Курмахама

скачать книгу бесплатно


Она задержалась, взявшись за ручку двери и только там, у выхода, глянула, наконец, на не прошеного гостя:

– У нас в бухгалтерии все давно уже оптимизировано, а вы пытаетесь изобрести велосипед. Вас же просили наладить оптимизацию во взаимоотношениях МЕЖДУ службами, а не искать ошибки лишь у нас. Если вы решили взять на себя функции аудитора, то вам банально не хватает фундаментальных знаний. Любой бухгалтер уже давно бы справился с проверкой того, что решили проверить вы. А вы зависли на полпути. И тратите рабочее время на пустое, выискивая ошибки там, где их нет. Вам следует для начала разобраться в том, как работает плановый отдел, какие данные он нам передаёт. И только потом говорить, что кто-то что-то делает неправильно.

Во время всей этой тирады Гореньков стоял и слушал, играя желваками, покачиваясь с пяточки на носок, но не возразил ни слова, только периодически окатывал главбуха злым напряжённым взглядом, будто в лицо плевал. И только когда Елена уже готовилась окончательно уйти из кабинета, вдруг сказал тихо, почти шёпотом:

– Ну, мы ещё посмотрим!..

На что собирался смотреть Николай Петрович, Елена так и не узнала, потому что, не дожидаясь окончания его фразы, выскочила из кабинета, хлопнув дверью. Несмотря на то что последнее слово осталось за ней, победительницей себя Елена вовсе не чувствовала, что-то ей подсказывало – настырный Гореньков просто так сне сдастся. И чутьё её не подвело. Буквально через десять-пятнадцать минут в бухгалтерию ворвалась Света, секретарь директора и, кокетливо округляя густо накрашенные глазки, затараторила:

– Еленочка Иванна, вас САМ к себе срочно требует. Там этот, ну, новенький, у него. Видимо сказал про вас что-то такое… В общем, САМ минут через пять выскочил из кабинета и ка-а-ак гаркнет: «срочно ко мне главбуха!» И мгновенно шмыг обратно за дверь. Я сразу к вам….

Елена дослушивать Свету не стала и, стараясь держать спину ровно насколько это было возможно в такой ситуации, побрела в кабинет директора. Как только она вошла, директор, не любивший долгие разборки, выпалил:

– Значит так, с этого часа, нет, даже с этой секунды передаёшь все дела своей Оле, заместителю. А сама поступаешь в полное распоряжение Николая Петровича и делаешь всё, что он скажет. Можешь считать его слова моими приказами. Всё, можешь идти.

Но, хотя слова руководителя прозвучали резко, почти грубо, сама неуверенная интонация, с которой они были сказаны, а также, то обстоятельство, что за время их произнесения директор ни разу не посмотрел Елене в глаза, выдавали его крайнее смущение и нежелание открыто идти на конфликт. Любой на месте Елены воспринял бы эту тираду скорее как показательное выступление, призванное в большей степени произвести впечатление на нового сотрудника, нежели как реальную угрозу ограничения своей самостоятельности. Любой, но только не Елена. Видимо слова директора каким-то непостижимым образом срезонировали внутри женщины с безжалостными словами, сказанными утром её мужем.

Слёзы обиды выплеснулись из глаз Елены столь обильно и стремительно, будто внутри неё сработал некий зловредный насос.

– Ну, что ты, Елена Иванна, не надо… – директор как заправский иллюзионист вмиг сменил командный тон на утешающий и даже заискивающий, но было поздно. Елена, ненавидя себя за проявленную слабость, уже голосила навзрыд и никак не могла совладать с проклятыми рыданиями, которые вырывались из груди независимо от её воли и желания.

Оба мужчины неуклюже засуетились вокруг впавшего в истерику главбуха, плохо представляя, что можно сделать в такой щекотливой ситуации. Выручила всех секретарь Света, которая по собственному почину проникла в начальственный кабинет и деликатно, но настойчиво утащила Елену в дамский туалет. Где первым делом как маленькой умыла главбуху зарёванное лицо, а потом бесшумно испарилась.

