скачать книгу бесплатно
И повернувшись к Лешке, старик вполне мирно спросил:
– Ну, думай сам, наследства я тебя лишу, не отдам я наследства в чужую кровь, но на женщине этой можешь жениться.
– Так ты не против? – обрадовался Леша.
– Сказал уже.
– Тогда я выбираю Настю! Деньги мы с ней и сами заработаем.
Старик ничего не ответил. Он сосредоточенно о чем-то размышлял.
– Тогда в воскресенье свадьбу и сыграем, – произнес он. – Дольше тянуть нечего. А воскресенье – хороший день для свадьбы. Сам я вас и обвенчаю перед Богом.
– Хорошо, отец, как скажешь.
Лешка был явно обрадован тем, как все обернулось. А вот Настя как-то смутилась. Ей явно не хотелось, чтобы их венчал весьма странный папаша ее жениха. Но возражать она не осмеливалась, прекрасно понимая, как хрупок мир, который только что был достигнут между отцом и сыном.
– Ритуал провести надо, – произнес старик. – Очиститься вам обоим необходимо перед свадьбой. Особенно ей.
И он кивнул в сторону Насти.
– И после родов ты очистительной жертвы не приносила, и как от мужа ушла, грехом это не считала, прощения за то не просила. И сейчас ты потому еще нечиста, что с чужим женихом на постели валялась и от него забеременела без отцова благословения.
Глаза у Насти выпучились до такой степени, что подруги испугались, как бы они у нее вообще не вывалились. Терпение ее подошло к концу, и она явно намеревалась сказать нечто дерзкое этому старику, который с невозмутимым видом обвинял ее в греховности. За что она должна была просить прощения? И у кого? У него, что ли?
Но то ли слов у Насти было слишком много, и они создали на выходе пробку. То ли по другой причине, но она не издала ни звука кроме едва слышного тоненького шипения, какое бывает, когда в надутой шине образуется маленькое отверстие.
Однако старик не обращал на нее больше внимания. Он вновь смотрел исключительно на своего младшего, и надо полагать, любимого сына и говорил:
– Поэтому прежде, чем войти в мой дом, вы оба тут эту ночь переночуете. Я же нынче вечером облачусь в черные одежды скорби и буду за вас просить у Господа прощения. А завтра утром, если Господь милостив будет, к вечеру вы оба уже чисты станете. И я облачусь в свои белые одежды. И также чист буду.
– Ну… а мы? – произнес Лисица, отважно шагнув вперед. – Как с нами быть? Нам тоже нужно очиститься? Или как?
– А вы…
Старик лишь мимолетно скользнул по всей компании друзей взглядом.
– А вы в блуде как жили, так и дальше проживете. Мне до вас дела нет. На свадьбу можете остаться, милости прошу. А уж как вы дальше жить будете, в грехе или праведности, дело ваше. Помолюсь и за вас, чтобы духовное зрение в вас открылось хоть на мгновение, чтобы вы увидели мерзость, в какой живете, ужаснулись содеянному и исправились.
И с этими словами Лешин папаша вышел из дома так же стремительно, как и вошел в него. И долго еще после его ухода в комнате висело молчание. Каждый пытался придумать что-нибудь достойное сего момента и не мог.
Глава 3
– М-да… – первым пришел в себя Лисица и, взглянув на Лешку, добавил: – Конечно, меня предупреждали, что отец у тебя со странностями, но чтобы настолько…
– Я даже и предположить не могла, как тут все запущенно, – поддержала его Кира.
– Скажи, а он всерьез во все это верит? – заинтересованно и в то же время сочувственно спросила Леся у Леши.
Тот кивнул и прибавил:
– И не он один. Батя в свою веру весь наш поселок обратил. Когда он сюда пятьдесят лет назад переехал, Зубовка была самой обычной деревней. В ней тихо доживали свой век несколько пенсионеров, и имелась парочка местных пьяниц, которым все было по фигу. Молодежь и трудоспособные люди предпочитали выбираться в город. Там жизнь была чище, легче и веселей.
Отец Лешки приехал в Зубовку не один. С ним была жена – верная союзница и сподвижница, пятеро детей и двое братьев, у одного было на тот момент двое детей, у другого детей не было по причине слабости здоровья. Коренные жители Зубовки сначала не поняли, что с приездом братьев жизнь их круто поменяется. Но когда трудолюбивые братья, их жены и дети принялись облагораживать Зубовку, пришлось понять и принять происходящие перемены.
И надо сказать, что отцу Захарию, так называл себя самопровозглашенный глава поселения, и его двум братьям Иову и Илларии то ли по благословению Божьему, то ли по другой какой причине, но все удавалось. И по истечении некоторого времени поселок стало не узнать.
С годами число жителей общины увеличилось. Рождались дети. У самого отца Захария число детей возросло до тринадцати, что всеми жителями поселка рассматривалось, как некое особое Божье благоволение и несомненное подтверждение праведности самого Захария. Ведь еще с давних времен известно, что Бог благословляет плодовитостью и здоровьем только тех людей, кто строго следует его заветам. К трем братьям и их близким пристало еще некоторое число сподвижников, которые были согласны вообще не прикасаться к спиртному, жизнь вести праведную, не красть, не завидовать своему ближнему, на чужих жен не засматриваться, а из развлечений читать Библию и особенное внимание уделять Ветхому Завету.
