скачать книгу бесплатно
Иллюзория
Нада Калина
Героиня повести «Иллюзория» Мана Олива живет в мире, где победила виртуальность и случилась вспышка вирусного заболевания. Девушка с горячим сердцем и пытливым умом пытается отличить настоящее от иллюзии. Знакомство с изобретателем Бонифацием неожиданно открывает возможность спасения человечества от пандемии.«Альпийские пасторали» – философская сказка. В маленькую живописную деревушку среди Альпийских гор, где живут альпиниты и всё необычно, душисто, звонко и волшебно, прибывает Чужая.
Иллюзория
Нада Калина
Редактор Наталья Торбенкова
Корректор Наталья Торбенкова
Иллюстратор Анна Кузьменюк
Дизайнер обложки Анна Кузьменюк
© Нада Калина, 2022
© Анна Кузьменюк, иллюстрации, 2022
© Анна Кузьменюк, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0055-9754-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Иллюзория
1
Мана вдохнула свежего воздуха. Ах, как давно она не дышала свежим воздухом, а точнее, не выходила из дома, крошечной квартирки, больше похожей на каморку.
«А здесь так непривычно звонко!» – думала девушка, прислушиваясь к звукам. Сегодня на улице ей было особенно хорошо. Город утопал в сиреневой дымке, чётко очерченные силуэты куполов, вращающихся петушков на тонких прутиках, завершающих башенки и остроконечные крыши, узорчатых ветвей вековых деревьев смотрелись, как иллюстрации к старинным сказкам. Над городом висела тонкая серебристая сетка, осыпающая временами тонкую пыльцу на дома, деревья и прохожих. Лица редких прохожих светились, улыбки дарили тепло, от этого только что выпавший снег таял на глазах.
Мана неуверенно шагала по центральной улице, её всё время сносило к краю тротуара, но она упорно возвращалась в середину. Она всегда была центровой. Где бы она ни была, всюду она выбирала центральные улицы и главные площади. Здесь иногда собираются люди.
Последние десятилетия были отмечены победой условной реальности над человеком, поэтому люди всё меньше выходили на улицу, предпочитали виртуальный образ жизни: работали на удалении, учились дистанционно, общались по фоновизору[1 - Фоновизор, фоник – видеоайфон, может быть выведен на большой экран.], сидя в любимом кресле. Дзен[2 - Дзен – рекомендательная лента контента и платформа для блогеров.] стал лучшим другом добровольного затворника. Самые продвинутые и обеспеченные приобретали роботов AI (искусственный интеллект) для работы по дому, походов в магазин, а уж совсем богатые, помимо всего, имели возможность общаться с EI-друзьями (эмоциональным интеллектом).
Разросшийся по всему миру нетфликс с нескончаемыми сериалами заменил многим реальную жизнь. Большая часть цивилизованного населения перестала ездить за границу, да и по своей стране, люди проводили отпуск дома, включив хорошо подобранную программу для телекомпа[3 - Телекомп – прибор, совмещающий телевизор, компьютер и фоновизор.]: кто купался в виртуальном море, кто прыгал с виртуального трамплина, якобы, на высокогорном курорте. Передвижений и перелётов по миру стало гораздо меньше. Музеи и галереи ушли в онлайн-пространство инета. Библиотеки стали закрытыми хранилищами старых книг.
В целом Мана, как многие жители всех цивилизованных стран, поддалась законам виртуальности. Многое, что она знала и любила, осталось в далёком реальном детстве, а дальше жизнь ушла в гаджеты, и то, что они создавали вокруг, стало основной средой обитания, развития и удовлетворения жизненных потребностей. Она была пытливой и старалась в реальной жизни найти свои зацепки и интересы. Ещё некоторое время назад ей это плохо удавалось. Но сейчас всё изменилось. Именно сейчас она поняла, что реальный мир велик и прекрасен, что она любит людные места и людей, и душой тянется к ним.
Те немногие прохожие, что встречались девушке, казалось, не видят её и не интересуются ею. Но ей всё равно нельзя было общаться с людьми на улице.
Мана стала забывать, что люди делают в городе. Она просто ходила по улицам, заглядывая в витрины магазинов. Внутрь она не входила. Никогда. Любую информацию в любом месте подсказывала гаджет-девочка Алекса. Еду и одежду девушка заказывала через инет-сайты. Привычное дело. Никто давно не задумывается о моде, ведь дома можно одеваться просто и удобно – майки, футболки, худи, домашние брючки, а на улицу Мана в последнее время выходила чрезвычайно редко. Во что сейчас одеты жители города, она не замечала, и другие тоже не обращали на это внимания. Мода у простых людей перестала существовать, только виртуально публичные люди, в частности артисты и блогеры, продолжали наряжаться, а их одежда всё больше становилась похожей на карнавальные костюмы.
