлучжая современный китаист: «Обряды этого поста проводились на специально подготовленной, огороженной, строго размеренной и расчерченной площадке. На этой квадратной площадке размещалось десять дверей. Четыре главные двери, называвшиеся дверями Неба, Земли, Солнца и Луны, были расположены ровно посредине каждой из сторон площадки. Еще четыре – по углам ее. Две дополнительные были ориентированы в северозападном и юго-восточном направлениях. На простенках между дверями изображались специально начертанные триграммы из „Ицзин“.

Смысл обряда заключался в том, чтобы группа молящихся побудила духов всех десяти направлений (духов земных) созвать души предков и во время ритуала ввести всех их через эти десять дверей внутрь площадки. Попав на эту священную площадку, души предков теперь уже переходили в ведение духов небесных, которые и способствовали отправлению их на небо, т. е. обретению бессмертия» (Васильев Л.?С., Культы, 265). Л.?С. Васильев не указывает ориентации площадки, но то, что ее двери ориентировались строго по странам света, следует из описания их расположения и обозначения дверями Неба, Земли, Солнца и Луны (известно, что в столице алтари этих четырех божеств располагались соответственно в южном, северном, восточном и западном предместьях города). Число дверей – 10 – отражает, по всей видимости, четыре главных, четыре промежуточных страны света, а также верх и низ; именно так обозначались «10 направлений» (ши фан) в китайском языке.

Обряд, совершавшийся при рождении мальчика – стрельба из лука – также предполагал ориентацию по странам света: «Когда рождается мальчик, стреляют из лука, сделанного из шелковицы, шестью стрелами из полыни в небо, землю и четыре страны света… Небо и земля, четыре страны света – вот где должен будет служить мужчина» («Ли цзи», цит. по: Яншина, Формирование, 28).

Ориентация погребального обряда

По религиозным воззрениям китайцев, тело умершего следовало предавать земле, т. е. был распространен обряд ингумации.

Судя по обзору археологических данных о погребальном обряде, помещенному в книге Крюкова, Софронова и Чебоксарова (Крюков/Софронов и др., 118; ср. также: Кучера, 29–66), в эпоху неолита ориентация погребений в различных зонах Китая и в различных культурах была довольно разнообразной. Так, носители культуры мачан в западных областях Китая практиковали трупоположение головой на юго-восток, а в сменившей эту культуру в конце I тыс. до н. э. культуре цицзя покойников погребали головой на северо-запад.

В восточной части Китая для различных культур были характерны значительные различия в ориентации погребений: северная и северо-восточная ориентация культуры цинляньгана сменилась со временем юго-восточной; в северной части провинции Цзянсу и в Южном Шаньдуне покойников хоронили, как правило, головой на восток. В Южном Цинлянгане в д. Юйдунь было найдено 25 захоронений с интересным погребальным обрядом: все покойники лежали лицом вниз, при этом голова была обращена к северу (Кучера, 66). Таким образом, справедливо, вероятно, заключение китайского археолога, писавшего, что «the problem of orientation of the tomb and of the corpse is even more perplexing; one finds all sorts of variations but no clear-cut regularities that change with time» (см.: Chang, Kwang-chih, Archaeology, 363).

Раскопки китайских археологов в центральной части Китая в Баньпо, где были обнаружены погребения носителей неолитической культуры яншао (III тыс. до н. э.), показали строго фиксированную ориентацию покойников головой к западу. Так, из 174 могил, раскопанных в Баньпо, только одна содержала покойника с головой к востоку, девять – к северу, семь – к югу, все же остальные (157) ориентировали покойника головой к западу (Кучера, 29). Исследователи связывают такую ориентацию с представлением о западе или как о «стране мертвых», или как о «стране предков» – прародине яншаосцев (Васильев Л.?С., Культы, 42–43). Эта версия подкрепляется существованием китайского выражения гуй си – «возвратиться на запад», которое синонимично глаголу «умереть» (ср. в английском языке сходное выражение to go west – «уйти на запад» = «погибнуть»). Этот китайский фразеологизм дает возможность предполагать западное происхождение протокитайцев (Там же, 43; ср. впрочем критику этого положения в: Крюков/Софронов и др., 142–149).

Недаром, возможно, в древнейших мифологических описаниях «Каталога гор и морей» сакральная гора бессмертия Куньлунь, расположенная на западе, называется «земной столицей Предков» (Каталог, 104; ср.: Лукьянов, Истоки, 53–56). Вероятно, в связь с представлением о западе как стране мертвых следует поставить тот факт, что, согласно древнекитайской мифологии, богиней Запада была Си-ванму (Владычица Запада), жившая на горе Куньлунь, владевшая эликсиром бессмертия и трансформировавшаяся со временем в даосизме в богиню бессмертия (Васильев Л.?С., Культы, 239–240; Каталог, 44, 106, 120–121; Яншина, Формирование, 175–189). Не в западном ли расположении древнейшего загробного царства, отождествляемом в рамках символической классификации с белым цветом, коренится обычай китайцев надевать в знак траура белые одежды (см.: Россбах, 145)?

