скачать книгу бесплатно
– Ну и что вы волнуетесь? – успокаивал капитана петербургский чиновник, киснущий в Одессе второй месяц и считающий дни до окончания своей служебной командировки. – У вас же на «Ярославле» два раздельных трюма? Вот и разделите арестантов! Мужики потеснятся в одном – не баре, чай! Доплывут, небось…
Винокуров упрямо стоял на своем:
– Ваше превосходительство! Это же чистая математика! Будь мужиков-арестантов хотя бы на полторы сотни меньше – дьявол бы с ними! Можно было бы уравновесить разницу неравномерным размещением палубного груза – но в данном случае весь груз придется размещать вдоль одного борта! Это резко нарушит остойчивость судна даже в условиях плавания в спокойных водах. Однако маршрут «Ярославля» предполагает плавание в известных непогодой и частыми штормами морях!
– Да вы поймите, господин капитан! Литерные поезда с арестантами уже на пути в Одессу. Прикажете разворачивать их и везти арестантов обратно, в пересылки? Или оставить полторы-две сотни душ в Одесской тюрьме, и без того, по моим сведениям, переполненной?
– Пока арестанты не прибыли сюда, надо разделить один из трюмов на две неравные части, пропорционально числу лиц женского и мужского полу, – не унимался капитан.
– А за чей счет, позвольте спросить? Вы же не хуже меня понимаете, что переписка между Главным тюремным управлением и Обществом Добровольного флота займет не один месяц – никто не захочет брать на себя дополнительные расходы! А кормить арестантов нужно каждый день! Голубчик, да поставьте там какую-нибудь переборку из подручных материалов – и пусть плывут! Вам-то, простите, какое дело – чем арестанты будут на своей палубе заниматься? Лишь бы не бунтовали, да верхних пассажиров не пугали.
– Ваше превосходительство, вам самому-то не смешно? Деревянную переборку изголодавшиеся по бабам арестанты зубами перегрызут уже к концу первого дня пути! Начнут баб делить. Как? Известное дело, кулаками! А для капитана неприятности! Тем паче – с горе-караульными, про которых мне почему-то позабыли упомянуть! Не далее как вчера, ваше превосходительство, я случайно узнал, что Главное тюремное управление в видах экономии отказывается комплектовать «Ярославль» опытными караульщиками. И охранять мой «живой груз» будут два десятка обычных военных матросиков, которых перебрасывают по долгу службы во Владивосток! Они мне тут, полагаю, наохраняют! Что же мне – со старшим помощником вместо них караульную службу всю дорогу нести? Так и я этой службы не знаю… Не знаю, и знать, ваше превосходительство, не желаю!
Его превосходительство подавил зевок. Взятый Обществом курс на комплектование командного состава исключительно лучшими военными капитанами имел и свою оборотную сторону. Многие из назначенных капитанов плавали с известными во всем мире флотоводцами, были лично знакомы с членами императорской фамилии. На такого не рявкнешь, к порядку чинопочитания не призовешь. Нажалуется своему покровителю – и прости-прощай теплое местечко!
Пришлось обещать принять самые срочные меры.
Хотя единственной срочной мерой в данном случае оставались деньги. Куда ни кинь, а надобно немедленно кидаться в ножки местным богатеям, просить, умолять, взывать к патриотизму…
Настроение у его превосходительства было напрочь испорчено.
Потом была медленная погрузка на пароход, предваряемая медицинским осмотром, сверкой «статейных списков» с их фигурантами, тщательным обыском отправляемых через два океана арестантов.
?
Личность Соньки Золотой Ручки привлекла на Карантинный мол Одесского порта не только зевак, но и десятки газетчиков, в том числе московских и петербургских. Да и приличная одесская публика пропустить такое зрелище, естественно, не могла. Имела место, разумеется, и описанная затем в сотнях публикаций дерзкая выходка мадам Блювштейн – та лихо срезала у подозвавшего легендарную мошенницу градоначальника Зеленого золотые часы. Которые, впрочем, тут же преподнесла их сконфуженному градоначальнику в подарок.
Выругавшись как грузчик с Привоза, но, сохраняя лицо, Зеленой криво улыбнулся аферистке, и под смешки и аплодисменты толпы похвалил ее за ловкость рук.
