скачать книгу бесплатно
– Надеюсь, кухня не пострадает? – вдруг озабоченно спросил Джеймс. – Вы ведь не станете вносить серьезных изменений в местное меню?
– Что вы имеете в виду, Джеймс? – рассмеялся Алекс. – Что вас тревожит?
– Ну, не знаю… Вы же, наверно, захотите включить что-нибудь из русской кухни, – несколько растерянно произнес Джеймс.
Лили смотрела на мужа пристальным взглядом, ясно говорившим: только попробуй сморозить какую-нибудь глупость! Джеймс под ее взглядом стушевался и закончил фразу почти шепотом:
– Медвежатину там, я не знаю…
Лили схватилась за голову. Алекс искренне расхохотался.
– Да, Джеймс, боюсь, что ваши представления о современной русской кухне несколько устарели! Поверьте, миллионы людей в моей стране никогда не то что не ели, а даже в глаза не видели живого медведя. И слава Богу! Это все стереотипы. Медведи, балалайки, черная икра, водка и матрешка, – все чушь и выдумки для богатых туристов. История и культура моей страны гораздо глубже и прекрасней. В том числе и ее кулинарные традиции. Захотите – я с радостью вас с ними познакомлю. Но не переживайте: я гарантирую, что никаких резких изменений кухня на вилле не претерпит. Ваш ночной кошмар – йоркширский пудинг или медвежатина здесь точно не появятся!
– Да? Правда? – с облегчением выдохнул археолог. – Вы меня очень успокоили, Алекс! Боюсь, что резкой смены меню на вилле я бы не пережил.
– Кстати, познакомьтесь, – представил он вернувшегося к ним высокого грека в тройке и бабочке. – Это мой коллега, тоже археолог, смотритель местного археологического музея Панайотис Феодоракис и, по-совместительству, ангел-хранитель нашего проекта.
– Очень рад знакомству, – на приличном английском немедленно откликнулся смотритель музея и, пряча мобильный телефон в карман, протянул Алексу холеную руку, вялую, как снулая рыба. – Наслышан о ваших приключениях на нашем острове. Мы с Джеймсом давно сотрудничаем, и, похоже, наша совместная работа начинает приносить плоды!
– Да, Алекс! – радостно перебил коллегу Джеймс. – Мы, слава Богу, наконец-то получили все разрешения благодаря Панайотису. Без него мы бы просто заблудились в местных бюрократических джунглях. Я было совсем уже отчаялся, и вдруг – бац! Как по волшебству – Министерство культуры Греции дает нам полное разрешение на подводные работы, при условии, что будет присутствовать их официальный наблюдатель от отдела подводной археологии. Да ради Бога! Вот ждем его со дня на день и сразу же начинаем подводные работы на затонувшем корабле. Милая, дай мне, пожалуйста, во-он ту мисочку!
– Что за корабль? – воспользовавшись паузой, поинтересовался Алекс у «ангела-хранителя», пока Джеймс с аппетитом отдавал должное салату хорьятики.
– Это корабль римского торгового флота, – ответил Феодоракис.
Пока он говорил, Джеймс одновременно жевал и кивал в такт его словам.
– Предварительная разведка показала, что он перевозил огромное количество амфор с маслом, вином и зерном. Думаю, что их там около двухсот. Точную датировку мы сможем произвести, когда поднимем первые амфоры на поверхность. Но, ориентировочно, по нашим оценкам, это скорее всего I-й век до нашей эры. Самый конец Римской Республики. Надеюсь, что мы найдем запечатанные амфоры с целыми пробками. Это такая редкость, это был бы огромный шаг вперед в науке.
– Найти вино, которое пролежало на дне две тысячи лет, – восхитился Алекс. – Это была бы находка века! Не говоря уже о ее ценности.
– Но оно наверняка превратилось в уксус, – сморщила прелестный носик Лили. – Пить его невозможно!
– Очень старые вина не пьют, дорогая Лили. Их хранят в специальных подвалах, где создают им все условия. Температуру, влажность. Это скорее инвестиции, чем напиток. Но обычно речь идет о вине, которое уже разлито в бутылки, – рассказал Смолев. – В данном случае очень велик риск проникновения в амфору морской воды за столько лет. Скорее всего, найти запечатанную амфору – шансы невелики. Если только ее не залили особо устойчивой смолой.