Вариант той же культуры яншао в Лояне (Ванвань) показывает ориентацию головы покойника к северо-западу, в то время как в провинции Хэнань преобладала ориентация к северо-востоку (Andersson; Кашина, 15). Позже, при переходе от культуры яншао к луншаню ориентация погребений резко меняется и унифицируется; она становится меридиональной – головой на юг (Nelson J., 35; Крюков/Софронов и др., 118). Это хорошо документируется, например, по царским гробницам эпохи поздней династии Инь (ок. XII – XI вв. до н. э.).

Вообще, с эпохи Инь местопребыванием «главной» души умершего стало считаться небо, куда душа после смерти улетала в виде птицы; еще одна душа пребывала в могиле вместе с останками человека, к ней обращались с молитвами и жертвоприношениями в дни поминовения усопших (Васильев Л.?С., Культы, 44–46, 156).

При погребении китайского императора или члена императорского дома династии Хань саркофаг украшался с четырех сторон фигурами соответствующих существ, соотносимых со странами света (дракон, птица, тигр, воин), и красился с каждой стороны своей краской – с востока голубой, с юга красной, с запада белой, с севера черной. Император как властитель мира, владыка четырех стран света – вот сакральный смысл внешнего вида саркофага, на крышке которого к тому же изображались луна и солнце (R?ck, Bedeutung, 262).

Ритуалы и обычаи, принятые при погребальном обряде, подробно описываются в «Книге обрядов» («Ли цзи»; фрагменты этой книги, относящиеся к погребальному обряду, см.: Смирнов, Лабиринт, 136–145); заложенные в ней принципы и церемонии на протяжении тысячелетий служили образцом для многих поколений китайцев (Васильев Л.?С., Культы, 147–157). Ориентация умерших описывается здесь следующим образом: «Умерших кладут головой к северу, в то время как живые смотрят в сторону юга» (SBE, XXVII, 328; 368, 7; ср. перевод в: Древнекитайская философия, II, 102). «Захоронение умерших к северу [от города] головой к северу было обычной практикой Трех царств, так как умершие шли в область мрака» (SBE, XXVII, 170, 34; ср.: Wheatley, 462). В древнем ритуальном действии, при котором следовало вызывать обратно душу умершего (хунь), человек, вызывающий душу, должен был стоять лицом на север, с некоторым отклонением к западу.

Уже тот факт, что север ассоциировался с черным цветом, приводит к мысли, что север (как и запад) был для китайцев царством мрака, страной мертвых в противоположность «красному» югу – стране тепла, солнца, жизни (см.: Древнекитайская философия, II, 344).

И действительно, следы локализации царства мертвых на севере явственно прослеживаются в древнекитайской мифологии. Если суммировать разрозненные упоминания его в текстах разного происхождения и времени, вырисовывается следующая картина. Далеко на севере, в местности Бэйхай у Северного моря, находится черная гора Вэйюй. Она стоит на темном склоне северной оконечности земли, и там никогда не видно солнца. На ее склонах и вершине водятся черные птицы, черные змеи, черные тигры и черные лисицы. В ней находится вход в Столицу Мрака Юду – подземное царство мертвых. Его правителем было божество Хоу-ту (букв. Владыка Земли). Огромное трехглазое чудовище Ту-бо с головой тигра, увенчанной рогами, и телом быка охраняло вход в царство смерти Юду, куда попадали души умерших людей (по «Хуайнань-цзы», «Каталогу гор и морей», «Призыванию души» Цюй Юаня и др.; тексты и интерпретацию см.: Юань Кэ, 101, 288, 320–321, 331, 334). Не из этого ли царства мертвых вызывали душу, обратясь к северу?

Ярко выраженную южно-северную ориентацию имели кладбища императоров, занимавшие часто огромную территорию (см. о них подробнее: Георгиевский, Принципы, 28–31). Рассмотрим одно из них – китайского императора минской династии Юн-лэ (ум. в 1424 г.).