Соньку в числе остальных женщин определили в носовую часть левого трюма – позже капитан рвал на себе волосы за свою «галантность» – решение оборудовать женский арестантский отсек трюма именно в носовой части, куда входило парусиновое жерло вентиляционной шахты диаметром около сажени. Такое же жерло вентилировало правый трюм. Оба, разумеется, были разделены крепкими решетками – но какая решетка удержит изголодавшихся без женского полу и арестантов, и матросов!
Глава вторая
(май 1903 г., Иркутск – Забайкалье)
Выпроводив штабс-капитана Сорокина еще на рассвете, Серафима решила было еще поспать, однако ее чуткое ухо уловило тихий разговор «немецких путешественников», и сон как рукой сняло. Серафима накинула пеньюар и босиком по ледяным доскам пола направилась на голоса.
У двери комнаты, занятой гостями, она остановилась, прислушалась и удивленно подняла брови: немцы говорили по-русски! Стукнув в дверь костяшками пальцев, она тут же толкнула ее и вошла в комнату, освещенную двумя свечами.
Гости, лежавшие каждый на своей кровати, при неожиданном появлении хозяйки сели с напряженными лицами. У одного рука была засунута под подушку, второй успел достать своей револьвер. Узнав хозяйку, он нехотя спрятал оружие.
Одного из своих гостей мадам Бергстрем вспомнила, как только увидела. Немец или австриец, некогда он был связным ее любовника, Анатолия Гримма. Гауптман Гедеке, довольно хамоватый тип с прозрачными, словно у гадюки, глазами. Второго она не знала, однако, судя по офицерской выправке, он тоже был из военных. Имен, которыми гости представились при первом появлении, Серафима не запомнила.
Она зевнула, присела к столу, достала из кармашка пеньюара изящный портсигар с египетскими папиросками и вопросительно вскинула брови, ожидая, что кто-нибудь из мужчин галантно предложит даме спичку.
– Вообще-то, насколько я слышала, в Европе не отменены правила вежливости, согласно которым мужчины, а тем паче офицеры, должны при появлении дамы вставать, – небрежно заметила Серафима. – И Россия здесь исключением не является, господа немецкие путешественники. Кроме того, разве вы не видите, что дама желает закурить?
Гедеке насмешливо покосился на Серафиму, не пошевелив и пальцем. Зато его спутник подскочил, накинул халат, выхватил из кармана спички, зажег одну и поднес мадам чуть подрагивающими пальцами.
– Вы более похожи на джентльмена, – пыхнув дымом, одобрительно отметила хозяйка и тут же перешла на немецкий язык. – In Ihrem Dorf haben Sie bestimmt war, ein gewissenhafter Lehrer, Herr Offizier! Ich mich nicht Irre?[13 - В вашей деревне у вас наверняка был добросовестный учитель, господин офицер! Я не ошибаюсь? (иск. нем.)]
Неуверенно улыбнувшись, второй покосился на Гедеке, явно не поняв обращенной к нему фразы. Гедеке зевнул и закинул руки за голову.
– Терентьев, сядьте! Барышня проверяет ваше знание немецкого, не более. А вы успокойтесь, фрау Серафима. Устраивать нам экзамен вас никто не уполномочивал! Да, мой коллега – русский офицер, и это все, что вам положено знать.
– Не хамите, Гедеке! – начала злиться Бергстрем. – В конце концов, вы у меня в доме! И этот дом, между прочим, иногда посещает полиция – в порядке надзора над ссыльной. Я же здесь до сих пор в ссылке, если вы не знали! Как вы полагаете, Гедеке, что скажет полиция, застав у меня дома «немецкого путешественника», не знающего родного языка? Зачем вы приехали? Уж это я, наверное, имею право знать?!
– Успокойтесь, фрау. Мы завтра же – вернее, уже сегодня – съедем с вашей квартиры. Мне тоже не по душе жить в притоне, посещаемом русскими штабными офицерами. А наша истинная цель – не ваше дело!
– Не мое? Ха-ха! Подумаешь – секрет Полишенеля! Гедеке, вам нужен Берг!
– Откуда вы узнали, черт вас побери? – вскочил на ноги Гедеке. – Подслушиваете наши разговоры? Ваши ушки можно и укоротить, Schmutzige Hure!
– Ты называешь меня грязной шлюхой?! – мадам Бергстрем, не вставая со стула, ловко запустила в Гедеке кувшином, от которого тот едва увернулся.
Вскочив, она направилась к дверям. Однако Гедеке уже понял, что явно перегнул палку. В два прыжка он догнал хозяйку, обхватил за талию и принялся извиняться, не обращая внимания на пощечины, оплеухи и плевки разъяренной женщины.
