скачать книгу бесплатно
– Чего тебе? – удивленно спросил тот, не оборачиваясь.
– Деньги, брат, прими! За проезд.
Водитель замешкался, будто не нужна ему была оплата, взял деньги и, не глядя, сунул их в бардачок. «Впервые вижу, чтобы водитель маршрутки не пересчитал сумму», – удивился про себя Андрей.
Маршрутка сделала одну остановку по просьбе пассажирки с визгливым голосом, которая ни на секунду не замолкала, отчитывала своего молчаливого супруга. После высадки этих пассажиров в салоне наконец-то воцарилась блаженная тишина. Андрей с облегчением вздохнул и покосился на Никиту.
Сын сидел смирно и тихо, как мышонок, ловя любопытным взглядом мелькающие за окном пейзажи, очертания которых уже растушевывали сумерки. Но не успел Андрей обрадоваться тому, что путешествие, похоже, пройдет легко, как микроавтобус издал лязгающий звук и остановился.
– Приехали! – неприветливо буркнул водитель.
Нет ничего хуже, чем застрять на ночь глядя на дороге, по которой машины ездят с частотой одна в полдня, с малым ребенком, которого уже начинает клонить в сон. Но напрасно Андрей понадеялся на то, что водителю удастся завести мотор. Разбитая на плохих дорогах «Газель» не подавала признаков жизни.
– Вот тебе и покатались, – громко объявил водила, добавив в конце непечатное словцо. – Выходите!
– Куда?! – возмутился с заднего сиденья молодой человек.
– На дорогу! Голосовать, – ответил ему шофер. – Дальше мы не поедем. Повезет, поймаете попутку, не повезет…
Он многозначительно замолчал, и парень взвился:
– Что значит «не повезет»? Вы нас взяли, вы нас и довезти обязаны!
– Ну, разве что вы толкать будете, – недобро усмехнулся тот. – Не хотите голосовать, сидите со мной до утра.
– Как до утра?!
– А я в потемках ее чинить не буду! Заночую и с утречка…
– Погодите! – перебила водителя рыжеволосая девушка. – То есть как это «с утречка»? А позвонить в автосервис, в вашу диспетчерскую?
– Какой у нас тут автосервис! Закрыт уже. Как и наша диспетчерская. Последний рейс. Отвез бы вас и поехал домой спать.
– Да мы до утра тут голосовать будем! – сердился молодой человек в деловом костюме. – А у меня поезд через час!
– Если повезет, успеете, не повезет – утренним уедете, – философски заметил водитель.
– Да вы издеваетесь! Идиотизм какой-то, – выругался «костюм» и принялся пробираться к выходу. – Если я опоздаю на поезд, то такую антирекламу вашему сервису в Интернете устрою!
– Да что нам от твоей антирекламы… – фыркнул водитель и со вкусом потянулся. Молодой человек не ответил.
Хлопнула дверца, и в салоне, помимо Андрея и Никитки, который с интересом прислушивался к тому, как переругивались взрослые, остались две девицы.
– Ну?.. А вы что? Боитесь голосовать? Ну так со мной оставайтесь, – усмехнулся водитель как-то злорадно, так, что девушки растерянно между собой переглянулись. На их лицах легко читалось, что они одинаково опасаются как ловить попутку, так и оставаться до утра в маршрутке.
– Тут в километре есть бывший колхоз. «Заветы Ильича» называется, – смягчился после паузы водила. – Там гостиница была. Я в прошлом году там останавливался. Если километр вам не путь, то по трассе до поворота и потом прямо. Не заблудитесь.
– Спасибо, друг! – сказал Андрей. Бросил вопросительный взгляд на девушек, но одна из них качнула головой, и он расценил этот жест как отрицательный. Потому позвал сына и вышел с ним в ночь.
Они прошли мимо молодого человека в костюме. Поставив между ног саквояж, тот что-то набирал на мобильном телефоне.
– Здесь неподалеку есть гостиница. Не проще ли переночевать и с утра двинуться в путь? – сказал парню Андрей, но тот уже поднес телефон к уху и обращенных к нему слов не услышал.