Само кладбище находилось к северу от Пекина (который Юн-лэ сделал столицей Китая, перенеся ее из Нанкина) рядом с городом Чанпином, на его северной окраине. Располагалось оно на южном склоне горы. С южной же стороны в кладбищенской ограде находились большие парадные ворота, пройдя через которые, посетитель вступал на прямую дорогу (собственно – via sacra), ведущую прямо на север и проходящую на своем пути несколько ворот, башен, павильонов, портиков и мостов. Дорога приводит к храму-дворцу, в котором приносились жертвоприношения душе императора, построенному над усыпальницей, где находилось его бренное тело. Сакрально-пространственная композиция кладбищенской территории предопределяет обращенность главного входа во дворец на южную сторону, «алтарной части» – к северу. Замечу, что еще в иньских погребальных сооружениях, раскопанных в 1965–1966 гг. в д. Суфутунь (пров. Шаньдун), главный коридор в погребальную камеру ведет с юга (Кучера, 121), что показывает древность юго-северной ориентации могил. В доханьское время (т. е. до II в. до н. э.) в грунтовых могильных ямах дромос находился с северной или с южной стороны, в Хань же такие могилы, а также кирпичные и каменные склепы имели вход чаще всего с южной стороны, пример чему знаменитый каменный склеп в Инани (пров. Шаньдун) (Терехова, 34, 39, 42). Интересно, что уже в Хань могилы знати иногда огораживались прямоугольной оградой, в южной стороне которой находился вход (Там же, 44), что имеет прямые параллели к описанным выше конструкциям погребальных комплексов поздних китайских императоров.

Так называемые предмогильные святилища (цытаны) украшались внутри рельефными изображениями, которые, символизируя страны света, задавали ориентацию этим сооружениям. Так, в Сяотаншанском цытане в Шаньдуне (до начала II в.) на западном внутреннем фронтоне изображена Си-ванму – Владычица Запада (Сычев/Сычев, 28). В Улянцы (пров. Шаньдун, 147–168 гг.) на западной стене находится рельеф с изображением Си-ванму, а на восточной – Владыки Востока Дунвангуна (Там же, 29). Рельефы из каменной гробницы в Инани (Шаньдун, II–IV вв.) показывают такую же ориентацию этих двух божеств, только она теперь усилена за счет изображения дракона (зооморфного символа востока) под фигурой Дун-вангуна и тигра (символа запада) под фигурой Си-ванму (Л.?П. Сычев в: Юань Кэ, 373, 375). Свод передней камеры той же гробницы в Инани поддерживает колонна, на базе которой изображены все четыре животных – духи стран света (см шэнь): на восток глядит дракон, на юг – птица, на запад – тигр, на север – черепаха в объятиях змеи (символ Черного воина) (Там же; ср. также: Fairbank, 15–35).

По этнографическим наблюдениям XIX в., комната, в которой выставлялся умерший, должна была иметь вход с южной стороны; у северной стены перпендикулярно к ней располагался гроб с покойником, лежащим головой к северу. Справа (т. е. к востоку) от гроба располагались родственники мужского пола, слева – женского (Георгиевский, Принципы, 72). Такая же пространственная структура предполагается в храмах предков (см. ниже).

Начиная с 1974 г. в районе города Сиань (провинция Шэньси) китайскими археологами раскапывается погребение основателя циньской империи Цинь Шихуанди (259–210 гг. до н. э.). Погребение скрыто под огромным, насыпанным вручную холмом, расположенным по оси север – юг; фамильный склеп отражает строение вселенной – на потолке нарисованы небесные созвездия, пол представляет собой модель земной поверхности с реками и океанами (Россбах, 67). Покой императора охраняет огромное войско: под землей найдено более 8 тыс. терракотовых в натуральную величину статуй воинов, свыше шестисот глиняных лошадей, ста колесниц и десяти тысяч единиц бронзового оружия. (См. Portal.) Интересно, что воины авангарда обращены лицами на восток, арьергарда – на запад.

Вообще, обычай особым образом располагать могилы, подыскивая для них особенно благоприятные места, тесно связан с наукой фэн-шуй – геомантическим учением древнего Китая (см. о нем ниже). Этот обычай предполагает воздаяние потомкам и сохранился до сих пор. Вот как описывается он в наши дни: «Взлет политической карьеры Сунь Ятсена, например, связан, по мнению специалиста фэн-шуй, с хорошим расположением могилы его матери в Заливе Чистой Воды на Новых Территориях (в Гонконге. – А. П.). Расположение этой могилы соответствует классическим требованиям фэн-шуй. Она находится на южной стороне черепахи-горы, смотрящей на голубую воду Южно-Китайского моря. Слева от нее возвышается гора зеленого дракона, справа располагается более низкий холм белого тигра» (Россбах, 65).

