скачать книгу бесплатно
Глава 3
– Ленси, детка, ты не спишь? Пора обедать, – осторожно позвала няня.
Я сползла с кровати и прошлепала на кухню. Нога не болела совершенно, и я уже подумала, что под повязкой не увижу и следа от раны. Но я оставила маленькое любопытство на потом, страстно желая удовлетворить большое и насущное.
– Нянь, спасибо, все очень вкусно. Но я не прикоснусь к еде, пока ты мне не расскажешь всего, – твердо заявила я. Меньше всего я хотела причинить своей кормилице страдания, но невольно сделала это. Лицо няни покрылось красными пятнами, она растерянно посмотрела на меня, перевела взгляд на еду, на окно с накрахмаленными занавесками и спрятала руки под фартук. Будто боялась, что они выдадут все тайны.
– Детка, – начала было она опять песню про белого бычка, но я предостерегающе выставила указательный палец. Это должно было означать: «Даже не думай!»
Няня как-то сникла. От ее благодушного вида не осталось и следа, будто кто-то мокрой тряпкой стер с бумаги красивый рисунок. Грузно опустившись на стул, она поставила локти на стол и, уронив на ладони лицо, глухо зарыдала.
– Нянь, ты чего?! – испугалась я. – Перестань!
Я подскочила с места и обхватила ее за шею.
– Ты чего?! – приговаривала я, поглаживая ее по голове. Только сейчас я обратила внимание на то, что под чепчиком прячется много седых прядей. Острая жалость кольнула сердце.
Я маленькая эгоистка. Не задумывалась, что у няни нет своей жизни, что она делает все, чтобы мне жилось комфортно. Откуда такое самопожертвование?
Поклялась маме беречь меня? Тем более я должна быть к ней внимательней.
– Пожалуйста, нянь, не плачь! Расскажи мне все, и мы со всем справимся. Какая бы гадость не скрывалась за твоими слезами.
Я осторожно отняла ее руки от лица и чмокнула в щеку.
– Девочка моя, – сдавленным голосом произнесла Гунни. – Ты просишь невозможного. Вот, смотри!
Она закатала до локтя рукав рубахи, и я с изумлением увидела настоящее клеймо на внутренней стороне руки, почти у сгиба.
Горло сдавило спазмом. Я сглотнула, но все равно не смогла нормально говорить.
– Что это? – прозвучало вороньим карканьем.
– Печать неразглашения. Если я начну рассказывать кому-нибудь о тебе, она меня уничтожит. Но я даже не за себя боюсь. Я боюсь оставить тебя одну.
У меня внутри все похолодело. До этого момента мне все казалось чуть ли не игрой, какой-то увлекательной тайной, разгадав которую, я изменю нашу жизнь.
Изменила так изменила… Приоткрывшаяся истина придавила каменной плитой.
– Нянь, я не буду у тебя ничего выпытывать, – подавленно пообещала я. Вернулась на свое место и, чтоб не волновать Гунни, принялась за еду. Правда, не почувствовала ни вкуса, ни запаха. Просто затолкала в себя. Тут же пришло сравнение. Как в гуся для фуагра – всовывают в глотку воронку и всыпают туда самый питательный корм.
Стоп! А откуда я это знаю? Явно не от торговцев на рынке…
В голове теснились мысли, как бедняки за бесплатным угощением по случаю королевского праздника. Они толкались, отпихивали друг друга, настаивая, чтоб я подумала каждую из них первой. Но я не могла сосредоточиться и ухватиться хотя бы за одну.
Я помою посуду, – виновато сказала я и, собрав тарелки, сунула их небольшой таз с теплой водой. Я надеялась, что, отвлекаясь на процесс мытья, смогу остановить сумасшедшую карусель из догадок.
– Ты что, Ленси! Не выдумывай, – вышла из ступора няня. – Я сама помою!
Карусель мгновенно остановилась, и я пристально посмотрела на Гунни.
– Почему?! – я не ждала честного ответа. Но, кажется, и так догадывалась. Няня опять смутилась, поморгала глазами.