К этому времени Елена уже закончила с рыданиями и какое-то время стояла, тупо пялясь в зеркало на стене на собственные красные набухшие глаза. Зрелище было неприятным и она, чертыхнувшись про себя, решила посетить близлежащую кабинку. Принялась расстёгивать брюки, но молнию как на грех заело, и чем больше усилий прилагала Елена, тем туже заедал проклятый замок. Полурасстёгнутые брюки неудобно елозили по бёдрам, больно врезаясь в тело. Всё сильнее ныл пережатый мочевой пузырь, и Елена в сердцах рванула замок что было сил. На этот раз молния расстегнулась как по маслу, но посланный импульс оказался настолько велик, что штаны тотчас слетели до колен сами собой. И тут Елена услышала громкий плеск. Она глянула вниз и ахнула – на дне унитаза покоился её мобильный телефон, который она по привычке носила в заднем кармане брюк.

Мысль о том, что ей придётся лезть голой рукой вглубь унитаза в общественном туалете заставила Елену содрогнуться, но делать было нечего. С отвращением она погрузила пальцы в холодную воду и со второй попытки смогла выудить из унитаза проклятый телефон. Потом долго вытирала бедолажный аппарат носовым платком, платок выбросила тут же в кабинке и понеслась скорее мыть руки. Сердце Елены бешено колотилось – только сейчас до неё дошёл весь ужас положения. Ведь приближался час, когда она созванивалась со своим Генеком! А что если телефон её после «водных процедур» вообще не заработает? Как воспримет мнительный Генек тот факт, что его жена, которая всегда оставалась с ним на связи, ему не отвечает? А вдруг его сердце не выдержит?

И трясущимися от волнения руками Елена включила мобильник. К её облегчению экран аппарата ожил, возникла обычная картинка. Но только начала Елена искать в контактах знакомый номер, как подлый аппарат моргнул и погас. На этот раз окончательно. Напрасно Елена жала все кнопки подряд и стучала по экрану пальцами, а затем и кулаком, мерзкая машина работать не желала.

Пришлось Елене нестись обратно в бухгалтерию, в надежде позвонить Генеку со стационарного телефона. Она схватила трубку аппарата, стоящего на столе у своего зама, но внезапно поняла – она не может вспомнить номер своего мужа. Елена по-детски, умоляюще смотрела на Ольгу Александровну, губы её тряслись.

– Что с вами, Елена Ивановна?

– Надо мужу позвонить. Сотовый утопила, а номер не помню.

Ольга Александровна лишь сочувственно сморщилась и поцокала языком. И в этот момент в комнату бухгалтеров по-хозяйски вплыл Николай Петрович. И с порога громко объявил, обращаясь к Елене:

– Предлагаю немедленно начать вносить озвученные мною изменения.

В бухгалтерии возникла жуткая, неестественная тишина. Все сотрудники застыли как актёры в финальной сцене «Ревизора», с каким-то суеверным ужасом взирая на своего начальника. А Елена некоторое время хватала губами воздух, словно ошалевшая рыба в знойный полдень, не в состоянии воспроизвести ни единый звук. И вновь на помощь ей пришла Ольга Александровна:

– Николай Петрович, – проговорила она спокойным деловитым голосом, – Елена Ивановна должна срочно уйти с работы по семейным обстоятельствам. А я как её заместитель полностью в вашем распоряжении.

А затем, повернувшись вокруг собственной оси едва ли не на 360 градусов, обвела всех сотрудников внимательным взором и коротко, но очень чётко произнесла всего одно слово:

– Работайте!

Такая сила прозвучала в голосе Ольги Александровны, что все присутствующие поневоле ощутили её волшебное воздействие. Бухгалтеры моментально уткнулись в свои мониторы, Гореньков точно загипнотизированный пододвинулся вплотную к заместителю главбуха и застыл будто школьник в ожидании, когда его вызовут к доске – глаза едят «учителя», рот чуть приоткрыт. А Елена опомнилась лишь тогда, когда обнаружила, что уже оделась и идёт по направлению к входной двери, зажав неработающий телефон в ледяной ладошке. Она поневоле сравнивала собственное сегодняшнее суетливо-истеричное состояние, свою дёрганую пластику движений с рассудительным и уверенно-командирским поведением своей замши и с огорчением нашла это сравнение далеко не в собственную пользу.

В ближайшей к офису мастерской ремонтник, бывший, судя по виду южных корней, сказал Елене с акцентом:

– Давай тыщу, всё сдэлаю. Зайди через час.

