Когда оседает пыль прошлого. Сборник Психологических Сказок

скачать книгу бесплатно


Только как-то одной из женщин Рода приснился сон необычный: Лад, что ведьма украла, в дальних землях спрятан, не то в пещере томится, не то в болоте мокнет. Плохо ему там без своего Роду- племени. Тоскует, печалится. Да и тут без него пропадать только осталось.

Утром сон вспоминала в мельчайших подробностях. Никому ничего не сказала, побоялась, что засмеют, но твёрдо решила, что нужно выполнить совет, который во сне получила: вернуть мир между мужчинами и женшинами в Род, чтобы укрепить и восстановить Силу былую, жизнь дружную.

Собралась и в путь отправилась. Долго ли, коротко искала она то место, что во сне видела. Ведь не ведала толком, не знала, как туда добраться, только чувствовала, что это последняя надежда – не дать Роду погибнуть.

Семь хлебов желелезных изглодала, семь башмаков железных износила, семь посохов железных истерла, и пришла, наконец, на гору, на вершине которой был Лад Рода заточен.

Непросто ей пришлось, ведь злая ведьмо посадила Лад в высокую башню с гладкими стенами, а ключ от нее выкинула в самую глубокую пропасть.

Однако, женщина не растерялась. Недаром слыла сметливой, да пытливой. Поймала ящерку зеленую, юркую, попросила горю помочь – ключи достать из пропасти. А той недосуг, к деткам спешила, их ворон окаянный утащил в гнездо. Побежала женщина к ворону вместе с ящеркой. Прыгают под ясенем, достать не могут до гнезда, а ворон сверху глазом косит: « Кар, отсюда уходите! Это детям моим игрушка! Кар!»

Женщина вытащила из волос заколку и ворону отдала для птенцов играть. А он все одно, не отдает малышей ящерице. Села тогда женщина под деревом и песню запела – про Род свой, про Лад и Разлад, про горе и счастье, про жизнь тоскливую без Лада в Роду.

Лад с горы песню слышит, а выйти не может на волю вольную. Но тоже подпевать начал женщине. Ветер ветками зашуршал, свои аккорды в мелодию вплетая. Грустная песня, за душу берет. Тут ворон подкаркивать начал, прослезился и ящерке детей вернул.

Она подружек созвала на радостях и они лесенкой живой в пропасть поспешили и ну ключ искать. А тот в самом низу на уступчике лежит, заржавел весь, сморщился. Достали они ключик и наверх поспешили.

Выпустила женщина Лад на волю, да попросила его:

– Вернись в Род, а то пропадем мы все, вымрем! Вот ведьма злая возрадуется. Она и сейчас от счастья пляшет, ликует, что Род наш хлипким стал

.

Согласился Лад в Род вернуться. Отправились они вмесе в обратный путь, а по дороге братьев и сестер Лада освободили – Мир и Дружбу, Любовь и Нежность, Отвагу и Трудолюбие, Силу и Заботушку. А потом, все вместе, злую ведьму прогнали, и Лад с его братьями и сестрами навеки в том Роду поселились.

С тех самых пор воспрял Род! Мужчины снова стали защитниками отважными и воинами славными, продолжателями Рода и его традиций. А женщины рукоделием и хозяйскими хлопотами занялись, за детей радели, за стариками присматривали, мужей благословляли и молилсь за Рода здравие.

Прошка

Декабрю, когда родился Прошка не здоровилось. Пасмурный, бесснежный, он захворал, загрустил и сыпался мелкими осколками дождя. Для кого-то зима делает слова любви теплее, объятия крепче, а встречи приятнее, но не в этом случае.

Отец исчез ещё до рождения ребенка, видимо испугался ответственности. Дед с бабкой хмыкнули и рукой махнули:

– Что поделаешь, пусть растет пацан! Не помешает.

Много ли ребёнку надо? Сыт, обут-одет, рядом бабка с дедом, мать уму-разуму учат. Как-то незаметно вырос Прошка, огляделся. Вокруг все пьют горькую вроде и не совсем алкоголики законченные, но и не один праздник не пропускают. Только если учесть, что в России праздников не меряно, то можно понять масштаб пьянок-гулянок. Вот и думал мальчик, что так и надо. Другого-то не видел и с младых ногтей впитал Прошка запах тот сивушный, веселье да раздоры.

