banner banner banner
Злая Русь. Пронск
Злая Русь. Пронск
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Злая Русь. Пронск

скачать книгу бесплатно

Злая Русь. Пронск
Даниил Сергеевич Калинин

Военная боевая фантастикаЗлая Русь #2
Первая часть плана Егора сработала: с горсткой дружинников ему удалось замедлить орду, дав возможность жителям поселений по реке Проне спрятаться в заранее подготовленных зимовках. Но сжечь монгольские пороки и истребить китайских инженеров пока не удалось… А главное, куда отправится Егор со своим отрядом, когда орда разделится и часть ее останется осаждать Пронск? К столице княжества, где и решится судьба вторжения? Или же молодой воин последует за своим сердцем, на выручку к княжне Пронской Ростиславе?

Даниил Сергеевич Калинин

Злая Русь. Пронск

© Даниил Калинин, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Пролог

В тяжелом волнительном ожидании прошла ночь, за время которой воевода Ратибор ухватил урывками лишь пару часов сна. Вроде и подготовил он крепость к защите, а как явился под стены Ижеславца враг, так сразу появились большие и малые дела, требующие его срочного присутствия. То сотенный голова куда-то запропал – оказалось, помутился рассудком: казалось бы, надежный старший дружинник, но при виде тянущейся по льду Прони колонны татар пытался уйти подземным ходом… То вдруг часть лошадей потребовалось срочно переподковать, а пара оставшихся в крепости кузнецов решились присоединиться к ополчению да тайком прибились к сотням. Ведь понятно же, что подобным им мастерам не место на стенах, они нужнее в кузнях! Но нет, не стерпела широкая душа русичей, решили, что и им должно встретить врага лицом к лицу… Но, пожалуй, на самом деле Ратибору стало просто очень страшно из-за многолюдства огромной орды – страшно за семью, ушедшую в Рязань, да за княжью рать, что обязательно погибнет, коли встретит ворога в чистом поле!

Страшно за себя, потому как стойкая вера в неприступность крепости покинула воеводу…

И все же утро Ратибор, внимательно следящий за приближающимся к внешним стенам детинца ворогом, встретил уже без страха, в горячей молитве к Господу найдя успокоение и надежду. Воевода ведь должен вселять в ратников уверенность в победе! Должен уметь зажечь их, вдохновив в ключевой момент сечи, когда колеблется чаша весов боя! А потому Ратибор очень старался явить окружающим его воям спокойствие и уверенность в себе, хотя бы внешне. Впрочем, он не лукавил, чувства его действительно притупились: сказалась усталость от бессонной ночи и изъедающих душу волнений, да и молитва крепко помогла…

Но в тоже время воевода с горечью и разочарованием отметил, что враг атакует вполне грамотно, причем враг многочисленный и очень сильный. Да, большая часть орды прошла мимо Ижеславца, но под стенами града Батый оставил не менее двадцати тысяч воев – хватит не только для того, чтобы намертво запереть защитников в детинце, но и взять его на меч, пусть даже завалив рвы трупами павших!

Да только терять людей попросту вождь поганых как раз и не собирается, построив не менее половины своей рати в три штурмующие колонны – напротив трех ворот града. Лестниц Ратибор у татар не увидел вообще, зато разглядел плотные вязанки хвороста, туго перехваченные веревками и сжимаемые в руках сотнями нехристей, стоящих впереди. Также воевода недовольно скрипнул зубами, заметив широкие штурмовые щиты – их сложно было бы не заметить! Грубо сбитые из досок и тонких стволов молодых деревьев, эти щиты представляли собой что-то вроде переносных заборол шириной в три-четыре шага и высотой в полтора человеческих роста. Нести его перед собой способны человек пять, не меньше, но подобный «щит» служит отличным укрытием для лучников – благодаря небольшому наклону он целиком защищает прячущихся за ним воев от стрельбы со стен!

