скачать книгу бесплатно
Анатолий появился у них только вчера вечером в приюте. Рыжеволосый худенький мальчик, с веснушками и в очках, казалось, совершенно не вписывается в компанию Скалы, в которую входили обычно только крепыши.
Новенький в группе хулиганов выглядел растерянным. Он не очень хотел делать то, что ему велели.
– А знаешь, что говорят о тех, кто не является частью нашей команды? – опасно усмехнулся Скала, с громким хрустом разминая толстые пальцы. – Обычно такие хлюпики бывают на месте этого полумёртвого урода. Бей, Толик, иначе ты будешь валяться рядом с ним, – хмуро смотря на Анатолия, Скала ещё раз показательно пнул Константина, который мысленно уже проклял весь детский дом. Хулиганы начали громко и воодушевлённо кричать что-то, но от боли Константин уже не различал ни слова.
Наконец, Анатолий решился и начал пинать его.
– Давай ещё, – весело кричали все.
Последовала серия пинков, с каждым разом становившиеся всё сильнее и сильнее.
– Думаю, Толик нам подходит. А теперь быстро валим отсюда, пока нас никто не увидел с этим трупаком, – осторожно оглянувшись, сказал Скала и, развернувшись, ушёл вместе со всеми, громко и немного неуклюже топая толстыми ногами по снегу. Анатолий, уходя, обернулся и бросил на Константина взгляд, полный вины и раскаяния. Константин встретился с ним взглядом. Но затем один из ребят дёрнул новобранца за рукав, и тот больше не оглядывался.
Константин долго смотрел на небо. Всё казалось ему бессмысленным, безжизненным.
Фонарь, одиноко светивший на Констатина, казалось, единственный, кто жалел его в этом холодном и бесчувственном мире, полном зла.
Через какое-то время Константину захотелось спать. Он прикрыл глаза, надеясь, что эта жизнь на самом деле обычный сон, и скоро он проснётся, а рядом будет его мама, целая и невредимая, и всё будет как раньше – он будет рисовать её портрет, они будут вместе смеяться и вместе грустить, не будет больше никакой боли, ни физической, ни душевной…
Всё будет так, как должно быть.
Кровь медленно текла на снег из его затылка. Теперь снег под головой казался не холодным, а тёплым.
Мальчику никогда не было так хорошо.
Ему хотелось умереть. Какой смысл гнить в этой стране, одному? Его мама умерла. Его здесь ничего не держало. Отца он не знал, а если бы даже и знал, хорошим бы это явно не закончилось.
Константин открыл глаза.
Снежинки так походили на маленькие белые звезды, плавно падающие с неба из далеких галактик…
– Только их нельзя взять в руки, они тают, – раздался звонкий весёлый голос его мамы из воспоминаний.
Холод медленно сковывал всё тело и действовал на болевшие места как обезболивающее.
Ещё немного, и весь мальчик будет заметен снегом. Кровь струилась нескончаемым потоком. Глаза Константина непроизвольно начали закрываться. Он медленно терял сознание.
Кто-то наклонился над ним, заслонив свет тусклого фонаря.
– Прости меня, – тихо и печально раздалось в воздухе. Глаза мальчика закрылись и больше он ничего не слышал.
Открыв глаза, Константин долго не мог понять, где он и что происходит.
Вокруг было бело и светло, но это не был снег. Похлопав некоторое время глазами, мальчик смог лучше разглядеть место, в котором он находился.
Это была больница. Константин лежал один в палате.
Небольшое кресло для родственников и тех, кто переживает за больных, рядом с кушеткой, на которой он лежал, пустовало. Это, собственно, его не удивило.
К нему подходили врачи, спрашивали о состоянии. Его нашли лежащим в кресле коридора больницы. Никто не знал, откуда он там появился. Пролежав там полтора месяца, мальчик вернулся обратно в детдом. Его и в больнице, и в детдоме спрашивали о том, кто его избил. На что Константин отвечал, что не знает, кто это был, так как было темно и мало что возможно было разглядеть. Он не знал, почему он лгал. Возможно, потому, что, может быть, один из компании Скалы и спас его. Возможно… скорее всего. Мальчик лишь предполагал это, но уверен не был.
* * *
– Константин, к тебе пришли, – сияя, сказала Татьяна Сергеевна.
Мальчик удивлённо поднял брови и, промолчав, кивнул. Внутри Константина появилось странное волнение, и он заерзал на стуле. За окном после недавно окончившегося дождя громко чирикали воробьи на клёне, словно бы пытаясь друг друга переспорить.
