скачать книгу бесплатно
Бабушка спускается в подвал
О том случае, когда бабушка заперла его в подвале и оставила там, в темноте и сырости, на несколько долгих, показавшихся ему вечностью часов, Алеша никому не сказал – ни родителям, ни Фросе. Хотя Фрося, внучка тети Клавы, ему и нравилась. Но, может, как раз потому он ей и не стал ничего говорить.
Не рассказал он Фросе и про то, что тем летом бывал в подвале еще несколько раз – уже по собственному желанию. Спускался к своим невидимым друзьям, чтобы послушать их жуткие, но увлекательные истории. И следующим летом, когда в спорах между папой и мамой впервые прозвучало слово «развод», сам напросился в деревню. И через год, и позже, когда слово стало делом – долгим, мерзким и бесконечно печальным.
В тайной дружбе с невидимками из подвала ему пришлось признаться позднее, когда баба Нина скончалась.
К тому времени Алеше исполнилось двенадцать, а болезнь бабушки стала заметной уже всем соседям, а не одной только тете Клаве. По деревне прошел слух, что на старости лет баба Нина маненько подвинулась головой, да как-то уж совсем не в ту сторону. Дошли эти слухи и до родителей Алеши, но потом, когда уже ничего нельзя было исправить. Впрочем, родители делили имущество и все равно вряд ли что-либо стали делать, даже если б им сообщили о чудачествах бабушки своевременно. Фрося потом говорила, что, если б не его папа и мама, – ничего бы вообще не случилось. Мол, это все их вина, а вовсе не Алешина. Но этот разговор с Фросей у них произошел лишь спустя много-много лет.
Тогда же Алешу отвезли в больницу, где врачи в белых халатах начали расспрашивать, что да как. Вот тогда-то он, будучи хорошо воспитанным вежливым мальчиком, и объяснил, что вовсе не желал причинить бабушке зла. А что столкнул ее с лестницы вниз и дверь на засов запер – так то Алеша просто хотел, чтобы и она послушала, о чем говорят в подвале…
– А эти голоса, которые вы слышали, – это они вам сказали Нину Павловну ударить табуретом?
– Нет, это я сам, доктор. Ну а как бы иначе я бабушку заставил в подвал спуститься?
– И что же вы думаете, она их тоже слышала?
– Конечно.
– Так уверены?
– Сто процентов. Я же стоял там рядом, под дверью. И все слышал. Истории, которые они ей рассказывали…
– Ей или все-таки вам, Алеша?
– Пожалуй, что нам обоим, доктор.
– Что ж, в таком случае… Может, и с нами поделитесь?
– Это запросто, доктор! Вот, к примеру, одна есть, про пионеров. Вы же знаете, кто такие пионеры, доктор?..
Улица мертвой пионерки
– А куда подевались все жители? – спросил изумленный Егор.
Они сидели на крыше пятиэтажного здания, такого же заброшенного, как и остальные дома в районе, – Егор Казотов и два его новых приятеля.
– Пропали без вести, – ответил Генка Поленов, не по годам крупный паренек. Настолько крупный, что Поленом одноклассники называли его только за глаза. – Исчезли в один прекрасный день, бросив свои вещи.
– Не может быть, – Егор недоверчиво огляделся.
Внизу, нагретая летним солнцем, жужжащая насекомыми, лежала улица города-призрака. Полуразрушенные дома вывалили на тротуар свои внутренности, словно самураи, совершившие харакири. Упавшие стены открыли пустые ячейки квартир. Из трещин в асфальте росли молодые деревья, разросшиеся кусты подступали к темным подъездам. Повсюду высились груды мусора, и одинокий облезлый пес бежал вдоль обочины, отмахиваясь хвостом от мух. Небо над руинами уже окрасилось в багрянец, стало таким же рыжим, как рукотворные горы вдали.
– Да кого ты слушаешь? – фыркнул Саня Ревякин, самый авторитетный из ребят. Он уже закончил седьмой класс, и Егору было лестно, что старший Ревякин позвал его с собой, исследовать окраины города. – Никто никуда не исчезал. Это поселок Южный, здесь раньше жили работники рудника и их семьи. Батя мой отсюда, рассказывал: здесь и садик был, и кинотеатр, и даже стадион для собственной футбольной команды.
Саня свесился с крыши и смачно, по-взрослому, плюнул вниз.
– Под землей залежи руды обнаружили лет десять назад. Решили расширять карьер. Поселок попал в санитарную зону. Шахтеров расселили по новостройкам, а Южный до сих пор не снесли.
– Ясно, – сказал Егор и добавил на всякий случай: – Я так сразу и подумал.
– Было бы чем думать, – осклабился Поленов, пиная покореженную антенну. – А люди здесь правда исчезали. Только позже. И до сих пор исчезают.