– А нельзя пораньше? – охнула Елена и зачем-то заторопилась объяснить свои слова, точно это могло на что-то повлиять, – у меня муж болен, очень волнуется…

– Ещё тыщя давай за срочность, – легко согласился мастер, – сдэлаю за полчас. Быстрей никак.

Елена покорно отдала ему две тысячи и со слезами попросила:

– Пожалуйста, умоляю, сделайте побыстрее.

Мастер только отмахнулся, получив деньги, он потерял к клиентке всякий интерес. Елена побрела от мастерской, куда глядят глаза. Глаза её явно глядели не туда, потому что, сделав несколько шагов, Елена смачно шлёпнулась на колени, угодив левой стопой в плохо различимую в мякоти первого снега наполненную водой колдобину. От неожиданного удара у неё перехватило дыхание, левую ступню обожгло от холодной влаги, проникшей в ботинок, где-то сзади возникла острая резь. Машинально Елена дотронулась рукой до источника этой рези, и уже который раз за этот проклятущий день ужаснулась. На сгибе в верхней части бедра пальцы её нащупали огромный разрыв ткани, и один из краёв сильно врезался в тело, вызывая ту самую острую боль.

Но физические страдания Елены не шли ни в какое сравнение со страданиями душевными – пылкое воображение женщины уже нарисовало картинку того, как она сейчас выглядит со стороны: стоя на четвереньках в мутной жиже, заляпанная грязным снежным месивом едва ли не до груди, с абсолютно мокрыми коленками, а главное – с зияющей дырой под самой ягодицей, из которой наверняка должно проглядывать нижнее бельё!

Елена поспешила встать на ноги, выдернула стопу из ямы и бросила вороватый взгляд вокруг себя, чтобы понять, видел ли кто её позор. Правой рукой она удерживала края дыры совсем как Шурик из «Операции Ы» после схватки с собакой. К счастью, питерские прохожие как обычно торопились по своим делам и, кажется, не обратили на неё никакое внимание, тем более что падение Елены произошло очень быстро и так же стремительно завершилось возвращением её в нормальное положение.

Но теперь возникла другая проблема – как, а главное, где можно зашить порванные брюки. О том, чтобы показаться в таком виде в офисе не могло быть и речи. Телефона у Елены не было, и вызвать никого на подмогу она не могла. Ехать домой в рваных штанах – тоже не вариант, сгоришь со стыда, да и на работе придётся как-то объясняться, а это ещё больший стыд. «Что делать? Что мне делать?» – металась в голове бедной женщины зациклившаяся от безысходности глупая фраза. И Елена не нашла ничего лучшего, как вернуться в мастерскую по ремонту телефонов. В сущности, у неё просто не было иного варианта.

– Ещё нэ готово, – встретил её недовольный голос мастера, – я же говорыл, полчас надо. Только пять минут прошёл.

– Простите, – залепетала Елена, – может у вас есть иголка с ниткой? Очень надо, понимаете?

Ремонтник пару секунд задумчиво рассматривал сконфуженную фигуру Елены, одной рукой зажимающую сзади порванные брюки, потом, наконец, сказал:

– Есть. Прынесу, – и тотчас скрылся за какой-то занавеской.

Потом снова возник перед Еленой, протягивая ей катушку белых ниток с огромной иглой, торчащей из неё.

– А можно мне где-нибудь сесть, чтобы зашить брюки, – немного осмелев, попросила Елена мастера.

Тот вновь немного помолчал, затем кивнул на занавеску:

– Там.

Елена бочком протиснулась между стеной и прилавком, потом шагнула за занавеску и очутилась в тесном и душеном пространстве, где не было ничего, кроме старого топчана, кое-как застеленного грязноватым цветастым одеялом. Елена плотно задёрнула замызганную ткань, отделяющую её от «зала» мастерской и, тревожно косясь на этот ненадёжный барьер, отделяющий её от ремонтника и посетителей, с усилием стащила с себя порванные брюки, брезгливо присела на краешек топчана, принялась шить.

«Вот бы удивился мой Генек, – пронеслось у Елены в голове, – обнаружив, что его жена сейчас сидит без штанов, в одном белье, на кровати незнакомого восточного мужчины. Интересно, что бы он сказал или подумал?»