Главное – она выбралась из домашнего плена хоть на один день. Она шла по улице нерешительным робким шагом, тело, которое давно стало тяжёлым и непослушным, сегодня, как никогда, было лёгким, как пушинка. «Просто праздник какой-то!» – думала пленница, вырвавшаяся на волю. Она слышала дивную музыку, разливающуюся внутри неё и выплескивающуюся наружу.
Почувствовав необычную лёгкость в теле, Мана попыталась оттолкнуться ногой от тротуара, как она часто делала во сне, чтобы полететь. Оттолкнувшись, она неожиданно пролетела несколько метров на небольшой высоте над землёй, пока снова не ступила на пешеходную дорожку. И почти не удивилась – в её душе цвела весна, нарушая все климатические нормы. Почему бы и не полетать? Теперь она оттолкнулась от земли другой ногой и снова пролетела несколько метров вперёд. Так она совершенно волшебным образом добралась до дома.
Мана была счастлива. Нет, не потому что вышла, наконец, из неволи на улицу. С некоторых пор она была счастлива везде и почти всегда. Даже ночью. Засыпала со сладкими мыслями о том, что её ждёт завтра, планировала, что она скажет сначала, что потом. Спала она неровным, урывистым сном и, когда выходила из сна, то чётко ощущала себя внутри своего завтрашнего дневного плана. Только не каждый день был связан с тем, что она скажет. Молчаливые дни были грустными – с утра она ещё бодрилась и пыталась перенести себя на несколько дней вперёд, это ненадолго отвлекало. Потом бодрая музыка внутри неё переходила на минорные ноты, день становился грустным. Второй день молчания проходил под заунывные тягучие мелодии. А уж на третий день музыка внутри Маны разражалась надрывными аккордами – не спасали даже любимые музыкальные передачи в телекомпе, как назло, вытягивающие из девушки жилы своими мелодическими щипцами. Третий и последующие дни становились тоскливыми. Тогда спасали только мечтания о будущем. Девушка привыкла спасать себя сама.
2
Мана редко говорила со знакомыми по фоновизору. С тех пор, как она заболела и оказалась в самоизоляции, звонки были чаще всего от организаций, которые что-то предлагали, куда-то звали, агитировали чем-то заняться. Автоматическая речь незнакомых людей и роботов не радовала и не вдохновляла, Мана просто не слушала до конца, что вещали чужие голоса. Поначалу звонили знакомые и друзья, скоро видеозвонки, скрашивающие её одиночество, становились всё реже и почти сошли на нет. Она не удивлялась и не расстраивалась. Было бы гораздо сложнее каждый раз находить тему для разговоров, ведь здесь, в доме Маны, ничегошеньки не происходило, а у друзей жизнь шла своим чередом: гости, кино, театр, спорт, прогулки, шопинг, кафе, клубы, путешествия.
Впрочем, так думалось девушке, соскучившейся по реальной жизни. На самом деле все эти пункты нормальной жизни давно стали рубриками виртуального меню. Общение других людей, объединённых и одновременно разобщённых инновационными техническими возможностями, было похоже на обмен впечатлениями о просмотренном в телекомпе, найденном в недрах инета, об информации в медиафайлах, о новостях в мире гаджетов.
Мана мечтала о дальних странах, скучала по многолюдным мероприятиям, шумным вечеринкам. Она любила размышлять и делиться мыслями с друзьями. Теперь для общения оставался только фоновизор. Общаясь через гаджет, Мана слышала и видела не только звонивших приятелей, но и жизнь, которой они жили. Она прислушивалась к каждому звуку, особенно ей нравилось, когда звонили не из дома.
– Ты где? – с любопытством начинала она разговор с подругой, присматриваясь к фону.
– В кафетерии. Пью кофе, – отвечала та, поставив чашечку на блюдце.
Мане казалось, что она слышит звяк чашечки о блюдце.
– Там много людей? – спрашивала затворница.
– Нет. Человек пять, – подруга показывала зал кафетерия, по которому сновали роботы-официанты.
– Это много, – вздыхала Мана, поглядывая в окно. – Там у вас музыка живая?
– Не-а, – подруга, сидящая в кафе, говорила безразличным голосом.
– Это сакс, вроде?
– Ну да, кажется, джаз называется.
Тут Мана начинала приплясывать на месте, прислушиваясь к фоновой музыке, потом задавала следующий вопрос:
– А ты танцуешь?
