скачать книгу бесплатно
– Правильно, сержант, – сказал Ивану стоящий рядом чумазый танкист. – Нечего честным людям об эту пакость руки марать.
– А что ж другие пусть марают? – ответил Иван.
– По закону все должно быть, – ответил танкист. – По-людски. Кому положено, тот пускай и стреляет. Если мы, как они будем, в чем же наша победа?
– Победа! – вдруг раздалось над площадью.
Все подались на крик. Молодой лейтенант в шлемофоне взобрался на самоходку и выстрелил вверх из пистолета.
– Сегодня, Германия капитулировала, – он сорвал с головы шлемофон и подбросил его вверх. – Только что по радио передали. Все ребята кончилась. Ура!
Вся площадь ревела «Ура!» и палила в воздух из автоматов.
Правда для войск, освобождающих Прагу, война продлилась еще три дня, а для Ивана еще три месяца, пока их полк занимался разминированием города и окрестностей. Но это было уже совершенно неважно. Только тем вечером Иван добавил к своей самодельной молитве еще несколько слов. И она стала звучать так: «На тебя надеюсь, Господи. Укажи мне путь верный и спаси всех ближних моих».
Поезд вез Ивана домой, но что будет там делать он пока не знал. Мать окончательно перебралась в город, а дом в Кутевре продала колхозу. Завод, на котором успел поработать Иван, вернулся в Ленинград, а то, что осталось перепрофилировали на производство узкоколейных платформ для лесозаготовок.
С месяц Иван помыкался по отделам кадров, пока в одном из кабинетов ему не посоветовали завербоваться на стройку большого целлюлозного комбината где-то на южном Урале.
И жизнь пошла дальше. Мать вышла замуж. А бригадир плотников Ваня Чернов сначала строил комбинат на южном Урале.
Потом начальник участка Иван Чернов возводил механический завод в Поволжье.
А после этого директор управления механизации Иван Павлович Чернов руководил прокладкой коммуникаций на строительстве космодрома в Казахстане. И даже присутствовал при первом старте пилотируемого космического корабля.
В тот день он смотрел, как над горизонтов вертикально вверх поднялся дымовой столб и, что-то маленькое и блестящее, сорвалось в вершины столба и устремилось ввысь.
Уже позже вечером, когда стемнело, Иван сидел в гостиной своей служебной квартиры, слушал как жена звенит на кухне посудой попутно выговаривая дочке, за то, что та суетится под ногами, и вспоминал то ночное.
Он снова представил, как дым от костра поднимается к звездам, а кони смотрят на них и кивают. Внутри вдруг опять стало расти что-то большое, как тогда много лет назад на площади чешского городка, названия которого он не запомнил. Но это так взволновало его и наполнило такой радостью, что он опять и опять повторял в уме свою самодельную молитву и радовался как снова и снова что-то наполняет его. И ему вдруг опять захотелось пройти по мостику над неправильной речкой Вытегрой. Пройтись по пыльной дороге, посмотреть на старый колхозный склад. Особенно на склад захотелось ему посмотреть.
Прежде чем опять оказаться на мосту над Вытегрой, Ивану Павловичу пришлось еще много построить, и многих научить строить, и многому научиться, и многому и многим порадоваться, и придумать к своей самодельной молитве еще некоторые слова. И даже узнать, как звали того самого, что родился без отца и дал прибить себя гвоздями к кресту, чтобы спасти всех остальных.
И когда он думал о нем, вдруг снова вспоминал ту обезьянку и того пленного. И деда Афанасия, и учителя, который смеялся над женщиной, склонившей голову.
Он ехал и узнавал проносящийся за окном мир, где родился и ничего не мог узнать. Все было новым. Асфальтированная дорога с белыми столбиками, автобусные остановки. Встречные мальчишки на мотоцикле и попутный велосипедист с примотанными к раме удочками. Все это было ему не знакомо, по было настолько родным, что дух захватывало.
Машина выкатилась из леска и мимо промелькнул знак, на котором черными буквами на белом фоне было написано «Кутевра», а под белым знаком висел синий «Гальпериха 2 км». Володя остановил машину, и Иван Павлович вышел, на пыльную обочину. Ленька и Мишка разом высунулись из окна задней дверцы.
– Ну вот я и дома, – сказал Иван, из-под руки осматривая окрестности. –
Ничего не узнаю.
– А сколько же лет-то прошло, а, папа? – спросил Володя.
– Сорок шесть.
Володя присвистнул. Так тут ведь у тебя никаких родных не осталось?
– А так выходит, сынок, что нигде для меня чужих нет. Поехали, глядишь кто меня и узнает.
Но Ивана никто не узнал, нашлось правда трое старушек, которые помнили деда Афанасия и его жену с дочкой.
– Ваньку-то их внука я почти не помню, – пояснила одна старушка. –
Видать тихий был паренек. А дом-то их и сейчас стоит. Там теперь поп с попадьей живут.
– Как это? – удивился Иван.