– Потому что еще успеешь наработаться. А руки девушке нужно беречь! – выдала она, наконец, что-то похожее на правду.
И я ухватилась за эту ниточку. Няня никогда не подпускала меня к кухонной утвари. Вопрос – зачем беречь руки простолюдинке? Напрашивался ответ – хочет подороже меня продать замуж? Так после восемнадцати она не сможет этого сделать, потому что после совершеннолетия девушка имеет право, пусть и формальное, определять свою судьбу.
Может уехать в столицу и наняться на государственную службу. В какой-нибудь департамент. Секретарем. Ну это так, из области чуда. А вот что реально – так это найти работу служанки, няньки или даже компаньонки для богатой старушки.
Тут же стало стыдно за то, что такое могло прийти в голову. Моя няня скорей умрет, чем меня обидит!
Надо рыть дальше. И сделать это можно только в полном одиночестве.
– Я пробегусь к речке, – примирительно улыбнулась я и чмокнула няню в щеку.
Наше жилище находилось почти на окраине, поэтому мне не приходилось долго добираться к своему убежищу. Перебежав по шатким мосткам на другую сторону, я уже не спеша пошла вдоль берега. До места, где река образовывала излучину. Среди густых зарослей ивняка было укромное местечко. Мой личный ирий.
Купаться меня больше не тянуло, тем более, что я не проверила свою рану. Мне необходимо было заполучить то состояние покоя, которое могла дать только вода. Усевшись с ногами на большой теплый валун, я рассеянно смотрела на воду. Мелкая рябь словно нашептывала теплые слова, и я чувствовала, как утихает в голове гомон неотвеченных вопросов, подчиняется моей воле.
Я Фиалка. Это не вызывает сомнений. На это имя откликается каждая клеточка моего тела. Оно ласкает слух словно возвращает мне утраченное состояние безмятежного счастья. Это было нелогично, невозможно, но явственно.
Машинально покрутила в руках свой медальон. Зря я пугала няню. Самостоятельно снять его мне не удалось бы. Плотного плетения цепочка застегивалась каким-то мудреным замочком. А стащить через голову тоже не вариант – не позволяла длина.
Хотя раньше я и не предпринимала попыток от него избавится. Нет, я просто хочу посмотреть, что будет, если я его сниму.
Я потянула цепочку вверх, пытаясь вытащить голову из прочной петли. Безуспешно. Однако не совсем. Пока медальон свободно болтался на цепочке, не прикасаясь к телу, у меня перед глазами, уже наяву, промелькнуло видение. В нем я была, кажется, немного постарше.
– Фиалка, сейчас отрабатываем вольт. Это уклонение от удара. Для этого нужно уметь быстро обернуться на триста шестьдесят градусов, пропуская удар мимо тела и не парируя, – методично посвящая меня в тонкости фехтования, терпеливо объяснял мой наставник.
Я хихикнула, представив, как верчусь волчком у противника перед носом.
– Это чтоб соперник решил, что у меня такая форма бесноватости и от греха подальше сбежал? – спросила я, продолжая веселиться.
– Нет. Это чтобы ты научилась быстро, практически молниеносно двигаться, – без тени улыбки ответил он. – И еще у нас сегодня секретный удар. Он передается у нас в роду по наследству. Поэтому, очень прошу, никому не говори, даже матушке.
– А тебя не заругают за то, что ты раскрыл семейную тайну? – вдруг посерьезнела я.
– Если ты никому не расскажешь, то не заругают. А теперь атакуй!
Я ринулась в бой, но мой друг ушел от удара. И так раз за разом. Затем он заставил меня повторять то же самое и под конец занятия показал тот самый секретный удар.
Видение растворилось, а я несколько секунд не могла прийти в себя. Затем взгляд зацепился за относительно ровную палку, и сердце пропустило удар.
То, что я не спала, было очевидным. И списать увиденное на отражение сюжета какой-нибудь книги не получится. И… Если сейчас…
Я вскочила на ноги, подобрав юбки, завязала грубым узлом и взяла валявшуюся палку. На мгновение прикрыв глаза, я представила, что это не оторванная от родного дерева шершавая ветка, а настоящая шпага.
