скачать книгу бесплатно
– Куском хлеба, который, по его мнению, доставался мне незаслуженно. Хотя я, в отличие от своих сверстников, ишачил по хозяйству, как батрак, но ему, деспоту, всегда было мало моего труда. Да ну его к чёрту! Вспоминать те дни совсем не хочется, – с недовольством высказался Громов. – Давай-ка лучше поговорим о твоих планах.
– О планах? – спросила Фелиция, изобразив на лице удивление – Нет у меня никаких планов.
– Как нет? Зачем-то ты ехала к Лешему? – от неожиданного ответа у егеря брови поползли вверх, глаза округлились.
– А вот так: нет и вся недолга! План, Витюша, – это заранее намеченное и тщательно проработанное мероприятие. А в моей голове пока полный вакуум, за исключением огромного желания пообщаться с отшельником. Хочу сама побыть в одиночестве некоторое время и понять, что толкает человека к изоляции от общества.
– Ясно. А что, если Леший не захочет с тобой говорить? – спросил Громов. – Насколько мне известно, он ещё никогда не пускался на откровение и ни перед кем не изливал свою душу.
– Говорить со мной или нет – его дело. Не соизволит пообщаться – отдохну здесь от городской суеты недельку и отправлюсь восвояси, – с полным спокойствием ответила Сойкина и зевнула беззаботно. – Ты за меня не беспокойся, Витюша. Твои услуги я оплатила сполна, с этой минуты ты свободен. Можешь сейчас же возвращаться назад, если уж тебе приспичило. Дальше – мои проблемы. Тебя я буду ждать ровно через неделю, как договаривались. Тогда и получишь остаток суммы.
– Какая ты всё же, Фиска… – ругнулся Громов незлобиво и, не сумев подобрать подходящего слова, чтобы уколоть бывшую одноклассницу, умолк.
– Какая? – с вызовом спросила Фелиция. – Говори, я женщина не обидчивая.
Виктор пристально посмотрел на Сойкину, в уме всплыло слово, которым он называл её ещё в школьные годы.
– Сумасбродная женщина ты, Фиса, рабыня своих вздорных прихотей, – проговорил он. – От тебя, как от прокажённой, нужно держаться на расстоянии или обходить стороной. Ты не человек, ты – повседневная авария.
– Ой, Громов, большое спасибо за комплимент. Только вот ничего нового я, к сожалению, не услышала. Столько лет прошло, а ты так и не придумал для меня более значимого эпитета. Помнится, в школе ты иногда называл меня шалопуткой.
– Называл. Но ты так и не научилась руководствоваться благоразумием и здравым смыслом, – заметил Виктор. – А это, скажу я тебе, весьма печальный факт для женщины в твоём возрасте.
Не принимая всерьёз слова Сойкиной об отправлении в обратный путь, Громов приступил к разбивке лагеря. Он посчитал своим неукоснительным долгом установить палатку, заготовить дров для костра на неделю, а также научить Фелицию кое-каким походным премудростям. Ему хотелось быть спокойным за её судьбу во время своего отсутствия.
– Чем же это плохо? – поинтересовалась Фелиция, и в её глазах вспыхнул огонёк искреннего любопытства.
– Отрицательно сказывается на отношениях с мужчинами.
– А вот тут ты ошибаешься, дорогой мой друг детства. Настоящая женщина должна быть вредной и капризной, чтобы вызывать у мужчины азарт охотника, – отпарировала Фелиция. – Послушные и предсказуемые дамы очень быстро наскучивают мужской половине.
– Откуда такие познания?
– Профессия журналиста научила меня разбираться в тонкостях человеческих взаимоотношений. В особенности, между мужчиной и женщиной.
– Да-а, я же совсем запамятовал: ты у нас непревзойдённый знаток человеческих душ. Читаю порой твои очерки о героях наших дней и диву даюсь – это же настоящие гимны о добром сердце и нравственных ценностях человека, – егерь широко улыбнулся, на загорелом лице блеснули крепкие белые зубы.
– Ёрничаешь?
– Что ты, Фиса! Упаси бог глумиться над твоими трудами, – изобразив на лице простодушие и картинно кривляясь, проговорил Громов. – Я же полным счётом ничего не смыслю в вашей профессии.
– А ты, Витя, как был язвой, так ею и остался.