Покачав головой, воевода уважительно выругался, помянув вражеского начальника: тот еще до штурма сумел определить сильные и слабые стороны детинца, рубленного тарасами. И вместо того чтобы терять ратников, безрезультатно атакуя по всему обводу стен (людей бы хватило!) или хотя бы на одном участке, он сосредоточил свои силы только напротив ворот. И это ведь притом, что русичи никак не могут увеличить число ведущих бой лучников в гроднях, примыкающих к надвратным башням. Не могут из-за узости бойниц и равномерного их распределения по всей стене!

А судя по подготовленным штурмовым щитам и запасенным вязанкам хвороста, враг хорошо понимает, что должен делать, и очевидно рассчитывает взять Ижеславец первым же штурмом…

Но это мы еще посмотрим!

Внутренне приободрив самого себя, Ратибор зычно воскликнул:

– Воев с составными луками всех к воротам! Свободные полусотни, к воротам!

Побежали порученцы к лошадям, поскакали вдоль стен, передавая наказ воеводы. А со стороны врага меж тем вдруг взыграл рев десятков боевых рогов, ударили барабаны – и огромная масса поганых неспешно покатилась к стене, заставив сердца защитников града болезненно сжаться от недоброго предчувствия…

– Быстрее, быстрее! Лучники, становитесь у гродней, что к башне примыкают!!!

Расчет воеводы прост: составные луки ратников достаточно сильны, чтобы стрела, пущенная из них, перелетела стену – благо, что с внутренней стороны вал достаточно широк, и от тарасов до кромки у крутого спуска места хватает сразу для трех воев… Вскоре свободное пространство на узкой полоске земли вдоль стен стало заполняться спешащими к воротам дружинниками, в то время как вои, вставшие у бойниц, уже принялись отправлять в приближающегося врага срезни.

– По одному лучнику с каждой стороны, пускайте стрелы вверх так, чтобы они упали прямо напротив ворот!

Прежде чем враг начал бы засыпать ров, стоило хоть немного пристреляться, что Ратибор и попытался организовать. Мгновение спустя после его приказа вверх взмыло два срезня, и, перелетев двухскатную крышу, они отвесно упали в ров на довольно значительном расстоянии от разобранного ныне мостка.

– По правую руку – на три пальца влево бери! По левую – на четыре!

Сам неплохой лучник (по крайней мере, в прошлом), укрывшийся в шатре воротной башни воевода сумел дать практически точную поправку на стрельбу – в этот раз перелетевшие стену срезни упали в ров гораздо ближе к месту расположения мостка. Довольно кивнув, Ратибор зычно воскликнул:

– Еще на палец сместите – и будет точно. Остальные, равняйтесь на соратников да бейте по моему указу!

Ворог меж тем подошел уже довольно близко к детинцу. Потеряв нескольких человек от меткой и плотной стрельбы из бойниц, поганые, несшие толстые вязанки хвороста, теперь закрылись ими, словно щитами. А несущие штурмовые заборолы вои остановились шагов примерно за семьдесят от стены, и спустя всего несколько ударов сердца уже со стороны нехристей-агарян в воздух взмыла целая туча срез-ней…

Настоящий ливень оперенной смерти ударил по боевой площадке крепости, но лишь несколько половецких и мокшанских стрел влетело в бойницы, ранив пяток дружинников, чьи места тут же заняли новые лучники. Полетели в ответ и русские «гостинцы»! Но мало их, всего сорок лучников могут одновременно бить с башни и примыкающих к ней гродней по относительно узкой вражеской колонне. Да и их срезни ударили в заборола поганых да настоящую стену щитов, коей укрыли вороги своих стрелков…

– Не частите! Уйдите от бойниц и ждите моей команды! – кричит воевода во всю мощь легких, стараясь, чтобы услышали на стенах его голос.

Передают его слова верные мужи соратникам. Отпрянули вои от бойниц, и во второй раз град вражеских срезней не причинил вреда русичам. А воевода уж шумит:

– Приготовились!!!