Но воспоминание о муже тут же вернуло Елену в тревожно-беспокойное состояние: «наверняка, он сейчас себе места не находит, волнуется. Скорее всего, сам мне позвонил несколько раз, а ему в ответ – абонент, не абонент»!» Она яростно заработала иголкой, и через несколько минут шов был готов. Одевшись, Елена выскочила из-за занавески и пробралась обратно в «зал».

– Вот, – сунул ей телефон в руки мастер, – готов.

Елена вскрикнула от радости и поторопилась включить мобильник. Тот мигнул экраном и сразу отключился.

– Не работает, – растерянная клиентка протянула погасший аппарат ремонтнику.

– Значит, кирдык ему, – без тени смущения отреагировал мастер, даже не глянув на неработающий мобильник.

– Как кирдык? – не сразу поняла Елена, в растерянности стараясь глазами призвать ремонтника к состраданию.

– Что хочешь? – нехотя откликнулся тот, – когда телефон плавал, половина случаев он заработает после этот, а половина – нет. Не свезло тебе.

– Что значит, не повезло? – начала закипать Елена, вы же деньги за ремонт взяли, обещали починить.

– Почему не понимаишь? – теперь мастер говорил с Еленой отстранённым неприязненным тоном с различимыми нотками раздражения, – я делал-делал, но не повезло. Вода попал корпус, замыкание произошёл. Потому что сутка надо ждать, а тебе полчас нужно.

– За что же я вам заплатила аж две тысячи рублей?! – вскричала Елена, – за вот этот пшик?

– Я работаль, работаль, деньги честно отработаль. Даже тебя пустиль, когда тебе надо было, – в свою очередь заорал мастер, – и что-то зло добавил на неизвестном Елене языке.

– Что мне делать? У меня муж болеет, срочно позвонить ему нужно, а я номер не помню! – из глаз Елены вновь полились слёзы.

– Ладна, – ремонтник неожиданно прекратил кричать и заговорил обычным тоном, – дай телефон сюда. Контакты восстановить могу. Номер скажу. Звони с моего телефона. Бесплатно.

Елене не оставалось иного выхода как подчиниться. Слишком велика была её тревога за Генека. Когда мастер протянул ей собственный замызганный мобильник и клочок бумаги с каракулями цифр, она вцепилась в аппарат как утопающий хватается за спасательный круг.

– Алло, кто это? – после десятого гудка, когда Елена уже начала терять терпение, прозвучал в трубке родной голос.

– Милый, – затараторила Елена, опасаясь, как бы Генек, не любивший отвечать на звонки с неизвестных номеров, не отключился бы, не дослушав, – это я. У меня телефон испортился. Утонул, в общем. Ты мне не звони, мой телефон сдох окончательно. Я его в воду уронила.

– И ты его, конечно, сразу включила, своего утопленника? – саркастически поинтересовался Генек в трубке.

– Ну, да, – откликнулась Елена, – ты же мне должен был звонить. Я волновалась…

– Поздравляю! – на другом конце линии связи Геннадий даже и не скрывал свой сарказм, – теперь мы ещё и без связи.

И он тотчас отключился.

Елена на нетвёрдых ногах потащилась в офис. Она немного успокоилась по поводу своего мужа, но одновременно внутри неё нарастала тревога, связанная с работой. «Этот Гореньков точно не успокоится, пока не добьёт меня. Вот увидит сейчас главбуха, грязного и с порванными штанами, и совсем уважать перестанет», – копошились в мозгу невесёлые мысли.

Зайти в таком виде в бухгалтерию она не могла, поэтому осторожно пробралась в приёмную директора и жестами вызвала секретаря Свету в коридор.

– Светочка, милая, помоги. Мне надо срочно привести себя в порядок, – прошелестела Елена трагическим шёпотом.

Света ахнула и с энтузиазмом бросилась помогать несчастному главбуху. Секретарь достала из стола ключи и открыла пустой и гулкий актовый зал, притащила нормальные нитки и ножницы, влажные салфетки и горячий чай в дымящейся кружке. Минут через пятнадцать Елена снова ощутила себя нормальным человеком, даже настроение поднялось. Следы уличного происшествия были, если не ликвидированы окончательно, то по крайней мере незаметны внешне. Горячий чай словно чудодейственный бальзам вернул силы и румянец на щёки.