Ориентация городов

Пронизывающая все сферы жизни китайского общества ориентация по странам света не обошла и градостроительство (древнекитайский город как космо-магический символ, имеющий сакральную ориентацию по странам света, подробно рассматривается в: Wheatley, 411–482; ср. также: Wright A.?F., 667–679).

В Древнем Китае существовало специальное геомантическое учение, чаще всего называемое фэн-шуй (fung ?ui – букв. «ветер и вода»; есть и другие названия), которое позже было воспринято и оформлено даосизмом и стало важным элементом гадательной практики даосов и последующей традиции (см. о нем подробнее: de Groot, 364–382; History of Cartography, II, 3, 216–222; Paton; подборку исследований о фэн-шуй на русском языке см.: Китайская геомантия). Теория фэн-шуй учитывала астрономические, атмосферные и земные влияния на жизнь человека и общества, воздействие космической, природной и человеческой энергетической силы ци на ландшафт, постройки и микрокосмическое окружение человека (см. о ци в связи с фэн-шуй подробнее: Россбах, 32–40). Фэн-шуй определяла также ориентацию зданий и городов, дорог и каналов, расположение могил и кладбищ. Особые жрецы (каньюйши), перед тем как основать город, должны были провести геомантическую экспертизу местности, где планировалось построить город, чтобы свести до минимума возможные вредные влияния космических сил и заручиться благосклонностью этих последних. Без такой экспертизы со времен династии Чжоу не основывался ни один город, не сооружалась ни одна гробница (см.: Васильев Л.?С., Культы, 68–69, 421–422).

Кстати, считается, что именно для этих целей и был изобретен и долгое время употреблялся компас, показывающий на юг (Россбах, 63). Впрочем, одна из легенд сообщает другую версию, связывающую изобретение компаса с борьбой Владыки Центра Хуан-ди с Владыкой Юга Янь-ди (или Чию): «Хуан-ди бился с Чию на равнине Чжолу, Чию напустил густой туман, не расходившийся три дня, все воины заблудились. Тогда Хуан-ди повелел Фэн-хоу (своему советнику. – А. П.) сделать, по примеру Большой Медведицы, приспособление, указывающее страны света. Тот изготовил “колесницу, указывающую на юг” (дин нань чэ) и Чию был пойман». «На колеснице, указывающей юг, находилась фигурка святого, рука которого всегда была обращена к югу, как бы ни поворачивалась колесница» (тексты см в: Юань Кэ, 291).

Китайский геомантический компас, XIX в.

Насколько важны были эти экспертизы, с одной стороны, и как они были неопределенны, – с другой, показывает пример со строительством столицы Главного протектората (второго класса) Замиренного Юга (совр. Северный Вьетнам). Город, построенный в соответствии с космическим планом в конце VIII века, был объявлен в 825 г. геомантиками неблагоприятным для проживания, так как река, протекающая к северу от города, несла дурное влияние севера, грозящее внести разброд и шатания в умы населения. Жрецы нашли новое место для основания столицы (в окрестностях совр. г. Ханоя), но через несколько месяцев после начала строительства они порекомендовали перенести город на противоположный берег реки, что и было сделано. Такова предыстория Ханоя (Wheatley, 419–420).

Источники династии Чжоу (1045–481 гг. до н. э.), восходящие, однако, ко временам предшествующей династии Шан, сохранили много свидетельств такой дивинации при основании новых городов и вообще при любом изменении ландшафта (анализ текстов см.: Ibid., 420–423; ср.: Wright A.?F., 670). Интересно, что искусство фэн-шуй до сих пор практикуется в Китае (особенно в Гонконге) для определения благоприятности или вредоносности того или иного расположения шоссе, улиц, офисов, магазинов, жилых домов, комнат, дверей, рабочих мест, могил и т. д. (см. подробнее: Россбах, 41–174).

Одной из важнейших черт древнего китайского градостроительства, связанной с сакрализацией планирования и основания города в духе космического символизма, является ориентация его плана по странам света. Не только крупные города и особенно столицы, но и небольшие города ориентировали свои оси по странам света, при этом города строились в форме квадрата (Wheatley, 423; Россбах, 102).

В «Книге обрядов» содержится описание идеального городского плана (вероятно, столицы). Город представляет собой квадрат, ориентированный по странам света, со стороной в девять ли (китайская миля = 0,5 км). В каждой из четырех стен столицы есть трое ворот. Внутри города проходят девять продольных и девять поперечных улиц (Wheatley, 411; текст см.: Россбах, 180). Кстати, инструкция по планированию идеального города очень похожа на те рекомендации, которые содержит индийская «Артхашастра» (см. ниже в гл. «Индия»), или на описания «Небесного Иерусалима» у иудаистов и христиан.