Не так велика длина гродней, защитники которых сражаются с ворогом, услышали они Ратибора и тут же вернулись к бойницам, натянув тетивы. А воевода напряженно замер, слыша в ушах стук собственного сердца и с нетерпением ожидая, когда разомкнутся, опустятся щиты половцев, мокшан да хорезмийцев, открывая их лучников… И только он это заприметил, как тут же зычно воскликнул:

– Бей!!!

Полетели стрелы русичей со стены, ударили дружно в нехристей, вскинувших луки, – есть павшие! Закричали раненые поганые, но меж тем уже бежит ко рву толпа агарян, сжимая в руках вязанки с хворостом… Ратибор отступил назад, прильнул к бойнице, обращенной внутрь детинца, закричал что есть силы:

– Стреляйте, да берите чуть выше – на два пальца!

Мгновение спустя воспарил вверх смертный рой, перелетев через стену… Не менее половины срезней бесцельно рухнули в ров, но оставшиеся ударили во врага, уже забрасывающего препятствие перед собой тугими вязанками. И хотя только четверть стрел нашли цели, раня поганых в руки, ноги да животы (оставшиеся же ударили в щиты, или хворост, или в землю впились), да взвыли вороги громко, отчаянно! И визг этот стал лучшим лекарством для истерзанной волнением души воеводы – бьется Ижеславец, непросто будет ворогу его взять!

…Не менее получаса длится яростная схватка, множатся потери с обеих сторон. Поганые пристрелялись к бойницам и метко, часто бьют по ним, укрываясь за заборолами да щитами соратников. Но и со стен стрельба не стихает – составные луки павших ратников берут в руки свежие вои, стремящиеся вступить в схватку с ворогом, а стрелков за стеной татарские срез-ни и вовсе не достают. Меж тем десятка три, а то и четыре агарян, кто забрасывал ров вязанками хвороста, уже сами покоятся на его дне! Впрочем, тела своих убитых нехристи и сами бросают на стремительно растущий у ворот перешеек, что с минуты на минуту свяжет оба берега рва – и тогда штурмующие подступят уже к самым створкам… Охрип воевода, выкрикивая команды и бодря воев, уже дважды вражеские стрелы, залетевшие в бойницы, с силой били Ратибора в прочную дощатую броню, но пока что силы небесные берегли воя от ран и смерти…

Наконец хворост заполнил ров вровень – и тут же хлынул вперед отряд крепких воев, облаченных в кольчуги да поднявших щиты над головами.

– С бронебойными и долотовидными наконечниками – бей!!!

В очередной раз по команде воеводы лучники со двора детинца ударили по ворогу – ныне они уже хорошо пристрелялись к насыпному перешейку. Взмыл в воздух град стрел, что с легкостью раскалывают деревянные щиты и могут проломить сталь шелома, что прошивают кольчуги, и не менее полутора десятков ворогов пало под ноги соратников да свалилось в ров…

И вновь вскричал громогласно Ратибор, видя, что расстроились ряды поганых, что второй залп соберет большую дань смерти:

– Бей!!!

Град из не менее чем сотни стрел вновь ударил в следующих по насыпи татар, забрав жизни двух дюжин поганых! Но бегущие впереди татары уже достигли ворот, и в створки полетели горшки – горшки с горючим земляным маслом!

Первый, второй, третий… Четвертый и пятый ударили в пламя горючей смеси, уже наполовину охватившее воротины, с некоторым запозданием, но как же ярко вспыхнул огонь, когда содержимое горшков густо растеклось по дереву!

Воевода в ужасе замер, глядя как огонь ползет вверх по башне: еще немного ведь – и перекинется со створок на шатер! Но всего несколько ударов сердца спустя он принял, на первый взгляд, совершенно неправильное, но по сути своей крайне смелое и дерзкое решение:

– Открыть ворота!!!