–А так, – ответила старушка. – Лет пять назад его сюда прислали. Приход восстанавливать. Да только, где там, сколько лет церковь ветшала. Как колхоз переехал, так и бросил все. Хотя в том годи из города кооператор приехал материалов привез. А потом еще полковник приезжал, дом в Гальперихе хотел купить, но с хозяевами не сторговался, расстроился и на церковь целый грузовик кирпича купил. Да они, наверное, сейчас дома и отец Иона, и матушка его.
Иван не сразу узнал дом, в котором родился. Теперь дом был крыт новеньким шифером. Заново проконопачен и сиял новенькими крашенными наличниками.
Оказалось, что старушка ошиблась, дома хозяев не было. Иван потоптался у калитки, потом сел в машину и велел сыну ехать в Гальпериху. Теперь через реку перекинули новый бетонный мост, стиснув капризную Вытегру высокими насыпями. Теперь выше моста образовалась заводь. Дорога за мостом раздваивалась, к церкви было налево.
Здание еще было побито временем, но вдоль стены стояли леса, высились кучи песка, стояло корыто для бетона, рядом сито из кроватной сетки. Двери были те же, какими их помнил Иван.
Внутри тоже стояли леса, но было прохладно и как-то уютно. Не было ни мусора, ни мешков, ни старых колес.
Здание перегораживал деревянный иконостас с узкими воротцами и новенькими изображениями святых. Многих из них Иван, как ни странно, узнал. Они всплыли из того самого последнего мирного субботника.
– А вот это у вас за что? – детский голос вывел Ивана из молчаливого созерцания.
Пред ним стояла девочка лет шести, в легком сарафанчике и косынке.
– Меня Маша зовут, – сообщила девочка удивленному Ивану, и не давая помнится пояснила. – Меня в честь Богородицы назвали, вон она на потолке склонила голову, потому что жалеет весь мир.
– Прямо весь, – улыбнулся Иван.
– А как же иначе? – удивилась Маша и снова вопросительно указала пальцем на орденские плашки на пиджаке Ивана.
– Вот эта, – Иван ткнул пальцем в плашку. – Это «За отвагу», за подбитые танки. А это «Орден Славы».
Иван вдруг замялся на миг удивившись происходящему, потом широко улыбнувшись и добавил.
– «Орден Славы» это за спасение маленькой обезьянки.
– А что с ней случилось? – насторожилась Маша.
– С ней все в порядке, – поспешил успокоить девочку Иван. – А ты значит здесь все знаешь?
– Конечно, – гордо ответила девочка и взяв Ивана за рукав, как маленького повела его по церкви. – Вот иконостас. Через него папа входил в алтарь, но туда сейчас нельзя. А это Иисус Христос.
Маша подвела Ивана к стоящему у стены кресту, где раскинувшим руки был прибит человек человеком.
– А за что его так? – спросил Иван.
– Злые, потому что, и глупые. А он всех нас любит. Только расстраивается сильно, когда мы плохие поступки делаем, ругаемся или слишком много конфет едим.
– А как же он нас после всего этого может любить?
– Конечно любит, вон смотрите как он руки держит, словно всех нас обнять хочет.
Иван поднял глаза и увидел, что Маша совершенно права. Не смотря на гвозди, терновый венок и кровоподтеки Христос на кресте действительно словно старался обнять весь мир.
– А потом, что случилось? – спросил Иван.
– А потом он воскрес, – сообщила Маша и насупилась. – Про это еще такие красивые слова есть, а я их забыла.
– Смертию, смерть попрал, – произнес мужской голос. – И сущим во гробе, живот даровал.
Иван обернулся позади них с Машей стоял видимо молодой еще человек с окладистой бородой в запыленном подряснике.
– Ой, папа, – воскликнула Маша. – А я думала ты на крыше.
– Извините, – сказал священник, обращаясь к Ивану. – Мария у нас такая болтушка. Я отец Иона.
– Иван.
– Вы приезжий, что-то я вас тут раньше не видел,
– Сейчас приезжий, а был местный, – улыбнулся Иван, – Я тут родился. И вот добрался наконец до дома.
Иван окинул взглядом своды церкви, где еще виднелись проплешины в штукатурке и трещины в кладке.
– Наворотили мы вам тут, – с сожалением произнес Иван. – Много вам тут работы.
– Много, – радостно ответил отец Иона. – И слава Богу, что много. Господь труждающихся любит. Главное, чтобы они с любовью к нему и друг к другу трудились. А вы в этой церкви крестились?
– Нет, – ответил Иван, – Я когда родился тут уже склад был…
– Ну это ничего, – улыбнулся священник. – Это, к счастью, никогда не поздно.
– Скажите, – обратился к нему Иван. – А вот вы так сказали про сущих во гробах, это чьи слова?
– Считается, что первой их произнесла одна из жен мироносиц, когда им явился ангел у пустого гроба Господня.
– Выходит она сама эти слова отыскала?