– Что ты? – удивлялась подруга. – Это же не дэнсрум, а кафе. Каждый сидит в своём фонике, и никто ни на кого не смотрит. Вчера прочитала на одном сайте афоризм дня: «Если на том свете есть инет, то человек и не заметит, что умер!»
Мана вспоминала время, когда она делила жизнь с другими людьми. Как можно сидеть в фонике, когда рядом есть люди? Фаббинг[4 - Фаббинг (phubbing; от англ. phone – «телефон» и snubbing – «пренебрежительное отношение») – привычка постоянно отвлекаться на свой гаджет во время разговора с собеседником.] – бич века, большинство людей даже не замечают, что зависимы от гаджетов. Сейчас она отдала бы полжизни за вечер живого общения! Сердце щемило от невозвратности.
С каждым новым видеозвонком от друзей она понимала, что тем нечего ей сказать, – они боятся потревожить её рассказами о своём настоящем, а спрашивать о том, как живёт она, как у неё дела, и вовсе было неприлично. Все понимали, что самоизоляция вырывает человека из привычного хода жизни, сужает возможности его жизнедеятельности до простых скучных манипуляций.
Правда, жители многих цивилизованных стран без всякой самоизоляции по своей воле сидели дома, обложившись кучей программ и приложений к домашним гаджетам, они привыкли заполнять жизнь мнимым и кажущимся. Мана, как и многие окружающие её люди, привыкла пользоваться предложенными условиями жизни. Но сейчас она не любила виртуальности. Ей нравилось всё живое и настоящее. А дома, как бы ни было уютно, всё-таки жутко холодно от одиночества. Мирок, в который погрузилась Мана, стал настолько тесным и серым, что утром ей не хотелось просыпаться.
Она уговаривала себя – всё это ненадолго, весь этот болезненный ужас обязательно пройдёт. Но время шло. Болезнь со страшным названием гипермутация не уходила. Как случилось, что заразилась именно она? К чему анализировать, если это уже случилось. Не повезло. Все заболевшие справляются с болезнью сами – это решено на самом высоком государственном уровне. Доктора только наблюдают за больными.
Болезнь – это не просто сбой в работе организма. Болезнь приходит к человеку, чтобы остановить его, мчащегося по стремительному курсу жизни и забывшего о важных вещах – более важных, чем работа, карьера, личные амбиции. Мана всегда знала это. Наверное, поэтому она не проявляла видимого беспокойства по поводу навалившейся вирусной заразы. Что ж, больна, значит, так надо. Для чего-то.
Все признаки болезни она воспринимала как временное неудобство. А время, как бы невзначай выделенное болезнью, надо было проводить с пользой – поразмышлять, пофилософствовать, подумать о том, что ты делаешь не так. Мана несмотря на болезнь и самоизоляцию пыталась жить активной жизнью. К болезни она стала привыкать – человек ко всему привыкает. Случались, однако, моменты отчаяния, когда виртуальные развлечения надоедали, никаких заданий не было, читать категорически не хотелось, а стены жилища становились серыми и унылыми. Но самое паршивое – они обозначали границы её существования, давили на неё, отнимали способность к воображению, с помощью которого девушка временами боролась с хандрой.
В последний четверг месяца – Мана ненавидела этот день – к ней являлся доктор. Доктора всегда были разные, Мана перестала спрашивать имя пришедшего – зачем, если в следующий раз будет другой? Доктор был в отвратительном жёлтом комбинезоне и маске, похожей на шлем скафандра. Первым делом он брызгал на девушку со всех сторон распылителем-дезинфектором, вероятно, для собственной безопасности, вряд ли это было лечением. Вокруг больной образовывалось довольно плотное облако, от которого хотелось чихать, кашлять и плакать одновременно. Мана потом несколько дней освобождалась от этой невидимой ловушки, отвратительно вонючей и запирающей организм. Жёлтое чудовище, не смотря на созданную только что защиту, стояло в дверях и задавало вопросы, почти всегда одинаковые:
– Квартира сто девяносто третья?
Доктор никогда не спрашивал, как зовут заболевшую. Наверное, имя ему было известно из базы пациентов, находящихся на домашнем лечении. А, может, и вовсе было ни к чему.
– Да.
– Как Вы себя чувствуете?
Девушка чувствовала себя, как гусеница в тесном коконе, но она знала, что отвечать нужно по существу:
– Очень тесно.
– Всегда?
– Нет, только сейчас, когда вы… – она не договорила, потому что не знала, как правильно называется проделанная процедура.