– Па-ап, – позвал Никитка. Андрей наклонился к нему.
– Устал?
– Нет. Я домой хочу.
– Я тоже, – серьезно ответил он, присаживаясь перед сыном на корточки и беря его за плечи. – Давай будем мужчинами и не плакать. Автобус сломался. Поэтому мы идем спать в гостиницу. А утром поедем домой.
– На другом автобусе?
– На другом. Или на машине. А потом – на поезде.
– Бабушка нас будет ждать на вокзале.
– А мы ей позвоним и скажем, что приедем не утром, а позже. Вот прямо сейчас и позвоним, – с этими словами Андрей вытащил из кармана джинсов телефон и набрал знакомый номер.
– Марта Васильевна? Да, это я. Простите, разбудил вас… Нет, ничего страшного не случилось. Сломалась маршрутка, а поймать попутку до вокзала в этот час нереально. В общем, на ночной поезд мы не успеваем. Уедем утренним. Тут неподалеку есть гостиница, говорят. Мы сейчас туда и идем. Никитка? Никита – чемпион. Погодите, я дам ему трубку.
Андрей прислонил к уху сына мобильный телефон. Никита обрадованно принялся рассказывать в трубку о сломавшемся автобусе, выплескивая свои детские впечатления так бурно, будто случилось в его жизни важное и радостное событие. Андрей невольно улыбнулся, прислушиваясь к родному голоску. Для Никиты в этом возрасте открытий любое мало-мальское происшествие – великое приключение.
– Ну, все, прощайся с бабушкой и идем.
Никита послушно распрощался, и Андрей, поудобней перевесив рюкзак, скомандовал:
– Вперед, чемпион!
Когда они прошли метров двадцать в кромешной тьме, которую рассекал лишь свет от его телефона, включенного на манер фонарика, сзади послышались шаги, и женский голос окликнул его:
– Молодой человек, подождите!
Он невольно усмехнулся, услышав льстивое обращение. К молодым людям отнести его можно было с натяжкой: недавно исполнилось тридцать пять, а седина на висках лишь добавляла возраста. Но Андрей оглянулся и остановился, поджидая спешивших к нему двух пассажирок из микроавтобуса. Видимо, они тоже выбрали гостиницу.
– Можно, мы с вами? – застенчиво спросила спутница блондинки – яркая рыжая девушка. – В маршрутке как-то неуютно.
– Да не вопрос! Идемте вместе, – согласился он, подумав, что нужно было с самого начала проявить рыцарские чувства и пригласить девушек следовать с ним. Он бы так и сделал, если бы не обрезался тогда о холодный взгляд неожиданно темных для ее слишком светлых волос глаз второй девушки. Сейчас в темноте Андрей не мог разглядеть выражения ее лица, но его воображение живо нарисовало ему поджатые губы и недовольство во взгляде.
В тишине, нарушаемой лишь шорохом их шагов, они прошли еще метров двадцать, пока рыжая не нарушила молчания:
– А вы в городе живете?
– Нет, – после недолгой заминки ответил Андрей. – Мы собирались на поезд.
– Ой, как и мы! – обрадовалась девица. – На московский.
Он промолчал, решив не уточнять, что тоже с сыном возвращается в столицу. Вместо этого указал включенным мобильником на первый встретившийся поворот:
– Кажется, нам сюда.
Они прошли в неловком молчании еще часть пути, пока не оказались на развилке. «Прям как в сказке», – подумал Андрей. – Только камня с надписью не хватает. Направо пойдешь – коня потеряешь, налево…» Терять он ничего не собирался, но, не раздумывая, подчиняясь внутреннему чувству, направился прямо.
– Нам точно сюда? – окликнула его блондинистая «фифа», которая за всю дорогу не сказала ему ни слова, только иногда о чем-то перешептывалась с подругой.
– Если не сюда, то вернемся и пойдем по другой дороге.
– Ваш мальчик не устал? – проявила она заботу. Андрей подхватил сына на руки и крепко прижал к себе.
– Он у меня чемпион.
Похоже, этот ответ ее удовлетворил, потому что девица вновь замолчала.