– Терентьев, да не стойте вы как столб! Дайте ей воды! – простонал Гедеке, едва успевая уворачиваться. – Иначе она никогда не успокоится! Дорогая Серафима, ну простите вы, наконец, расшатанные нервы старого солдата!
Наконец мадам Бергстрем, все еще тяжело дыша, снова села за стол, сунула в рот папироску. На сей раз Гедеке сам услужливо поднес ей спичку.
Сделав несколько глубоких затяжек, Серафима с иронией поглядела на топчущихся неподалеку мужчин:
– Господа офицеры, вы бы хоть оделись, что ли… Щеголяете в исподнем перед дамой! А я пока, так и быть, приготовлю кофе…
Вернувшись с подносом и кофейными принадлежностями, она застала гостей одетыми и даже улыбающимися. Гедеке принял у хозяйки поднос, разлил по чашечкам кофе.
– Совсем даже неплохо! – оценил он. – Вот уж не подумал бы, что в глубокой российской провинции можно получить отличный кофе!
– Иркутск – это не провинция, а, скорее, перекресток торговых путей из центра России на ее окраины и в Китай, – заметила хозяйка. – Кроме того, область буквально набита золотом, а в самом Иркутске коммерсантов-миллионщиков больше, чем в Петербурге или Берлине. Здешние золотопромышленники привыкли получать самое лучшее – именно поэтому полки здешних магазинов более напоминают столичные, нежели провинциальные. Но не будем отвлекаться, господа! Я полагаю, вы прибыли сюда, имея вполне конкретную цель. И эта цель – калека Берг!
– Вы правы, госпожа Бергстрем. Начнем сначала: откуда вы знаете про наш интерес к Бергу? Я беру назад свое предположение о подслушивании, ибо мы с коллегой называли его в своих разговорах несколько иначе. Итак?
– Извольте! Я получила пять лет каторги за покушение на Берга и его петербургского хозяина, полковника Архипова. К сожалению, я только ранила обоих. А о вас, Гедеке, мне рассказывал еще и мой друг, Анатолий Гримм. Ему, кстати, повезло меньше, нежели мне: он попал на настоящую каторгу.
– А вы, мадам, отделались ссылкой?
– У русских есть поговорка, Гедеке: не имей сто рублей, а имей сто друзей…
– Понятно… Значит, прожив в Иркутске почти полгода, вы присматривали за появившимся здесь же Бергом?
– Вы не поверите, Гедеке, но о том, что этот проклятый калека тоже здесь, я узнала случайно, и только нынче вечером. Знаете, иногда штабные офицеры, пытаясь подчеркнуть свою значимость и пустить даме пыль в глаза, выбалтывают лишнее. Вчера, пригласив меня на прием к здешнему миллионщику Сиверсу, мой знакомый, адъютант генерал-губернатора, заговорил о балах-маскарадах. И тут же проболтался о том, что знает здесь одного человека, для которого вся жизнь стала таким маскарадом. Несколько наводящих вопросов – и я узнала про Берга. Жаль, что он должен вот-вот уехать отсюда. Узнай я про него раньше – могла бы найти случай рассчитаться с ним за все!
– Не беспокойтесь, мадам: вам наверняка представится такая возможность. Недаром же мы с коллегой спешили в Иркутск изо всех сил. И если вы поможете нам…
– А почему, собственно, я должна помогать вам, Гедеке? – пуская дым колечками, спокойно поинтересовалась Серафима.
– То есть как это почему? – возмутился молчавший до сих пор Терентьев. – Ведь именно он, по вашему же собственному признанию, сломал вам всю жизнь!
– Это моя личная месть Бергу! Мое с ним личное дело! А у вас, насколько я понимаю, задание. Приказ. Если вам нужна моя помощь – заинтересуйте меня, господа!
– Если вам нужны деньги, то это, думаю, вполне решаемо, – Гедеке оценивающе поглядел на хозяйку. – Сколько вы хотите за свою помощь, мадам?
– Речь не о деньгах, Гедеке! Мне нужны чистые документы и возможность уехать в Европу.
– Неужели вы полагаете, что у меня с коллегой полные карманы бланков паспортов на все случаи жизни, мадам? – возмутился Гедеке. – И потом, вы правы, мы действуем не сами по себе. Чтобы увезти вас с собой в Европу, мне нужна санкция начальства. А связаться с ним я могу, лишь вернувшись в Петербург.
