Дом для одной свечи: стихотворение

Евгения Изварина

Дом для одной свечи Стихотворения

Поэтическое пространство Е. Извариной – это необычайно многопластовый, сложносоставной мир, в котором время всегда неодномерно, пространство искажено и преобразовано так, что становятся явными тайные знаки времен и цивилизаций, человеческих отношений и метафизических откровений.

Андрей Сальников

Авторское «я» нарисовано средствами метонимии: глаза, руки, голос, губы. Но, в сущности, это главное, что нужно поэту, чтобы видеть, писать, шептать. О чем? О жизни и смерти («смерть или жизнь вперёд положат руки /на левое и правое плечо»), о времени («Чёрное солнце времени ослепляет»), о человеке во вселенной, о поэзии и о любви («попытка речью вычерпать любовь»), о давно устаревших и всегда новых темах. «Время создано смертью», сказал поэт. Оно бестелесно, безмолвно, безвидно и бездонно. Оно проходит сквозь нас, оставляя следы морщин и боли. Невидимый профиль времени, эта «седьмая верста до небес», маячит перед поэтом, вдохновляет понять его суть. Если поэт живёт в большом времени, то и масштабы его вопрошания больше самого автора. Не отсюда ли и анонимность автора? Освобождая свои стихи от личного, поэт направляет их на общечеловеческое. Умение говорить о сути существования, вслушиваться в целое, сравнивать несравнимое делает тропы Извариной многослойными.

Валентина Полухина

У екатеринбургского поэта Евгении Извариной от книги к книге язык приобретает все новые качества пластичности и емкости, нежности и силы. Он, кажется, способен выразить любые нюансы чувства и мысли, что позволяет с легкостью переходить от возвышенного к повседневному, от божественного к человеческому, от посюстороннего к потустороннему.

…Евгения Изварина берет слова, как пианист – аккорд, и поэтические строфы рождаются, подобно музыкальным фразам. Ее стихи растут не из земли. И не из роз (Цветаева). И не из сора (Ахматова). Ее поэзия рождается из ткани языка.

Елена Забелина

…это чувство движения по воде и отчасти по воздуху, не сымитированное при помощи стихотворческого инструментария вроде игры размерами, аллитерациями (инструментария, по сути, нехитрого, ремесленного), но глубоко заложенного в самодвижение сти- хотворения, от условного начала к условному концу. Стихотворение отчасти видно (на странице), отчасти погружено в немоту, в глубокую воду собственного отсутствия: потому оно и движется, потому и улавливает глубинные течения и бури бытия.

Ольга Славникова

…именно музыка – текучая, неуловимая, антимиметическая субстанция – оказывает сильнейшее влияние на человека, завораживая и опутывая его незримыми, но прочными узами приобщенности к вечности, к тайне. Пытаясь хоть на мгновение поймать эту космическую музыку, поэт сам оказывается в ее власти, под ее влиянием создавая стихи «по наитию». Замечательно сказал о поэзии Извариной А. Касымов: «Музыка ловит ловящего музыку».

(…)

Поражает в стихах Извариной их смысловая подвижность, постоянные сдвиги, смещения, смены ракурса. Этим стихам противопоказана заданность, запрограмированность, траектория смысла абсолютно непредсказуема. Колышущаяся материя стиха соответствует незримой материи дыханья, строчки, будто появляются на выдохе, сбивчивом, лихорадочном неровном. А ровным это поэтическое дыхание быть и не может.

Константин Комаров

Изварина всегда помнит о другом человеке: который прочтет. Иначе писала бы вовсе без труда: внутренняя музыка ее текста – часто – уже на грани между аллитерацией и глоссолалией; язык птичий и ангельский хорош всем, кроме одного: другой живой человек только музыку и может из него взять, а смысла – уже не может. Сохранение смысла – постоянный и почти незаметный для читателя труд, сродни скорее непрерывной череде поступков, чем большому подвигу…

У стихов Извариной – отчетливо – два пространства. Музыка – первое. Второе – катастрофа.

Даже вот так: καταστροφή (чтобы было видно: слово очень старое и очень большое, обращенное сразу и к масштабному, и к внутричеловеческому). Огромное событие, переворачивающее видимый и невидимый, внешний и внутренний мир, переворачивающее его непрерывно, бесконечно, в реальном времени.

Поэт – оттого поэт, что его душа – катастрофа.