Не прошли они и сотни метров, как увидели очертания первой постройки – низкой квадратной «коробки», бывшей то ли сторожкой, то ли трансформаторной будкой, то ли еще чем-то подобным, служебного назначения. А дальше – остов трактора, в темноте похожий на скелет исполинского животного. Асфальт закончился, и дорога превратилась в неровную земляную колею, которая от дождей наверняка оборачивалась непролазным болотом. Эх, русские дороги! Девицы, спотыкаясь, ковыляли за ним сзади, о чем-то тихо переговариваясь. Он понял, что им страшно. Тревога заворочалась в душе морским гадом, расправила щупальца, впрыснула в кровь толику яда. Молчаливый темный поселок казался вымершим, как в американских фильмах ужасов. Вышедшая из-за тучи луна гротескно искажала действительные очертания. И вот это уже не деревья во дворах за покосившимися заборами их встречают, а монстры протягивают к ним корявые руки-ветви. Андрей ощутил, как крепко, изо всех силенок, обнял его сын, как заколотилось испуганно его маленькое сердце, не попадающее в унисон с его. Он успокаивающе погладил Никитку по спине и прошептал на ухо ободряющие слова. Если ему, взрослому мужику, стало не по себе, то что уж говорить о маленьком мальчике? Андрей мельком оглянулся на идущих за ним девушек: как они там? Держатся за руки, то ли боясь споткнуться на неровной дороге, то ли из желания подбодрить друг друга. Неужели все поселки в сумерках выглядят так устрашающе? Ему казалось, что это солнечный свет показывает всю их неприглядность – обветшавшие заборы, покосившиеся почерневшие дома, а сумерки, наоборот, скрывают нищету и убогость. Ан нет. Он невольно замедлил шаг: время хоть было и позднее, но в деревне царила преувеличенная тишина. Так ли было в поселке его матери, у которой они гостили с Никитой? Не помнит. Или, точнее сказать, не знает: сын, утомленный дневными развлечениями – прогулками по лесу, беготней во дворе, напитанный новыми впечатлениями, опьяненный чистым деревенским воздухом, засыпал в половине девятого. А Андрей после того, как Никита успокаивался, не выходил гулять: либо читал в «большой» комнате, либо помогал матери.
– Как-то тут безлюдно, – высказала вслух то, о чем думал он, рыжая.
– Так мы и не на праздник явились, – несколько резко ответил Андрей. – Найдем гостиницу, переночуем, и все.
Дорога обогнула первое высокое здание – четырехэтажный квартирный блок, и поселок вдруг предстал перед ними совсем в ином виде, будто некто резко сдернул с него темное покрывало. Тропа превратилась в асфальтированную освещенную аллею.
– Похоже на Дворец культуры или здание местной администрации, – кивнула рыжая на видневшийся в конце аллеи двухэтажный дом из белого камня. – Уф… Выглядит уже не так страшно. Я уж думала, что мы не туда свернули.
Андрей не ответил, спустил с рук сына и взял его ладонь в свою.
– Дальше ножками, чемпион! Мы уже близко! – приободрил он Никитку. По логике, в небольшом поселке гостиница должна находиться неподалеку от здания администрации, то есть в центре. И он не ошибся. Аллея привела их к небольшой площади, в центре которой с высокого постамента вождь мирового пролетариата указывал знакомым жестом путь в светлое будущее. Находившийся за памятником белокаменный дом и правда оказался зданием администрации. А справа от него примыкало другое, тоже двухэтажное, с крупной надписью «Гостиница «Советская». Освещенные на нижнем этаже окна вызвали у путешественников коллективный вздох облегчения.
– Не заблудились! – обрадованно провозгласил Андрей.
– И, кажется, не закрыто, – поддержала его рыжая.
