скачать книгу бесплатно
– Да где же там плутать? – удивилась она и потащила меня в рощицу. – Вот он, тот овраг, а от него до бабушкиного дома рукой подать!
В весеннем лесу было до того хорошо, что я позабыла, куда и зачем мы идем.
– Скачут… – шепнула вдруг дочь и дернула меня за рукав, вынуждая присесть. – Гляди!
Сквозь прозрачный еще кустарник я увидела промчавшихся всадников и запряженную четвериком карету.
– Это теща нашего герцога, – сказала я, разглядев герб на дверце экипажа, и невольно улыбнулась. – Он ее так страстно любит, что наше отсутствие ему только на руку! Авось ей не понравится прием, она и уедет восвояси.
– А тебя честно отпустили, – добавила Ири. – Как положено. А что она заявилась без спросу, так мы не виноваты, правда?
– Ага! – улыбнулась я. – Так где, ты говоришь, короткий путь через овраг?
– Я покажу! Идем, мам! – загорелась она. – Только там ручей наверняка разлился, но это ничего, он не очень глубокий!
Конечно же, мы вымочили юбки, хоть и подоткнули их выше колен, измазались, потом долго отмывались в том самом ручье… И мне вовсе не хотелось идти ни к матушке, ни обратно в замок. Весенний лес был невыразимо прекрасен! Уже начали пробовать голос соловьи, негромко отсчитывала чьи-то годы кукушка, нежно пахли ландыши – ими поросли целые поляны, – и мокрая трава, и едва развернувшиеся блестящие листья, и молодая хвоя цветущих елей и сосен…
– Мам, гляди! – раздался голос Ири, и я, вздрогнув, очнулась. – Какие милые!
Ей под ноги выкатились четыре меховых клубка, мне показалось сперва – щенки… Да, щенки, только волчьи! Откуда бы тут взяться собакам?
– Чудо какое! – Ири схватила сразу двоих в охапку и повернулась ко мне, улыбаясь во весь рот. – Правда, мам?
– Оставь их, – тихо попросила я. – Не трогай. Идем скорее отсюда…
– Ну почему-у! – воскликнула она, отпустила щенков и, подоткнув юбку, упала на четвереньки. – Смотри, какие смешные! Тяв!..
Щенкам понравилась новая игра, они наскакивали на Ири, били лапами и игриво покусывали ее за рукава, за подол, а она только смеялась да норовила повалить их в траву и мягкий мох и в шутку пугалась, когда острые щенячьи зубы щелкали возле самого ее носа.
Надо было хватать дочь и тащить прочь, и я уже сделала шаг вперед, как вдруг…
Что-то холодное коснулось моей руки. Я посмотрела вниз и оцепенела: рядом со мной стояла волчица. Крупная, хоть и худая волчица с отвисшими сосцами, перелинявшая уже, серовато-бурая.
Я встретилась взглядом с желтыми волчьими глазами…
Говорят, на диких животных нельзя смотреть в упор, они принимают это за вызов. И еще – от меня наверняка оглушительно пахло страхом, а звери ведь отлично это чуют!
«Только не трогай Ири, только не ее, лучше меня… – вот все, о чем я могла думать в ту минуту. – Мы же ничего тебе не сделали, мы просто шли мимо, а она ребенок, как твои щенки, видишь, они играют?»
Она вздохнула, села рядом, снова коснувшись холодным носом моей руки, и уставилась на возню своих щенят с моей дочкой.
– Угощайся… – шепотом сказала я, осторожно подняв руку и вынув из корзинки пирожок с мясом.
Волчица глянула на меня, понюхала гостинец, взяла пирожок и улеглась, зажав его в передних лапах и откусывая понемножку. Когда она закончила, я достала второй, разломила и предложила ей половину. Волчица не отказалась.
– Вот ведь глупые, – сказала я зачем-то, кивнув на детей, которые носились взапуски по поляне, топча первоцветы. Потом подумала и села на траву. Что стоять-то? Если волчица захочет, она так и так меня задерет, не отобьюсь. У меня при себе даже палки нет, а мой маленький нож волчице – что заноза. Я ведь не опытный охотник, чтобы глотку ей одним движением перерезать!
Волчица облизнулась и ухмыльнулась во всю пасть. Я не удержалась, боязливо протянула руку и положила ее на щетинистый загривок. Собаки на ощупь совсем не такие…
Мы успели прикончить почти все пирожки к тому времени, как дети наигрались и кинулись к нам. Я уже и не пыталась отбиваться от волчат, лезущих ко мне на колени, и не думала отпихивать Ири, бросившуюся к волчице.
– Это она, мам! – радостно сказала дочка, обняв ее за шею. Волчица ласково лизнула ее в ухо. – Когда я от того дяденьки пряталась в овраге, она пришла и сидела рядом, пока он не ушел. А ее муж увел собак за собой! У него собаки были, я разве не говорила? Наверно, охотиться ехал.