Жизнь на месте не стоит. Растут дети, стареют взрослые. Подошла Прокопу пора жениться. Огляделся вокруг, нашёл невесту. Девушку умную, ласковую. Увёз её в края дальние, где ни родных, ни друзей. Новую жизнь начинать, так с чистого листа.

Зажили они своей семьей, да неладно как-то пошло всё. Жить негде, денег нет – это ещё не беда. Ведь с милым и в шалаше рай. Только привычка у Прокопа была – с друзьями веселиться. Выпьет водки, вина ли дешевого и тепло на душе станет, ещё и дружки подбадривают. Дома заботы и хлопоты ждут непривычные, а тут всё знакомо – выпил и забыл про проблемы.

Дружков нет, в одиночестве выпить можно – больше достанется. Веселье в злость —злобу перешло и в сердце собираться-копиться начало. Со временем совсем разошёлся Прошка – денег в дом не несёт, еды да питья требует. Кричать, кулаки распускать стал, обижать детей, а потом и вовсе из дома подался в другие земли.

Родственники немногочисленные избегать с тех пор его стали, сторониться. Виду, конечно, не показывали, но обиду крепко держали.

А Прокопу от этого ни жарко, ни холодно. Пока сила была, и здоровье не подводило, хорохорился, счастье искал на дне стакана с дружками.

Прошло много лет. Устал, обессилел Прокоп и решил найти того, кто сможет беде помочь – жить без зелья веселящего. Долго бродил он по свету в поисках ответа на свой вопрос. Много советов наслушался, да ни один на душу не лёг. Однажды, в своих странствиях встретил женщину молодую, но мудрую.

– Избавиться от этой ноши у тебя вряд ли получится, однако можешь ты её легче для себя сделать. Найди человека, который понимает, что ты делаешь, и попроси его молитв. А сам учись радость в жизни находить вопреки всему. Да о Творце нашем не забывай, помощи у него проси, – сказала она.

Прежде не верил Прокоп ни в Бога, ни в чёрта, а тут запали слова в душу и направился он в храм. Долго не мог решиться переступить порог, истуканом стоял. Всё же проскользнул тихонько и в тёмном уголке устроился. Всю службу проторчал завороженный тишиной в душе. Назавтра вновь пришёл и послезавтра. Заметил его служка, разговорился. Стал молитвам учить, веру укреплять.

Частенько теперь Прокоп в храме бывал, потому что понял, что какие бы беды и несчастья ни сыпались на его голову, не стоит на судьбу жаловаться учить и доказывать всем, что жизнь плохая. Покой и смирение в душе у него поселились

Нить путеводная

Под неяркими лучами мартовского солнца снег осел и потемнел. Кое-где уже проступала талая вода. Маришка торопливо шагала по парку поглядывая на огромные сосны, гомонящих воробьев, безлюдные дорожки. Из под ног порскнул маленький рыжий комочек, похожий не то на зверька, не то на клубок шерстяных ниток и пропал в сугробе. Девушка в недоумении сошла с тропки, остановилась:

– Кис-кис, иди сюда! Как ты сюда попал? —не ожидая ответа тихонько позвала она. Просто говорила, как бы по привычке, для себя.

Легкий смешок из сугроба заставил насторожиться. Страха не было, Маришку разбирало любопытство – кто это смеется там.

– Это я, твоя нить путеводная, – из сугроба показались рыжие ушки с бахромой, глазки-бусины и розовый нос, – смотрю за тобой, бегаю, а ты вся в мыслях закопалась. Не туда идешь, девица. Не там ищешь.

– А что я ищу? Откуда знать тебе? Да и вообще чего раскомандовался – не туда, не там! Сама знаю! – Маришка обиженно отвернулась, но одним глазом продолжала смотреть на рыжее чудо, – Как тебя зовут и что ты здесь делаешь?