Они поднялись по трехступенчатой каменной лестнице на крыльцо, и Андрей толкнул выкрашенную в белый цвет деревянную дверь. На него пахнуло знакомым и забытым запахом. Это был особый аромат советского детства. Так пахло в фойе Дома культуры, и запах этот не исчез, даже когда все поменялось и по субботам вместо «Ералаша» стали крутить первые западные триллеры, а по вечерам устраивать дискотеки. Холодный запах мрамора, ковровых дорожек, деревянных дверей, пыльных бархатных портьер. Вдохнув этот подзабытый запах, Андрей подумал, что название гостиницы очень символично, и с его языка едва не сорвалось восклицание, обращенное к девушкам: «А помните?..» Он осекся, решив, что начало их школьной поры как раз пришлось на финал советской эпохи. Их вряд ли принимали в пионеры, они уже не носили на школьных фартуках октябрятские звездочки, да и сама форма к тому времени, когда девушки пошли в первый класс, наверняка уже была отменена. Ему внезапно стало одиноко. Одиночество ведь – это еще когда не с кем разделить воспоминания.
За стойкой напротив входа сидела женщина, при виде которой захотелось вытянуться в струнку, потому что она очень напомнила Андрею Фурию – школьную директрису, которая нагоняла страх не только на учеников, но и на педколлектив. На ней даже было платье того же фасона, туго, словно наволочка подушку, обтягивающее тело. Голову администраторши венчала «хала» из крашеных хной волос, а жирные стрелки на верхних веках не столько подчеркивали глаза, сколько делали взгляд более жестким. Андрей даже заробел, когда женщина вперилась в него взглядом. Он приблизился к стойке и нарочито веселым голосом, которым надеялся смягчить даму, сказал:
– Доброй ночи! У вас есть свободные номера для нескольких пассажиров сломавшегося автобуса? Такая беда приключилась: ехали мы и не…
– Сколько? – сухо перебила его администратор.
– Что «сколько»? – не понял он.
– Номеров сколько?
– Два, – ответила за него рыжая.
– Три! – раздался за их спинами голос. Путешественники дружно оглянулись и увидели вошедшего в холл запыхавшегося молодого мужчину в костюме. Мельком кивнув им, как старым знакомым, вновь прибывший приблизился к стойке, поставил у ног саквояж и вытер со лба пот.
– Невозможно в этой глуши поймать машину! – пожаловался он, глядя на круглые часы за спиной администратора. Дама раскрыла толстую, напоминающую гроссбух, тетрадь.
– Фамилии? – прокурорским тоном промолвила она.
– Моя – Васильев. Андрей Васильев.
– Анастасия Ермакова и Полина Вересова, – сказала блондинка таким серьезным тоном, будто и впрямь отвечала прокурору. Следом за нею представился бизнесмен:
– Геннадий Стояков.
– Паспорта!
Андрей достал свой, его примеру последовали остальные. Администратор собрала их документы и принялась от руки вносить записи в «гроссбух». Андрей смотрел на гладкий высокий лоб с хмурой «галочкой» между бровей, на отсвечивающие красным волосы и не мог избавиться от ощущения, что эта женщина – его не забытый даже спустя столько лет школьный кошмар. Так и подмывало спросить, не работала ли она когда-то в средней школе номер… Останавливала лишь здравая мысль, что возраст настоящей директрисы сейчас уже должен приближаться к восьмидесяти.
– Вера, проводи постояльцев, – очнулся он от строгого голоса администратора и только тогда заметил, что за стойкой появилась худенькая девушка, одетая в синее платье с белым воротничком-стоечкой, с убранными в гладкую прическу волосами мышиного цвета. То ли от недосыпа, то ли от усталости выглядела девица изможденной: щеки ее казались ввалившимися, нос и подбородок – излишне острыми, а под глазами пролегли такие сочные тени, что в первый момент Андрей принял их за гематомы.
Девушка послушно выплыла – а другого слова и не подберешь, такая заторможенная вялость была в ее движениях – из-за стойки. Администратор вручила постояльцам их паспорта, и все отправились за сотрудницей: Андрей с сыном впереди, за ними – девушки, Геннадий Стояков замыкал процессию. Работница гостиницы открыла перед ними тяжелую дверь, за которой оказалась белая мраморная лестница с высокими ступенями и широкими перилами (и правда как в Доме культуры! Андрей, помнится, еще съезжал в детстве по таким перилам на животе), и жестом пригласила следовать за нею. «Вот это сервис! Вместо того, чтобы просто объяснить, куда идти, сопровождают. Не заблудились бы, поди, всего два этажа», – подумал он, глядя на неаппетитно худые икры девушки, до середины скрытые подолом платья. Горничная тем временем уже вошла в коридор, освещенный неярким светом. Красная ковровая дорожка глушила шаги, и в такой тишине становилось не по себе.
