скачать книгу бесплатно
Ты помнишь, капитан, Барьерный риф?
Немолчный чаек зов и снежные кипени,
В сапфировую глубь ведущие ступени
И тени хищных рыб, как стаи гончих псов,
Спешащие в лесах за поступью оленьей.
А помнишь шторм у мыса Горн? Когда
Вздымалась к небу чёрная вода,
И рваный парус бился, словно птица,
И даже боцман начинал молиться,
Когда в разрывах туч, как Божия десница,
Являлась нам вечерняя звезда.
А на Борнео стаи обезьян?
А контрабанду розовых кораллов?
И ту гречанку в крепости Чембало?
Её хотя бы помнишь, капитан?
Опять молчишь… Не отвечаешь ты…
Ужель и впрямь объятья дымной грёзы
Тебе родней, мой друг, чем радуги, и грозы,
И пышных облаков багряные хвосты?
Бежим со мной туда, где вертится штурвал,
Где слышен скрип снастей, встречающих муссоны,
Где только лишь затем нужны притоны,
Чтоб, встретив их покой, дурманящий и сонный,
Свободный человек о море заскучал!
Полёт в метро
Рождённый ползать летать не может.
Сказал и сам себе не верю,
И как поверить, когда под кожей
Зреют курганы жемчужных перьев.
Когда ты ходишь, беремен небом,
А всем плевать, потому что сыты.
Ты бьёшь по ним обнажённым нервом.
Они опускают забрала быта.
А небо жжёт и горит в гортани,
Квадратное, острое небо смыслов.
Рождённый ползать, и вот – ЛЕТАЮ!
Орбитой мечты, облаками выстланной.
Очнулся на миг, под крылом планета.
Понедельник, утро, в метро тесно.
Граждане, уступите место поэту!
Будьте людьми, уступите место.
Ракета
Его ещё не забыли.
Соседи расскажут вкратце,
Как рылся в автомобиле,
Ходил на канал купаться.
Нескладный, худой, лохматый,
Одежда как на чужого.
Едва ли он был солдатом
И вовсе не пил спиртного.
Работал по будням в книжном,
В субботу играл на флейте,
Чудак с бородою рыжей.
Его обожали дети.
Он часто вставал до света
И что-то на крыше строил –
Антенну, маяк, ракету,
Из жести неладно скроенную?
За это его ругали,
А он лишь молчал угрюмо.
Милицию вызывали,
Писали доносы в Думу.
И вот дождались, накликали
Беду, что давно витала.
Флейтиста – на время в клинику,
Ракету – в приём металла.
Наутро в подъезд загаженный
Явились медбратья дюжие,
Здорового быта стражники,
Вязать и спасать недужного.
Вломились, а он – на крышу,
В ракету, и люк захлопнул.
Потом приключилась вспышка,
И стёкла в подъезде лопнули.
Что было? Одни догадки.
Пресс-центр объяснить не может.
В газете писали кратко,
Мол, был смутьян уничтожен.
Но правды никто не знает,
Лишь только расскажут дети,
Что рыжий флейтист играет
Теперь на другой планете.
Конечно, детям не верили,
Но факт оставался фактом,
Случайно или намеренно
Чудак запропал куда-то.
Ушёл, а внизу остались
На кухнях пустые споры
И жизнь с эпилогом «старость»
Из длинной цепи повторов.
Работа, зарплата, отдых,
Орбиты колец кружение
И небо над крышей в звёздах,
Как вызов… как приглашение.
Билетик
Кончается время шикарных пальто
И шарфиков грубой вязки.
Я еду, похожий на сдобный батон
В своей пуховой «аляске».
Но греет меня под пуховой броней
И шепчет о будущем лете
На самый на первый трамвайчик речной
Потрёпанный серый билетик.
Пицца-поэзия
В коконе прогорклом никотиновом,
В стареньком потёртом пиджаке
Шёл поэт дворами и квартирами.
Шёл один, без музы, налегке,
Во дворах сугробы тлели рифами,
Оттепель облизывала льды.
Он плевался скомканными рифмами
В чёрные отверстия воды.
И от рифм, как бесы от причастия,
Разбегались живо кто куда
Грязные столичные несчастия,
И тогда светлела темнота.
А поэт гулял себе, отмеченный
Светом кухонь, запахом пивных,
И ему навстречу были женщины,
Но поэту было не до них.
Он искал пристрастно, жадно, искренно,
Верил, что живёт в Москве одна
Вечная немеркнущая истина,
Слаще мёда и пьяней вина.
Он прошёл Арбатом и Остоженкой,
Пил в Сокольниках и в Тушино бывал.
На Таганке ел коньяк с мороженым,
На Тверской просил и подавал.
Тасовал метро пустые станции,
Выпил всё и всех перетусил,
А потом устал, сошёл с дистанции
И обратно женщин попросил.
Он, как книги, женщин перелистывал
И уснул у лучшей под крылом,
А его ненайденная истина
Ела суши рядом, за углом.
Паладины истины ретивые,
Потружусь отметить вам мораль:
Алкоголь и кокон никотиновый
Помешали поискам, а жаль.
«Ось Миног! Омфалос мира!..»
Ось Миног! Омфалос мира!
Генри Госсе пела лира!
И присоски, как пупки,
Опускались на колки.
Чатланский гудбай
Позабыты прежние союзы,
В чёрном небе астры отцвели.
Дети Полдня, я целую в дюзы
Ваши световые корабли.
Бластер, гравицаппа, ключ на восемь
И скафандр, который не предаст.
В долгую космическую осень
Увожу свой старый пепелац.
Растворюсь в туманном Магеллане,
Гончих Псов оставив за спиной.
Нынче и пацаки, и чатлане
Могут превратиться в перегной.
Перегной дождями увлажнится.
Что же ты невесел, гордый Тарс?
Будет кукуруза колоситься,