Сотенный голова Славен, кому поручено было защищать башню и не пустить ворога в крепость, от удивления выпучил глаза, но Ратибор взревел буквально по-медвежьи:

– Я знаю, что делаю! Открыть ворота!!!

Поганые только успели отступить по перешейку к противоположной стороне рва, когда перед их ошарашенными взглядами раскрылись объятые все выше поднимающимся пламенем створки ворот! На несколько мгновений татар охватило замешательство, ибо все происходящее показалось им хитростью урусов, ловушкой… Только непонятно было, в чем заключается подвох. Но затем десятники из числа монголов, увидев удобную возможность отличиться, яростно закричали и погнали вперед отборных воев мокши и половцев, переданных им в подчинение. И последние, уже приученные к тому, что десятников требуется слушаться беспрекословно, побежали к раскрытым воротам в башне урусов, бодря себя яростными криками и в душе надеясь на двойную долю добычи…

Их не встретил даже привычный град стрел – воевода приказал своим лучникам переждать немного. Но вот когда первые поганые, бегущие в плотной толпе, уже практически добежали до прохода, воевода бешено закричал:

– Лей!!!

Дружинники давно разогрели в чане горючее льняное масло, а после им еще долго пришлось поддерживать огонь под ним, ожидая, когда же, наконец, Ратибор прикажет лить его на головы штурмующим! И вот, дождавшись отмашки воеводы, они подняли чан к бойнице, а после опрокинули его содержимое вниз! На головы бегущим татарам, дико взвывшим от боли… И уже совершенно по-звериному заоравшим, когда горючая жидкость, попавшая на вязанки хвороста, мгновенно вспыхнула под их ногами!

А все дело в том, что с ворот вниз стекло немного земляного масла из разбитых татарами горшков, образовав небольшие очаги пламени. И именно на них теперь густо хлынуло масло льняное, мгновенно и ярко вспыхнув!

Испуганно отпрянули поганые, подались назад, в оцепенении взирая на корчащиеся на дне рва, объятые пламенем фигуры соратников, свалившихся с перешейка вниз. Вроде и немного их погибло, не более десятка, однако же сама смерть их была страшна, вселив суеверный ужас в сердца нехристей… И еще не успели прийти в себя агаряне, как очередной град стрел хлестнул по их рядам, калеча и убивая поганых…

У Набатной башни, где и стоял Ратибор, первый штурм был отбит. Хворост, обильно политый маслом, весело пылал, и будет пылать еще долго! Да, теперь пламя уже не утихнет, покуда не сожрет весь перешеек, отрезав крепость от татар… Правда, отныне нет и воротных створок. Но довольно узкий проем вполне можно закрыть рогатками или даже вкопать в землю надолбы – склоненные в сторону врага заостренные колья. К тому же воевода еще не воспользовался телегами с камнем, не бросил в бой он и тяжелых пешцев, защитников врат!

Да уж, немало крови придется пролить поганым, покуда будут они пробиваться здесь в Ижеславец…

Но как только отвел взгляд воевода от поля, где двинулась понемногу назад тьма поганых, да обратил глаза свои во двор крепости, так заледенело его сердце от ужаса: дальняя, Стрененская воротная башня полыхала по самую маковку шатра, словно огромная свеча…

Глава 1

Сотенный голова Еремей, защищающий Стрененскую башню, отдал приказ вылить масло вниз, на перешеек из хвороста, чуть раньше воеводы. Он хотел защитить ворота от тарана – именно так он понял рывок нехристей к башне: мол, поганые поднимут щиты над головами, образовав по центру этакий защищенный проход. И потому дождался, пока бегущие впереди вороги окажутся у самых створок, в надежде, что масло попадет на их головы. А после можно будет уже и зажечь горючую жидкость вместе с перешейком…