Вера остановилась перед первой дверью, достала из фартука обыкновенный, а не электронный, ключ, повернула его в замке и, не произнося ни слова, вопросительно оглянулась на постояльцев. Неловкое молчание затянулось: горничная выжидающе глядела на них, и лицо ее не отражало никаких эмоций, застыло, будто восковая маска, гости растерянно переглядывались.
– Ну, девушки, вперед! – бодро провозгласил Андрей, чтобы нарушить эту пугающую тишину. Может, служащая просто немая? Иначе как объяснить ее неразговорчивость?
Блондинка протянула руку за ключом и вежливо пожелала Андрею с сыном и Геннадию спокойной ночи. Рыжая же одарила всех улыбкой. Ключ от следующей комнаты получил уже Андрей. Попрощавшись с Геннадием Стояковым, он вошел в комнату и зажег свет. Номер оказался самым обычным: крошечная прихожая с зеркалом и квадратная комната с двуспальной кроватью, узким столиком у стены, единственным стулом и шкафом. Андрей откинул портьеру и приоткрыл форточку, потому что воздух в помещении оказался спертым. Во всем остальном номер был удобен. Особенно обрадовали Андрея огромная ванная и отличный напор горячей воды. Все не так уж и плохо! Особенно в сравнении с ночевкой в пропахшей бензином сломанной маршрутке.
– Ну что, чемпион! – весело объявил он сыну. – Давай в ванную и спать!
Никитка немного покапризничал, отказываясь идти купаться. Но Андрей довольно быстро уговорил его, пообещав выпустить в воду шампуня.
«Не проспать бы», – подумал он, укладывая после купания сына в кровать и закутывая его в покрывало. Выставил на мобильном будильник на семь утра и, попросив Никитку не бояться, торопливо принял горячий душ. Когда он вышел из ванной, сын уже спал. Андрей тихонько лег рядом и осторожно поцеловал мальчика в пахнущий шампунем затылок. Ну что ж, приключения на сегодня окончены. Завтра они благополучно попадут на станцию и уедут ближайшим поездом в столицу.
Глава II
Той ночью Полина долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок на неудобном жестком матрасе, то и дело взбивала тощую, словно похудевшую на изнурительной диете, подушку, пока на нее сердито не шикнула Настя:
– Хватит боксировать подушку, она тебе не груша!
Полина перевернулась на спину, закинула руки за голову и затихла. Если бы не эта задержка, ехали бы они сейчас в поезде. Ей всегда хорошо спалось в них: мерные покачивания и стук колес убаюкивали ее лучше всяких колыбельных. Думая о поездах, она вспомнила соседку по купе, рассказ которой дал ей идею для нового романа. Полина решила, что «спишет» один персонаж с той женщины. Только кто это будет и какую роль сыграет в повествовании, она еще не знала. Так нередко происходило: персонажи проявлялись в ее воображении постепенно, будто изображения на фотобумаге, открывались ей не сразу, иногда долго оставаясь безымянными, без профессий, без историй или, наоборот, без внешности, но уже со значимой ролью в сюжете. Полина ли придумывала им истории, или они сами «рассказывали» ей их, оставалось спорным вопросом. «Как тебе удается делать персонажей такими живыми?» – как-то спросила Настя. «Я просто пью с ними чай», – ответила Полина. Во время работы над каждой книгой она думала о героях как о настоящих людях, с их вкусами и привычками, пропускала через себя их переживания, давала им возможность проявлять себя в поступках, хоть частенько это и шло вразрез с уже придуманной линией поведения и ломало изначальный сюжет. А еще она «пила с ними чай»: представляла себе, о чем могли бы говорить герои за чашкой чая на кухне, хоть эти диалоги и не имели отношения к роману. Но, представляя себе эти «чаепития» между персонажами, она «подслушивала» их бытовые разговоры, «подглядывала» за их привычками, фиксировала жесты, мимику, тембр голосов, чтобы потом использовать в работе. Вот тот