Но весь этот оптимизм мигом улетучился, когда она, подойдя к двери своего кабинета и взявшись за ручку, услышала оттуда голоса. Первый голос, мужской, Елена узнала сразу – разумеется, это был новый сотрудник Николай-чёрт-его-подери-Петрович. Эти барственные, немного тягучие интонации за утро уже успели хорошо врезаться в память главбуха. Правда, теперь они звучали не властно, а скорее игриво. Слова не разобрать, но, судя по тону, Гореньков пребывал в отменном настроении. Как и его невидимый партнёр, женщина. «Чей же это откровенно кокетливый голос?» – гадала Елена, которая никак не могла соотнести собеседницу Николая Петровича ни с одной из своих сотрудниц. Ей даже в голову никак не приходило, кто может вот так недвусмысленно раздавать авансы и вертеть хвостом перед незнакомым мужчиной. «Неужели это Ниночка?» – спросила саму себя Елена и осторожно, дабы не вспугнуть воркующих, приоткрыла дверь кабинета и заглянула внутрь.

Её усилия оказаться незамеченной не понадобились, двое в кабинете были настолько увлечены друг другом, что вряд ли заметили перед собой стаю несущихся от пожара жирафов. Ноги Елены подкосились сами собой – в кресле главбуха, уютно устроившись, сидела… её заместитель Ольга Александровна. Ольга Александровна раскраснелась, одна прядь из всегда безукоризненной причёски выбилась и легла на лицо, а улыбку широты, подобной той, которая блуждала на её лице, до этого момента Елена видела разве что у клоунов в цирке. Гореньков сидел на краешке стола, близко склоняясь к собеседнице, одна рука его лежала на спинке её кресла очень близко к спине, поэтому издалека казалось – Николай Петрович обнимает Ольгу Александровну, а та исключительно рада его вниманию и почти положила голову Горенькову на плечо.

Елена так же тихо как зашла, затворила дверь в свой кабинет и осталась стоять около косяка, ноги её не слушались. «Так вот оно что! Теперь понятно, почему Оля столь быстро меня отослала. Такими темпами она займёт кресло главного бухгалтера раньше, чем я брюки зашить успею. А я-то, пустомеля, всегда ей доверяла, а оно вон как оказалось на поверку. После этих объятий она не иначе, в гору пойдёт! Вот бы сейчас завалиться в собственный кабинет и отчитать Олю, которая без спроса там расположилась, поставить её на место. Да как это сделаешь, когда сзади дырка, а руки трясутся?!» – мысли беспорядочно скакали в голове Елены, бессистемно перепрыгивая с одного на другое. Она закрыла глаза руками детским жестом, будто эти «прятки» могли изменить реальность.

Глава 4

Но этот жуткий день был ещё далёк от своего завершения. По вечерам супруги Домакины ходили гулять перед сном. Точнее Елена заставляла своего ненаглядного оторвать седалище от любимого дивана и хоть немного, но подвигаться, чтобы укрепить сердечную мышцу. Обычно Геннадий, пусть и ворчал, тем не менее, всегда поддавался на уговоры жены пройтись знакомым маршрутом и «размять конечности». Но в этот вечер вернувшаяся домой Елена застала благоверного на кухне с какой-то бутылочкой в руках. Взгляд Геннадия в этот день прямо-таки сверкал зеркальностью. Услышав шаги в коридоре, Геннадий засуетился и, направившись к одному из кухонных шкафов, торопливо сунул туда бутылочку. И вид у него при этом был какой-то виноватый. Уж это Елена за годы жизни научилась определять безошибочно.

– Что у тебя там? – вырвалось у Елены, прежде чем она смогла осознать всю неуместность подобного вопроса в новом зеркальном состоянии мужа. Уловив намёк на упрёк в словах жены, Геннадий, разумеется, тут же встал на дыбы:

– А тебе какое дело? Ты теперь каждое действие моё контролировать собираешься? Вообще мне личное пространство оставлять не хочешь?

– Генек, милый, я просто спросила… – заторопилась сгладить напряжение Елена, но этой репликой лишь плеснула бензинчика на призадумавшиеся угли.

– Давай-давай, – язвительно произнёс Геннадий, бухаясь на стул, и зло уставившись на Елену, – не стесняйся. В унитаз вон ещё загляни, или лучше прямо мне в зад, чего время зря терять! Может, найдёшь что ценное. Я там много чего спрятал от тебя.