– Значит, мы не договорились, Гедеке, – невозмутимо пожала плечами Бергстем. – В таком случае действуйте сами. И для начала покиньте мой дом, господа! Как я уже упоминала, сюда регулярно наведывается полиция. И вы можете ее заинтересовать – в конце концов, я даже не знаю степени надежности бумаг, которые позволили вам пересечь границу империи и свободно передвигаться по России. Если вас разоблачат и арестуют, то и я вполне могу сменить этот уютный дом на тюремную камеру либо каторгу!
– Дайте подумать, мадам! – Гедеке забарабанил пальцами по столу.
Приказ полковника Рунге был однозначен: необходимо выполнить задание и вернуться в Австрию. Кокаинист Терентьев и эта самодовольная шлюха – «расходный материал», не более того! В Европе им делать нечего! Кроме того, тащить через границу наверняка находящегося в розыске Терентьева и ссыльную бабу – безумный риск! А если удастся расправиться с Агасфером, за которым стоит столь серьезная структура, как Разведывательное отделение, то риск возрастает в разы! Хвала создателю, что Терентьев не понимает этого, его интересует только вовремя полученная доза кокаина. А вот проклятая баба умна, но она и пальцем не пошевелит, пока не получит серьезных гарантий насчет своего будущего. А какие он, Гедеке, может дать ей гарантии?
– Относительно наших бумаг вам не следует беспокоиться, госпожа Бергстрем, – наконец заговорил он. – Они вполне надежны: и личные документы, и всевозможные разрешения, и согласования русских министерств. Что касается вас, то мое руководство рассматривало вопрос о заявленной вами нынче цене за свою помощь. Хотите верьте, хотите нет – но в сейфе нашего посольства в Петербурге лежат и ваши новые документы, которые помогут вам покинуть Россию. Мне не разрешили везти их с собой из соображений безопасности. Если вы поможете нам – документы ваши! Не пожелаете помочь – что ж, распрощаемся, и живите как хотите!
– Врете, Гедеке! – Серафима нервно раздавила в пепельнице докуренную папиросу и тут же закурила новую. – Чтобы дать такой ответ, вовсе не обязательно было так долго думать.
– Но я имел в виду, извините, собственную безопасность, мадам! – нашелся Гедеке. – Точного плана устранения Берга пока нет. Не исключено, что акция устранения получит большой резонанс. Согласитесь, что в таком случае одному выскользнуть из России гораздо легче, чем целой группой.
– Что ж, это похоже на правду. Хорошо, я согласна. Можете на меня рассчитывать, Гедеке! Но учтите: если после выполнения задания вы бросите меня и попытаетесь скрыться, я подниму шум! Не успеете вы добраться до границы, как вас будет искать вся полиция России!
– У меня и в мыслях такого не было, – слукавил разведчик. – Значит, по рукам?
Целуя руку мадам, Гедеке подумал, что баба есть баба: Серафима своей угрозой окончательно подписала себе приговор.
?
После завтрака Гедеке отправился за картой местности в «Книжную торговлю Синицына» и на поиски нового жилья, а Терентьеву был поручен закуп продовольствия и походного снаряжения. Перед тем как уйти из дома, Терентьев нашел повод переговорить с Серафимой тет-а-тет.
Несколько смущаясь, он поинтересовался у мадам – нет ли у нее здесь знакомого надежного аптекаря, у которого можно было бы приобрести немного кокаина без рецепта врача? Мадам пообещала подумать и, возможно, решить эту маленькую проблему. Про себя же она подумала, что запас потребного Терентьеву зелья хранится, скорее всего, у Гедеке, благодаря чему тот и держит напарника на коротком поводке. Что ж, второй «поводок» не будет лишним – во всяком случае, для нее!
Встретилась группа, как и договаривались, в кафе-кондитерской при «Магазине игрушек Кальмера» на Пестеревской улице. По наблюдениям Серафимы Бергстрем, в будние дни посетители сюда захаживали редко, а бонны с подопечной малышней были слишком заняты приглядом за шалунами, чтобы обращать внимание на посторонних.
Атлас карт Иркутской области, купленный Терентьевым, вполне удовлетворил Гедеке. Сибирский почтовый тракт начинался в черте Иркутска, у переправы через Ангару, у придела Троицкой церкви. Далее наезженная дорога пролегала вдоль реки Иркут через большие деревни Смоленское, Веденское и Мотское. Далее, судя по карте, тракт шел тайгой через прибайкальские сопки до села Култушное, откуда поворачивал на юг, в Монголию.