– С кем поведёшься…
– Ладно, будем считать, что словесная разминка между нами закончилась с ничейным счётом, – сказала Фелиция.
– Вам лучше знать, мадам Сойкина, – ответил Виктор, проверяя натяжение палаточной ткани. – Меня лично устраивает любой счёт нашего поединка.
– Ты собираешься здесь заночевать? – спросила Фелиция, обратив внимание на то, с какой неторопливостью устанавливает палатку егерь.
– А что? Боишься остаться со мной наедине?
– Ещё чего!
– Ой ли? А вдруг я к тебе приставать начну, что тогда? Ночь, вокруг ни души, а рядом соблазнительная женщина. Почему бы мне, женатому мужику, не воспользоваться подвернувшимся случаем? Сочная, румяная, чернобровая красавица – ночи не хватит, чтобы сполна насладиться ею! – Виктор усмехнулся, на лице его блуждали хитринки.
Фелиция подняла на бывшего одноклассника сердитые глаза:
– Не неси всякую чушь, Громов!
– Может, и чушь, Фиса, но лучшего сценария для твоего знакомства с Лешим не придумать, – рассудительно высказался егерь. – Ты завопишь о помощи, он услышит твои душераздирающие вопли, ринется спасать. Я в это время прыгаю в лодку и быстренько улепётываю от наказания. Ну, а дальше всё будет зависеть только от тебя, подруга. Как ты смотришь на такое развитие событий?
– Иди ты к чёрту со своим сценарием! – возмутилась Фелиция, гневно взглянув на Громова. – Сама разберусь, как мне поступить.
– У чёрта мне делать нечего, а вот к Лешему я, пожалуй, наведаюсь, – невозмутимо сказал Виктор. – Как закончу обустройство твоего лагеря, так сразу и поднимусь наверх, заявлю о себе. Не принято в тайге без разрешения вторгаться на чужую территорию.
– Дело твоё, – сказала Сойкина – Я не знакома с таёжными правилами. Только чур: ни слова о моих намерениях, понятно? И не смей проявлять дурацкую инициативу!
– Да уж куда понятнее, – недовольно пробурчал Виктор. Он не привык, чтобы женщины разговаривали с ним в таком тоне, и уж более того, чтобы давали ему какие-то распоряжения. Громов был волен в своих действиях и поступках, к такому укладу жизни ему удалось приучить даже свою ревнивую супругу. Если бы подобные слова произнесла жена, ей бы, образно говоря, немножко не поздоровилось. Но сейчас перед ним была шалопутная одноклассница Фелиция. Фиска, которую он знал, как облупленную, ещё со школьной скамьи и которой мог простить всё.
– С детских лет усвоил, что любая инициатива наказуема, – усмехнувшись, добавил он. – Сейчас я оправлюсь за дровами, а ты, бездельница, достань продукты и накрой поляну для обеда.
– Для начала костёр разведи, приказчик! – бросила Сойкина в ответ, не воспринимая всерьёз повелительный тон егеря.
Для неё тридцатипятилетний Виктор Громов всё еще оставался тем ершистым Громом, которого в школьные годы она считала своим самым преданным другом и заступником. Имея взрывной характер и острый язык, Фиса иногда съезжала с катушек и непроизвольно оскорбляла нерадивых одноклассниц. Те же, в ответ, объединившись в непримиримую группу, с устойчивой периодичностью пытались поквитаться с обидчицей. Они выбирали удобный момент и загоняли Сойкину в угол, чтобы хорошенько оттаскать её за косы. Однако, им никогда не удавалось осуществить задуманное. Каждый раз, словно из-под земли, перед ними появлялся Гром.
Среди школьников он слыл драчуном и хулиганом, хотя это не мешало ему хорошо учиться. Виктора побаивались и безоговорочно исполняли все его требования.
…После школы Фиса поступила в университет и их пути разошлись. Вернувшись в родной город уже в качестве журналиста, она полностью погрузилась в работу, обзавелась друзьями среди коллег и о существовании Громова вспоминала редко.
Встретились они только через десять лет, совершенно случайно.
Виктор, вырвавшись после окончания школы из опостылевшего дома, пустился странствовать по стране. Работал, где придётся, перебираясь с одного место в другое в поисках лучшего заработка.
Не смотря на частые переезды, повестка из военкомата нашла его. Виктор отслужил в ВДВ, друзья по службе сманили в геологическую экспедицию, с которой он прошагал много сотен километров по нетронутой сибирской тайге.
