скачать книгу бесплатно
– А у меня он обычный меч, – со вздохом сказал кузнец. – Не могу поверить, что держал в руках такой артефакт и он не выбрал меня. Эх, повезло же тебе, монах! Это меч Небесного Рыцаря, который жил тысячи лет назад. Правда, у него есть небольшой секрет – меч может рубить только виноватого и вооруженного врага. Безвинное и безоружное существо убить не получится, как ты не старайся.
– А давай, попробуем? – хитро взглянул я на брата-кузнеца. – Ты взял у меня много золотых монет – если не чувствуешь себя виноватым, то меч тебя не поразит, а если…
– Брат монах, – перебил меня кузнец. – У нас ещё очень много работы. Так что ты ступай себе с миром… Счастливчик!
Много работы… Меня кольнуло под ребрами, но я не стал упрекать кузнеца во лжи. Я улыбнулся в ответ, достал из безразмерного оби серебряную монету и купил у кузнеца самые простые ножны для меча. За золотую монету купил молчание кузнеца. Попросил его никому не рассказывать о мече. Дзинь или Дзянь обещал быть безмолвным, как карп по весне.
Чтобы не стать виноватым…
Закрепив цзянь за спиной, я отправился к Закатной горе. Братья-кузнецы остались ожесточенно шептаться у порога кузни. В моей душе пели соловьи – надо же, какое неожиданное богатство на меня свалилось. Я даже от избытка чувств погладил по ножнам, а в ответ получил легкую вибрацию, как будто кошка заурчала под рукой заботливого хозяина.
Всё-таки феникс мне не приснился и перо Жар-птицы превратилось в Меч Тысячи Воплощений…
Неподалеку от Закатной горы я всё-таки догнал бредущую троицу.
Глу Пыш что-то увлеченно рассказывал Сись Ли, та также увлеченно смеялась и успевала строить глазки не только Глу Пышу, но и Ши Ло. Правда, бывший демон никак не реагировал на её потуги, но она всё равно не собиралась сдаваться, чем дико бесила Глу Пыша.
В руках Ши Ло был замасленный сверток. От него пахло жареной курицей. Это был явно подарок для старика.
– Друзья мои, вот и вы! – я присоединился к идущим.
– Брат Ни, а ми вже соскучились, – обаятельно улыбнулась Сись Ли, чем вызвала недовольную складку между бровей Глу Пыша. – Ой, у тебе появився меч?
Показал меч, но не стал рассказывать о его свойствах – покажу позже, когда все будут в сборе.
Мы подошли к лачуге, стоящей неподалеку от горы. От неё за добрых сто метров тянуло запахом саке и человеческого пота.
– Дидусь Бух Ло! – крикнула Сись Ли, когда увидела сидящего на чурбачке старика. – Ми прийшли к тоби у гости!
– А выпить… ик… принесли? – отозвался старик. – Если не принесли, то валите прочь, грязные ублюдки!
Седые лохмы беспорядочно вырывались из-под круглой замасленной шапочки, красный нос был словно вымазан женской помадой. Одежда старика представляла собой собрание из всевозможных клочков грязной ткани, какую только можно себе представить. Казалось, что с нами разговаривает ожившая помойка возле ткацкой фабрики.
Его слепые бельма таращились на свет. Лицо было словно собрано из морщин.
– Ну и воняет от тебя, старикан, – сморщился Глу Пыш. – Тебе бы надо помыться!
С этими словами мой друг подхватил стоящую под водопроводным желобом кадку и выплеснул её на старика. Волна воды окатила Бух Ло, едва не скинув его с чурбачка.
– Да ты… Да я тебе… Да ты сейчас… – начал отфыркиваться старик, отряхивая лохмотья от воды.
Он вскочил и нанес несколько ударов по воздуху. Удары пришлись в разные стороны. К счастью, они никого не зацепили.
– Не ругайся, дедушка Бух Ло, – улыбнулся Глу Пыш. – Мы тебе принесли покушать…
Он выхватил сверток из рук Ши Ло и подал старику.
Во как! Похоже, что Глу Пыш красовался перед Сись Ли и взял на себя роль лидера. Ну что же, пусть немного попробует тяжесть этой ноши. Я же остался смотреть, как старик развернул курицу, втянул ноздрями запах от ароматной корочки. Даже слюна пробежала по языку, когда старик оторвал от курицы бедро и протянул его Глу Пышу. Я видел, как волокна отделяются друг от друга, как парок шел от треснувшей корочки.