Но по роковой случайности именно в тот миг, когда защитники града начали переворачивать чан, выливая его содержимое на татар, последние разбили горшки с земляным маслом о створки! И тогда уже льняное мгновенно вспыхнуло от пламенного цветка, расцветшего на воротах… Огонь моментально перекинулся на саму башню, заставив дружинников в ужасе отпрянуть от бойниц, а нехристи, хоть несколько их соратников и погибли от «жидкого» огня, восторженно взвыли, одновременно с тем попятившись назад. Теперь им оставалось лишь дождаться, когда огонь истончит дерево ворот и их можно будет разбить с двух-трех ударов… Увы, опорожнить чан до конца ратники не успели, а большая часть вылитой вниз жидкости в итоге попала на саму башню да подпитала и так уже бушующее внизу пламя. На перешеек попала лишь малая часть горючей смеси, и та накрыла татар, от боли и ужаса спрыгнувших с наваленной дамбы в ров! А вот перешеек уцелел – небольшие островки огня просто не успели превратиться в настоящий пожар.

И в тот самый миг, когда воевода Ратибор подлетел на взмыленном коне к Стрененской башне, на штурм ее пошла колонна татар, тянущих на канатах толстый древесный ствол, срубленный этой ночью…

Не слушая никого, Ратибор буквально взлетел по сходням вверх, на боевую площадку гродни, примыкающей к горящей башне. И тут же отрывисто закричал, обращаясь к столпившимся за стеной лучникам:

– Идут поганые! По моей команде…

Выждав всего несколько мгновений, покуда агаряне с тараном не вступят уже на перешеек, он отрывисто воскликнул:

– Бей!!!

Полетел из-за стены град русских стрел, хлестнул по следующим впереди татарам! Но те густо обступили таран, подняв над головами щиты, и редкие стрелы нашли свою цель. А кого и ранили, выбили из плотной цепи, так тех без сожаления спихнули вниз, а место их заняли новые нехристи, и таран продолжил движение к обуглившимся и заметно ослабевшим воротам.

– Бей!

Обрушился на врага очередной град стрел, на который агаряне никак не смогли ответить. Не перелетит стену пущенный поганым срезень так, чтобы упасть отвесно вниз, поразив лучника русичей у самой подошвы гродни! Впрочем, татары во множестве бьют по орусутам, стреляют из тугих составных луков по бойницам, посылают оперенную смерть через стену в расчете, что кого-то достанут… На двадцать шагов от вала земля густо покрыта стрелами нехристей! Но ни одна из них еще не нашла своей жертвы, зато после боя их соберут, починят, если нужно, да раздадут своим лучникам защитники Ижеславца!

Однако же, несмотря на потери, татары уже подступили к воротам и принялись их ломать, за каждый удар расплачиваясь двумя-тремя жизнями своих воев… Но уже хрустят истончившиеся створки, уже готовы они распахнуться под напором нехристей! Впрочем, внимательно ждет этого мига и сам воевода…

Вот наконец с оглушительным треском распахнулись ворота Стрененской башни, и поднялся со стороны поганых восторженный вопль:

– Хурррра-а-а-а!!!

И бросились татары вперед, желая скорее уже ворваться в град орусутов да отомстить им за все подлые нападения последних дней, за собственную беспомощность, за гибель темника Бури, ведь после его убийства монголы казнили несколько сотен мокшан и даже тургаудов!

– Давай!!!

Не успели добежать поганые до выхода из башни, русичи разом пустили в проход две телеги, груженные камнями. Не зря воевода приказал до поры спрятать их да снять часть грунта в проходе, чтобы появился уклон! Покатились телеги вниз, а сзади их дружинники за дышла подтолкнули… Затормозили, замерли поганые, так спешащие вперед, а после дернулись было бежать назад, да уперлись в воев, еще не разглядевших опасности! Создалась в проходе давка, куча-мала из двух встречных людских волн, и в эту самую толчею татар врезались обе телеги… Прикрепленные к ним копья пробили тела сразу нескольких человек, покуда повозки с камнем окончательно не встали. После чего защитники крепости с усилием перевернули их – одну, а после вторую, закупорив проход двойной преградой. Наконец прозвучал крик Еремея – и полусотня защитников врат встала за преградой, воткнув в землю острые окончания ростовых червленых щитов и склонив к врагу тяжелые копья…