Когда скоропостижно скончался отчим, мать, уже тяжело больная, позвала сына к себе. Виктору пришлось уволиться из экспедиции.
Он сел в поезд и отправился на малую родину. В поезде судьба свела его с Фелицией, возвращавшейся из отпуска.
Тогда они проговорили всю дорогу, вспоминая школьные годы. Расставаясь, как водится, договорились больше не теряться, обменялись телефонами и… опять пропали надолго.
Потом было ещё несколько мимолётных встреч. Виктор сообщил, что мать умерла, и по её предсмертной просьбе он женился на медсестре. Добрая и отзывчивая девушка помогала ему ухаживать за матерью до её кончины.
– Ты счастлив в браке? – спросила она тогда, заглянув в глаза другу.
– Брак – это изъян, Фиса. Испорченная вещь, – криво усмехнувшись, ответил Виктор. – Только сейчас ко мне пришло понимание истинного значения этого слова. Те, кто придумал это слово – смотрели в корень. Росчерком пера в ЗАГСе я сделал свою жизнь бракованной.
– Чудной ты, Витя, – сказала Фелиция. – Кто тебе мешает развестись?
– Зачем? – Громов вопросительно уставился на Сойкину. – Чтобы испортить жизнь человеку? Жена любит меня фанатично и боится расставания, как огня. Зачем сжигать её чувства заживо?
– Но жить не любя – это же нечестно, противно! – вырвалось у Сойкиной. – Я бы не смогла так жить.
– Почему ты считаешь, что нечестно? Прежде чем отправиться в ЗАГС, я чистосердечно признался своей подруге, что пылких чувств к ней не испытываю.
– А она что же?
– Таня сказала, что этот факт её нисколько не напрягает. Главное для неё – любить самой, ну, и чтобы я не изменял ей, не обижал.
– И ты выполняешь её условия?
– Пока не нарушал взятых на себя обязательств, – сказал Громов. – Вот если бы у меня были связи на стороне – тогда было бы действительно гадко и омерзительно. И вообще, я полагаю, что жить не любя – проще намного, чем жить любя, но порознь.
Фелиция порывалась спросить Виктора, откуда у него такое суждение, но в последний момент сдержала себя. Ещё в школе она догадывалась, что Виктор Громов влюблён в неё. Иначе с чего вдруг он стал бы защищать её от обидчиков и всячески оберегать? Она ожидала его признаний и, ожидая, боялась этих горячих слов, поскольку не испытывала к нему трепетных чувств.
Что она могла ответить ему? Сказать, что он для неё просто смелый и волевой парень? Преданный и надёжный друг, которого она уважает? Признаться, что сердце её не воспламеняется при встречах, а щёки не загораются румянцем? И голос при разговоре с ним не дрожит от волнения, как это обычно происходит у влюблённых девчонок?
Виктор, вероятно, знал, какие слова прозвучат в ответ на его признание и потому держал свои чувства на замке, в строгой тайне от всех.
…Воспоминания были прерваны возвращением Виктора.
Он бросил на землю охапку сухого валежника, весело проговорил:
– Пользуйся моей добротой, путешественница!
– Спасибо, Гром, – ответила Фелиция, как в школьные годы. – Было бы неплохо, если бы ты ещё и огонь развёл.
– Ты, Фиса, сама попробуй, – предложил Громов, расплывшись в улыбке. – А я посмотрю, на что способна надменная принцесса без посторонней помощи.
– Спички давай! – сердитым голосом потребовала Фелиция, недовольно сверкнув глазами.
– Возьми в рюкзаке, – последовал издевательский ответ егеря. – Они в полиэтиленовом пакете, чтобы не подмокли случайно.
Сойкина фыркнула гневно, затем подошла к туго набитому рюкзаку, долго рылась в нём в поисках спичек.
Наконец, коробок появился у неё в руке.
Громов стоял в сторонке, наблюдал.
Дрова воспламенились лишь после многократных попыток поджога, когда егерь, не выдержав, протянул женщине кусок бересты и поучительно проговорил:
– Одной спички недостаточно, чтобы поджечь дрова без вспомогательных средств. При растопке печи пользуются лучиной, при розжиге костра – куском бересты, пучком сухой травы, стружкой сухостоя или засохшей веткой хвойного дерева, – поучительно проговорил Громов. – Неужели не приходилось самостоятельно топить печь?