– Шутц-защита. Это называется шутц. Я имею в виду не сейчас, а вообще, – доктор приготовился записать ответ, нажав кнопку на рукаве скафандра.
– Я…я… – Мана не знала, какими словами назвать то, что с ней происходит во время болезни, – не знаю, как-то неудобно.
– Что-то изменилось за прошедший месяц? Стало лучше, хуже? – голос доктора был громкий и легко продирался через его скафандр и пелену дезинфекции вокруг Маны.
– Нет, пожалуй… Но…
Мана никогда не успевала ни объяснить своё состояние, ни задать вопрос доктору. Он быстро разворачивался и исчезал. Девушка была рада, что этот одетый, как астронавт, незнакомец без имени и звания уходил. Оставалось только дрянное облако, как заколдованный круг, тесный и неуютный. Поначалу она думала, что это и есть лечение. Ведь как-то надо было избавляться от неприятных проявлений болезни. Гипермутация заключалась в том, что её тело каждый день видоизменялось. Оно становилось то непомерно большим, то слишком тощим и негнущимся. Иногда раздувалась одна половина тела, от этого появлялись неудобная кособокость и хромота, а когда Мана пробовала сесть на табурет, то часто падала, не рассчитав, что та половина тела, которая намного больше второй, вылезает за край сидения и, перевешивая, стремится по закону земного притяжения вниз. На обычный стул со спинкой она даже не пробовала присесть – спинка всегда мешала.
Изменялось и лицо, некогда свежее и привлекательное. Несчастная испугалась, однажды увидев себя в зеркале, – на неё смотрела пучеглазая, похожая на сову незнакомка. На следующий день голова её вытянулась и лицо стало напоминать отражение в кривом зеркале, девушка от бабушки знала, что в старину такие зеркала выставляли в так называемых «комнатах смеха». Мане было не смешно. Однажды она разозлилась и попросту перебила все зеркала, чтобы не знать, какой она стала сегодня.
Раз в месяц в специальной одежде, похожей на хламиду, ей можно выходить на улицу. Обычно она заматывала шарф на шее поверх капюшона, поднимая его высоко до глаз. Вскоре она поняла, что на самом деле никто её не видит. Одежда для улицы была обработана специальным составом – смесью, одновременно обеззараживающей пространство вокруг на полтора метра и превращающей любого больного новомодной болезнью в невидимку. Применяется такая вот инновация современной химической науки, благодаря которой прохожие не замечают больных на улице и остаются спокойными. А спокойствие граждан – залог здоровья нации.
3
Счастье пришло нежданно. В один обычный ноябрьский день – для Маны серый и тягучий – громко и настойчиво ворвался видеозвонок и вмиг сделал его распрекрасным и расчудесным. Ей уже давно никто не звонил. А тут яростно звонкий, такой требовательный сигнал фоновизора! Девушка по привычке отключила видеокамеру, чтобы не пугать собеседника – сегодня у неё разбухла левая сторона туловища, включая конечности, от этого она двигалась по комнате, слегка свалившись на бок, а что там с лицом, она вовсе не представляла.
– Слушаю вас! – почти пропела Мана.
– Привет, Мана! – это был приятный и очень знакомый мужской голос.
Мана слегка растерялась, глядя на экран, размещённый на стене над диваном. Её собеседник в отличие от неё не отключил камеру. На экране она увидела Его. Она перевела взгляд на цифровую фоторамку, висящую на стене перед её столом – друзья сделали ей шикарный подарок на день рождения, когда она была ещё здорова. С фотографии на неё смотрел смеющийся парень в ярко-красной футболке с модной стрижкой на один бок. От волнения у неё пересохло в горле, и она еле выдавила:
– Привет, Арди!
«Боже мой! – подумала Мана. – Это звонок из Вселенной!»
Арди Ферт был известным эстрадным певцом. Три года назад Мана стала его активной фанаткой. Три года назад, когда она была ещё здорова, у неё была жива мама, она уже была студенткой философского отделения университета. Три года назад – как давно это было, сейчас кажется, что в прошлой жизни.
Она ходила на каждый его концерт, знала все песни наизусть, самую любимую – «Я назову тебя луной» она мурлыкала себе под нос, когда было особенно хорошее настроение. Вместе с другими фанатками Мана часами простаивала у подъезда Арди, только чтобы увидеть его, подарить цветок, взять автограф и нечаянно тронуть его за руку. Она была счастлива странным счастьем девушки, фанатично влюблённой в слишком популярного музыканта.
– Почему у тебя в систаграмме[5 - Систаграмм – инстаграм.] нет твоих фоток, только фотки кота? – спросил Арди.