Место засады было определено сразу – за селением Мотским, где к тракту вплотную подступала тайга. Привлекало это место и тем, что отсюда после «акции» можно было быстро вернуться в Иркутск и по действующей железнодорожной линии отбыть в Петербург.
Чтобы не возбуждать подозрений полиции, от подготовки к «экспедиции» мадам освободили. Ее помощь на этом этапе, как галантно выразился Терентьев, была чисто консультативной. Она подсказала, где и у кого можно по сходной цене купить лошадей и объемный тарантас. Легкую коляску для быстрого возвращения решили купить у другого торговца – во избежание досужих сплетен и неудобных вопросов. На этой же коляске должна была прибыть к месту засады и сама мадам – убедившись, что тарантас Берга «взял старт» после переправы через Ангару и обогнав его.
Терентьев купил в оружейном магазине два охотничьих карабина и винчестер с запасом патронов, пару биноклей, а в «Приисковой торговле Ложкин и сыновья» 10 фунтов динамита в шашках, капсюли с гремучей ртутью и пару фунтов черного пороха – для подрыва основного снаряда.
Скривившись от буйной фантазии Терентьева, Гедеке повернулся к Серафиме:
– Надеюсь, вы сможете разыскать до начала операции для себя что-нибудь более подходящее для тайги, нежели длинную юбку и модную шляпку, мадам? Возможно, нам придется возвращаться обратно кружным путем.
– Полагаете, что, пригнав коляску и предупредив о том, что Берг выехал, я не заработаю обратный билет в Европу? Не беспокойтесь, Гедеке! – усмехнулась Бергстрем. – У меня есть мужская одежда специально для таежных странствий!
Помолчав, она добавила:
– Не забывайте, что у меня к Бергу свой счет! Я просто мечтаю самолично всадить в него пару пуль и ни за что не упущу возможность сделать это!
?
По удивительному совпадению, в тот же день, только ближе к вечеру, над таким же атласом оценивали свой маршрут и Берг с Настенькой.
– Первую перемену лошадей сделаем в Веденском, – рассуждал вслух Агасфер. – Это около двадцати пять верст от Иркутска. Поглядим, как наш малыш перенесет этот первый участок пути. Если он будет бунтовать, а его мамочка почувствует себя неважно – заночуем там. Если все будет нормально – рискнем еще на один перегон, до Мотской. Там заночуем непременно, а с утра пораньше – дальше двинем: до Култушного дорога трудная, через тайгу, с подъемами…
Настенька только вздыхала, подперев щеку кулачком, а второй рукой слегка похлопывала и поглаживала круглеющий живот – словно уговаривала своего еще не родившегося малыша: ты уж потерпи, милый! Не подведи завтра…
?
План устройства засады пришлось несколько раз менять: затянувшаяся весна внесла свои коррективы. Если в Иркутске последние почерневшие остатки снега можно было увидеть только в общественном парке и скверах, то за городом снежный покров вплотную подступал к тракту. Добравшись к концу первого дня пути до селения Мотское и переночевав на почтовой станции, Гедеке и Терентьев с утра двинулись дальше, мрачно поглядывая по сторонам и выбирая место засады. Отъехав от села версты три, Гедеке приказал возничему остановиться, выпрыгнул из тарантаса и поманил спутника.
– Ну и как вы представляете себе закладку динамитного заряда, Терентьев? – закуривая, поинтересовался он, показывая глазами на дорогу.
Тракт отнюдь не был пустынным. В обе стороны катились колымаги, тарантасы и целые обозы. Накануне же Терентьев клялся и божился, что, по его сведениям, тракт в это время года безлюден. Он предложил заложить в одну из ямок динамит, выведя на обочину капсюль с гремучей ртутью, соединенный с основным зарядом коротким запальным шнуром. Исполнитель должен был залечь в кустах, в нескольких саженях от тракта, и в нужный момент подорвать заряд – либо под лошадьми, либо под самой повозкой. Этого можно было достичь выстрелом по капсюлю, что на близком расстоянии казалось вполне осуществимым. Ошеломленного взрывом Агасфера предполагалось добить из двух стволов, труп спрятать где-нибудь неподалеку в тайге, а самим на легкой коляске, которую должна была пригнать Серафима, тут же вернуться в Иркутск. А там – в спальный вагон поезда Иркутск – Петербург, и – прощай, Азия!