Пространство, данность, «сердца выжженная пристань», «…лоб обуглен облаками»; стихи – не от сердца и от головы, а – в сердце и в лоб.

       а ты       душа       ошибка лозоходца       гремучий газ со дна колодца

Ничего железного, взрывающегося, гладкоствольного, нарезного, но все равно много – выстрела. И ошибка лозоходца – страшная, как ошибка сапера. И «лозоходец» – слово нездешнего словаря, как «духовидец» или «псалмопевец».

В этом втором пространстве отношения поэта и читателя архетипичны: поэт – проводник в области катастрофы, но открыть читателю может одно: область подобную можно подробно узнать, можно даже картографировать, но она не подлежит обживанию и освоению: она меняется и меняет. Само событие катастро-фы – не переживаемое, а преображающее.

Екатерина Перченкова

Общее чувство света – пронизывает, накаляет. Накаляет, потому что свет этот – библейский, свет сотворения мира. Но свет этот ненавязчив, лишен пафоса и патетики. Он просто мягко обволакивает и заставляет отзываться струнки в твоей душе. Так Бог смотрит на Землю и улыбается.

Наталья Деревягина

«Ивовый воздух серебряный жмых…»

ивовый воздух серебряный жмыхследом за пряжей ветвей пожилыхпух отходящий от стебля пустогословно дыхание или стеклоили псалмы от престолаили от ивовой пряжи теплодерево вденет как будто в рукавтень золотую в сплетение травГосподи сделай как былозагодя ни у кого на умедерево крови и дерево дымаза руки взявшись стоят на холме

I

Дом для одной свечи

«Снежная перина –…»

снежная перина –Где неплотно стёганамногослойны стёкла,полусладки вина,полусонны лампыв разноцветных окнах –как собачьи лапына ладонях мокрых.…Поздние прогулки,озеро воочью:золотые лункисветятся и ночью…

«Серебром на полуштофе…»

серебром на полуштофезимний остров петергофгде выхватывает кофеароматы из ветровот морских ведя к озёрнымберегов полуобхвати на мраморе казённомрафинад солоноватвозле мрамора пластмассачтоб гуляки за дружковникогда не ждали часараспечатать полуштоф

«Сумерки разговаривают с людьми –…»

Сумерки разговаривают с людьми –ладони вытягиваются, как ладьи,пытаясь удержать зябкоеподобье света. Трамвай звякаетвдалеке,налегке певуч,сам себе – пустотелый ключ и почтовый ящик.Кто молился в сумерках о болящих,странствующих и без вести родных –так и не сошёл бы вниз со – сводчатых, разводных…Но согласных судьба ведёт,а строптивых – тащит.

«Ни карты, ни кости, ни руны, ни чёрный кофе…»

Ни карты, ни кости, ни руны, ни чёрный кофе,                                                                                  ни белый шар –перед гадалкой пустой стол. Принеси стаканводы из-под крана; что он в руках твоих задышал,заходил ходуном, это – так, ничего, обманзрения. Поставь стакан – вот и стол не пуст.Брось кольцо – пойдёт по простенкам хруст,и волна – по чертам лица.Это – обман слуха, уста, берущие речь из уст,душе отомщенье, выросшей без Отца –накрест слезой её повяжись,                                                               ничего не страшись,                                                                                             успеется.Ты пришёл – за обманом сердца.

«Словно в серебряную бумагу…»

Словно в серебряную бумагугород обёрнут. Его берут,прикрепляют кокардой к ночному флагу…Шампанское – только брют,то есть, закат разлей по фужерампепельных тополей –и заговорят на ближнеблаженномскобки пустых аллей…

«Жизнь…»

Жизньв обмерзающей лоханирубахой плещется бесшовной –так птица зимнего дыханьявлетает в куст опустошённый:где стены в тереме, где окна? –чересполосица,решётка…– Расшатывая прутья шёпота,ещё ты больше одинока.

«Рябиновые обручи кровавы…»

рябиновые обручи кровавызима сквозь них летит как белый левот рифм артериальных захмелевуж если выберешь в писании напевпусть это будет цирк                                   но есть иные главы

«Как и все – последний блеск рассеешь…»

Как и все – последний блеск рассеешьв молоке снятом.Всё что не хранишь – да возымеешьгде-нибудь потом,на излёте серебристых святокапельсинного вкусив огня…С опытом приходит лишь остаток лет,осколок дня,но и это – не ответ на общийгул вопросов, шелест крыл.…Человек смолкает, разрастаясь рощейсверстников, чьи имена забыл.