Бог грозный и карающий нравился отцу Захарию значительно больше, чем Бог милостивый и всепрощающий. Поэтому изучению Пятикнижия Моисея тут уделялось особое внимание. Но и другие богословские книги были в большом почете. Из светской литературы здесь имелись лишь школьные учебники, да и на них отец Захария посматривал косо.
При желании Лешка с легкостью мог бы сдать экзамен по богословию и поступить в духовное училище или даже академию, потому что с детства только и слышал, что священные изречения, но вот беда, ему такая жизнь была не по вкусу. Единственное, в чем отцу приходилось делать уступку существующему порядку в стране, так это в том, что он отпускал детей в школу, а юноши шли служить в армию. Некоторые возвращались назад, другие находили себе пристанище в большом мире. Однако процент «невозвращенцев» был мизерным. Из десяти ушедших юношей назад возвращались восемь-девять человек. В свою очередь, эти молодые люди женились, заводили собственных детей, начинали упорно трудиться, и их трудами и стараниями поселок Зубовка продолжал разрастаться и богатеть.
В этом друзья смогли убедиться и сами, когда после полученного «благословения» отца Захария решились пройти по поселку и его окрестностям.
Стояло лето, темнело поздно. Да еще и вечер выдался удивительно ясный, теплый и безветренный. Весь народ вышел из своих домов на улицу. К Насте уже все присмотрелись, теперь любопытство местных женщин вызывали Кира и Леся. Впрочем, если Настю они сразу же сочли своей, все-таки Лешкина невеста, то к Кире и Лесе они так бесцеремонно подойти не решались. Робели, поглядывали на них издали, но близко не подходили.
Однако когда друзья вышли за территорию поселка, небольшая толпа последовала за ними.
– Они всегда за нами следом будут ходить? – поинтересовалась Кира, которую эта непрошеная свита напрягала. – Как им объяснить, что мы хотим остаться одни?
– Боюсь, это невозможно. В поселке не существует такого понятия, как уединение, разве что за исключением уединения молитвенного. В остальном жизнь каждого члена общины должна быть насквозь прозрачна. Все знают все про каждого, скрывать людям нечего, ведь тут не грешат.
– И что же, – заинтересовалась теперь уже и Леся, – у вас совсем не случается преступлений?
– Нет.
– Не крадут, не убивают?
– Что вы! О таком мне даже слышать не приходилось. Был один пьяница, отец беседовал с ним много раз, но тот упорствовал в своем грехе. Поэтому в конце концов у отца лопнуло терпение, и он выдворил Никитку из поселка.
– Как это выдворил?
– Выгнал.
– Взял и выгнал?
– Да.
– И тот ушел?
– А что ему еще оставалось делать? Ушел, конечно, раз отец так ему велел.
– И кто теперь живет в его доме?
– Его жена и дети.
– Они остались?
– Их отец оставил, потому что они, в отличие от самого Никитки, вели жизнь праведную. Но и им тоже после изгнания блудной овцы пришлось пройти через церемонию очищения.
– Кстати, а в чем она заключается эта церемония? – спросила Настя. – Я так понимаю, нам с тобой придется завтра ее пройти?
– Да. Но ничего страшного или неприятного нам не придется делать. Сегодня мы сходим в баню и спать с тобой ляжем отдельно. А завтра отец прочитает свои молитвы, споет парочку псалмов, потом мы омоем руки, лицо и ноги в специальной чаше для омовений. Он еще помолится, и мы можем считать себя очищенными.
– Так просто?
– Ну, кажется, что просто. Но отец очень серьезно относится к такого рода вещам. Ты лучше с ним не спорь, пусть делает, как ему нравится.
– Я и не собиралась даже, – вздохнула Настя.
Они прогулялись вокруг поселка, рассмотрели тщательно ухоженные поля, на которых колосилась пшеница, рожь и ячмень. Были тут и картофельные поля, капустные и морковные – большие и опять же дотошно обработанные. Нигде ни сорняка, ни лишней веточки. Аккуратные длинные ряды, способные принести осенью богатый урожай.
Были тут и теплицы, в которых росли теплолюбивые растения: томаты, баклажаны, огурцы и даже дыни с арбузами.
– Никаких ГМО или тому подобной гадости. Отец считает недопустимым вмешательство в природу.
В поселке был собственный парк посевной и уборочной техники. Имелся свой коровник, где содержалось поселковское стадо. Имелись тут также и охраняемые рыбные пруды, в которых весело плескались жирные карпы и другая рыба.
– Можно будет поудить рыбку, если желание есть.
Но пока друзья лишь оглядывались по сторонам, впитывая в себя новые впечатления. Всюду в поселке, даже на скотном дворе царила удивительная чистота и порядок. Все коровы стояли гладкие, с веселым выражением на мордах. Днем они паслись на лугах, лишь под вечер их загоняли на дойку и ночлег. Овцы были чистенькими, еще не успевшими зарасти шерстью по самые уши, но уже довольно кругленькие и тоже веселые.