– Ну, а если все-таки найдем? – поинтересовалась Лили. – Что с ним делать? Мы его попробуем?
– Видите ли, – вступил в беседу молчавший до того Панайотис. – Дело в том, что в древнем Риме вина для перевозки часто выпаривали, превращая их в своего рода винный концентрат, очень плотный и тягучий. Именно поэтому их потом разбавляли водой. Ведь пить такую густую смесь невозможно. Лучшие сорта вин были настолько концентрированы, что при запечатывании в амфору между этим винным сиропом и пробкой из смолы и воска возникала прослойка спиртовых паров, которые вспыхивали, когда к открытой амфоре подносили огонь. Лучшие вина тех времен, возможно, как раз вследствие этих манипуляций, слегка горчили. Когда их переливали из амфор в специальные чаши для пиров и разбавляли родниковой водой, то одновременно и подслащивали медом. Кстати, эта традиция до сих пор жива на острове.
– Ракомело! – догадалась Лили.
– Именно. Даже лучшее из лучших – фалернское вино янтарного цвета из Кампаньи приходилось подслащивать медом. На эту тему у античных авторов есть много упоминаний, – смотритель музея поправил на носу свои старомодные очки и продолжил: – Гораций вспоминает его как самый изысканный напиток.
Археолог откашлялся и продекламировал по памяти:
– «Тут ты, почувствовав жажду и позыв пустого желудка, презришь ли пищей простой? Перетерпишь ли жажду затем лишь, что фалернского нет, подслащенного мёдом гиметтским…»
– А потом уже и Марциал, спустя целых сто лет восхищался этим же вином. За сто лет, только подумайте, винный эталон не изменился: «Аттики мёд! Ты Фалерн обращаешь в нектарную влагу. Надо, чтоб это вино нам подавал Ганимед!»
– Прекрасно, прекрасно! – захлопала в ладоши Лили.
Грек церемонно поклонился и аккуратно поправил бабочку.
– Будем надеяться, что нам повезет, да, Джеймс? – продолжила Лили.
– Конечно, милая! – ответил тот и нежно поцеловал супругу. – Кстати, – невпопад добавил он, – похоже, нам уже повезло. Я вижу вот на том столе один миленький подносик с аппетитными закусками. Какая удача: по-моему, это кальмары и креветки на гриле! И никого вокруг! Постойте здесь, никуда не уходите, я сейчас вернусь!
Не успела Лили произнести ни слова, как он уже исчез. Англичанка только развела руками. Алекс весело рассмеялся. Джеймс был совершенно искренен, когда говорил, что резкой смены меню он не переживет.
– И все-таки, что мы будем делать с вином, если его найдем? – пыталась понять Лили.
– Если пробка не будет повреждена, если мы сможем поднять амфору на поверхность, не повредив и не разрушив ее, если в ней действительно окажется винный концентрат редчайшего фалернского вина и мы сможем аккуратно вскрыть амфору в лаборатории и извлечь его… – здесь археолог сделал паузу.
– Другими словами, перелить в бутылки… – подхватила Лили. – То тогда?
– То тогда, то тогда, – отчего-то замялся Феодоракис. – Сложно сказать…
– То тогда каждая бутылка этого вина, дорогая Лили, если это настоящий фалерн и в отличном состоянии, будет стоить на винном аукционе несколько миллионов евро, – спокойно договорил за археолога Смолев, внимательно наблюдая за ним. – А учитывая объем одной амфоры – пусть меня поправит уважаемый коллега, если я ошибаюсь – в тридцать литров, то весь груз корабля – это сотни миллионов евро.
– Боже мой! Мы совершенно об этом не думали! – ошеломленно произнесла Лили. – Уверена, Джеймсу это даже не приходило в голову. Ведь он горит желанием лишь доказать правильность своей теории о том, что Наксос в те времена был крупнейшим перевалочным и торговым морским портом. Он пишет докторскую диссертацию по этой теме. Неужели такие случаи уже были?