Сосредоточившись, я сделала выпад, а затем крутнулась, выполняя тот самый вольт. Я атаковала воображаемого противника, нанося удар за ударом, отпрыгивая, уходила от ответных.
Сердце колотилось, как сумасшедшее от восторга. Тело с радостью вспоминало забытые навыки и убеждало в том, что я не тронулась умом. Значит, занятия были на самом деле
Напрыгавшись до сбитого дыхания, я бессильно опустилась прямо на песок, благодаря себя за предусмотрительность в выборе «своего» места для уединения. Противоположный берег зарос кустарником, следовательно, оттуда меня могли разглядеть лишь дикие утки. Но они не несли никакой угрозы. А здесь была лишь одна тропинка, лицом к которой я и выполняла все локомоции с палкой в руке.
Переведя дух, я снова почувствовала настоящий охотничий азарт. Как гончая, которая идет по следу зверя. Я начала заново складывать мозаику из фактов.
Я имею представление, как владеть шпагой. Знаю термины и приемы защиты и нападения. Помню даже технику секретного удара. А это значит…
Что я не могу быть дочерью небогатого бюргера! Потому что им шпаги не положены! Или он меня отдавал в этот замок в качестве игрушки? Может, для того же юноши, который назывался моим другом? А потом меня вернули обратно?
И поэтому… Ну думай! Думай! Точно! Тогда мне запретили говорить об этом и для верности каким-то образом почистили память.
Ведь я не помню ровным счетом ничего из того времени, когда я жила с родителями, а не няней. Только эти два ярких видения…
Я покрутила в голове это объяснение и так, и эдак и со вздохом признала, что оно ну о-о-чень сильно притянуто за уши.
Мой неизвестный друг был ко мне требователен, даже суров, но неизменно почтителен. И называл принцессой…
А еще почему-то Фиалкой…
Глава 4
Воодушевление незаметно схлынуло, словно просочилось в песок, освободив место раздумьям. Ну да. Я умею фехтовать. Нет, нет так. Кое- что в этом понимаю, будем честны с собой. И у меня был наставник, который даже в отрывочных всплесках памяти вызывает самые добрые чувства.
Снова закрыв глаза, я попыталась воскресить свои ощущения и разобраться в них. Снова тепло разлилось в груди, обнимая мягкими лапками мою душу. Восхищение, желание заслужить похвалу своего друга – вот что я чувствовала тогда.
Неужели он значил для меня больше, чем родители?! Иначе почему я два раза вспомнила его, и ни разу маму с папой?
Ответов на множество вопросов по – прежнему не было. Но я их найду! Клянусь … чем? Я не сразу придумала, что у меня есть такого, что важно и не жалко , если вдруг не срастётся. Самое дорогое – это няня. И единственное. Я упрямо поджала губы и выдохнула. Нет, няней ни за что! Клянусь этим медальоном! Он ценен для меня, как ключ к чему – то важному и в то же время, если потеряю, плакать не буду.
А тем временем солнце уже спускалось к линии горизонта, и няня, наверно, порядком беспокоится.
Вернув юбки в приличное состояние, я рванула домой.
И очень вовремя.
Няню я застала в кровати, что было само по себе невероятно. Она всегда на ногах до ночи.
– Нянь, ты что заболела? – встревожилась я.
– Нет-нет, – она попыталась успокоить меня, но я видела , что ей плохо.
Лицо моей кормилицы соперничало в бледности с простыней, а на лбу виднелись бисеринки пота. И дыхание было каким-то поверхностным, частым, будто внутрь воздух проталкивался с трудом. Няня никогда не болела, всегда была бодрой и жизнерадостной. И сейчас, видя ее такой слабой и беззащитной, я почувствовала, что у самой от страха по спине заструился пот, а сердце заколотилось, как сумасшедшее.
– Няня…, родненькая, – пересохшими губами прошептала я. – Что с тобой? Я сейчас за лекарем сбегаю!