– А вот свиней отец не держит. Зато у нас есть куры, гуси, индюки и прочая птица. Есть даже голубятня, но это скорей для детской забавы, чем для еды.
– Богатое у вас хозяйство, – заметил Эдик.
– Оно создавалось не один год. Когда мой отец с его братьями приехали в Зубовку, тут ничего не было. Они все начинали строить с нуля.
– А твои дядья тоже такие строгие?
– Не знаю. Я их уже не застал. Они умерли еще до моего рождения.
– А мать или отец тебе про них не рассказывали?
– С отцом говорить бесполезно. Если он сам не захочет, то ничего не расскажет. А мама и сама не знает.
– Как это?
– Моя мама – вторая жена моего отца. От первой супруги у него было тринадцать детей – мои старшие братья и сестры. Все они, кроме Виссариона, женаты. От мамы у отца только я и моя сестра.
– А где твоя мама сейчас? – спросила Кира.
– В самом деле, – поддержала ее и Леся. – Отца мы твоего видели, а ее еще нет.
– Мама приходила.
– Приходила, издалека рукой нам помахала и ушла, – вмешалась Настя. – Разве это приветствие сына и будущей невестки?
– Маме, как и братьям, и всем остальным членам общины, запрещено полноценно общаться с нами до той поры, пока мы не пройдем обряд очищения.
– Так поэтому люди к нам не решаются подойти? – догадалась Настя. – А я все думаю, чего они со всех сторон глазеют, следом бредут, а близко не подходят.
– Заразы боятся! – хмыкнул Эдик. – Чокнутые они тут все. А твой папаша, ты уж Лешка не обижайся, больше всех!
Лешка ничуть не обиделся, он лишь сказал:
– Сколько я себя помню, он всегда был таким, ни чуточки не изменился за все эти годы.
– Сколько же лет твоему отцу?
– В следующем году ему исполнится восемьдесят пять.
– Ого! Преклонный возраст. А выглядит куда моложе.
– Здоровье у папы отменное. Ни разу не помню, чтобы он жаловался на какую-то боль где бы то ни было.
– Выходит, ты родился, когда ему было шестьдесят?
– Да. А потом родилась моя сестра. И все, больше детей у отца уже не было.
– Это и неудивительно. В таком-то почтенном возрасте уже не до детей.
– Не знаю, мне кажется, что тут дело в маме. Когда она рожала сестру, то чуть было не умерла во время родов. Я помню, как все вокруг шептались, что дело плохо. Ради спасения жизни мамы отец даже отступил от правил и пригласил в поселок врачей. Обычно он сам врачует всех занедуживших, у него дома есть даже целая аптека.
– Серьезно?
– Отец имеет звания и награды в области медицины. Но в тот раз он пригласил в поселок специалистов из города, и они сразу же увезли маму в больницу. Назад она вернулась лишь спустя месяц – слабая и очень бледная. И я помню, как долго ей потом пришлось лежать. Врачи сказали, что следующие роды ее просто убьют. Наверное, отец любит маму, поэтому он оставил ее в покое. Теперь у мамы своя комната, а отец спит в гробу.
– Что?
Подругам показалось, что Лешка так неостроумно шутит. Но оказалось, что все всерьез.
– Мой отец очень богобоязненный человек. Он счел, что неспособная родить жена и как следствие этого, прекращение размножения – это ему наказание за какой-то его грех. И с тех пор он окончательно замкнулся в себе, стал проводить еще больше времени, общаясь с Богом. Ну, и для стяжания плоти перебрался спать в гроб, который ему сделали по заказу.
Молельный дом, в котором не только отец Захария, но и все прочие жители поселка общались с Господом, друзья тоже осмотрели. Разумеется, внутрь их никто бы не пустил, но снаружи они смогли его быстренько оглядеть, потому что уже через минуту появился крепкий и широкий в плечах юноша – один из назареев, который вежливо, но твердо попросил их пройти дальше.
На этом прогулка завершилась, и вся компания вернулась в отведенный им для ночлега дом. Тут уже стоял накрытый стол, вся еда оказалась постной и очень скромной. Хлеб, овощи, свежая зелень. Ни мяса, ни рыбы, ни даже молочных продуктов, сыра там или творога, на столе не было. Из питья предлагалась вода, яблочный компот и на десерт мед и варенье из лесных ягод. Вот и вся трапеза.
Набегавшийся Ванька при виде такого ужина заметно приуныл.
– Мама, а колбаски разве нет? – жалобно поинтересовался он у матери. – И сосисок тоже нет?
– Кушай, что есть, сынок.
– Но я ничего из этого не люблю!
Обычный современный ребенок, такой просто не понимает, как можно есть какую-то там капусту, когда в мире полно копченой колбасы и гамбургеров. В результате Ванька ограничился тем, что поел хлеба и похрустел несколькими свежими огурцами, которые были очень неплохи. Даже и без мясных или молочных блюд ужин оказался достаточно сытным.