– Да, совсем недавно, – сняв под пристальным взглядом Смолева отчего-то запотевшие очки и протирая их салфеткой, нехотя произнес археолог. – У берегов Франции был обнаружен затонувший этрусский корабль, в обломках которого покоились несколько десятков винных амфор. Возраст находки был определен в две тысячи пятьсот лет. Амфоры оказались запечатаны классическим способом – смолой и глиной – и оставались герметично закрытыми всё это время. Наши амфоры моложе на пятьсот лет, поэтому шансы велики. Кстати сказать, корабль этруссков – далеко не первая находка. И раньше амфоры с вином находили в море. И вино в них было не только пригодным, но и вкусным.
– И что происходит с этим вкусным вином? Неужели все выпивают? – снова поразилась молодая англичанка.
– Нет, нет, что вы! Многие подобные находки продаются с аукционов в частные коллекции. Бывает, что вино иногда дегустируется, причём бокал такого вина может стоить до двадцати пяти тысяч евро. Но желающих его продегустировать, как ни странно, очень много.
– О чем вы говорите, Панайотис, друг мой? – поинтересовался Джеймс, вернувшись в компанию с большим блюдом горячих жареных кальмаров и креветок, от которых заманчиво пахло чесноком, лимоном, дымком с гриля и оливковым маслом.
Он пристроил его на стол, для чего Лили пришлось раздвинуть многочисленные тарелки и подносы с салатами и закусками.
– Что стоит двадцать пять тысяч евро?
– Ты кушай, дорогой, кушай. Не отвлекайся! – задумчиво сказала ему Лили, многозначительно взглянув на Смолева. – Я не хочу перебивать тебе аппетит. Ты все узнаешь в свое время.
– Да? Ну и славно. Попробуйте этих кальмаров, друзья, они восхитительны! Говорят, они еще сегодня плавали в море! А креветки, вы видели когда-нибудь креветки такого размера? Это настоящие спартанцы, элита! Смотрите, какие они крупные и упитанные и как чудесно пропеклись! А те, что подают у нас в ресторанах – это просто замороженные недомерки, недостойные жить на свете, из тех, что сбрасывали со скалы во времена Спарты. Впрочем, я бы отправил туда же и большинство наших британских рестораторов. Алекс, Панайотис, друзья мои, почему вы не едите креветки? Присоединяйтесь!
Спустя четверть часа Феодоракис откланялся под предлогом срочных дел в музее и, распрощавшись, покинул компанию.
Алекс провожал его прямую фигуру взглядом до тех пор, пока тот не покинул террасу.
– Вы давно и хорошо его знаете, Джеймс? – задумчиво поинтересовался он у англичанина.
– Как вам сказать, – с набитым ртом ответил он. – Полгода точно!
– Откуда он взялся и как вы познакомились? – спросил Алекс, терпеливо дожидаясь, пока археолог прожует и проглотит огромный кусок «спартанца».
– Его нам Бог послал, – наконец, ответил Джеймс, вытирая бумажной салфеткой замасленные пальцы. – Говорят, что у него была кафедра на археологическом факультете в Салониках. Но из-за конфликта с начальством он ушел и осел здесь, на Наксосе. Кажется, в Салониках у него осталась дочь, в частном колледже, – да, дорогая? – обратился он к жене.
Та кивнула.
– Вот такой человек похоронил себя в этой глуши. Правда, связи в Министерстве культуры у него сохранились по-прежнему неплохие. Он нам очень помог и с разрешениями на раскопки, и с поисками корабля. Мы обследовали пять точек, но все было безуспешно. Я было отчаялся! Но тут появился Панайотис – и все стало получаться, как по волшебству! Как мы познакомились? Он сам мне позвонил. Такая удача! Он взял на себя все организационные вопросы, нанял команду профессиональных водолазов. И они обнаружили корабль в третьем квадрате; оказалось, что мы его попросту пропустили. У него прекрасные организаторские способности, он вообще очень системный и целеустремленный человек. Он мне чем-то напоминает вас, Алекс.
А я чувствую сильный запах серы, подумал Смолев, но вслух произнес:
– Простите за вопрос, Джеймс, но кто финансирует все поисковые и водолазные работы? Если это не секрет.
– Какие секреты у меня могут быть от вас, Алекс? – искренне возмутился археолог. – Тут никаких секретов нет. Все работы финансирую я в рамках гранта, что выделен мне Европейским исследовательским советом совместно с Американским советом ученых обществ в рамках программы раскопок на территории Греции. Все раскопки идут под эгидой Университета в Афинах, Британского музея и кафедры археологии Лондонского университета, где я и преподаю, собственно.