Поганые, понесшие потери и обескураженные внезапной атакой орусутов, вскоре, впрочем, пришли в себя. Точнее, их привели в чувство истошные крики монголов-десятников, обещавших скорую расправу тем, кто струсит! Отборные вои мокши, половцев и хорезмийцев тумена павшего Бури неудержимо полезли вперед, перебираясь через перевернутые набок телеги, придавленные камнями, но ни один из них не сумел преодолеть сей преграды… Пронзенные стремительными и точными уколами тяжелых рогатин, вскоре уже два десятка татар устлали своими телами землю, превращаясь в новое препятствие для своих соратников!

Однако же тот, кто вел штурм, не собирался терять своих воев понапрасну, жертвуя ими лишь для того, чтобы создать из тел собственных ратников непреодолимый вал… Напор татар ненадолго ослаб, но это было затишье перед бурей! Ибо вскоре в стену щитов русичей полетели вдруг горшки с земляным маслом…

Вспыхнуло пламя на щитах, шлемах и кольчугах дружинников, шарахнулись они назад, охваченные первобытным страхом перед пожирающим плоть огнем, сломали строй, возопив от боли и ужаса! А мгновение спустя в ряды защитников башни ударил убийственный град стрел, спущенных с тетив композитных луков… И на близком расстоянии даже срезни степняков прошили русские кольчуги – погибло не менее полутора десятков русичей! А прежде чем их соратники прошли бы вперед да встретили ворога, порядка двух дюжин поганых уже миновали телеги и бросились на дружинников, рубя по пути тех, кто еще метался, опаленный жидким огнем, или же корчился на земле, раненный стрелой…

Татары устремились на ратников столь резво, что последние не успели воспользоваться длинными копьями, подпустив ворога вплотную к щитам, и на них обрушились яростные, стремительные удары сабель, палашей, булав! Столь губительные для агарян рогатины вблизи оказались бесполезны, и дружинники поневоле сломали строй. Ибо кто-то попятился, желая отступить назад и уже после уколоть копьем, вновь отогнав им ворога, а иные, наоборот, выпустили из рук древки рогатин и схватились за собственные секиры да мечи… В стене щитов появились бреши, в кои тут же устремились нехристи, а стрелки поганых встали уже на вторую телегу и принялись бить в русичей через головы соратников! А на помощь бешено рубящимся в первых рядах покоренным десятники-монголы уже гонят новых воев, обещая трусам смерть, а иные же татары спешно разбирают преграду у первой телеги…

Ратибор хотел было бросить в бой три сотни ополченцев из числа тех, кто подступил к воротам, но покуда держался на расстоянии от стен, избегая перелетающих гродни срезней татар. Но его крепко смутила горящая башня – казалось, что еще чуть-чуть, и пылающие бревна рухнут на головы тех, кто бьется в проходе! Огонь уже начал перекидываться на стены, но его пока успешно сбивают запасенной в кадках питьевой водой дружинники… Болезненно защемило сердце воеводы, но посылать подкрепление на помощь вставшим насмерть ратникам он не стал.

А два десятка уцелевших воев из полусотенного отряда воротной стражи все еще бешено рубятся с ворогом в проходе, задорого продавая свои жизни! Побросав копья, они уже поголовно схватились за секиры и в каждый удар их вкладывают всю ярость к степнякам, всю боль за разлуку с любимыми и страх за них! И за каждого павшего русичи забирают жизнь как минимум двух татар…

Однако воевода уже увидел, как поганые вытащили из ворот и скинули в ров остатки разбитых телег и целый ворох камня, а также тела тех, кто успел погибнуть в яростной сече. Также увидел Ратибор, как сквозь ряды татар следует вперед многочисленный отряд всадников – сотни три, не меньше. Это были тургауды Бури – телохранители чингизида, закованные в дощатые брони с ног до головы; даже их лошади защищены доспехом! Они следуют вперед безмолвно, обесчещенные и униженные убийством господина, подвергшиеся показательной казни своих соратников, монголы знают, что у них нет иного пути. Только вперед! Только победа! Или же славная смерть в бою…