Для рассматривающего этот план южная сторона города находится наверху, или спереди. Соответственно этой ориентации слева (на востоке) стоит алтарь предков, справа (на западе) – алтарь Земли, перед дворцом находится двор, позади – рынок. Такова форма китайской «мандалы» (о мандалах см. подробнее в главе об Индии) – сакрального плана города. Отсюда – расположение дворца, резиденции императора на севере города и «внешнего города» – на юге, как это имело место в Пекине, Шанхае, Лояне, Нанкине и других городах (Nelson J., 37–41; Wright А.?F., 670–673; см. иллюстрации в: Wheatley, 412 и 415).

Главной осью города была «улица процессий» (via sacra), проходившая с юга на север и застроенная наиболее важными и репрезентативными зданиями, которые все были обращены входом к югу (интересно, что Пекин до сих пор сохранил важнейшие элементы сакральной застройки; ср.: Macfarquhar, passim). Северо-южная ось определялась, судя по дошедшим описаниям, биссектрисой угла, образованного направлениями на восход и заход солнца (тексты см.: Nelson J., 426–427), или наблюдениями за положением Полярной звезды (Wright A.?F., 670). Особое внимание уделялось воротам города; естественно, что южные должны были быть наиболее впечатляющими.

Так, в Пекине Ворота Небесного Мира при входе в Императорский город превосходят высотой все здания внутри стен, а Южные Ворота – все здания внутри Запретного города (см.: Boyd, 60–72). Замечательное описание прогулки по Пекину в начале XIX в. от Южных Ворот до палат императора, находящихся на севере, оставил Н.?Я. Бичурин; из этого описания видно, как архаичен план Пекина, сохранившийся до наших дней. Интересно, что главная трибуна страны на главной площади Пекина Тяньанмэнь, на которой стоит во время парадов и демонстраций партийно-правительственная верхушка Китая, традиционно обращена к югу (Мурзаев, 39).

По оси север – юг был построен и г. Чанъань (совр. Сиань) – первая столица Китая, построенная ок. 200 г. до н. э.; она стала прототипом более поздних китайских городов (подробный анализ топографии г. Чанъаня см.: Крюков/Переломов и др., 166–170; ср. также: Россбах, 99–105).

Ориентация дворцов и жилищ

Описание императорского дворца в классическом китайском сочинении «Книги истории» («Шуцзин») показывает, что с древнейших времен дворец был обращен к югу, его пять ворот открывались на юг, и все церемонии основывались на южной – с точки зрения императора – ориентации (Frothingham, 67; ср.: Россбах, 72).

Сакральность столицы и дворца в центре столицы определялись фигурой императора, который официально назывался Сыном Неба и был тем самым как бы посредником между небом и землей, богами и людьми. Поэтому и сам Китай считался лежащим посреди Поднебесной, и его столица, а в ней дворец воспринимались как центр мира, пуп земли, ось вселенной, в которой сходились Небо и Земля (подробнее см.: Wheatley, 428–436).

То, что дворец императора возводился на северной стороне города, также не случайно. Дворец, как центр вселенной, корреспондировал с Полярной звездой – осью космоса (у даосов «ось дао» – дао шу), откуда Тай-и – даоское божество Полярной звезды – обозревало «южный мир людей» (Granet, La pensеe, 324; Wheatley, 428). К.?В. Васильев писал в связи с этим: «В Древнем Китае понятие центра издревле соединялось с представлениями о верховной власти и особе правителя как сакрального двойника Небесного владыки… Центр, по представлениям древних, занимал особое место в мироздании. Центр неба и олицетворявшая его «звезда центра неба» (т. е. Северная полярная звезда) считались местом обитания верховного божества… Отсюда, как полагали, начался космогонический процесс, приведший к появлению упорядоченной вселенной. Подобно этому, правитель должен был занять положение в центре подвластного ему пространства, где помещали место посредничества между полюсами космоса, чтобы обрести возможности осуществлять свои магико-космологические функции устроителя» (Васильев К.?В., 9–10; ср.: Торчинов, 221).

Те же особенности ориентации были свойственны и большим столичным домам знати. Н.?Я. Бичурин так описывал их расположение: «В больших домах фасад главного здания всегда обращен на юг… У северной стены в (приемном. – А. П.) зале прямо против входа делается огромный щит (экран. – А. П.), под которым ставятся диван или кресла» (Бичурин, Китай, 128). Там хозяин и встречал своих гостей или посетителей.