– Ого, – удивился Смолев. – Вы еще и преподаете?
– Вынужден, вынужден. Условие сотрудничества с Университетом. Скучнейшее занятие, скажу я вам! Эти студенты – абсолютно безголовые существа. У этой креветки мозгов больше. Впрочем, я отвлекся. Да, еще в прошлом году я получил премию имени Сетона Ллойда за результаты прошлого сезона, – безмятежно махнул он вилкой с наколотой креветкой. – Но она уже вся потрачена.
– Скажите, а кто составлял официальную заявку в Министерство культуры Греции на проведение подводных археологических работ? И от чьего имени подавалась заявка? Кстати, разрешение вы получили лично?
– Упаси господи! Все делал он, Панайотис, я же говорю вам, Алекс. Он золотой человек: сам все составил и подал по своим каналам! Более того, он даже подсказал способ, чтобы ускорить процедуру! – обмакивая креветку в чесночный соус, заявил Джеймс.
– Неужели? И что же это за способ? – прищурившись, поинтересовался Алекс. – Вдруг мне тоже захочется заняться археологией на Наксосе, а предупрежден – значит вооружен!
– О, это оказалось очень просто. Запрос должен идти от компании, зарегистрированной на территории Греции. Другими словами, местным они верят больше. Панайотис нашел местную компанию, которая и подала заявку. И дело резко ускорилось! Нам дали разрешение всего через две недели, правда, я его даже не читал, оно у Панайотиса. Вы не представляете себе, Алекс, как я ненавижу бюрократические процедуры! Слава Богу, теперь я от них избавлен и могу сосредоточиться на исследованиях и диссертации.
Безмятежно улыбаясь, Джеймс снова занялся блюдом с морепродуктами, обратив свое внимание на кальмаров. Лили уже давно поняла, что Смолев не просто так задает вопросы, и ждала развязки. И развязка не заставила себя ждать.
– Так, ясно, – кивнул Алекс. – А теперь давайте разбираться, Джеймс. И с самого начала. Вы самостоятельно обнаружили древнеримский затонувший корабль с грузом в целости и сохранности. Одно это, само по себе, уже знаковое событие в международной археологии. Вы полностью профинансировали эти поиски из своей премии имени Сетона Ллойда и научных грантов и продолжаете оплачивать водолазные работы и сейчас. Очевидно, что это несколько десятков тысяч фунтов стерлингов. При этом, разрешение на проведение работ, как вы говорите, получено на другое юридическое лицо, зарегистрированное на Наксосе и предложенное вам вашим коллегой Феодоракисом. И вы понятия не имеете, что за люди за этим стоят. Он же полностью распоряжается ходом работ, которые ведутся за ваш счет. И таким образом, при удачном стечении обстоятельств, вся слава археолога достанется ему, а миллионы евро – официальная премия кладоискателя в размере четверти стоимости клада от лица Греческой республики – тому юридическому лицу, которое вы даже не знаете. Да и зачем вам: ведь вы так ненавидите бюрократические процедуры! И разрешение от Министерства культуры вы не читали по той же причине, этим занимается Панайотис. А когда амфоры извлекут из воды – за ваш счет, друг мой, – вы, в лучшем случае, если вам позволят, сможете ознакомиться с находками, описать их и сфотографировать. И то сказать, сомневаюсь, что вас вообще к ним подпустят. Ведь все, что вам нужно – это диссертация. Я все правильно изложил? Поправьте меня, если я где-то ошибся. Я ничего не имею против чистой науки и филантропии, если вы это делаете сознательно.
– П-подождите, Алекс, – внезапно начал заикаться Джеймс Бэрроу, роняя кусок кальмара с вилки прямо на скатерть. – Ч-черт меня возьми! Когда вы это ТАК говорите, то я выгляжу полным идиотом и тупицей… И о каких миллионах евро идет речь, – ради всего святого, ничего не понимаю!
Он растерянно и беспомощно поглядел на Лили, ища у нее поддержки.
– Ты идиот, милый! – та покачала головой и нежно погладила мужа по щеке. – Но я все равно люблю тебя. Что же нам теперь делать, Алекс?