Поняв, что лучшей стратегией в данной ситуации будет не дальнейшая эскалация напряжённости, а напротив, демонстрация разгневанному мужу расстроенного молчания, Елена прибегла к ней, и всё же показное смирение далось ей путём напряжения всех сил. Когда она садилась на диван рядом с супругом, пальцы её ощутимо дрожали от с трудом сдерживаемых эмоций. Тем не менее, её нехитрый трюк сработал, и печально-покорный вид жены постепенно успокоил Геннадия:

– Ты прямо как моя матушка, – нарочито усталым тоном проворчал он, – она так же отца шпыняла вечно. Вроде бы всё гладенько так, без ругани, никаких бранных слов, но после её выступлений отцу буквально жить не хотелось. Так и сгинул в итоге, доела она его. Ты, видимо, такую же участь мне готовишь!

Елена внутренне ахнула, но вместо немедленного опровержения этой явной несправедливости решила зайти с другого бока и для начала решила увести своего Генека подальше от опасной темы.

– Геничек, что-то я запамятовала про отца твоего, – сбивчиво забормотала она как можно более мягким, успокаивающим тоном, – помню, ты мне рассказывал раньше, но, я, балда такая, всё забыла. Он ушел от вас с мамой, что ли?

Перевод разговора на тему родственников был отнюдь неслучаен. Елена давно заметила, что её Генек, как всякий, кто вырос единственным ребёнком в семье и не имел разветвлённую сеть родственных связей, очень любил поговорить о родне. Причём, в подробностях. И опять её план сработал блестяще.

– Странный вопрос, поговорить, что ли, больше не о чем? Не понимаю я тебя, то любой ценой на прогулку меня тащишь, а тут вдруг допросы вместо этого устраиваешь, – несмотря на недовольство, выраженное в словах, интонация, с которой эти слова были произнесены, недвусмысленно показывала – Генек просто набивает себе цену и банально ждёт, чтобы его поуговаривали.

– Ну, Геничек, ну расскажи… – Елена встала с дивана, подошла к мужу, прижалась телом, положила ему руку на грудь, – Ну, пожалуйста…

Геннадий взял очень долгую паузу. Елена уже решила сдаться и начала убирать руку с груди супруга, как вдруг услышала его тихий голос.

– Я так редко вспоминаю про родителей. Уж очень много лет прошло без них. Полжизни почти. Понимаешь? Это так долго…

– А кем работал твой отец? Ну, кто был по профессии? Так он ушёл от вас или всё же я неправильно поняла? – Елена сыпала вопросами, не давая Геннадию снова погрузиться в себя, да так там и остаться надолго.

– На заводе работал, – на этот раз Геннадий ответил жене почти без задержки, – сначала рабочим, потом мастером. Он умным был, способным, только вот образование не получил. Не все раньше могли позволить себе образование, сама ведь знаешь. Семья у него была большая, а он старшенький, вот и пришлось ему помогать родителям младших детей поднимать. Десятилетку уже в вечерней школе заканчивал. Это мама моя в институте училась, из интеллигентной семьи была. Всю жизнь с нее родители пылинки сдували. Всё для своей доченьки делали. Пять лет, пока в институте была, никто ее работать не заставлял. Берегли её. Да только всё равно после учебы пришлось в школу пойти учителем начальных классов. А это нелёгкий хлеб.

– Где же твои родители познакомились? И как? Они же из разных социальных слоев, получается. Почему твоя интеллигентная мама за простого рабочего замуж вышла? Неужели среди своих однокурсников не нашла себе кавалера? Странно как-то, ты не находишь? Такой неравный брак получается. Мне кажется, им не очень интересно было вместе. Ну, твоей маме, во всяком случае, – Елене и самой уже стало интересно узнать историю семьи Домакиных.

Но обилие вопросов дало эффект, обратный тому, на который рассчитывала Елена. Геннадий снова смолк, в очередной раз погрузившись внутрь себя. «Ну и ладно, – подумала Елена, не стараясь вывести мужа из очередной задумчивости, – пусть окунется в прошлое, может это не так и плохо. Может он вспомнит, что-то позитивное, приятное. То, что способно помочь ему в это непростое время». По искреннему убеждению Елены, подкреплённому личным опытом, детские воспоминания о родителях у подавляющего большинства людей остаются яркими и незапятнанными как кадры цветного диафильма. И эти воспоминания хранят только радостные светлые моменты. А обиды, недопонимания, прочий негатив полностью растворяет, смывает время. Именно в таком ключе Елена всегда вспоминала собственных родителей. Но то, что она услышала от Геннадия, оказалось далеко от её собственной идеальной картинки.