Вход в неолитическое жилище, как правило, располагался на южной стороне (Кучера, 26; Крюков/Софронов и др., 117). «В Китае все деревни эпохи неолита были обращены к югу. Китайцы традиционно защищают дома от северных ветров, строя свое жилище на южном склоне холма и укрывая его природными экранами или обнося стеной, не имеющей северных ворот. На Новых Территориях Гонконга сельские жители до сих пор следуют этим правилам» (Россбах, 60). Вероятно, не только климатическими факторами объясняется тот факт, что в современном Пекине «квартирная плата за жилье с окнами на юг втрое выше, чем плата за такую же квартиру с окнами на север» (Там же, 105).

Наряду с таким видом ориентации жилища могут встречаться и иные, связанные с другим способом организации поселения. Так, раскопками обнаружено, что поселения неолитической культуры яншао представляют собой дома, обращенные дверями с разных сторон к центру поселка, где находится большое здание, возможно, общественного назначения (Chang, Kwang-chih, Archaeology, 100–105).

Ориентация храмов

Разумеется, ориентация храмов строго соответствовала общим принципам ориентации в сакральном пространстве. При этом южная ориентация фасада храма полностью совпадает с расположением фасадов городских зданий и дворцов.

Одним из главных храмов, имевших общенациональное, государственное значение, был так называемый «Зал Света» (или «[Пре]светлый престол» – Мин-тан), который существовал в Китае с древнейших времен. Он представлял собой ритуальное сооружение, состоящее из нескольких залов для молитвы и церемоний (часто астрологического свойства) императора и его окружения (см. монографическое исследование «Зала Света»: Soothill; см. также Granet, La pensеe, 177–178; Idem, Danses, I, 116–119; Васильев Л.?С., Культы, 165; Блинова, 68–72). Уже во времена императора Ханьской династии У-ди (140–87 гг. до н. э.) были сложности с реконструкцией и идентификацией этого храма, следы которого до сих пор ищут в различных местах Китая. Тем не менее известно, что «Зал Света» строился всегда к югу от императорского дворца, где бы ни была каждый раз столица нового императора.

Из описаний древнекитайских авторов (наиболее раннее сохранилось в 31 главе «Ли цзи» IV в. до н. э. – «Мин тан вэй») мы знаем, что «Зал Света» изначально имел крышу из тростника, был без стен (что-то типа беседки) и был окружен водой. Позже его внутренняя площадь уже делилась на пять комнат, или залов, а еще позже – на девять, отражая символизм чисел, о котором речь шла выше. Угловые помещения в этом «магическом квадрате» делились, по-видимому, на две части; таким образом, создавалось двенадцать – по числу месяцев – пунктов, где совершались ежемесячные жертвенные обряды. Так храм становился отражением пространственно-временных категорий космического порядка, своеобразной магической диаграммой, вселенским календарем (см.: Granet, Danses, I, 117–119; History of Cartography, II, 3, 212–213; Блинова, 68–72).

Естественно, что совершаться жертвенные обряды должны были в том направлении, которому соответствовали месяцы сезона: скажем, в первый месяц весны для этого использовалась северо-восточная комната, для второго – восточная, для третьего – юго-восточная и т. д. Центральная часть сооружения представляла собой, очевидно, пагодообразную круглую башню, стоящую на квадратной площадке; на втором этаже размещалось что-то вроде обсерватории.

По древней традиции, первый строитель «Зала Света» – Шэнь-нун («Божественный земледелец», «Мудрый человек»), – впервые объединивший разрозненные китайские племена под своей властью, как предполагают, в 2737–2698 гг. до н. э., – воздвиг его по плану ба гуа – восьмигранной геометрической фигуры, получающейся в результате кругового расположения 8 триграмм. По легенде, этот план был изобретен мифическим первопредком, патроном гадателей Фуси; план был ориентирован по странам света, что создавало удобства для дивинации. Возможно, лишь позже восьмигранник превратился в круг. Следует предположить, что каждая сторона этого сооружения соответствовала своей стране света. Таким образом, «Зал Света» оказывается архитектурным аналогом восьмигранной «космограммы», используемым самим императором в ритуальных целях.

Диаграмма расположения девяти комнат «Зала Света» с восемью триграммами. Реконструкция XVIII в.

Любопытно, что эта архитектурная традиция жива еще и в наши дни. Вот что рассказывает современный автор о новопостроенной гонконгской пагоде: «В парке на Гонконг Айленд на вершине холма была возведена восьмиугольная пагода, которая объединяет силу восьми триграмм “Ицзин” и, как утверждают, рассеивает исключительно сильный и вредный поток северной ци. Ее автор – правительственный архитектор, слывущий волшебником в искусстве фэн-шуй. Этой пагоде приписывается последовавший за ее постройкой бум в мире бизнеса» (Россбах, 58).