– Отравить меня вздумали? Укуси-ка сам эту курицу… ик… а только потом её попробую я, – сказал старик.
– Да ты что, старик? Мы же к тебе с хорошими новостями! – горделиво ответил Глу Пыш и взял предложенное мясо.
Мой друг не заметил красного порошка, слега просыпавшегося из рукава Бух Ло. Да, брат Глу Пыш продолжал играть роль лидера – я не стал ему мешать этого делать. Пусть покрасуется…
Глу Пыш откусил кусок и с довольным видом начал жевать. Почти сразу же у Сись Ли удивленно взлетели брови – лицо Глу Пыша покраснело так, что сравнялось по цвету с кистью Меча Тысячи Воплощений. Он выплюнул курицу и закричал:
– Остро! Очень остро! Запить! Быстрее запить! Всё горит!
– Ты же выплеснул воду, – сказал Бух Ло и поднялся с кряхтением. – Но у меня осталось немного в доме.
– Быстрее, старик! Быстрее! Мой язык горит! – Глу Пыш начал носиться по площадке перед лачугой.
Похоже, что старик сыпанул самого острого перца на кусок Глу Пыша. Я старался хранить каменное выражение лица – монах сам выбрал долю лидера, пусть вкусит её сполна.
Бух Ло вынес две пиалы. Глу Пыш тут же подлетел и выпил сначала одну, а потом вторую – после этого он чуть выдохнул. Мне показалось, что из его рта вылетел дымок.
– Ну и курица, – простонал Глу Пыш. – Надо же как наперчили… Старик, а почему у тебя в пиалах такая вода? Вкус у неё разный…
– Ещё бы ей не быть разной, – кашлянул Бух Ло. – В одной воде я мыл ноги, а во второй задницу…
Глаза Глу Пыша едва не выкатились наружу. Он дернулся раз-другой, а потом побежал к краю площадки возле дома. Содержимое его желудка начало выплескиваться наружу. Ни о каком лидерстве он уже не думал. Не думал даже о том, как выглядит перед Сись Ли.
Я улыбнулся, когда заметил хитрую улыбку Бух Ло. Он подмигнул мне слепым глазом:
– Ну что, брат Ни, рассказывай, зачем приперся?
А ведь я себя не называл. Видимо, он уже про меня немало знает. Не так-то прост этот алкоголик. Похоже, что со стариком мы сработаемся.
Глава 30
«Если тебя ударили по одной щеке, то отсеки руку бьющего,
чтобы другим неповадно было»
Хихитайская народная мудрость
Дед Бух Ло оказался занятным типом. Он был Изгоем, но не оборачивался ни червяком, ни птицей – он пил саке вместо воды и обладал идеальным слухом. Слух заменял ему зрение. Вот такой вот у него был интересный пунктик. А уж извечное опьянение являлось побочным эффектом от утоления жажды. Посмотрел бы я на вас, если бы ежедневно приходилось выдувать не меньше двух литров саке.
Бух Ло выслушал меня, потом Сись Ли и Ши Ло. Глу Пыша он почему-то слушать не стал, а монах и не настаивал.
– Дружище, я думаю, что мы справимся с Низшими Богами. У меня на них тоже есть зуб… кстати, где он? – старик начал щупать по карманам, потом развел руками. – Похоже, что в дырку вывалился и потерялся.
– Зуб? – на всякий случай уточнил я.
– Он самый. Мне его недавно Глянь Ка выбил, когда я поинтересовался – какого хрена он в моём районе трется? Он предпочел не отвечать.
– То есть мы можем на тебя рассчитывать?
– В любое время. Но лучше за пару дней, чтобы я успел прийти в себя, – произнес Бух Ло и откусил от тушки курицы изрядный кусок. Он прожевал и уставился бельмами на Глу Пыша. – И плескать в меня больше не надо. А то чем-нибудь ещё посыплю угощение.
– Не очень-то и хотелось, – пробурчал Глу Пыш, скрещивая руки на груди.
– А чем ты его посыпавши, дидо Бух? – спросила Сись Ли.
– Перцем Кристального Демона. Люблю, знаете ли, иногда поострее, – захихикал Бух Ло.
– Подарите щепотку? – спросил я. – У меня друзья в монастыре есть, которые тоже любят острое.
