Жадина платит дважды

скачать книгу бесплатно

– А в этот раз клоун, стало быть, выбрал себе других собутыльников, – задумчиво произнесла Мариша, когда Кирилл ушел. – Конечно, возможно, Кирилл ему надоел, и он просто хотел пообщаться с новыми людьми, а может, и нет…

– Хотел, чтобы алиби у него выглядело безупречным, это понадежнее, чем квасить с Кириллом! – подхватила я.

– Ну, это слишком сложно. Откуда бы Кешке знать, в котором часу будут убивать Алину и что вообще ее будут убивать именно прошлой ночью. Если подозревать Кешу, то получается, что Алинино убийство было тщательно спланировано и назначено на определенное время. Нет, очень сложно, – возразила Мариша.

– И все-таки я бы не назвала Жеку и Василия интересными собеседниками. Да еще эти его насекомые, которые всюду ползают, – сказала я. – Лично у меня от Василия с его планами насчет своих тараканов просто мозги слипаются, а от самих тараканов мороз по коже бежит. Так что если выбирать между ними и Кириллом, то я бы, конечно, пошла к Кириллу. А вот если бы мне понадобилось алиби, то, на месте Кеши, я пошла бы к кому угодно, но только не к Кириллу.

– А что, интересно знать, думает о случившемся наш режиссер? – внезапно произнесла Мариша.

Уследить за направлением мыслей моей подруги всегда было делом непростым. Но не прошло и двух часов, как мы стояли возле того самого огромного нового дома у метро «Академическая», возле которого я уже была один раз вместе с живой Алиной. Теперь стало совершенно очевидно, что заместитель Никаловского ездил именно к своему шефу. Адрес режиссера нам удалось раздобыть у Андрея. Верней, у него был номер домашнего телефона режиссера.

Но в наш век новых технологий узнать адрес человека по имеющемуся номеру телефона – это пара пустяков. Мы позвонили моему братцу, и он охотно предоставил нам всю информацию о том, где и с кем живет наш режиссер. А если точней, то в данной квартире были прописаны две женщины, но никаким режиссером Никаловским по компьютеру там и не пахло.

Входная дверь распахнулась на первый же звонок, и наши подозрения развеялись. На пороге стоял толстенький режиссер. Грудь и выпуклый живот обильно покрывала курчавая растительность, остатки коей сохранились и на голове. Весь правый глаз закрывал огромный синяк, а сам режиссер выглядел так, словно его изрядно помотало по колючему кустарнику. Одет он был по-домашнему, то есть в боксерские трусы, которые были ему малость великоваты и доходили почти до колен, образуя юбочку в миленькую клеточку с цветочками и дракончиками.

Мы с Маришей дружно сглотнули и, с трудом переводя дыхание, удержались на ногах.

– А мы к вам, – сообщила ему Мариша, по-прежнему не отрывая глаз от дракончиков, охотно резвившихся на режиссерских трусах.

– Девочки, Валентин совсем меня не слушает? Мне нужна одна девушка, – обиженно протянул Никаловский. – Одна девушка-негритянка. А вы обе белые. Вы мне не подходите.

И он вознамерился захлопнуть дверь у нас перед носом. Я успела всунуть в щель ногу, а Мариша сильно толкнула дверь, от чего режиссера отбросило в глубь квартиры.

– Вы что? – плаксиво осведомился он, видя, что мы все-таки вошли внутрь. – У меня для вас ролей нет.

– А как же несчастная баронесса, в которую мечет ножи злодей в черном плаще? – осведомилась Мариша. – Место ведь вакантно? Одна из нас точно подойдет на эту роль.

– Ничего нет свободного, – сказал толстяк, но по тому, как забегали его глазки, стало ясно, что он врет.

– А вот врать нехорошо, – внушительно сказала Мариша, поднимая толстяка режиссера с пола и бросая его в кресло. – Вы ведь уже разговаривали с Алиной, и она сказала вам, что больше не будет сниматься в вашем дешевом фильме.

– Ничего подобного, – отказался режиссер. – Мы с ней только вчера встречались, она ни словом не обмолвилась о том, что собирается отказаться от съемок. Напротив, она говорила, что уже почти здорова. Девочки, вас кто-то ввел в заблуждение.

– И в котором часу вы с ней расстались? – спросила я.

– А какое, собственно, ваше дело? – окрысился режиссер.

– Повежливей, – осадила я его и сунула под нос милицейское удостоверение.

Понятное дело, фальшивое. Мне его сделал один Инкин приятель, промышлявший подобным бизнесом. Грубовато сработано, рассчитано же исключительно на не слишком сведущего человека, каким и был режиссер. Во всяком случае разговаривать с ним стало значительно легче. К тому же режиссер почему-то страшно перепугался, на него было жалко смотреть.

– Вас видели с Алиной, да и вы сами только что признались, – добавила Мариша. – Так что отпираться бесполезно, лучше расскажите, как было дело, облегчите совесть. Куда вы с ней поехали?

– Да никуда мы не поехали, – вздохнул все еще мертвенно-бледный режиссер.