У Сыма Цяня сохранился рассказ о том, как в 164 г. до н. э. «на северном берегу [реки] Вэйхэ соорудили храм пяти императорам под общим сводом, каждому императору отводился один храм, и на все стороны выходило пять ворот, каждые из которых имели цвет своего духа – императора» (Сыма Цянь, IV, 168).

Поскольку культ предков был главным в религиозной системе китайцев, храмы предков – более или менее монументальные – строились практически у каждого дома, в каждой семье. С. Георгиевский еще в прошлом веке наблюдал и описал устройство таких домашних храмов предков (Георгиевский, Принципы, 75–78).

Как правило, они находились к востоку от дома и представляли собой комнату с двумя дверями на южной стороне. Ограда, окружающая храм, также имела главные ворота с южной стороны. У северной стены храмового помещения находился длинный стол. На нем стояли шкафчики, в которых хранились черные деревянные таблички с написанной на них красной краской надписью (например, «таблица духа покойного отца… такого-то»). Обычно шкафчиков было четыре, они открывались к югу.

Любопытную ориентацию дает расположение таблиц по четырем шкафчикам. В правом (восточном) лежали таблички отца и матери, в следующем слева – деда и бабки, далее – прадеда и прабабки, в последнем слева (западном) – прапрадеда и прапрабабки. Не означает ли такое расположение предков, что наряду с северной ориентацией царства мертвых в религиозной памяти китайцев запад также остался страной предков, и поколения, сменяющие друг друга, как бы уходят с востока на запад? Предпочтение востока западу в этой ситуации усиливается тем обстоятельством, что при всех церемониях, связанных с культом предков в храме, мужчины должны были находиться в правой (восточной) стороне храма, а женщины – в левой (западной).

Что касается многочисленных храмов Конфуция, практически обожествленного с ханьского периода (их насчитывалось в Китае несколько сотен), то все они строились примерно по одному плану, совпадающему с планом храмов предков. Вот как они выглядели: «Красная кирпичная стена с парадным входом, обращенным к югу, окружала двор с небольшим полукруглым прудом и двумя строениями по сторонам для жертвенных животных, ритуальной утвари и омовений. В северной части двора – вход во внутренний двор с главным храмовым залом в честь самого философа и боковыми приделами…» (Васильев Л.?С., Культы, 211).

Так как же были ориентированы китайские храмы? По аналогии с терминологией, употребляющейся по отношению к христианским и другим храмам, их следовало бы назвать северноориентированными, так как именно на северной стороне храмового помещения находится «алтарная часть», в эту сторону производятся традиционные китайские поклоны, моления и жертвоприношения, в эту сторону ушедшими мыслятся и души предков. Вероятно, ориентацию китайских храмов следует назвать «южно-северной». В отличие от южной «земной» ориентации других сфер жизни, северная относится к «небесной», так как имеет дело с религиозным культом умерших и обожествленных предков, взирающих с северного неба на землю к югу.

Календарь

Составление календаря, в соответствии с которым совершался цикл сельскохозяйственных работ, было в Китае важнейшим государственным делом – им руководил сам император, издававший даже специальные эдикты по регулированию сроков различных работ. При императоре обычно работала группа придворных астрологов (астрономов), которые и составляли необходимые календари.

В «Гуань-цзы» (IV–III вв. до н. э.) о важности составления календаря сельскохозяйственных работ говорится следующее: «Приказы [правителя] должны соответствовать временам года. Если не определены времена года, то [народу] необходимо наблюдать за естественным ритмом природы, [но он] неясен и запутан – кто же знает его? Только совершенномудрый знает [сущность] четырех времен года. [А ведь] не знать [сущности] четырех времен года означает потерять основу государства; не знать законов [выращивания] пяти злаков означает привести страну к гибели. Поэтому поистине [следует] понимать [путь] неба и знать [путь] земли и тогда [можно] правильно определить четыре времени года… Инь и ян – это основной закон природы. Четыре времени года – это основной порядок [действия] инь и ян» (Древнекитайская философия, II, 42).