– Редко, – призналась Фелиция. – Мама не доверяла мне почему-то. А если появлялась необходимость – заблаговременно загружала дрова в топку, лучина уже торчала между поленьями. Мне оставалось только чиркнуть спичкой.
– А на данный момент, как я понимаю, твои навыки успели выветриться из головы, – монотонно выговаривая слова, продолжил Громов.
Он взял топор и принялся вбивать в землю с обеих сторон костра два ивовых кола с развилинами, чтобы потом вложить в них перекладину с нанизанным чайником и котелком.
– Как это говорят острословы? Не знал, да ещё и забыл, – после некоторой паузы сказала Фелиция.
– Нет, тут лучше подойдёт так: не умела, ла ещё и разучилась.
Они посмотрели друг на друга, примирительно рассмеялись.
– Ну, вот, твой таганок готов, костёр полыхает,– сказал Громов. – Пока ты занимаешься кухней – я поднимусь наверх, отмечусь у Лешего.
Не дожидаясь ответных слов, направился к тропинке, ведущей наверх между скал.
Глава 3
Виктора Громова не было долго.
– Где ж ты запропастился, друг мой Гром? – негромко произнесла Фелиция, взглянув на пустынную кромку высокого скалистого берега, откуда скатывалась к реке извилистая тропинка. – Суп сварен, чай готов, поляна накрыта, а тебя где-то черти носят!
Солнце находилось в зените, стояла полуденная жара.
Поразмыслив, Фелиция сбросила с себя одежду, оставшись в купальнике, и отправилась освежиться в реке.
Зайдя в воду по пояс, она окунулась, проплыла небольшой кружок и тотчас вернулась к палатке. Уже растирая тело полотенцем, заметила спускающихся по тропинке двух мужчин.
Один из них был Виктор Громов, другой, по всей вероятности, тот самый таинственный отшельник, на встречу с которым она рассчитывала.
Фелиция, словно проворная мышь, юркнула в палатку. Там она сбросила с себя мокрый купальник, в одно мгновение облачилась в спортивный костюм и молнией выскочила обратно. Присев на раскладной стульчик, с охватившим её волнением стала ждать незнакомца, которого вёл за собой егерь.
Наконец, мужчины сошли с тропинки, под их ногами захрустел галечник. Фелиция увидела перед собой загадочного пустынника.
Нет, это был совсем не такой отшельник, образ которого витал в её голове. Леший не был сгорбленным старцем с длинными волосами и нечёсаной бородой. Она не увидела на нём чёрной рясы до пят, и шёл он без суковатой палки-посоха в руке.
Припомнив свои ошибочные представления о Лешем, Фелиция разволновалась ещё больше.
Когда мужчины приблизились к ней, она поднялась со стульчика и уставилась на высокую ладную фигуру отшельника. Незнакомец шёл с гордо поднятой головой. Внимание журналистки привлекли его аккуратно уложенные густые и слегка вьющиеся волосы. Время нелёгкой жизни наложило на них свой отпечаток – седина успела полностью побелить виски, серебристые нити были разбросаны по всей шевелюре. Зоркие, насторожённые глаза Лешего смотрели на непрошенную гостью независимо.
– Вот, привёл хозяина здешней тайги, чтобы засвидетельствовать место твоей стоянки, – улыбнувшись, проговорил Громов, указывая кивком головы на стоящего рядом мужчину.
– Здрасте, – вымолвила Сойкина с натянутой улыбкой и протянула руку для приветствия. – Фелиция.
Леший не спешил ответить взаимностью и некоторое время продолжал смотреть на гостью изучающим взглядом.
Лишь после того, когда Фелиция, почувствовав неловкость от затянувшейся паузы, стала медленно опускать руку, он молниеносно выбросил вперёд свою. Подхватив маленькую подрагивающую ладонь женщины, Леший крепко пожал её.
– Рад встрече, – произнёс отшельник первые слова, не называя в ответ своего имени.
Не смотря на внушительную комплекцию таёжного жителя, голос его не был громовым или утробным, как ожидала услышать журналистка. Он ничем не отличался от множества других мужских голосов, которые ей приходилось когда-либо слышать, разве что тембр имел характерную бархатистую окраску.
– Как сообщил мне ваш спутник – вы журналистка? – спросил Леший.