«Страшно жить на свете…»

страшно жить на светеа во тьме легконочь при сигаретепуля в молокона пустой планетев гостевой избеночь при сигарете(спичек при себенет)

«Отломи от сердца, отлучи…»

Отломи от сердца, отлучижар медвежий, свет берестяной:это – хадж без лампы и свечи,это – полумесяц за спиной(северный по холке ветерок,обернёшься – вцепится в кадык)стряхивает звёзды на порог.– Заходи-погрейся, Белый клык.

«Опера аэропорта…»

1опера аэропортанеба звенит аортапьёт из неё трава золотую влагусетка дождя нанесённая на бумагуосенью полустёртаа зимой к балюстрадам тех рощиц голыхглубоко упав горизонт уснётсловно в пыльном стекле папиросный всполохпереломится самолёт2сон самолёт без воздухасорок три седокароза любого возрастасолона и сладкасветлепестками вывернибыл                              поморгал                                              померкиней любого именипадает вверх

«Либо запреты сближают, либо…»

Либо запреты сближают, либограница так и не стала строже.…Хочет ли что-то сказать книга,раскрываясь всегда на одной и той же,обходящейся без примет,возжигаемой из озноба,странице,на которой нетни слова?

«Две рыбы…»

две рыбызнающие друг друга так давночто вода между ними и есть винов общем кто кого перепьётсквозь нарастающий гулнамерзающий лёдсмотрят будто в запасе у них векано не друг на другаа на рыбака

«В золотом многобожии…»

в золотом многобожиидругом пятикнижиикак ты думаешьможно ливыбрать главугде бы мы выжилинаяву?

«Стекает за фрамугу…»

Стекает за фрамугубесшумная вода.У снящихся друг другунет выбора – кудавернуться из полёта,очнуться в череде,свести ещё кого-тос ума – к большой воде…

«…Лги мне, Офелия, это – бальзам…»

…лги мне, Офелия, это – бальзам,лезвия эти повсюдувырастут лесом, но знаю ли сам –гадом ли, Гамлетом буду?В женских и смертных тебя обвиню,солнце укутаю в тени,Голову к лону когда наклоню –сердце уткнётся в колени…

«Кто говорит, что жизнь недорога…»

Кто говорит, что жизнь недорога,и нет ей повода за поворотом?Вишнёвый сад –огромные рога Оленя фон Мюнхгаузена –вот он,где розовато-бронзовый хрустальокутан молоком,и лишь подошвамне «здравствуй» чудится, а – «зарастайзвериным прошлым…»

«По себе ни глотка…»

По себе ни глоткагоречи не оставь:Eсли печаль – река,две половины вплавьсолнечные лови,как из окна ключи.…Жизнь для одной любви.Дом для одной свечи.

«По-царски на краю…»

по-царски на краю                                                    это в раюпо-детски на виду                                                   это в адуглаза прикрою и перекроючтобы наедине а не в рядусухое пламя обняла водапо-русски credo                                                    это никогда

«Черёмухи ли чёрным сахаром…»

Черёмухи ли чёрным сахаром,певец полуночный, ты жив? –Во мраке, молниями вспаханном,то потерявшись (так решив),то матовой кивнув подпалинойна сполох косвенный и треск –свисти,срывайся,но – выстраивайсвой арабеск.

Электричка

В кипящем зное рафинадом холода –ледышки ландыша перевезём:семь позвонков – фарфоровая хорда,семь позолот, сошедших в чернозём…

«Слово за слово полдела…»

слово за слово полделасолнце прутья по оградамосветилополетелатень твоя с моею рядомвся на радостях и ласкахв пене клеверного ситцакурам на смехбогом наспехпоцелованная птица

«Из волос «невидимка», цветок из венка…»

Из волос «невидимка», цветок из венка,то, что вилочкой клюва по дну родникацапля пишет…                                              Но ты не из цапель:языком осязания капельрасточителю снов,пчеловоду,царюназови по-иному породу свою,чем – земная,                                              морская,                                                           небесная,всетелеснаяфьюти-фью.