– В какой-то мере да, – склонил голову священник. – Ей было легко, она все видела своими глазами. А первые христиане имели только молитву, которую даровал сам Спаситель. Но потом, по мере становления церкви подвижники создавали свои молитвы, опираясь на свой духовный опыт. Так церковь и строится. Это же прежде всего люди.
– А как же они ее строят?
– Веруют, слушают, уповают, молятся. – ответил отец Иона. – Ищут Бога и приходят к нему. Вот вы пришли. Это ведь не спроста.
– Не спроста, – твердо ответил Иван.
– Тогда добро пожаловать, – сказал отец Иона.
– А я ведь не крещеный, а всю жизнь самодельно молился, так разве можно? – Иван поднял глаза на Спасителя и повторил свою самодельную молитву. – На тебя надеюсь Господи. Укажи мне путь верный и спаси всех ближних моих.
Отец иона слушал и кивал головой.
– Вот так и молюсь всю жизнь, – пояснил Иван. – Дед сказал, что надо верить и искать. И просить, как можешь. Нас ведь этому никогда не учили. Это вот Мария у вас все знает
– А слова у вас, Иван, хорошие, – кивнул отец Иона. – Добрые. А это может и есть самое главное. Время такое.
– Разбросали камни, теперь собираем.
– Это, кстати, сказал Царь Соломон, – заметил отец Иона. – А молитва у вас хорошая и видно крепкая. Но молитвослов я вам все же подарю.
– Отец Иона, – спросил Иван, когда они со священником вышли на улицу. – Я ведь здесь вырос, а как церковь называется не знаю.
– Преображенская, – сказал священник.
– Хорошее слово, – согласился Иван.
– Вы, дядя Ваня, к нам еще приходите, – заговорила Маша, догоняя их со стопкой книжек в руках. – Я вам и про апостолов расскажу и про то, как море расступилось.
– Спасибо, Машенька, – сказал Иван, беря книги. – Куда уж я теперь без тебя? У меня теперь вроде как тоже преображение.
Иван простился с отцом Ионой и пошел туда, где его ждала машина. Он шел легко, так легко как много лет назад он шел с дедом вдоль неправильной речки Вытегры.
– А почему Бог не может остановить землю? – вдруг спросил пятилетний Мишка с заднего сидения, когда они уже ехали домой.
– Потому что мы тогда все упадем, – ответил Иван, а он этого не хочет. Любит нас сильно и не хочет.
Послесловие (от себя)
Все герои и места, описанные в этом тексте вымышленные. Я даже попытался выдумать места (кроме города Праги). И отчасти преуспел, потому как деревень Кутевра и Гальпериха в атласе нет. Но вот с названием реки вышло иначе. Оказывается, река Вытегра есть на самом деле и протекает в вологодской области. Течет она правда, как и положено на север. А это значит, что и все написанное могло где-то произойти в реальности. Надо только верить, уповать и просить.
Аглая
Время самый искусный из всех мастеров, оставляющих свой след на этой Земле. Это смелый резчик с твердой и уверенной рукой. Борозды от резца этого мастера, подолгу остаются в нашей памяти. И этой же легкой рукой время часто срезает с мира то, что мы, может и хотели бы сохранить. И, о чудо, мир никогда от этого не страдает. По истине, прекрасный материал.
Место, где мы купили участок было на самой границе Подмосковья и Смоленщины. Пригорки, по которым скользят тени облаков, грибные перелески с серебристыми зеркалами озер в низинах.
Деревенька стояла в стороне от большой трассы и долгое время обходилась извилистой, но вполне ухоженной грунтовкой. Позже ее сменила асфальтная дорога, и подмосковный дачник активно потянулся в эти заповедные места.
Сама деревенька интересовала дачников мало, но позади нее на выгарках, ещё с восьмидесятых голов стал оживать дачный поселок. Туда и стремились сначала пролетарские «москвичи», а позже и более статные выходцы из зарубежного автомира.
Мы взяли участок непосредственно в деревне. Там и участки больше и место обжитое. Хотя наш участок пустовал уже не один десяток лет, дом был еще крепким. Кроме него был сарай, баня и заросший сад.
Начать пришлось с того, что сделать въезд. Несколько лет назад в деревне отремонтировали центральную улицу и оказалось, что наш участок стоит, так сказать «к лесу передом». Старая хозяйка ходила через калитку возле дома и выбиралась на улицу по узкой дорожке. Ворота ей были без надобности. А вот нам без ворот было никак.
Скажу прямо обживали мы наше поместье долго. Не один год прошел, прежде чем дошли руки до стройки нового дома. По первости ночевали в КУНГе, который достали в соседней войсковой части. Пристроили к нему веранду, соорудили летнюю кухню. Она и сейчас там стоит, практичная вещь получилась. По началу нас вообще интересовал именно дачный отдых. Обычно мы приезжали на выходные и тратить время на что-то большое было прост жалко.
Хотелось тишины, грибов, купания в озере, утренней рыбалки и. вечернего чая на открытой веранде. А, что еще нужно человеку для отдыха? Да и вообще для жизни на Земле?