Слушая накануне этот бред, Гедеке не высказал никаких возражений: лично он собирался после выполнения задания возвращаться в Вену один, оставив на тракте рядом с трупом Агасфера заодно бездыханные тела никчемного кокаиниста и вздорной бабы Бергстрем.
Однако вопросы возникали один за другим. Где, например, спрятать до поры до времени свой тарантас и коляску, на которой приедет Серафима? На дороге их не оставишь: встречные и попутные колымаги, заметив стоящий у обочины тарантас, обязательно остановятся, поинтересуются причиной остановки, а то и помощь предложат. В тайге тоже не спрячешься: сугробы по обеим сторонам дороги исключают возможность добраться до зарослей даже пешком. А уж с коляской и тарантасом – и думать было нечего!
Оставалось одно: возвращаться в Мотское и ждать мадам Серафиму там. Как только она сообщит о приближении тарантаса с Агасфером, выдвинуться пешком по тропинке вдоль тракта, залечь где-нибудь в зарослях, дождаться противника и беглым огнем из двух карабинов и винчестера расправиться и с ямщиком, и с Агасфером. А заодно и с ненужным балластом, хмыкнул про себя Гедеке.
?
Переправа через бурную реку прошла удачно. Капитан катера ловко маневрировал между последними крупными льдинами, несущимися по устью Ангары, и даже успел показать путешественникам виднеющуюся в клубах тумана скалу Шаман.
– Существует красивая легенда про эту скалу. Хотите расскажу? – предложил капитан, и, не дожидаясь согласия путешественников, начал рассказывать.
…Старый седой Байкал раньше был добр, и больше всего на свете любил свою дочь, красавицу Ангару. Байкал мечтал выдать ее замуж за Иркута, но своенравная красавица и могучий Енисей полюбили друг друга, и однажды Ангара сбежала к своему любимому. Разгневался Байкал, поднял великую бурю. В страхе разбежались звери, разлетелись птицы, а отец кинул вслед дочери огромную скалу, которая упала на ее горло. Задыхаясь, Ангара просила у Байкала прощения, умоляла дать ей хоть немного воды, чтобы не погибнуть от жажды. Но он так и не простил своенравную дочь. И сказал ей: я могу дать тебе только свои слезы…
– И вот, господа, уже тысячи лет красавица Ангара несет в Енисей только отцовские слезы. А буряты каждый год приносят на скале Шаман жертвы грозному старику: боятся, что однажды простит он свою дочь, сорвет скалу, и тогда вода из его глубин затопит всю землю! Поучительная история, не правда ли, господа путешественники?
Настя, прижавшись к мужу и со страхом глядя на шумные волны, только кивнула. Равнодушным к легенде остался и штабс-капитан Сорокин, сопровождавший Агасфера с супругой по приказанию генерал-губернатора. Искоса поглядывая на офицера, Агасфер про себя только посмеивался: еще до отправки катера штабс-капитан признался ему, что хотел прокатить на катере заодно и даму сердца. А та возьми да и не приди…
Расстроенный женским коварством, Сорокин сколько мог задержал отправку, мерил причал крупными шагами, однако в конце концов махнул рукой, поднялся на борт и скомандовал: «Отчаливай!»
Впрочем, во время переправы он немного успокоился, повеселел и даже помог уложить в приготовленный тарантас немалый багаж путешественников. А на прощанье эффектно вручил Агасферу подарок Горемыкина: его личную «подорожную», согласно которой на территории Иркутской области путешественники имели преимущественное право на первоочередность проезда и на лучших лошадей.
– Впрочем, сегодня вы и так поедете по тракту первыми! – Сорокин небрежно кинул к козырьку два затянутых в белоснежную перчатку пальца и направился обратно к причалу.
– Осмелюсь поправить – не первыми, – усмехнулся в густые усы начальник почтовой конторы. – С час назад дамочка какая-то рванула раньше вас, господа проезжающие. И почему-то на легкой коляске – ну, казенных лошадей она у вас вряд ли перехватит: видимо, недалеко собралась! Так что доброго вам пути!
Приметив, что Берг расчехлил винчестер, усатый начальник покачал головой:
– От лихих людей бережетесь, сударь? Зряшное дело! До станции Култукской можете ехать спокойно. Это на юге, где тракт к Монголии поворачивает, «чаерезы» попадаются. Да и вам-то они не помеха!
– «Чаерезы»? – переспросил Агасфер.