– Раньше, после окончания вуза, в советское время, было распределение. Помнишь? – Геннадий начал издалека, и Елена, всё ещё находящаяся в плену своих мыслей, не сразу поняла, о чём её спрашивают. Она недоумённо таращилась на мужа.

– Ну, вспоминай! Мы же с тобой тоже это застали, – по всем признакам, Геннадий начал раздражаться, поэтому Елена стряхнула оцепенение и быстро ответила:

– Да, помню, помню. И что?

– А то, что матери моей после окончания института тоже грозило распределение. Училась она, несмотря на весь свой ум, не ахти. Видимо, была озабочена более интересными нежели учёба делами, – в этом месте Геннадий отчётливо хмыкнул, похоже, не одобряя поведение матери, – И к началу последнего курса занимала место лишь в третьем десятке претендентов на хорошие места. А такое низкое место не сулило никаких шансов остаться в городе. Более того, с вероятностью 101% обещало распределение в сельскую школу, где нужно было оттрубить не менее трёх лет, живя в хибаре с деревянным сортиром и колодцем вместо водопровода. Так себе перспективка для избалованной городской девушки, видевшей деревню до этого только в кино!

– И что она?

– Что-что. Решила срочно выйти замуж, что ж еще? Отказ ехать по распределению грозил лишением диплома. Тут-то мать и вспомнила про отца. Они зимой на катке познакомились. Как рассказывала мама, батя мой выпендривался перед девчонками, конькобежца крутого строил из себя, достал откуда-то подержанные, но настоящие норвеги к зависти окрестной детворы, и накручивал круги с горделивым видом. Так высоко голову задрал, что не заметил мать перед собой, ну и врезался в нее со всей дури. Потом, понятное дело извинялся за неуклюжесть, утешал бедную девочку, которая разревелась – больше от обиды, чем от боли. В качестве компенсации отец пригласил маму в кино. В общем, познакомились, но без продолжения. Моя мать как узнала, что он на заводе работает, сразу интерес к парню потеряла. Видимо другие кавалеры были на примете. Если и пересекались иногда их пути – городок наш несильно большой, трудно увернуться от встречи – дальше приветствий дело не шло. Но когда перед матерью замаячила сельская школа, она вспомнила про пацана с катка. Рассудила так. Ну и что, что рабочий? Главное в армии отслужил, зарабатывает неплохо, да и внешностью Бог не обидел. Он, правда, ростом невысок был, но вполне себе приятной наружности. Да и выбора у неё другого просто не оказалось. В институте, где мать училась, нормальных мужиков не было. На их курсе, как рассказывала она с насмешкой, всего трое представителей мужского пола учились, альбинос, почечник и коротыш. Да и кавалеры из других вузов вдруг как-то подрассосались в самый ответственный момент, а действовать нужно было быстро.

– Неужели она по чистому расчету замуж вышла, без любви? Разве такое возможно? С ним же целоваться надо, в одну постель ложиться, фу! – Елена представила себя на месте Генековой матери и невольно содрогнулась от отвращения всем телом, ей даже показалось, что к горлу подступила тошнота.

– Так, а я о чём тебе и говорю, глупышка! Конечно расчет, чистый, без примесей! Мать у меня была женщина продуманная. Каждый вечер стала прогуливаться у заводской проходной после окончания трудового дня. С таким видом, дескать, случайно проходила мимо. Уже на второй день увидела отца. Заговорила с ним первая. Ну, он и растаял. Ещё бы – такая девушка! Все очень просто. В общем, замуж она выходила, уже беременная мной. Чтобы на сто процентов гарантировать себе распределение в город. Не пошлешь же семейную, да ещё и беременную женщину к чёрту на рога! Вот такие дела, – сказав это, Геннадий замолчал, закрыл глаза, словно утомившись от столь долго рассказа.

– Геничек, Генек, ну не спи… Что дальше-то? – Елена тихонько толкнула мужа в бок.