– Не говорила… А куда он делся? – зачем-то спросила я. – Волк, не дяденька.
– Не вернулся, – помолчав, ответила Ири. – Видишь, какая она худая? Охотиться некому, она одна осталась.
Я переглянулась с волчицей, она устало прикрыла глаза. Кажется, мы понимали друг друга.
– Так мы идем к бабушке?
– Да нет уж, пожалуй, – вздохнула я, взглянув на ее перепачканное платье. – Вернемся обратно. В другой раз сходим.
– А и ладно! Зато я их повидала! – весело сказала Ири и снова сгребла в охапку подвернувшихся волчат. – Знаешь, какие они маленькие были смешные? Во-от такусенькие, пушистые, клубочки-колобочки!
– А ты откуда знаешь? – нахмурилась я.
Волчица снова ухмыльнулась во всю пасть.
– Ну… я когда к бабушке шла, всегда сюда сворачивала, – повинилась Ири. – Посмотреть, как они. И приносила что-нибудь, а то рано-то по весне совсем голодно, дичь тощая, да и много ли в одиночку наловишь тех зайцев?
– Вот и воспитывай ее! – сказала я волчице. – Спасибо, что не закусила ею. Она одна у меня.
Та только фыркнула, смешно сморщив черный нос, и встала. Волчата мигом подкатились к ней, а когда мать потрусила в лес, пристроились след в след, как взрослые.
– Чего я еще о тебе не знаю? – спросила я Ири, когда она отряхнула подол и выпрямилась.
– Ну… ты же не разрешила бы мне ходить к волкам, – серьезно сказала она, подумала и добавила: – И лосей угощать. Они соленые ржаные сухари любят. А маленькие лосята тоже ужасно смешные! Ноги – во?от такущие!
– Лоси – еще куда ни шло, – тяжело вздохнула я. – Но…
– А к медведю я не ходила, – поспешно заверила Ири. – То есть, конечно, я его знаю, но так… иногда вижу, когда через малинник летом иду, зимой-то он спит. Ну так я здороваюсь да прохожу скоренько… Хотя…
– Что? – спросила я, понимая, что сейчас сойду с ума.
– Да нет, ничего, – сказала она, посопела и созналась: – Бабушкино варенье в прошлом году… Я тебе сказала, что горшочек разбила, а на самом деле ему отдала. Он сластена такой, унюхал и привязался – угости да угости… Ты не злишься, мам?
– Нет, я просто в ужасе, – честно ответила я. Рука еще помнила прикосновение волчьего носа. – Идем домой.
– Правда не злишься? – допытывалась Ири. – Мам, ну он очень просил, я и дала попробовать… А ему тот горшочек – два раза лизнуть. Вот. Мама? Ты что?
– Ничего, – покачала я головой и утерла глаза. – Я не буду сердиться, ты только говори мне, что делаешь и куда идешь, а то… где тебя искать-то, случись что?
– Звери меня не тронут, – со странной уверенностью заявила дочка. – Я знаю. Если я им вреда не причиню, то и они… Люди хуже. Они не понимают.
– Я тоже? – зачем-то спросила я.
– Ты понимаешь, – подумав, ответила Ири. – Ты же говорила с волчицей, а она отвечала! А другие бывают хуже зверей, ничего им не объяснишь…
– Только в замке такого не скажи, – попросила я, взяв ее за плечи. – А не то… такого насочиняют!
– Не скажу. Говорю же – они не понимают. Не слышат даже. Ни собак, ни лошадей… Вот Марта-скотница – та умеет с коровами разговаривать, но она сама по себе, – Ири вздохнула, – не очень умная.
У Марты и впрямь с головой было неладно, но она хорошо ладила со скотиной, умела успокоить даже самую бодливую корову или буйного бычка, козы ходили за ней как привязанные, и даже дерзкий петух, однажды клюнувший самого герцога, слетал к ней на могучее плечо и ласково щипал за ухо.
Я вспомнила Ирранкэ: видела, как он гладил коня, собираясь в дорогу, и вроде бы шептал ему что-то, а жеребец норовил положить голову ему на плечо и ласково фыркал… Может, у Ири алийская кровь так сказывается? Или просто совпадение?
– Идем, – сказала я, подумала и добавила: – А увидишь того человека, что к тебе руки тянул, укажи мне на него. Ему не поздоровится!
– А что ты ему сделаешь, мама?
– Убью, – спокойно ответила я. – Так ведь поступают волчицы?
Глава 7
А время шло незаметно: я вдруг обнаружила, что стала тетушкой нескольких племянников, – это мои братья успели жениться и обзавестись потомством, сестры тоже – какая была сговорена, какая на выданье. Вот когда пригодились припрятанные деньги: кому на свадьбу подарок приготовь, кому на рождение!