– Ай, ай, – притворно расстроилась Мариша. – А зачем обманывать? Вы ждали ее на повороте в Девяткино, нервничали, курили. Потом она появилась, и вы с ней отправились дальше. Куда?

– А почему бы вам не спросить у самой Алины? – насупился толстяк. – В конце концов это ее приятель напал на нас.

– Никита? – удивилась я.

– Черт меня дернул поддаться на Алькины уговоры и взять эту банду к себе в кино, – внезапно прорвало режиссера. – Не посмотрел, что она предлагает, и взял, а ведь знал же, что хлопот не оберешься. Они на меня волками смотрели, все в этом цирке, а что я им сделал? Да я никого из них и в глаза не видел раньше, но нет, чем-то я им все-таки не нравился. Особенно тому, который в нее ножи метал. Просто злодей какой-то с большой дороги. Он на нас вчера так налетел, что я думал, живым уже не буду.

– Поподробней, пожалуйста.

– Догнал нас на своей развалюхе, дорога там была плохая, мы с Алиной ехали гуськом к нашему любимому местечку на Капральев ручей. Есть у нас там одно такое славное местечко возле самой воды. Природа, птички, свежий воздух и все такое. Так вот, доехать нам туда не удалось. Никита рванул к нам прямо по полю. Остановился посреди дороги, и мне, разумеется, пришлось остановиться. Он очень некрасиво себя вел. Алина сказала ему, чтобы он ехал домой, что она тоже скоро вернется, но не тут-то было. Он кричал, что больше ни Алина, ни кто-либо из цирка сниматься у меня не будет, а Алина же сказала, чтобы он не валял дурака. Он ей не хозяин, она сама знает, как ей жить. Я даже как-то неловко себя чувствовал, они орали друг на друга, а про меня вроде бы забыли. Я попытался вмешаться, но только навредил. Алина шепнула мне, чтобы я отдал этому ослу его договор, села в свою машину и укатила, оставив меня разбираться с этим типом.

– И что было дальше? – поинтересовалась я, несколько бестактно разглядывая заплывший глаз режиссера.

– Потом мы поехали ко мне домой, и я вернул ему наш договор, который мы с ним заключили.

– Только его? – спросила я.

– Его и всей их братии, – неохотно сказал режиссер. – Сначала я не хотел, не то чтобы они были мне так нужны, но он вел себя по-хамски, и я тоже уперся. Но время шло, он не уходил, стемнело, мне захотелось спать, и я решил отдать ему его чертовы бумажки.

– И он ушел? – спросила Мариша.

– Выкатился как миленький с таким торжеством, что смех брал.

– И в котором часу это знаменательное событие произошло?

– Я не смотрел на часы, – пожал плечами режиссер. – Но уже давно стемнело.

– Ну хотя бы примерно постарайтесь припомнить, – попросила я.

– Говорю же, не помню, – покачал головой режиссер. – Хотя постойте, как только он ушел, я машинально включил телевизор и пощелкал каналы. Так вот, по ТВ-3 шел мой любимый фильм «Формула любви». Там как раз Фарада сетовал на дикие нравы, царящие в России.

И Никаловский быстро схватил программу передач, лежащую на столике возле него.

– Смотрим. Если верить программе, фильм начался в 23.30. Значит, учитывая рекламные блоки, мой гость избавил меня от своего присутствия где-то около полуночи. Вам это о чем-то говорит? Кстати, а что случилось? Он где-то еще наскандалил? Почему вы им интересуетесь? Драку учинил?

– Почему вы так решили? – спросила я.

– Ну как же, – пожал плечами режиссер, – мне показалось, что он собирается еще куда-то ехать. То есть перед тем, как вернуться к Алине, у него было еще какое-то дело. Перед уходом он взглянул на часы и пробормотал, что уже поздно. Вроде бы опасался куда-то не успеть. Вот я и подумал, что в таком взвинченном состоянии он мог ого-го сколько дров наломать. Напился, наверное? Вы уж его не судите строго, его тоже можно понять.

– Если человек за рулем напился, то тут сочувствовать нельзя, – строго сказала Мариша.

– С чего вы взяли? И вовсе он не за рулем был, – возразил режиссер. – Его машина как застряла в канаве, когда он нам дорогу у Капральего ручья преграждал, так и осталась там. Он ее вытаскивать не стал. Мы в город на моей машине вернулись.

– Последний вопрос, а как вы вообще познакомились с Алиной? – спросила у толстяка Мариша.

Как ни странно, успокоившийся было режиссер снова заволновался, его лоб покрылся испариной, а сам он побледнел.

– Как познакомился? – повторил он вопрос. – Нас кто-то познакомил, не помню сейчас кто. На какой-то вечеринке, несколько лет назад. Но какое это имеет значение сейчас?

– Может быть, никакого, а может быть, и самое важное, – произнесла Мариша мрачным голосом, сразившим знавшего толк в эффектных сценах режиссера наповал.