– Да забирай, у меня ещё есть, – протянул замызганный мешочек Бух Ло. – Не нюхай, а то можешь себе всю нюхалку испортить.
Я кивнул и спрятал мешочек в безразмерном оби. Пригодится. После этого мы душевно расстались со стариком, который пообещал принять участие в следующей авантюре. Сись Ли отправилась на улицу Цинь в сопровождении Ши Ло, а мы с Глу Пышом поспешили обратно в монастырь. Да, Глу Пыш был недоволен – он сам хотел проводить Сись Ли, но я напомнил о том, что нам может влететь, если вдруг не успеем вернуться до заката. Скрепя сердце и скрипя зубами Глу Пыш согласился.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда мы вступили на белые камни площади. Бей Тень вальяжно развалился в кресле возле ног статуи бога Кодлы и лениво посматривал на вечерние занятия. Когда же в его поле зрения попали наши фигуры, то глаза настоятеля вспыхнули двумя карбункулами. Он поманил нас. Мы, склонив головы, как нашкодившие школьники, пошли держать ответ.
Поднявшись на ступени, мы накрыли левыми ладонями правые кулаки и замерли, как два внимательных дуба.
– Братья монахи, как ваши успехи? Вы нашли то место, откуда завтра начнете делать лестницу? – спросил Бей Тень с такой подленькой улыбочкой, что я сразу почувствовал желание убежать как можно дальше.
– То есть как – начнете делать лестницу? – упавшим голосом спросил я.
Бей Тень только улыбнулся ещё подлее.
– Мы искали весь день, но так и не смогли найти такое место, от которого вверх устремится каменная лестница, – с повинным видом произнес Глу Пыш.
– То есть вы искали весь день, исследовали гору вдоль и поперек? – спросил Бей Тень.
– Мы честно искали самое удобное место, чтобы было видно улицы Мосгава и чтобы подход ничем не закрывался, – подал я голос.
– Честно? Вот честно-честно? А я что-то не верю. Эй, Под Лизь, а ну подойди сюда! – позвал Бей Тень одного из ханинов.
– Да, настоятель? – тут же подбежал младший ученик.
От остальных учеников его отличало отсутствие правого глаза. Зато левый сверкал так ярко, что мог запросто заменить оба. Я сначала не понял – почему его взяли, но потом, когда по его кляузам начали нести наказание монахи, нехитрые числа сошлись в простом уравнении.
– Скажи, видел ты этих двоих на Закатной горе?
– Никак нет. Просидел почти до вечера, но ничего похожего на два оранжевых кимоно не увидел, великий настоятель Бей Тень, – с поклоном ответил Под Лизь.
– Значит, они меня обманывают? – всё с той же подленькой улыбочкой спросил настоятель, поглаживая здоровой рукой протез.
– Да, великий настоятель Бей Тень, – снова согнулся в поклоне ханин.
Бей Тень вздохнул, как будто разочаровался во всём земном и немножечко в небесном. Он взглянул на нас глазами, полными сострадания и жалости:
– Братья-монахи, я же учил вас всегда говорить правду, а вы… Вы солгали мне, причем по ерундовому поводу. А что будет, если повод станет куда более серьезным? Вы об этом подумали? Вы тогда, не моргнув глазом, уничтожите весь монастырь?
Узкие глаза стали ещё уже, превратившись в щелочки. И теперь эти щелочки гневно взирали на нас. Если вы когда-нибудь видели гневные щелочки, то поймете – о чем я говорю. Мне не было страшно, но вот Глу Пыш побледнел.
– Простите, Великий настоятель, – проговорил Глу Пыш. – Мы были неподалеку от горы, но так и не смогли выбрать место. Мы обязательно завтра пойдем, и вы…
– Брат Глу Пыш, я наказываю тебя спаррингом с есотином, – жестко отрезал Бей Тень. – А ты, брат Ни Кто… Для тебя у меня будет другое наказание. Под Лизь, позови На Лима. Скажи, что настоятель желает убедиться в его владении боевыми искусствами.
Мы с Глу Пышом склонились в почтительном поклоне. Ученик в синем кимоно был предпоследней ступенью ученичества монахов, поэтому шансы Глу Пыша на счастливое завершение боя отсутствовали напрочь. Я видел, как губы моего друга задрожали.