Ири выросла настолько, что ее вполне можно было принять за взрослую девушку, и хоть одевалась она очень скромно, на нее все равно глазели и юнцы, и бородатые мужчины, и это меня пугало.
– Хоть с головой в портьеру заворачивайся, а лучше в рыцарские доспехи прячься, – ворчала она вечерами, – ты посмотри, мам, опять синяк! Это маркиз Арлен, щиплется, как гусак. Из самого уже песок сыплется, а он все «внученька» да «внученька»! Пень старый…
Что я могла поделать? Ко мне, помнится, не больно-то приставали, но я в этом возрасте не была и вполовину так хороша, как Ирена! Гонять от нее слуг было мне по силам, да она и сама могла и ответить, и оплеуху дать: рука у дочки оказалась потяжелее моей. Но то слуги, они понимали, что не про их честь такой цветок расцвел. Однако, если им прикажут доставить девочку господину…
Но куда деваться? Отправить Ири в деревню к бабушке, смотреть за малышней? Но там тоже парней хоть отбавляй, затащат на сеновал, всего и дел-то… как вон матушку мою. Та, положим, не больно-то сопротивлялась, потому как мой отец оказался ей по нраву, но она была уже взрослой, а Ири еще ребенок! Да и не отобьется она от двоих-троих.
Если бы удалось пристроить ее горничной к какой-нибудь знатной даме или девице из тех, что сумели бы защитить! Ведь Ири умела и одеть госпожу, и причесать, и даже лицо накрасить, уж молчу о шитье и прочем… Но куда там! Какая женщина потерпит подле себя и своих дочерей горничную, которая намного красивее их? Даже дряхлые старухи подбирают служанок поневзрачнее: такие и с кавалерами по углам не обжимаются, и вообще… знают свое место.
Когда меня одолевали такие мысли, я звала ее и шли мы прочь из замка, обычно ночами, недалеко, до оврага. Ири разведала, как можно выбраться наружу, минуя стражу: в старой башне, которая все никак не могла обрушиться, хотя с ее макушки то и дело падали камни, имелся подвал, а из подвала лаз вел за пределы крепостных стен. Конечно, я запрещала дочери лазить на эту башню, она и не лазила… на нее, а насчет подвалов уговора не было – так она и заявила, когда я отругала ее за рискованные похождения и испачканное платье.
Зимними ночами из леса выходили волки. Может, те самые, может, другие, я среди них отличала только ту волчицу, а вот Ири, казалось, знает каждого.
Иногда мимо проходили лоси – огромные и неуклюжие с виду, они двигались удивительно быстро и плавно на длинных своих ногах, взрезая грудью глубокий снег, будто невиданные корабли бороздили пенные волны, и исчезали в лесу. Правда, против соленых сухарей устоять не могли – подходили полакомиться. Особенно лосята любили угощение, совались бархатными мордами в руки, забавно сопели и косили темными глазами – не припрятали ли мы чего-нибудь?
Время от времени откуда-то из темноты бесшумно слетала на мягких крыльях сова – только и заметишь дуновение ветерка, – и снова пропадала.
Ранним утром на снегу мышковали лисы, ослепительно-огненные на белом…
Ну а весной и летом в лесу было раздолье! И по осени – я никогда не забредала так глубоко в лес, как делала это теперь, с Ири.
– Откуда ты знаешь, что это съедобные ягоды? – спрашивала я в который раз.
– Птицы клюют, значит, съедобные, – отвечала она, набивая рот.
– Лоси вон мухоморы едят!
– Но это же совсем другое, мама, – серьезно говорила Ири. – Попробуй. А вот те не трогай. Они тоже красивые, но ядовитые.
– Их ведь тоже птицы клюют.
– Не все, сама посмотри! Только красногрудки, а остальные даже и не пробуют!..
Казалось бы, после таких походов я должна была целый день клевать носом и едва волочить ноги, а Ири тем более, но нет! Я забыла, когда в последний раз маялась после бессонной ночи, и началось это… Верно, как раз после рождения Ири. Случалось подобное и раньше: тогда Ирранкэ коснулся моего лица, и я еще несколько недель вставала бодрой и выспавшейся, даже если удалось урвать всего пару часов сна, но потом это сошло на нет. А когда появилась Ири, я с ужасом думала о том, как буду то и дело вскакивать ночью к дочке, а утром приниматься за работу, но… Ири оказалась на редкость спокойной, почти всю ночь спала беспробудно, а я перестала мучиться от недосыпа. Бабушка говорила: под старость люди спят меньше, но мне-то до старости было еще далеко… Чудеса да и только!