Егору захотелось, чтобы Ревякин развеял и этот миф. Поселок, конечно, впечатлял, напоминая о Чернобыле и компьютерных шутерах, в которых герой пробирался сквозь заброшенные города. Но он еще и пугал. Несложно было представить, что за черными провалами окон притаились скользкие, готовые к атаке мутанты. Что одичавшие каннибалы спрятались между зданиями и ждут, потирая животы.
Поселок внушал беспокойство, но куда больше мутантов Егор боялся быть уличенным в трусости.
И он лишь беззаботно отмахнулся от слов Генки, но Ревякин неожиданно подтвердил:
– Ежегодно по три человека как минимум. Дети в основном. Нет, некоторых находят… изуродованными.
Ревякин окинул пристальным взглядом близлежащие дома и сказал негромко:
– Говорят, в Южном призрак водится.
Егор не верил в призраков. С семи лет не верил. Но внутри шевельнулся маленький мальчик, перед сном прикрывающий все дверцы в спальне, чтобы кто-то плохой не смотрел на него, спящего, из щелей.
– Призраков не существует, – сказал он заносчиво.
– Может быть, – проговорил Ревякин. – Может, она и не призрак, а что-то другое…
– Она?
– Хозяйка, – загадочно произнес Ревякин и переглянулся с Генкой. Точно посылал немой вопрос: «Думаешь, ему стоит доверять?» Генка ответил так же, глазами: «Ох, даже не знаю».
– Ну, рассказывайте, раз уж начали, – взмолился Егор. Вспыхнувший интерес отодвинул на задний план холодок беспокойства.
– Ладно, – сдался Саня. – Ты заметил, как эта улица называется?
– Нет.
– Улица Красилиной. В Великую Отечественную войну девочка такая жила. Здесь, в Южном. Пионерка Надя Красилина.
– Про нее фильм на местном канале крутили, – вставил Генка.
– Точно. «Подвиг Красилиной». Когда немцы город брали, у рудника шли сильные бои. Южный они захватили, но дальше пройти не могли. Наши в карьере засели, с взрывчаткой шахтерской. А девочка эта, Надя, к ним ходила секретной дорогой, связной была. Немцы узнали, схватили ее. Две недели в гестапо держали, каждый день допрашивали.
– Они ей руку отрезали, – вклинился Генка и уточнил: – По локоть.
Егор механически потрогал себя за плечо и ощутил, как на коже выступили мурашки.
– И что? Она не выдала наших?
– А ты как считаешь? Конечно, нет, иначе про нее фильм бы не сняли. Немцы ее на центральной площади повесили. Там сейчас ее статуя стоит.
– Но при чем здесь призрак?
– А при том, что после войны стали люди замечать фигуру странную. Прозрачную. То в парке ее видели, то возле шахты. Девочка в красном галстуке. Одни говорили, что она охраняет улицу своего имени, а другие наоборот. Что, мол, если увидишь ее, то умрешь в течение двух недель. Потом, когда Южный опустел, она сюда перебралась, поближе к домам. Ходит ночами из квартиры в квартиру, смотрит за порядком. И если кто чужой придет…
Санька провел большим пальцем по горлу.
– Да ну, – Егор осторожно улыбнулся, – с чего ей обижать кого-то? Она же хорошей была, нашей.
Произнеся это, мальчик вдруг понял, что оспаривает характер призрака, а не сам факт его существования.
– При жизни – да, – сказал Ревякин, – но теперь она не различает, где немец, а где свой. Ее в гестапо с ума свели пытками. Вот она и забирает всех без разбора, кто в одиночку сюда явится.
– А главное, – Генка понизил голос, и Егор нагнулся к нему, чтобы расслышать, – у нее теперь вместо руки КРЮК!
Последнее слово Поленов выкрикнул, одновременно хватая Егора за ребра и щипая.
Егор взвизгнул как девчонка, а приятели расхохотались.
– Ты это слышал? – утирая слезы, вопрошал Генка. – Слышал этот звук? Казотов, можешь повторить?
– Да иди ты, – насупился и густо покраснел Егор, – я сразу понял, что вы прикалываетесь.
– Ну а чего ж ты верещал тогда? – не унимался Генка.
– От неожиданности…
– Ну хватит, – сказал Ревякин, отсмеявшись, – идем. Скоро стемнеет, а у нас дело есть еще.
– Какое дело? – спросил Егор, но приятели уже шли к распахнутому люку. Они спустились вниз по опасно накренившейся подъездной лестнице. Перил не было. Пол покрывал слой мусора, среди которого лежали открытки и фотографии людей. Улыбающаяся девочка шлет привет из Сочи. Семейная пара держит на руках близнецов…
Теперь это принадлежало мухам.
Егор аккуратно обходил снимки, чтобы не наступать на счастливые лица, а его новые друзья пинали все, что попадалось под ноги, поднимая тучи пыли.
– Так вот, – уже на улице сказал Ревякин, – ты в нашей школе недавно, мы тебя не знаем. Хочешь к нам в компанию – прояви себя. Покажи, что не трус. Нам трусы не нужны.