Белая ночь

Белая ветвь горчит на обнажённом сломе.Кружится голова.Пока не звезда – светят в дверном проёмелучшие дни, слова.На молчаливый сговор зеркала и уродцаэтот закон похож:многое – обещается,малое – достаётся,лучшее – не берёшь.

«Электричество, трение янтаря…»

Электричество, трение янтаряо золотое руно звёзд –белую высоту беря,в небо падает чёрный дрозд.Дальнейшее – лишь пересказсновиденья взаймы:он там исчез, где янтарный глазещё светился сквозь ситец тьмы.По кормушкам – пшено, сухари, миндаль,нас отстреливают за разбой…Воздух исчезновенья! – дай,расколов янтарь, подышать тобой.

«Серебристое кино…»

серебристое киномой мальтийский соколперстень постучит в окнои не надо стёколтолько сумеркипростидёшево продашь ихпо запястьям травестичьи-то после нашихгрозовые заодноблизость и прохладаперстень постучит в окнои руки не надо

Волна

Гладь продольна и вольнане дышать.                                      Но посерёдкевдруг продёрнута волначерез две взаимных лодки.Этолента – или шрам?Ожерелье – или привязь?Кто им встречи пожелал?Появились – как приснились…

«Вся надежда богов на любовь без опыта…»

вся надежда богов на любовь без опыталента реки то и дело подковой согнутау следящих вдвоём с моста за тенями рыбьимивсе четыре руки то и дело бывают крыльямивместо сердца то пёстрый птенец то хрустальный шарики это никому не мешает

«Как спадающий дрожью по коже…»

Как спадающий дрожью по кожеслепок времени восковой,что и с кем – позабудется тут же,а с тобой –это как подожжённых бумажексвежий ветер щепотку берёт:огнекрылок с поляны в овражекопаляющий перелёт…

«Теплее тополя сосна –…»

Теплее тополя сосна –всё дело в полости смолистой,где сердца выжженная пристаньему – просторна,ей – тесна.

«Как в океан весло…»

Как в океан весло,прикосновение проросло,зелёные пустило побегив недозволенные оберегитвои –таинственность и невинность…И лодка остановилась.

«Речь ночная…»

речь ночнаярешётка и печьили с этой волны начинаягубы жемчугом не обжечьи вода ключеваявсё равно серебро или стальвдоволь пью из ладони порожнейесли можно желаннее станьпотому что нельзя безнадёжней

«…Баю-бай – гуляй лугами…»

…баю-бай – гуляй лугами,голубиными кругами –там за лунной полосойс незаточенной косойкто-то ходит,плохо косит,жалко – имени не спросит,жалко – времени не даст,переворачивая пластперепутанных корнямитрав, куда и нас ронялииз карманов,из прорехпопечители печали,заглядевшиеся вверх…

«Тёмно-зелёным, со дна озарённым ковчегом лета…»

тёмно-зелёным, со дна озарённым ковчегом летацерковь плывёт, в чистый мёд иссушая горечь –о четырёх дверях на четыре стороны света.Через них и выносят в полночьвсе до одной иконы, лампады, свечи –и гасят огни далеко в поле,и святые лежат на траве,смотрят на звёзды,может быть, припоминают земные просьбы,недомолвки,встречи…

«Будущее было зелёным берегом…»

будущее было зелёным берегомчто же настоящее чёрный ящикзаходи как музыка к неувереннымзакрывай глаза среди говорящихсобеседников нет чтобы ты поверилаголосам не пробиться через ресницыглубоко в небе растёт деревовысоко в сердце летят птицы

«Моя душа к твоей на Валаам…»

Ю. К., Е.Ш.

Моя душа к твоей на Валаамвосходит по ветвистым зеркалам,беря ступень как ноту – наугад.                                                                            Нотак и земли касается вода:проститься – или встретить безогляднодруг друга навсегда?

«Болит острее спрошенное строго –…»

Наталии Черных

Болит острее спрошенное строго –и я не знаю, мало или многоу сердца сил?Но так и Христофор, псоглавый голубь,через печаль – Звезду в ладонях голыхпереносил…

«Семь замков…»

Семь замков,душа китайца,сердце иноходца –не о счастье спотыкается,не о горе бьётся,жизнь сочтя и чудеса еёневысокой ставкой.…Семь замков –в одно касание,согнутой булавкой.

«Решительно и неумело…»

Решительно и неумелопрощаемся,передаём дела…То ли письмо сбылось, пока горело,то ли луна

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.