«Слава богу, что нет моих фоток! – подумала Мана. – Как вовремя я их удалила». А кот? Кота тоже не было в её теперешней жизни. Все самые любимые и всё самое лучшее осталось в прошлом.
– Я кодируюсь, – как ни в чём ни бывало ответила она. – Мне не хочется, чтобы меня узнал один человек.
Мана думала в этот момент про самого Арди. У неё были причины, по которым она не хотела раскрываться. Он понимает, что звонит одной из своих поклонниц, но вряд ли знает точно, кому. Она боялась, что, вспомнив её, он разочаруется и завершит разговор. А ей так хотелось продлить упоительный момент.
– Включи камеру, я хочу увидеть тебя! – услышала она.
– Прости, меня не любит камера, и к тому же я сегодня не выспалась, – быстро среагировала девушка.
Она по-настоящему разволновалась. Он сам звонит ей! Как это возможно?
– У тебя что-то случилось, Арди? – Мана вглядывалась в его живое лицо.
Он почти не изменился с тех пор, как она видела его близко – серые глаза, лицо с чётко очерченным носом и линией губ, разве что волосы стали темнее и длиннее обычного. Даже в домашней одежде он был ухоженным и элегантным.
– Нет, всё в порядке, – ответил певец.
– Это правда?
– Рил ток[6 - Рил-ток (от англ. real talk) (молодёжный сленг) – уверение или подтверждение правдивости сказанного.]. Почему не веришь?
– Три года прошло. Ты звонишь… Я думала, что ты забыл меня, – Мана понимала, что он не помнит её, ей стало интересно, как он будет выкручиваться. – А ведь ты меня не помнишь. У тебя мно-о-о-ого знакомых девушек.
– Фолловят[7 - Фолловить (от англ. Follow – следовать, следить) (молодёжный сленг) – подписаться на кого-то в Инстаграме, Твиттере.] многие – да… Почему же я тебя не помню? Очень даже помню! – настаивал Арди. – Мы могли бы встретиться где-нибудь в городе. Но я сейчас далеко.
Встретиться? Ей это даже не снилось! Арди хочет встретиться с ней! У неё слегка закружилась голова. Она понимала, что это он говорит, чтобы увлечь её для чего-то, чтобы она не отключилась, а на самом деле… А на самом деле он, наверное, заскучал.
– Ты без работы? Тебе скучно? – спросила она.
– Да… Жиза не прёт. Застрял в какой-то долбаной деревне при переезде с гастролей.
– А где она находится?
– Лост[8 - Лост (молодёжный сленг) – без понятия.]. Даже не знаю точно, в какой стране, что-то маленькое, на карте не видать. Во время досмотра выявили одного больного. И всех, кто в ту ночь оказался здесь, посадили на карантин. Зашквар полный! Здесь совершенно ничего нет, говорят на английском так плохо, что я ни фига не понимаю. Всех расселили по разным комнатам в каком-то отеле – это настоящая тухлятина, никто ни с кем не контактирует. Из развлечений у меня мой фоник и комп-доска. Но я уже стух!
Девушка испуганно посмотрела на экран ещё раз. На неё смотрел её любимый певец – мужчина мечты, совершенно нормальный, красивый, холёный. Значит, болезнь не тронула его. Уфф!
– Соблюдай все предписания, Арди, главное – здоровье. Наберись терпения. Всё можно пережить.
Мана знала, что такое набраться терпения. Вот уже много месяцев она ждёт, когда болезнь отступит. Министерство медицины и здоровья по телекомпу вещает, что выздоровление возможно. Но никаких медикаментозных средств против новой болезни нет.
– Да, тян, я так и делаю. Мне нельзя болеть, я – музыкант, я без сцены не смогу жить, – он говорил очень серьёзно. – А как ты?
Мана представила, как заскучавший певец, недавно взошедшая звезда эстрады, листает в систаграмме список контактов. Помнится, у него сотня тысяч подписчиков. Или уже две сотни? Наверняка процентов семьдесят составляют девушки – и все влюблённые в него и его музыку. Он и её, наверняка, нашёл по лайкам, которые она щедро проставляет под его новыми фотками. Он спрашивает, чтобы что-то узнать о собеседнице, ведь ничего не знает и не помнит о ней.
– Философствую, – ответила Мана. – Учусь на четвёртом курсе философского факультета. Курсач вот пишу – весь интернет перековыряла.
– А-а! – протянул собеседник. – помню, ты говорила. – Парень есть? Ты говорила, что у тебя есть парень.
– Я говорила? – Мана тут же поняла, что Арди представил себе какую-то другую студентку.