Во всяком случае ноги у него подкосились, он бухнулся в кресло и провожать нас к дверям не пошел. Пришлось еще немного похвалить его творчество, чтобы он оклемался. Выйдя от подобревшего режиссера, который в конце концов предложил нам сняться в его фильме, мы с Маришей переглянулись. Мы отлично помнили, что вернулся ночью Никита весь в грязи, а руки у него были исцарапаны и в крошках краски. Мы еще подумали, где это он так извалялся. Но когда под утро Никиту увозили в милицию, его машина уже стояла на стоянке. Грязная и помятая, но она была там. И Никита еще попросил Андрея присмотреть за ней и ключи отдал. Выходит, от режиссера Никита отправился выручать свою машину. Или сначала прикончил Алину, а потом отправился выручать машину?

– Нет, – покачала головой Мариша. – По времени бы не уложился. Между убийством и его появлением прошло слишком мало времени. Он не успел бы смотаться к тому месту, в темноте вытащить машину из канавы и вернуться обратно.

– А если сначала вытащил машину, а потом прикончил Алину? – вслух предположила я.

– Тоже как-то странно, – сказала Мариша. – И опять же по времени не успевал. До этого Капральего ручья, где он оставил свою машину, просто так из Девяткино среди ночи не доберешься. Обязательно нужна машина. Никита это прекрасно понимал, и если ему так уж приспичило среди ночи выручать свою развалюху, то он должен был бы поймать тачку в городе и сговориться, чтобы его довезли хотя бы до Токсовского шоссе. И вообще после вытаскивания машины из канавы у меня лично вся охота еще что-то предпринимать отпала бы. Тут бы добраться до постели и заснуть. И судя по всему, Никита это и намеревался сделать.

В то время, когда Никита сидел в милиции и в пятый раз рассказывал лейтенанту Гривцову и прочим ментам о том, как всю ночь вызволял из канавы свою машину, вызванное из города подкрепление обыскивало округу в поисках пропавшего тела Алины или хотя бы его следов, а то и холмика, напоминавшего свежее захоронение. Так и не найдя ничего подобного, группа сотрудников, обследовавшая местность возле Капральего ручья, вернулась с отчетом.

– На дороге, ведущей к ручью, нами обнаружены следы трех машин, – доложил лейтенанту старший оперативный работник Сергеенко. – Одна из трех машин застряла в канаве, и кто-то, похоже, всю ночь пытался вытащить ее.

– Откуда тебе известно, что всю ночь? – сварливо спросил у него Гривцов.

– Следы совсем свежие, а если судить по количеству веток и палок, которые этому человеку пришлось подложить под колеса машины, то можно примерно определить и время, потраченное им на эту работу, – невозмутимо пояснил Сергеенко. – Машина застряла в канаве посреди поля, до ближайшего лесного массива там метров сто. Тому человеку пришлось сходить за сучьями раз двадцать, и еще плюс время на сбор палок и сучьев. Даже при свете дня на один поход до рощи и обратно уже с ветками у меня ушло около четверти часа. Значит, ночью это у него занимало минут двадцать – двадцать пять.

Лейтенант выслушал доклад с кислой миной. Он полностью опрокидывал его теорию причастности к убийству задержанного. Оставалась крохотная надежда, что все-таки машину вытаскивал сообщник или вообще это была другая машина, но увы, противный опер притащил с собой слепки следов, которые направили на экспертизу. Но и так было видно, что обувь та самая, что и сейчас на задержанном, а следы шин идентичны тем, что имеются на его машине.

Пришлось отпустить задержанного, взяв с него подписку о невыезде. Лейтенант призадумался. Конечно, среди подозреваемых оставались еще брошенные любовники, но на убийство девушки кто-то из них мог пойти только в том случае, если бы твердо был уверен, что к нему Алина больше не вернется. А как тут будешь уверен, если Алина столь легкомысленна. Нет, любовников следовало оставить на потом, а пока посмотреть, что за обстановка в труппе.

Итак, кому из циркачей было бы выгодно подставить Никиту? А в том, что парня пытались подставить, не было никакого сомнения. Иначе зачем преступнику или преступникам идти на риск, тащить Алину в шатер, приковывать, а перед этим еще и воровать ножи, хранящиеся в тайнике. И тут лейтенанта осенило. Стоило найти человека, который ненавидел Алину, и того человека, кому было бы выгодно устранить Никиту, и преступник обнаружен. И конечно, еще эти проклятые письма.

– Что там с анонимками? – крикнул он в открытую дверь. – Есть уже хоть какие-то результаты?

– Насчет идентичности почерка образцов, привезенных с ярмарки, и самих писем пока ничего, но про характер человека, писавшего эти письма, я могу тебе кое-что рассказать, если ты оторвешься от стула, – сказал Сергеенко.

Лейтенант тут же подошел к оперу.

– Автор – человек средних лет, даже скорей пожилой, – начал Сергеенко. – Всю жизнь занимался интеллектуальным трудом. Большое расстояние между строками и неравные по размеру буквы указывают на мечтательность, богатое воображение, идеализм и талантливость. Почерк неровный, и иногда буквы задевают росчерком нижнюю и верхнюю строки. Это указывает на сообразительность и умение вникать в дело, а также честность и порядочность.