герой, оказывается, говорит быстро и тихо, когда волнуется. Этот, когда задумывается, трогает кончик носа указательным пальцем. А у этой героини волосы совсем не темные и жесткие, как Полина изначально написала, а мягкие светлые кудряшки, и на ее щеках появляются при улыбке ямочки. Значит, и характер, и диктуемые им поступки у героини будут другими. И хоть мама ворчит, что Полина выдуманной жизнью подменила себе настоящую, ей нравится это. Ей не скучно, ей всегда интересно. Только вот случился кризис – ну, с кем не бывает! Устала: шутка ли – написать за последние три года столько книг! Молодец Настя, нашла верное средство. Если бы не она…
Если бы не она, как сложилась бы ее, Полины, жизнь? Да по-другому бы сложилась, и не так хорошо, как хотелось. Некоторые моменты прошлого возникли в памяти так четко, будто все случилось вчера, и полынная горечь затопила сердце. Давно об этом не вспоминала, не думала, не страдала, не мучилась, просто смирилась с тем, что где-то внутри остался рубец, с которым она проживет всю жизнь, благополучную или не совсем – как судьба сложится. Но она поклялась себе, что этот рубец никак не будет влиять на ее счастье.
Полина перевернулась на бок и закрыла глаза. Чтобы избавиться от непрошеных воспоминаний, привычно стала думать о персонажах. Статский советник Василий Иннокентьевич Сибирский сажает свою двадцатилетнюю жену Елизавету Петровну на поезд в Петербурге. Молодая женщина путешествует в компании служанки Груши. Но поезд не доезжает до места назначения, его видят в последний раз на одной из промежуточных станций. А уже в наше время жители этого поселка начинают периодически видеть проносящийся без остановки мимо станции паровоз с пассажирскими вагонами. Тайну этого поезда пытается расследовать героиня уже современной линии, ни имя, ни внешность, ни профессию которой Полина еще не придумала. Она лишь успела написать, что однажды на глазах у современной девушки мимо станции пронесся со свистом и гудением старинный паровоз, в окно выглянула дама в шляпе и обронила что-то. Героиня в изумлении проводила состав взглядом, а затем бросилась к тому месту, куда предположительно упал некий предмет, и обнаружила возле рельса черную книжечку, оказавшуюся записной книжкой некой Елизаветы Петровны Сибирской.
Работать еще предстояло много: тайна старого паровоза оставалась для автора такой же загадкой, как и для пока безымянной героини романа. В одном из интервью Полина призналась, что практически никогда изначально не знает разгадок, расследование в романе ведет вместе с персонажами и зачастую развязку получает лишь тогда, когда дописывает историю почти до финала. Работать так, распутывая вместе с героями клубочек загадок, иногда вытягивая ошибочные нити, но в конечном результате находя ответы, было интересно, но вместе с тем и сложно. Куда проще писать по готовому, заранее продуманному плану! Некоторые коллеги Полины не садились за написание романа до тех пор, пока не расписывали его по эпизодам вплоть до финала. У нее же так работать не получалось, сюжет строился постепенно, как дом – по кирпичику. Пока не допишет предыдущий эпизод, не увидит следующего.
– Вставай, соня! – прокричал кто-то над самым ухом. Полина открыла глаза и увидела Настю, одетую в джинсы и рубашку. – Опоздаем на поезд!
– Уже утро? – сонно спросила Полина.
– Утро, утро, – торопливо подтвердила Настя, наклоняясь к своей брошенной на пол сумке. – Позавтракаем на вокзале. Не дай бог пропустим утренний поезд и застрянем надолго.
Полина наскоро умылась и переоделась в старые джинсы и футболку. Ей хотелось выпить утреннюю чашку чая здесь, а не на вокзале. Но из опасения пропустить поезд она не стала спорить с подругой, убрала в сумку пижаму и несессер с банными принадлежностями и объявила, что готова.