Мда, попали же мы в ситуацию. И ведь коварный Бей Тень не дал наказания для меня, но направил своё недовольство на друга. Хитрый настоятель точно знал, что я не боюсь драки, а вот мой друг…
Мой друг отчаянно боялся, что его когда-нибудь побьют и всегда старался избежать боя. А сейчас ему явно собрались надавать люлей.
Евгений внутри меня недовольно сдвинул брови. Нет, я сам не видел, но почувствовал, что мои кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. А я не давал им такого приказа.
Да-да, русский парень, чье тело я сейчас занимал, был недоволен таким развитием событий…
От группы монахов в синем кимоно, следом за Под Лизем, выдвинулся незнакомый крепыш. Его глаза сверкали агатовым блеском, на щеке красовался вертикальный шрам, половина левого уха была точно кем-то откушена. Роговые наросты на костяшках кулаков чернели набалдашниками смерти. Он тут же накрыл левой ладонью правый кулак в мудре внимания и склонился в поклоне перед настоятелем.
– На Лим, я позвал тебя для наказания ученика Глу Пыша, – важно произнес настоятель. – Его вина состоит в неповиновении, как ты считаешь – достоин ли этот ученик хорошей взбучки?
На Лим с выражением предельного внимания на лице слушал настоятеля. Он только раз стрельнул глазами в сторону Глу Пыша, продолжая внимать каждому звуку Бей Теня, как будто тот проповедовал настолько важные вещи, что от них зависела жизнь всего монастыря.
– Достоин! – рявкнул На Лим, стоило только Бей Теню закрыть рот. – Он достоин не просто наказания, а унизительного наказания. Разрешите сделать это так, чтобы другим ученикам было неповадно? Чтобы другие десять раз подумали прежде, чем отлынивать от приказов!
На Глу Пыша было жалко смотреть. Он весь поник, осунулся и побледнел так, что кожей мог соперничать с лепестками черемухи в цвету. Надо выручать парня, а то ведь так и забьют до смерти. В назидание другим…
– Гав! Гав-гав-гав! Гав-гав! Гав-гав-гав! – залаял я так звонко, что Глу Пыш отшатнулся и пахнул ароматом страха. Другие ученики обратили на нас свои взоры. – Вот что я слышу, когда ты говоришь, На Лим. Один собачий лай… Если ты считаешь себя таким сильным и мудрым, то сразись со мной. Я принимаю на себя вину Глу Пыша! Если вините меня – наказывайте тоже меня!
На Лим покраснел и собрался было что-то произнести, но настоятель взмахом руки остановил его:
– Нет-нет, не стоит поддаваться на подначки брата Ни Кто! Его ждет другое наказание, куда более серьезное. Брат На Лим, что ты можешь предложить? Я хотел бы увидеть хороший спарринг…
Снова удар кулака в ладонь и снова лающие слова готовности:
– Великий настоятель монастыря Чаокинь, позвольте наказать брата Глу Пыша на Шестах Ярости? А чтобы наказание стало более унизительным, я буду сражаться одной левой рукой.
Шесты Ярости? Ого, с фантазией у На Лима все в порядке!
Глу Пыш посмотрел с тоской, а мне оставалось только развести руками – я сделал все, что мог.
Шесты Ярости были редким наказанием и использовались только в исключительных случаях. В специальные пазы вставлялись бамбуковые шесты разной длины и толщины. Двум бойцам завязывали глаза, они запрыгивали на бамбук и били друг друга до тех пор, пока один не упадёт. Если до падения разрешалось только бить, то после можно было бороться. И если на бамбуке у Глу Пыша был какой-то мизерный шанс остаться целым, то на камнях такого шанса уже не было.
Понимал это и Бей Тень, который с удовольствием посмотрел на трясущиеся руки моего друга. Настоятель степенно огладил бородку и кивнул:
– Я согласен, На Лим. Пусть завтра состоится урок. Пусть все братья увидят, что бывает за непослушание. На рассвете свершится наказание!
Я мог бы броситься в бой, мог бы попытаться побить На Лима, но это ничего не даст – вместо него встанет другой. Оставалось только скрежетать зубами и смотреть, как монах сотворил мудру почтения и отправился к своим.
На рассвете!
Настоятель продумал и это. Если Глу Пыша наказали бы немедленно, то он просто отлежался и через недельку смог ходить, но ему ещё дали целую ночь на раздумья, а хуже этого и представить трудно.