Ратибор бросил напряженный взгляд на горящую башню, что вот-вот должна обрушиться, но пока держится каким-то чудом, хоть и пылает в полный рост. Затем обратил глаза на все быстрее приближающихся ко рву тургаудов и, прижав ко рту боевой рог, трижды гулко в него протрубил! После чего бросился со стены вниз, спеша вскочить в седло верного жеребца…

По условному сигналу воеводы бодро порысили к Стрененской башне три сотни конных дружинников, дежурящих у врат внутреннего детинца. С каждым ударом сердца они набирают ход, в то время как татары наконец выдавили из прохода в башне последних ее защитников! Но вместо того чтобы броситься вперед, они поспешили как можно скорее расступиться, растечься по сторонам, дав дорогу бронированным монгольским всадникам… Атака последних разметает жалкие сотни ополченцев орусутов, и тургауды одним ударом достигнут внутренней крепости!

Еще не увидели поганые тяжелых витязей Белгорода и Ижеславца, самых лучших воев крепостей, много раз встававших на пути степных разбойников! Поголовно кольчужные, а кто и в чешуйчатой или дощатой броне, с тяжелыми кавалерийскими рогатинами и ростовыми червлеными щитами, в шеломах, нередко защищающих лицо искусно выкованными стальными личинами, русские гриди ничем не уступают телохранителям ханов! На скаку перестраиваясь клином, дружинники перешли уже на тяжелый галоп, спеша к воротам. И, склонив копья, они на полном скаку врезались в плотную колонну монгольских всадников, только-только миновавших башню!

Громкий треск ломающихся копейных древков, истошное ржание раненых жеребцов, отчаянные вопли тех, кого таранные удары русских рогатин вышибли из седла или же пробили насквозь, – и первые ряды тургаудов оказались истреблены в считаные мгновения! Ибо монгольские скакуны оказались ниже русских боевых жеребцов, а копья вороги держали обеими руками, повесив щиты за спины или набок, приторочив их к седлу… В итоге даже такая крепкая броня, как «худесуту хуяг», не смогла защитить ханских телохранителей, и, пятясь под напором русичей, они смогли остановить их лишь в узком проходе воротной башни.

Но схватка всадников так и не успела перерасти в кровавую сшибку с безумной жестокостью убивающих друг друга людей. Страшно затрещали горящие тесаные бревна русской крепости, и, словно мстя за свою гибель в огне, обрушилась Стрененская башня на поганых, в ужасе возопивших, когда на головы их рухнули сотни пудов охваченного пламенем дерева, разом похоронив не менее трех десятков всадников да заставив других испуганно шарахнуться назад по перешейку… Но прежде чем они бы отступили, в последний раз стегнул по спинам агарян град русских стрел, вырвав несколько жизней поганых!

Атака была отбита что у Набатной, что у Стрененской башни… А разумнее всех поступил сотенный голова Добрыня, защищающий Пронскую воротную башню. Ибо он приказал вылить масло на насыпной перешеек и поджечь его еще до того, как тот вырос бы до ворот и позволил бы татарам к ним приблизиться!