– Нет-нет! – испуганно вскрикнула она. – Все пройдет!
– Тебя лечить надо! – настаивала я.
-Нет, само пройдет. Наверно, – попыталась убедить меня няня, но получилось плохо. На лице быстро промелькнула тень обречённости. Но от моего встревоженного взгляда это не укрылось.
– Ты знаешь, что с тобой?!– заподозрила я.
Гунни прикрыла глаза, чтоб не отвечать, и я поняла, что знает.
Я похолодела, боясь озвучить то, что пришло в голову.
– Нянь, – нерешительно протянула я. И не дожидаясь ответа потянулась к ее рукаву. Задрала до локтя и увидела подтверждение тому, чего боялась. Клеймо изменилось. Оно предупреждающе светилось тусклым синеватым цветом.
Но няня ж ничего не сказала?! Наверно, ему хватило и того, что я начала наседать с вопросами. И эта проклятая каракуля защищает информацию, как может.
Кто же это сделал? Доберусь, насажу негодяя на шпагу, как каплуна на вертел! Но это потом.
Меня сейчас волновало одно – как няню поставить на ноги. Или ее недуг, как инфлюэнца – сам пройдет при должном уходе?
Я метнулась на кухню, вскипятила в ковше воды и набросала туда все, что посчитала нужным для восстановления сил – лист земляники, шалфей, тимьян. Потом подумала и добавила ромашки – хуже не будет.
И пока мое зелье остывало, я лихорадочно соображала – чем же еще можно помочь моей кормилице. Но на приготовлении отвара мои познания в лекарстве, к сожалению, закончились.
И неотвратимо приходило понимание того, что сегодняшний день стал последним беззаботным. Но я его пыталась отогнать, чтоб не мешало соображать.
Все –таки нужно идти к лекарю. Няня давала мне деньги за помощь, чтоб я могла сама себе купить что-нибудь ненужное, но манящее. Но книги она мне сама покупала, как и все необходимое для рисования, а на глупости я не тратила честно заработанное. И теперь у меня есть своя казна. Так что если не на самое дорогое снадобье, то на просто действенное, мне хватит.
Я отнесла настой в комнату, напоила няню и хотела уже бежать, как она меня остановила. Словно прочитав мои мысли.
– Детка, ты куда-то собралась на ночь глядя? – голос няни прозвучал тихо, так что у меня на душе заскребло.
Подумав, что лекарь уже, и вправду, закрыл свою лавочку, я отрицательно покачала головой. Если станет хуже, то тогда не постесняюсь потревожить его покой, разбужу хоть среди ночи.
– Спасибо за отвар, девочка моя! – слабым голосом произнесла она.
– Я сделаю все, чтоб ты выздоровела, – горячо заверила я.
Няня уснула, а я еще долго ворочалась, не представляя, как мне выяснить правду. Она представлялась мне огромным запутанным лабиринтом со множеством входов и одним –единственным выходом.
А наутро Дестина* подкинула мне ниточку, по которой можно было бы найти его, но потом так жестоко оборвала, что мне самой чуть не потребовалась помощь лекаря…
Утром няня попыталась встать, вернее встала, но по ее неуверенной походке я сразу поняла, что ей не намного лучше.
– Няня! В кровать! – строго приказала я. – Сейчас я сделаю тебе омлет и травку заварю, а потом побегу к лекарю.
С травкой все получилось без проблем. А вот с омлетом я явно погорячилась.
Почему-то я была уверена, что справлюсь с ним на раз – ведь часто наблюдала, как няня его готовит. Разбить яйца, добавить молоко, взбить – делов-то.
Но сразу все пошло не так. Одно яйцо просто скатилось со стола и, разбившись, растеклось скользкой лужицей. Второе упало в миску вместе со скорлупками. Хорошо, что я его хоть помыла…Пришлось вылавливать скорлупки. Ну и дальше чуда не произошло. Омлет подгорел и напоминал не пышное великолепие, приготовленное няней, а жалкую тряпочку.
К счастью, у нас остался еще сыр и масло, так что свою кормилицу голодной я не оставила.