Часть вторая
Там разведен был и сад виноградный богатый, и гроздья
Частью на солнечном месте лежали, сушимые зноем,
Частью же – ждали, чтоб срезал их с лоз виноградарь, иные
Были давимы в чанах, а другие – цвели, иль осыпав
Цвет, созревали и полнились медленно соком янтарным.
Гомер, «Одиссея»
Очередное чудесное утро на острове началось для Алекса с телефонного звонка из Афин.
Он по привычке сидел в удобном плетеном кресле на балконе своего номера с прекрасным видом на бухту Наксоса. Это была новая привычка, что он приобрел за последний месяц: проснуться как можно раньше, когда солнце только озаряет своим светом линию горизонта, принять холодный душ, растереться махровым полотенцем, накинуть халат и сесть в утренней прохладе в полюбившееся ему кресло, наблюдая, как от встающего солнца на востоке протягивается ослепительная дорожка прямо к его балкону. И эта привычка ему нравилась.
Ему вообще все здесь нравилось, и с каждым днем все больше и больше.
Слушать шелест волн, крики чаек в марине и наблюдать за возвращением рыбаков с ночной ловли. Это были прекрасные два часа перед завтраком, проспать их было бы преступлением. А завтрак? Это был тот редкий случай, когда наслаждение не уступало предвкушению. Алекс очень ценил это время: он успевал передумать о многих вещах, вспомнить то, что хотелось вспомнить, систематизировать и разложить по полочкам у себя в голове впечатления предыдущего дня, пока солнце медленно поднималось над горизонтом и будило остров.
Раздалась трель телефонного звонка. Оказалось, что полковник Виктор Манн – тоже ранняя пташка.
– Правильно ты им все сказал. Пусть он пока возьмет паузу на пару дней. Придумает что-нибудь. Мол, проблемы с банком – как вариант. Сейчас с банками Греции черт знает что творится. Я завтра отправлю к вам пару своих агентов, они возьмут процесс под наблюдение. А вообще, голову надо включать! – назидательно проговорил в трубку заместитель главы Бюро Интерпола. – Чистой науки он захотел! Тоже мне – мечтатель! Это где ж в наше-то время ты найдешь такую роскошь? Все на себя одеяло тянут, что-то выжучивают, выкручивают, отгрызают. Измельчали эллины, всяк свою выгоду блюдет. Кстати, недавно повязали двух местных бедолаг, пытались на черном рынке толкнуть один артефакт – статуэтку эпохи неолита, что они откопали в пещере одной на Пелопоннесе. Слышал историю? Нет? А вот послушай. Вся фигурка – сантиметров тридцать. Штука редкая, ей около восьми тысяч лет. Так они ее оценили в два миллиона евро, по миллиону, значит, на каждого – уж на что хватило фантазии, и пытались сбыть перекупщикам. Ну и продали… Агентам Интерпола, работавшим под прикрытием. Сам понимаешь, статуэтку – в музей, а этим идиотам местный Верховный суд впаял по двадцать лет. Очень громкое было дело. Сейчас с этим в Греции жестко!
– Однако, – удивился Алекс. – За одну статуэтку по двадцать лет?
– Ну да. Они ж ее пытались за бугор сплавить, вроде как богатому китайскому коллекционеру. Им еще за попытку вывоза национального достояния показательно накинули, чтоб остальной народ не расслаблялся. Может, если бы они пытались сбыть в Евросоюз – еще полбеды, а тут – китайскому! – невесело хохотнул Манн. – Судьям сразу за Евросоюз стало обидно. Но это дилетанты. А в твоем случае я не исключаю, что работают профи. Они и законы лучше знают, и шифруются лучше: грамотно пользуются подставными компаниями, да порой так грамотно, что и за хвост не ухватишь! Дай мне время до завтрашнего утра: я твоим Панайотисом Феодоракисом пристально займусь. Пробьем, что за конфликт у него был в Салониках. И, может, еще какие скелеты у него в шкафу. Какие у тебя планы?
– Поеду по местным виноделам с Димитросом Аманатидисом. Уже неделю собирались, но то одно, то другое.
– Да, жизнь у вас там бурлит. Кто бы мог предположить… Кстати, ты в местном археологическом музее был? – неожиданно поинтересовался полковник.
