скачать книгу бесплатно
– Да, контрабас – это серьезный инструмент, в высоту он достигает приличных размеров. Поэтому у нас в центре даже нет ставки преподавателя для обучения игры на нем. Контрабас слишком велик, чтобы дети могли с ним справиться. У нас деток учат игре на виолончели. Контрабас – это уже для училища или консерватории.
– И зачем преступнику понадобился такой большой футляр? Не пушку же он притащил!
– А почему нет? – ляпнула Валентина Петровна и тут же сжалась под взглядом полицейского.
Но он решил не требовать слишком многого от пожилой и явно напуганной свидетельницы и снисходительно пояснил:
– Стреляли из винтовки. А для винтовки вполне сгодится небольшой кейс. Его и нести удобней, и он не привлечет к себе такого внимания, как контрабас.
– А вот тут вы и ошибаетесь! Во-первых, футляр от инструмента уже находился на крыше. А, во-вторых, сам преступник был одет приметно. Яркий оранжевый комбинезон – это, по-вашему, не примета?
– Он его снял и все – нет приметы. Как нам теперь вычислить его внешность?
– По футляру от контрабаса! Наверняка он до сих пор с ним! Вы же обыскали крышу здания, но футляра там не нашли?
– Не нашли.
– А контрабасов у нас в школе нет уже лет пятнадцать. Я специально выясняла для вас эти подробности у нашего завхоза – Ольги Ульриховны. Она оказалась столь любезна, что проверила все инвентарные записи и выяснила, что хоть такого рода музыкальных инструментов у нас и не числится много лет, зато до недавнего времени на балансе числился один футляр! Пустой футляр от контрабаса.
– Так-так! Это уже интересней!
Валентина Петровна подбоченилась. Она чувствовала себя очень важной персоной. Давно уже к ее словам никто не проявлял такого внимания. У нее даже мелькнула мысль, что преступление – это не так уж и плохо, разумеется, если убили не вас, а кого-то другого.
– Этот футляр был якобы списан за ненадобностью, а на самом деле передан Максиму Сергеевичу.
– Это кто же такой?
– Наш концертмейстер.
– Он играет на контрабасе?
– Нет, на фортепиано.
– Зачем же ему футляр для контрабаса?
– Вот и я думаю о том же!
– И где он – этот ваш концертмейстер?
К сожалению, Максим Сергеевич был человеком с исключительно слабым здоровьем. И с прошлой недели находился на больничном. Так что сегодня его на работе даже не наблюдалось. Да никто его и не ждал.
Максим Сергеевич и в концерте участия не принимал. Никто не отважился доверить ему столь важное дело, все знали, что Максим Сергеевич весьма ненадежен. Стоило ему хоть немного простудиться или почувствовать иного рода недомогание, как он тут же высаживался на больничный. И там уж болел по полной программе, с ангиной, двусторонним воспалением легких, фронтитом и гайморитом, да еще и бронхитом в придачу.
– А можно предположить, что виденный вами верхолаз – это Максим Сергеевич и есть?
– Что вы! В школе Максим и то всегда был освобожден от уроков физкультуры по болезни. У него и сколиоз, и плоскостопие, и какая-то там дегенеративная деформация суставов голеностопа. Подняться по канату, сам рассказывал, так никогда и не сумел. А тот парень в комбинезоне очень ловко карабкался по пожарной лестнице. Раз! Два! Три! И он уже на крыше! Схватил футляр, побежал! Вот как!
– То есть преступник был крепким молодым человеком, а Максим Сергеевич ваш для таких трюков слишком хилый?
– Именно так. Даже из ваших сотрудников никто не отважился забраться на крышу по пожарной лестнице. А преступник смог!
– Вы им вроде как восхищаетесь, – недовольно произнес полицейский.
Устыдившись, Валентина Петровна попыталась оправдаться:
– Тем более что у Максима Сергеевича от высоты голова кружится. Ему даже кабинет для занятий всегда выделяют на первом, максимум на втором этаже. Выше он уже не может, как в окошко глянет, у него дыхание сбивается, голова кружится, сам бледнеет. Может и в обморок упасть, если срочно его вниз не спустить. Сама видела, как его под белы руки с четвертого этажа вели. Бедный Максимушка. Пот с него градом льет. Ноги еле переставляет. И без врачей понятно, что больной человек.
– Зачем же вы его на четвертый этаж услали, если у человека такой организм слабый?
– У нас Малый Концертный зал там находится, – оправдывалась Валентина Петровна. – Мы в нем на всех окнах шторы плотно задернули, Максим Сергеевич вроде бы и ничего, концерт отыграл. А как назад возвращаться, забылся, случайно по дороге в окошко глянул, ему вмиг и подурнело.