– Заходите, Сальватора, – пропустив её в комнату, с восхищением сказала воспитательница и вышла.
В комнату абсолютно бесшумно зашла высокая смуглая девушка с красивой восточной внешностью. На её шее блестело золотое украшение в виде обвивающихся вокруг друг друга змей. Длинные распущенные каштановые волосы с рыжим оттенком до пояса покоились на её спине. Голубые, слегка зауженные глаза смотрели на Константина доброжелательно и с интересом. Её полноватые губы дрогнули в мягкой улыбке, и девушка присела на стул перед ним. На вид ей было двадцать пять – двадцать семь лет. Чёрный мокрый от непогоды плащ и сапоги того же цвета хорошо смотрелись на худенькой стройной фигуре девушке. Константину она напомнила немного принцесс из восточных сказок, которые он читал несколько лет назад.
– Меня зовут Сальватора Дарк, – загадочно сверкнув глазами, сказала она, соединив пальцы рук и внимательно на него глядя. – Ты хочешь, чтобы я стала твоим опекуном?
Константин ещё раз внимательно на неё посмотрел. «Какая прямолинейность…» – мелькнуло у него в голове. За окном выглянуло наконец-то солнце, в первый раз за эту неделю, а лучи светила жизнерадостно устремились в комнату к мальчику.
– А вы сами хотите, чтобы я стал вашим сыном? – спросил он.
Нет, всё же, хоть и иногда он и думал, как взрослый человек, этот мальчик оставался ребёнком.
Она улыбнулась так, будто бы это была шутка.
– Константин, я хочу забрать тебя с собою в Бухарест, в Румынию. Я там живу. Я много чем увлекаюсь, у меня не пыльная работа.
– Но если вы живёте в Бухаресте, зачем вы приехали в Россию, чтобы взять себе приёмного ребенка? – удивился Константин.
– Ответ на этот вопрос слишком сложен, Константин, чтобы ты понял его.
– Я попытаюсь понять, – настойчиво сказал мальчик.
Она опустила взгляд, а затем подняла глаза на него вновь.
– Когда-то я тоже была в русском детдоме, – скрывая печаль в голосе, произнесла девушка, опустив взгляд на его стол и еле заметно проведя подушечками пальцев по столу.
– Именно поэтому вы выбрали меня? – спросил Константин, которому показалось, что этого недостаточно, чтобы выбрать именно его. Для всего нужные более веские основания, более конкретные причины.
Девушка слегка улыбнулась, сдержав смех – уж очень смешно мальчик с взъерошенными волосами заваливал её вопросами.
– Нет.
– А почему?
– Не стоит искать причины везде, мой друг, – улыбнулась Сальватора, вновь блеснув глазами. – Ты мне просто понравился. Если хочешь, ты можешь уехать со мною из России.
Восемьдесят процентов его самого с радостью кричало, что да, поскорее бы он отсюда уехал. А остальные двадцать процентов с подозрением смотрели на эту девушку, ища подвоха и обмана, не желая верить ей.
Что-то было в ней… не так. Или же этого его страхи играют с ним злую шутку?
– Да, я хочу уехать отсюда. Очень далеко, – сказал он спустя три минуты. Константин прикусил губу, чувствуя себя сильно взволнованным.
– Хорошо, – она улыбнулась и устало встала, поправив пальто. – Я вернусь за тобою через месяц.
– А почему так долго? – немного нахмурившись, спросил Константин.
– У меня есть некоторые дела, которые надо уладить. Главное, дождись меня, – она подошла к нему и, наклонившись, поцеловала его в лоб. – Я обязательно вернусь.
У неё были теплые мягкие губы.
Она быстро и так же бесшумно вышла из комнаты, оставив в мальчике надежду.
Большую надежду.
* * *
Впервые в жизни Константин чувствовал себя окрылённо.
Весь этот месяц он перебирал портреты своей матери, нарисованные им самим простым карандашом, и её рисунки, нарисованные яркими красками. Он искал сходства между Сальваторой и его мамой.
Светлые волосы Светланы, мамы Константина, напоминали ему пшеничные поля, в которых они летом любили гулять; а серые глаза мальчик любил сравнивать с дождливым небом за окном приюта. И имя такое подходящее у его мамы – Светлана. У неё были полноватые красивые губы, острый подбородок, тонкая лебединая шея, стройное телосложение.
Мальчик вспоминал свою маму всё это время.