– Ну да, вместе с четой Бэрроу и зашли несколько дней назад. Вид у него, знаешь, мрачноватый. Снаружи – как тюрьма или армейская казарма. А внутри – скромненько так, но есть что посмотреть.
– Ну да, ну да. «Бедненько, но чистенько», – вспомнил полковник Манн старую шутку про нового русского и Эрмитаж. – Ты вот что, Саша, вернешься с виноградников, сходи туда еще раз.
– Да ради бога, – удивился Смолев. – А что именно тебя интересует? Какая-то часть экспозиции?
– Вот экспозиция меня совсем не интересует, с ней эксперты чуть позже будут разбираться. А интересует само здание. Это старое здание когда-то принадлежало иезуитам, ты в курсе? Они его построили в семнадцатом веке. А это был тот еще орден! Впрочем, почему, собственно, был? Он и сейчас есть. Я тебе сегодня перешлю по электронной почте планы здания в разных версиях: начала двадцатого века и семидесятых годов. Понимаешь, в чем тонкость: на старых планах есть подвалы и катакомбы под зданием, а на условно «новых», когда здание передали под музей – их как корова языком слизнула; пара подсобок, хозблок, – и все! А когда стали разбираться, кто планы в семидесятых верстал – оказалось, что одна проектная контора, зарегистрированная в Афинах. Выяснилось, что ее владелец в тысяча девятьсот семьдесят четвертом – сейчас очень известный человек в римской курии. Кардинал, ни больше, ни меньше. Тогда он еще не был кардиналом, но уже был иезуитом.
– А чего ты вдруг заинтересовался старым музеем и его планами? И что мешает Интерполу осмотреть все на месте?
– Коллеги из департамента контроля за древностями попросили помочь кое в чем разобраться. Сейчас после этого нашумевшего процесса шорох пошел по всем службам. Ну, это как у нас в России-матушке, ты же помнишь, пока гром не грянет – мужик не перекрестится. За все музеи взялись, комплексные проверки идут. А по археологическому на Наксосе путаница полная. То у них не хватает чего-то, то наоборот, какие-то излишки. С отчетностью бардак, причем, я думаю, что сознательный. Старый директор музея умер полгода назад, место до сих пор вакантно. А тут еще выясняется, что главный смотритель у вас такой загадочный. А официально осматривать – вдруг кого вспугнем? Больше потеряем.
– Понятно. Так что с подвалами? Хочешь, чтобы я осмотрел? Кто меня пустит без ордера?
– С ордером, капитан, любой дурак зайдет. А ты без ордера сходи, покрути носом. Мне тебя учить – только портить! – весело рассмеялся полковник Интерпола. – А вообще, может быть, восстановиться тебе на службе? Не жалеешь, что ушел из разведки? А то – давай к нам! Я похлопочу. Ведомство, конечно, другое, но свои преимущества есть.
– Нет, спасибо. Я пятнадцать лет в запасе. Как выражался покойный месье Мартен: «Это, знаете ли, затягивает!». А потом, сам говоришь, у вас там бардак и сплошная толерантность. Попадется начальник нетрадиционной ориентации – куда бежать: топиться или стреляться? Ты же знаешь, «стерпится – слюбится» – не мой случай, – отшутился Алекс.
Друзья посмеялись и отложили разговор до следующего утра.
Завтрак, как всегда, был великолепен.
Сегодня Ирини с Марией предложили гостям «традиционный кикладский завтрак», объединивший в себе кухню нескольких островов.
Алекс немного задержался из-за телефонного разговора, поэтому, когда он поднялся на верхнюю террасу к ресторану – там уже царило радостное оживление.
Джеймс и Лили радостно помахали ему, при этом у Джеймса в каждой руке было по бутерброду.
Итальянское семейство шумно завтракало в дальнем углу террасы; видимо, Фабрицио снова в чем-то провинился. Он то и дело срывался с места и приносил супруге, что сидела с высоко поднятой головой, то еще чашечку кофе, то тарелку со сластями.
Еще пара столиков была занята гостями, приехавшими накануне. Алекс их не знал.
Луиджи и Лука уже позавтракали и покинули ресторан – за их столом все тарелки и блюда были девственно чисты.