– Понятно. Тогда вряд ли это он на крышу лазил. Но спросить насчет судьбы списанного футляра от контрабаса все же надо.
– Вы ему позвоните.
– И позвоню!
Максим Сергеевич сначала стеснялся и признаваться в том, что взял вещь, подлежащую утилизации, никак не хотел. Мялся, увиливал от прямого ответа, пытался даже просто соврать, что никакого футляра не брал. Но полицейский припугнул его очной ставкой с завхозом, вызовом повесткой в полицию и даже санкциями за дачу ложных показаний следствию.
Максим Сергеевич частично устыдился, частично испугался и ответил:
– Да, футляр я взял. Хотел порадовать одного хорошего знакомого, он как раз подыскивал себе футляр. Инструмент ему удалось приобрести совсем недорого, но только без футляра.
– И что? Вы ему отдали?
– Честно говоря, нет.
– Значит, футляр до сих пор находится у вас?
– Тоже нет.
– Где же он?
– Я не знаю.
– Объясните!
– Понимаете, когда я просил этот футляр, то не представлял, в каком он находится состоянии. Думал, что в приличном. Но оказалось, что футляр требовал серьезного ремонта. Мало того что он был потерт и побит сильно, там еще был сломан замок. Отдавать такой – это подкинуть человеку лишнюю головную боль. Не подарок будет, а мучение. Поэтому сразу везти своему знакомому я не решился. Решил сперва спросить, что он сам думает.
– И что?
– Он сказал, что должен посмотреть. Может, замок он и сумеет исправить сам.
– Посмотрел?
– Пока нет.
– И куда же вы дели этот футляр?
– Оставил в центре. В семнадцатом кабинете, если мне не изменяет память. Посмотрите, мне кажется, он должен быть там.
Полицейские вместе с Валентиной Петровной сходили, семнадцатый кабинет осмотрели, но футляра от контрабаса в нем не обнаружили.
Позвонили снова Максиму Сергеевичу, тот удивился, но потом припомнил, что последний раз занимался в кабинете под номером 17А.
Пошли туда, но и там футляром даже не пахло.
Наверное, так бы и ходили взад-вперед, да Валентина Петровна придумала, как помочь делу. Посмотрели в журнале записей и выяснили, что Максим Сергеевич последний раз перед болезнью занимался в двенадцатом кабинете, но и там футляра не оказалось.
– Зачем он его таскал взад-вперед? Разве у него нет своего кабинета?
Снова позвонили Максиму. Тот удивился, что они до сих пор не нашли футляр.
– Я как отнес его в кабинет 17А, так там он и должен оставаться. Места там много. Футляр никому не помешает. А у меня комнатка совсем крохотная. Туда футляр при всем желании не втиснешь.
Наверное, полиция совсем отказалась бы от своих поисков, но кто-то из преподавателей узнал о поисках пропавшего футляра и припомнил, что видел сегодня в тридцать девятом кабинете в углу старый футляр.
Тридцать девятый кабинет принадлежал директору.
И у Валентины Петровны мелькнула мысль, что Ричард Александрович может быть недоволен, если они самовольно вломятся к нему.
Но полицию такие мелочи не смущали. Они поднялись на четвертый этаж, где в упомянутом кабинете футляр вскоре и обнаружился.
– Вот он, голубчик! – обрадовалась Валентина Петровна. – Тот самый! Со сломанным замком!
Но замок оказался починен с помощью стальной проволоки. Прикручена она была неуклюже, но со своим заданием справлялась. Замок отныне был исправен. Футляр спустили вниз. И призванная для опознания завхоз подтвердила, что футляр – тот самый, списанный за ненадобностью и негодностью.
– Вот тут инвентарный номер на боку, сходится с записями. Этот футляр я отдала Максиму Сергеевичу.
– Но как же он затащил его наверх? – изумился полицейский. – На четвертый этаж! Он наверху и не бывает никогда.
Но это была не единственная странность, связанная с футляром.
– Посмотрите, он весь в разводах. И это не просто пыль – это высохшая уличная грязь.
И еще на футляре нашлись клочки мха, застрявшие кое-где в щелях. Создавалось такое впечатление, что футляр сначала положили на покрытое мхом место, а потом протащили немного вперед.
– И еще тут есть следы свежего гудрона.
Мох, гудрон и грязь – все это в изобилии имелось на крыше. Мох там рос постоянно. Свежим гудроном рабочие замазывали швы в крыше. А уличная грязь бралась там откуда-то сама собой.
– Ясно, этот футляр провел какое-то время наверху на крыше.
– Что же? Все-таки стрелял Максим Сергеевич?
Сомнения охватили Валентину Сергеевну.