Немалыми потерями защитников обернулся первый штурм: в одних только перестрелках с лучниками мокши да половцев русичи потеряли около сотни воев. Целиком погибла полусотня воротной стражи Стрененской башни, да полтора десятка гридей пало от встречных уколов монгольских копий с захватами-крюками… Но число павших поганых было по всем прикидкам раза в четыре, а то и в пять больше! И, пожалуй, это было единственным, что согревало ныне душу воеводы…

Глава 2

Время, что оказалось в распоряжении воеводы, Ратибор постарался потратить с умом. Всех раненых воев доставили в детинец, где монахи и священники оказали последним не только духовную, но и телесную помощь – многие батюшки по совместительству занимаются врачеванием. Были собраны все более-менее пригодные к бою стрелы, а оружие и броню павших воев (так же, как и трофеи с поганых) раздали между дружинниками и ополченцами. Проход в Набатной башне перегородили рогатками, а за сожженной и обвалившейся Стрененской башней в землю спешно принялись вкапывать надолбы. Погибших русичей освободившиеся вои принялись спешно закапывать в одной из заранее вырытых ям, тела же татар просто сбросили в ров… И возиться с ними долго, и для устрашения штурмующих: мол, смотрите, вот она, ваша судьба! Уже заждалась…

Впрочем, длительной передышки агаряне защитникам Ижеславца не дали. Отступив после неудачи тургаудов, нехристи вскоре перегруппировались и уже двумя колоннами двинулись к крепости, в этот раз держа в руках лестницы.

Увидев их, Ратибор успел даже обрадоваться! Ведь если противник решится полезть на стену, то умоется большой кровью без видимого результата – это же очевидно! Но, увы, воевода довольно скоро понял, что ошибся… Приближаясь к крепости, враг даже не попытался перестроиться и охватить полукольцом более широкий участок стены, нет! Вместо этого татары вновь подтащили ко рву напротив ворот несколько заборол. И, укрываясь за ними так же, как и за щитами соратников, многочисленные лучники половцев, мокшан и самих монголов вступили в перестрелку с русичами, пока что бьющими по врагу лишь из гродней, примыкающих к башне.

Очевидно, военачальник агарян по-прежнему не собирается терять своих воев понапрасну – по крайней мере, сейчас татары несут потери немногим большие, чем защитники града!

Впрочем, все изменилось, когда ворог двинулся на штурм. Спуская в ров лестницы с закрепленными на них сверху стальными крючьями, поганые принялись спешно спускаться вниз, что не укрылось от напряженно следящего за атакующими Ратибора. Выждав всего несколько мгновений и дождавшись, пока число нехристей на дне рва увеличится до трех десятков, он подошел к бойнице, смотрящей во двор, и отрывисто выкрикнул:

– Бей!

Лучники, успевшие занять позицию на узкой полоске земли за обоими примыкающими к Стрененской башне гроднями, всего несколько ударов сердца спустя пустили в воздух целый рой стрел! Губительным градом обрушились они сверху на скопившихся во рву поганых, разом забрав десяток жизней покоренных монголами воев! Но остальные продолжили пробираться между вкопанными на дне кольями. Запоздало подняв щиты над головами и сжимая в руках новые лестницы, вскоре они приставили их к примыкающей к башне стенке рва и принялись карабкаться наверх. И теперь, под самими воротами, уже татары стали практически недосягаемы для русских стрел…

Воевода, не ожидавший от противника подобного приема, грубо выругался. Сейчас бы хорошее бревно сбросить на поганых сверху – ведь смело бы всех, кто поднимается! Или хотя бы камни им на головы кинуть… Да только ничего ведь не заготовлено! Он даже воям от прохода в воротах приказал покуда отойти, чтобы татары стрелами не достали!

– Горазд! Скачи к сотенному голове Еремею, передай мой наказ – пусть наши вои бревна, что от башни остались, на агарян сверху кидают, с лестниц сбивают! И ратников не жалеть – когда ворог плотной толпой полезет, на месте врат стоять крепко!

Гонец понятливо кивнул и кинулся к сходням, спеша скорее отправиться выполнять поручение воеводы. А сам Ратибор уже зычно воскликнул, обращаясь к нетерпеливо ожидающим свой черед вступить в схватку дружинникам:

– Полусотня воротной стражи, занять проход в башне! Встречайте ворога у рогаток, не дайте им разобрать их! Лучники, прикрывайте дружинников! Да не менее чем двумя десятками!