– Что надо сделать? – предчувствуя что-то нехорошее, поинтересовался мальчик.
– Пустяк. В конце дороги, если направо свернуть, будет ДК, а возле него статуя пионерки. В постаменте есть дыра, мы там прошлый раз пачку «Парламента» спрятали. Принесешь нам пачку, покурим вместе и домой пойдем.
Егор замялся, устремил взгляд на убегающую вдаль улицу. Пес, возившийся в мусоре, испарился.
«Потому что был один, – подсказал маленький мальчик в голове Егора. – Здесь нельзя ходить одному».
– Ну, так что? Шевелишь поршнями?
– Ага, – промолвил Егор.
В компанию ему хотелось. Не так сильно, как хотелось жить, но достаточно сильно, чтобы он оторвал подошвы от потрескавшегося асфальта.
– И поторапливайся, – приказал Генка, – мы вечно ждать не будем.
Егор кивнул и засеменил вдоль пустых домов. В компьютерных играх у него всегда было оружие: мощные лазерные пушки, штурмовые винтовки. На какую кнопку жать, если вон из того здания с размашистой надписью «Здесь прошло мое детство» выберется мутант-переросток?
Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, Егор заговорил сам с собой:
– Нашли чем пугать… девочка с крюком! Таким только в яслях пугают. Еще бы про гробик на колесах рассказали или про черную руку.
Стало легче, но, когда он обернулся и не увидел приятелей, дрожь в коленях усилилась.
«Вернись! Вернись! – умолял маленький мальчик. – Все шкафы открыты, темнота смотрит на нас из щелей!»
Но повзрослевшего Егора мучил еще один страх: быть осмеянным.
Он перепрыгнул через поваленный столб и свернул направо. Улица уперлась в небольшую площадь. Кусты сирени охватывали ее зеленым воротником, сходясь возле двухэтажного Дома культуры. По фундаменту из желтого кирпича змеился дикий плющ. На пороге, прямо между колоннами, вырос орех.
В центре площади стояла гипсовая фигура на голову выше Егора. Надя Красилина, некогда белоснежная, а теперь рыжая от пыли с рудников, поднимала руку в пионерском салюте. Ноги расставлены, подбородок задран. В позе столько решительности, что Егор, лишенный этого качества, нехотя залюбовался, хотя даже в своем возрасте понимал, что это не настоящий памятник, а поточная, ничего не стоящая, продукция вроде садово-парковых скульптур.
Лицо условной пионерки, галстук, юбочка до колен – вот и готова героиня Надя.
Егор не спеша приблизился к статуе.
Метровая тумба-постамент придавала ей роста. Девочка глядела сверху, и ее взгляд был грозным из-за чуть нахмуренных бровей и глазных впадин. На лице, казавшемся издалека схематичным, проступал характер. Не жизнерадостное по-пионерски, а осунувшееся, истощенное лицо принадлежало человеку, который запросто лишил бы жизни. Пускай не всякого, пускай только фашиста…
Мальчик пригляделся к трещинам, опоясывающим ноги статуи, и удивился, что она до сих пор стоит. Надежные здания обтрепались за десятилетия, а хрупкая скульптура лишь потрескалась и порыжела…
От мыслей Егора отвлек хруст ветки в кустах за сгнившей лавочкой. Он подпрыгнул на месте и с минуту всматривался в зеленые заросли.
«Просто ветер», – сказал он себе и заторопился.
Трещина обнаружилась сразу. Постамент был полым внутри, и сквозь дыру мальчик видел глубокую нишу вроде пещеры.
«Оно там! – подал голос иррациональный страх. – Беги, беги, пока не поздно!»
– Ну уж нет, – процедил Егор и опустил пальцы в трещину. Пусто. Он нагнулся, просунул в каменную тумбу кисть.
Второе Я, боявшийся темноты и веривший в привидений ребенок, зажмурился, ожидая, что вот-вот острые клыки вопьются в плоть.
– Еще немного…
Рука по локоть ушла в трещину. Пальцы нашарили затянутый в пленку предмет.
– Есть! – воскликнул мальчик.
И оно схватило его за кисть.
На этот раз он не завизжал. Лишь выпустил из легких воздух и дернулся назад. Существо-из-постамента крепко держало его, тянуло к себе, и он вжался лицом в ступню пионерки. Прикосновение к нагретому гипсу отрезвило, странным образом придало сил. Он снова рванулся, и то, что сидело под статуей, отпустило его. Егор полетел назад, успел почувствовать, как нога проваливается куда-то в пустоту. Он рухнул на груду веток, и земля поглотила его.
На площадь выбежал Ревякин.
– Что ты наделал, идиот?
– Я? – недоуменно спросил Генка, вылезая из ниши в постаменте. – Я только держал его за руку, как договаривались. А где он? Смылся?