Конечно, в центре Максима Сергеевича никто сегодня не видел. И сам Максим говорит, что находится на больничном, тяжело болеет. Но ведь за руку его никто не держит, и где он бывает, не контролирует.
Максим мог сказаться больным, а сам прийти сюда и заранее забраться на крышу.
– Максим ваш был на крыше или кто другой, а футляр этот мы обязаны забрать на экспертизу.
Несмотря на то что сейчас футляр был пуст, полицейские не исключали такой возможности, что еще недавно в нем находилось что-то для них в высшей степени интересное.
– Посмотрим, для чего этот футляр использовался. И кто его использовал.
К себе в кабинет Валентина Петровна в тот день добралась не скоро. Она чувствовала себя весьма странно.
С одной стороны, ей было жаль Максима Сергеевича, которого полиция явно отнесла к числу подозреваемых в совершенном преступлении. А с другой стороны, мысль о том, что убийца долгое время находился где-то совсем рядом, необыкновенно бодрила пожилую преподавательницу.
Сама она не задумывалась, что такое в принципе возможно, но только ровно до тех пор, пока один из полицейских не сказал:
– Вам так принципиально, чтобы злодеем оказался кто-то другой из ваших коллег?
– Почему обязательно из коллег?
– Потому что даже если это и не Максим Сергеевич стрелял, то все равно преступником окажется кто-то из сотрудников вашего замечательного эстетического центра.
И пока Валентина Петровна хлопала глазами, полицейский продолжал развивать свою мысль:
– Из какого именно кабинета можно забрать футляр от контрабаса, знали только сотрудники – это раз! Доставить громоздкий футляр на крышу незаметно для окружающих мог тоже только кто-то свой – это два! И, наконец, три – сегодня после покушения или почти сразу после него все выходы из центра были перекрыты. Преступник просто не сумел бы его покинуть. Но все дело в том, что преступнику и не было нужды скрываться. Он спокойно избавился от приметного комбинезона и оказался в обычной одежде учителя, затесался в ряды своих коллег и вместе с ними охал и ахал над случившимся.
Прибывший на место преступления следователь подтвердил мнение оперативника:
– Да, стрелял кто-то из своих. Поэтому-то никого постороннего в здании школы вашими коллегами зафиксировано и не было.
Действительно, если в холле, где раздевались гости, в кафе, где они перекусывали, возле концертного зала и внутри него наблюдалось повышенное число посторонних, то внутрь самого учебного центра, где находились учебные кабинеты, гости не заходили. Да и что гостям было там делать?
Все интересующие их места находились в холле, в том числе и туалеты. И опрос полицией сотрудников позволил заключить: никто из гостей внутрь центра не проходил.
Охрана самого центра подтверждала, что в учебные помещения никто из посторонних не проходил.
– Вот и получается, что стрелял кто-то из ваших. Сначала этот человек завладел футляром от контрабаса, который незаметно доставил на крышу. Сделал он это заранее. Туда же он доставил и оружие. И тоже, я думаю, заранее.
– Но зачем ему это понадобилось? Я имею в виду, таскать с собой на крышу, а потом назад с крыши тяжелый и неудобный футляр от контрабаса?
– С какой целью он это сделал, мы разберемся позднее. Сейчас главное – вычислить личность стрелка.
В этом сильно могли бы помочь камеры видеонаблюдения, которые были установлены во многих местах центра. Имелись они и на четвертом этаже, откуда вела лестница на крышу, которой для спуска вниз запросто мог воспользоваться стрелок. Но, как на грех, сегодня камеры не работали. Попытались выяснить, в чем дело, оказалось, что все камеры на четвертом этаже вульгарным образом замазаны краской.
– Все ясно! – воскликнул следователь, когда ему доложили о новой находке. – Теперь окончательно ясно. То, что преступник кто-то из своих! И он заранее готовился к этому преступлению. Наметил жертву. Выбрал удобную для выстрела позицию. И застрелил несчастного гражданина Стукалина на глазах у всех его коллег, друзей и знакомых!
Личность убитого была достаточно примечательна сама по себе.
Валентина Петровна ошибалась, думая, что господин с тремя подбородками является чиновником. Убитый был тележурналистом. Причем репортажи его всегда отличались эдакой перчинкой. По этой причине Стукалина избегали приглашать на все городские мероприятия. Из самого невинного открытия детского садика он умудрялся извлечь такой неприличный подтекст, что после выхода репортажа следовали неизбежные отставки и долгие судебные разбирательства.
Но на данное мероприятие скандальный журналист приехал с приглашением. И еще прибыл не один, а вместе со своей съемочной группой. Значит, он заранее ждал, что будет нечто остренькое.