– Ты у меня самый лучший, Костя. Когда-нибудь ты станешь знаменитым… я это чувствую… я в тебя верю, – улыбаясь, говорила пять лет назад ему его мама. Голубое платье Светланы раздувалось от ветра. Лесная поляна была полна звуков, сладких пьянящих ароматов цветов. В воздухе сновали пчёлы, то и дело прыгали сверчки. Солнце жизнерадостно сияло над головой счастливого Константина.
…А он ведь тогда ещё не понимал, насколько он был счастлив. Мальчик нарисовал свою маму, сидящую в траве и смотрящую на солнце.
– А вот какой у меня рисунок… смотри, Костя, – Светлана показала ему свой рисунок. На ней был он, с серьёзным лицом рисующий на листе бумаги.
Её телефон зазвонил.
– Алло, да, Саша, – с улыбкой смотря на солнце, сказала она, поправив пряди светлых волос, раздувающиеся ветром. – Я с Костей… Мы на лесной поляне… Он вообще-то мой сын, Саша… – улыбка начала пропадать. – Не разыгрывай спектакль… Что?!.. Причём здесь это!? – в её глазах заблестели слёзы, и она отвернулась. – Не смей так говорить о Косте…
Мальчик смотрел на неё, не мигая, забыв о рисунке. Карандаш выпал из его рук, затерявшись в траве.
Константин сильно зажмурил глаза и вернулся из своих воспоминаний в реальность.
Контролировать душевную боль он за эти пять лет научился.
Он просто сумел подавлять плохие воспоминания в себе, контролировать ход своих мыслей, чтобы не уйти обратно, в прошлое. А это получалось у него довольно реалистично с его отличной памятью.
Поразмыслив, Константин понял, что искать сходства между матерью и Сальваторой – бессмысленно. Надо привязываться к ней не из-за сходств или отличий от его матери, а как к кому-то родному, близкому. Тогда он спрятал подальше портреты своей матери, на дно чемодана болотного цвета, который уже собрал. Дети смотрели на него с завистью. То, что немного аутичного и странного мальчика по имени Константин забирают отсюда, облетело уже весь приют.
Константин оторвал маленький листочек из календаря. Сегодня Сальватора должна прийти и забрать его.
Был обед. Он стоял в коридоре.
Обернувшись, мальчик медленно пошёл вперёд по коридору, в сторону своей комнаты.
Вдруг, он увидел, как оттуда выбежали дети и, громко и надменно смеясь, скрылись в другом конце коридора.
Его сердце сжалось. Константин быстро забежал внутрь своей комнаты и закрылся изнутри.
Его чемодан был раскрыт.
Все вещи были раскиданы, а портреты, на которых он рисовал свою мать, были изорваны.
Но больнее Константину стало, когда он увидел, что и то, что было нарисовано его мамой, тоже было порвано, скомкано и потоптано.
Константин с бессилием опустился на колени.
Часть его жизни, счастливая часть его жизни была только изорвана в клочья. Хотя… почему часть?… Это лишь доказательства существования той части.
Сдержав все эмоции внутри, Константин собрал все клочки бумаги, одежду, и убрал их обратно в чемодан.
Походя вечером по приюту, он увидел, как Анатолий стоит один и смотрит в окно. Полумесяц отражался в стеклах его очков, и казалось, что глаза маленького худенького мальчика светятся в темноте.
– Спасибо за… то, что спас мне жизнь, – произнёс Константин неуверенно, осторожно глядя на него.
– Что? – не понял Анатолий.
– Спасибо, что спас мне жизнь. Не мог же я сам появиться тогда в больнице.
Взгляд Анатолия был крайне удивленным.
– Константин, ты серьёзно это мне говоришь или шутишь?
– А что такое? – теперь удивляться начал Константин.
– Я не спасал тебя тогда… так вот почему ты нас со Скалой не выдал, – глаза рыжего мальчика стали веселыми. Ему было смешно.
– Стоп. Как это не был ты?
– Я ушёл вместе со всеми. Рядом с тобою тогда никого и не было.
Константин молча развернулся и пошёл в обратную сторону, к себе в комнату.
Кто же тогда его спас?… Некоторое время спустя мальчик понял, что чувствует сильный гнев.
Скоро он уберётся отсюда навсегда.
Надежда ещё теплилась в нём.
Но никто не пришёл, хотя Константин не спал всю ночь, смотря из окна на сияющие звёзды.
Он ждал так месяц.
Потом ждал ещё один месяц. А затем ещё один.
Так прошла половина года.