Однако никакое чудо не может длиться вечно, закончилась и наша пускай не вовсе беззаботная, но все-таки спокойная жизнь…
Близился праздник – герцогу нашему сравнялось полвека, и он намеревался отметить это событие со всей родней и знакомцами. В замке началась привычная суета: проветривали и протапливали гостевые покои, служанки носились туда и сюда с перинами и подушками, выбивали портьеры и ковры, надраивали перила и паркет, чистили хрусталь, серебро и бронзу. Кухарки сбились с ног ожидалось немало гостей, и наготовить снеди на такую ораву было делом не из простых!
Ну и я за несколько дней ни разу, считай, не присела: тем отопри кладовую с постельным бельем, этим – сундук со столовым серебром, да пересчитай его заодно… Сбегай туда, сбегай сюда, проверь вместе с экономом и распорядителем, все ли везде в порядке, достаточно ли привезли вина и прочих напитков, хватит ли припасов, не ударит ли хозяин лицом в грязь перед знатными гостями? С нас же и спросят, окажись что не так!
Ири была при мне неотлучно: порой нужно срочно отправить кого-нибудь с поручением, а пока поймаешь какого-нибудь слугу… он, пока добежит, половину забудет, а другую – перепутает! Ири хоть понимала что к чему, а память у нее была лучше некуда, раз скажи – запомнит от и до. Вот она и летала туда-сюда, то на кухню, то еще куда.
Так и вышло, что когда явился очередной гость, обе мы оказались во дворе, как и другая челядь, и видели пышный кортеж – это был какой-то заморский вельможа, так закутанный в меха, будто на дворе стояла не теплая осень, а лютая зима.
Оказалось, что и нас увидели. И запомнили…
Праздновали, как водится, долго и очень, очень богато – негоже скупиться ради такого дела, заявил герцог, и ни супруга его, ни сыновья не могли возразить. Я знала, что у старшего, наследника, человека не то чтобы скупого, но прижимистого, сердце кровью обливается при виде таких безмерных и бессмысленных трат (видно, он удался в свою бабушку), да и младшему милее не пиршества, а путешествия, на которые отец ему денег жалеет… Но разве скажешь хоть слово поперек?
– Когда ж это закончится? – простонала старшая кухарка, утерев пот со лба, и тут же крикнула: – Эй, там, ставьте еще тесто да порубите цыплят!
– Еще дня два потерпи, – сказала я, потому что сама уже не чаяла избавиться от этой шумной толпы. Вот, заглянула к ней якобы с поручением, а на самом деле просто передохнуть, пускай даже в кухонной жаре и чаду. – Кое-кто уже отбыл, скоро и остальные по домам потянутся. Путь неблизкий, им успеть бы до снега вернуться.
– Твоими бы устами да медок наворачивать, – пробурчала она и пошла по кухне, отвешивая подзатыльники поварятам и пробуя кушанья. – Сколько они сожрали – это ж снеди на целую деревню!
– Марион, тебя герцог ищет! – заглянул с лестницы лакей.
– Это еще зачем?
– Он мне не докладывается, сказал, чтоб явилась к нему, и все, – пожал тот плечами и убежал прочь.
– Подожди меня здесь, – велела я Ири, и та кивнула. Пусть лучше побудет под присмотром Катрины, которая меня девчонкой помнит, чем окажется одна наверху, где полным-полно нетрезвых мужчин! – Катрина…
– Пригляжу, – махнула она гигантским половником. – Ири, а ты не стой столбом, порежь-ка пока вон овощи!
Я отряхнула передник, пригладила волосы и живо взбежала по лестнице. Мое счастье – годы меня почти не брали, как бабушку Берту и матушку, а то иные в моем возрасте уже старухи старухами! Повезло, ничего не скажешь…
– Ваша светлость? – присела я в реверансе, когда камердинер впустил меня к герцогу. – Чего изволите?
– Есть у меня к тебе разговор, Марион, – негромко произнес он, мучительно икнул, отпил из бокала и скривился. Это было не вино, а какой-то лечебный отвар, поняла я по терпкому запаху. Ну что же, если пировать несколько суток кряду, в самом деле худо придется, тем более его светлость уже не мальчишка. – О твоей дочке.
Я заставила себя сохранять спокойствие, хотя внутри у меня что-то оборвалось.
– Красивая выросла девчонка, – продолжал герцог, – смышленая и обходительная. Приодеть, причесать – настоящая принцесса получится, а?
Я молчала, не понимая, к чему он клонит.
– Внук одного из моих уважаемых гостей, дэшавара Урзы, увидел Ирену, – сказал он, а я попыталась сообразить, о ком он говорит.
Ах да, это тот раззолоченный вельможа, который все время мерз и требовал натопить сильнее и принести еще жаровен, хотя в его покоях и так стояла нестерпимая духота.