По одной из древних версий, первыми астрономами Китая были четыре брата, которым легендарный правитель Яо поручил составить первый календарь. Вот как это было: «Повелел тогда [Яо] Си и Хэ с благоговением следовать за Высочайшим Небом и рассчитать (начертать?) солнце, луну, планеты и звезды, с почтением определить для людей времена года (начало каждого сезона). Отдельно приказал Старшему Си поселиться у охотников юй, [в месте] под названием Долина Восходящего Солнца [с тем], чтобы почтительно [встречать?] [как гостя] восходящее солнце и регулировать восточные (деяния?)… Повелел Младшему Си поселиться в Южном (повороте?), чтобы регулировать южные (изменения?)… Повелел Старшему Хэ поселиться на Западе, [в месте], называемом Долиной Сумерек [с тем], чтобы почтительно (провожать?) заходящее солнце и регулировать западные (свершения?)… Повелел Младшему Хэ поселиться на Севере, [в месте], называемом (Обитель Мрака), [с тем], чтобы регулировать северные (изменения?)… Правитель (Предок) сказал: “Вы, Си [и] Хэ, рассчитайте триста и шесть десятков и шесть дней (солнц) и с помощью вставной луны определите каждый из четырех сезонов и составьте год, рассчитайте с почтением все [эти] работы, и пусть повсюду у народа будут успехи”» («Шуцзин», раздел «Яо дянь»; перевод Яншиной в кн.: Яншина, Формирование, 115; ср. пер. в: Бодде, 391–392).

Для составления календарей в Древнем Китае использовались движения небесных светил; главными из них были три – ежедневное солнца, месячное луны и ежегодное солнца (см. о китайском календаре: Eberhard, Beitr?ge, 42–45).

Ежедневное движение солнца создавало основу для солярного календаря, единицей измерения которого является день. Солярные календари, поскольку солнце встает на востоке, идет через юг в полдень, вечером находится на западе, ночью на севере, дают перечисление стран света в таком порядке: восток – юг – запад – север.

Второе небесное движение – луны с периодом в 28 или 29 дней. Луна как месяц рождается на западе, полнолуние имеет на юге и, двигаясь на восток, истончается, а на севере невидима вообще. Единица измерения в лунарном календаре – месяц, перечисление стран света – запад – юг – восток – север, т. е. обратное солярному.

И, наконец, третье движение – годовое движение солнца и его прохождение через знаки зодиака. Это движение идет от востока через север и запад на юг, или от весны через лето и осень (которые в северном полушарии выпадают на северное движение солнца) к зиме.

В Китае все три системы существовали одновременно, составляя единую лунарно-солярную систему. Отсюда Эберхард выводит различные последовательности в перечислении пяти членов символической классификации.

Из вышеприведенного перечня китайских правителей в связи со странами света в хронологической (а значит, не случайной) последовательности можно уже вывести определенный порядок перечисления стран света и, следовательно, всех прочих рядов пятичленной классификации. В данном случае это восток – юг – центр – запад – север (т. е., по теории Эберхарда, – солярная ориентация). Как известно, в древнекитайских источниках сохранилось и множество других последовательностей (подробнее о них см.: Кобзев, Учение о символах, 301–338). Эберхард выявил всего 16 последовательностей – из возможных 36 (Eberhard, Beitr?ge, 45–46), Кобзев добавил в последнее время еще четыре (Кобзев, Учение о символах, 310–311). Среди 20 установленных последовательностей основными считаются четыре: В – Ю–Ц – З–С, С – Ю–В – З–Ц, Ц – В–З – Ю–С и З – В–С – Ю–Ц.

По мнению Эберхарда, поддержанному Кобзевым (314), существуют солярные (направо движущиеся) последовательности элементов и лунарные (налево движущиеся): они могут начинаться с любого элемента, но движение непременно должно быть направо или налево по часовой стрелке. При этом возможно не только последовательное (прямое или обратное) перечисление по окружности, но и по принципу пентаграммы – мысленное соединение противолежащих членов последовательности. Естественно, что наиболее популярна для солярного календаря последовательность: дерево – огонь – земля – металл – вода (т. е. В – Ю–Ц – З–С). Это наблюдение подтверждает вывод об изначальности, исконности и важности в классификации по элементам именно стран света (ср.: Кобзев, Учение о символах, 214–315).

Последовательность стран света выражается на разных уровнях. Помимо эксплицитного (например, в теоретических трактатах) обозначения ее, наблюдается определенный порядок в описании стран, земель, гор, морей и т. д. Так, в книге «Шань хай цзин» («Каталог гор и морей») описание гор и территорий заморья и внутриморья идет каждый раз по часовой стрелке с юга через запад, север и восток к центру, а описание Великих пустынь – также по часовой стрелке, но уже начиная с востока (см. подробнее: Каталог, 5; Лукьянов, Становление, 49–50).

По мнению Ф. Рёка, лунарные наблюдения, культы и календари были первичными в архаических культурах Евразии, а солярные появились позже. В развитых древних культурах (в том числе в Китае) мы встречаем почти везде солярные последовательности стран света, которые начинаются на востоке и перечисляются по движению солнца, однако нередки и реликты лунарных календарных систем (R?ck, Bedeutung, 258–260, 292, 295, 298–302).