– У каждого есть своя нить путеводная, да не каждый её видит. Вот и ты – все мечтаешь, носишься где-то, еле догнал, да внимание твоё на себя обратил. Бери меня в карман или за пазуху спрячь и пошли знакомиться.

Отогревшись и напившись чаю с вишнёвым вареньем, они познакомились поближе. Клубок, которого звали Берг, попросил Маришку достать старые фотографии и разложить на столе.

– Веришь ты, девушка, или нет, но мы, клубки путеводные существуем для блага вашего. Идёте по нити туда, куда мы катимся. Вот ты ищешь родственников утеряных на дорогах жизни, собрать хочешь всех вместе, одной семьей дружной жить. Все вы люди такие – сперва разбежитесь в разные стороны, а потом тоска гложет, память крови собраться зовёт. Знаю я кое-что о тех, кто жил в краях разных, кто по нитям ходил путеводным или в сторону сворачивал.

И начал свой рассказ Берг о том, как Предки жили. Как укоренялись в тайге сибирской. Как трудно было выжить им, если бы они не обладали хитростью лисицы, зоркостью сокола, чутьем и памятью собаки, трудолюбием муравья, общительностью бобра и живучестью змеи. Как кочевали, охотились, меняли пушнину, растили детей. Как гнали их с места не страх, не звери, а люди пришлые. Как уходили они на восток, солнцу кланялись и защиты просили. Долго рассказывал Берг о семьях и обычаях, о путешествии в Китай, о том как поляки пришли и опять идти надо было вперёд и вперёд. Жизнь она такая – на месте не стоит. Всё переплетет, устроит, как Богу угодно, как Прародители в Роду Небесном решат.

А еще Берг рассказывал о том, что кровь в роду бурливая, своевольная. Много Сил имеет и передаются эти Силы потомкам. Что право, что желание пользоваться этими Силами или нет потомкам принадлежит. Но без них Род захиреть и пропасть может. Вот кто-то и должен до всех ныне живущих в Роду донести, чтобы вступили в Наследство и с Благодарностью приняли Силы эти – Силу Молитвы и Веры, Силу Ясности и Благого Слова, Силу Воображениия И Света, Силу Отводящую вред и Воплощения Замыслов, Силу Здоровья и Любви.

Долго Маришка с Бергом разглядывали фотографии. Девушка то смеялась, то плакала. Столько всего интересного и нового на неё свалилось вдруг. Но и ответственность теперь какая на ней лежит серьёзная. Донести знания до всех родственников, чтобы Силы в Роду крепли и вечно жили.

Нюшина доля

Стояла редкая для конца сентября погода. Яркое солце отдавало последнее тепло и на прозрачно голубом, словно протёртом и застиранном небе, не было ни облачка

Нюша оторвала взляд от этой живой картины, повела плечами и поплелась в дом. И так-то не особо статная и ладная, она совсем согнулась под тяжестью мыслей. Жизнь помотала её, помочалила, через многое протащила, следы свои оставила на лице, да на теле. Озабоченность вокруг неё так и шуршала, припляпясывала, свои принципы, да привычки навязывала.

Подкидывала одна за одной сложные задачки: то сама, то ребятня у нее захворают, то деньги кончатся, а взять неоткуда, то в хозяйстве неполадки какие случатся. За всем глаз да глаз нужен, а где уж тут уследить да успеть. Тут не до себя. Такова уж доля женская. А то ещё и наедет кто со стороны с претензиями своими, да так разозлится, раскричится, что хоть святых выноси.

Только Нюша старалась не отчаиваться. Не тужить. Всё устраивало её до тех пор, пока однажды, в реке своё отражение не увидела. Дома-то не до зеркала, всё бегом, всё недосуг. А тут бельё полоскала у берега и в воду глянула.

Что за вид? Платок сполз на лоб, юбка линялая подоткнута, блузка вся от старости светится, да не все это ещё – глаза-то какие печалью заплывшие, заботой окутанные, в горечи утонувшие. Последней каплей в чаше её терпения оказались волосы. Когда-то в косы уложенные, они висели растрепанными, спутанными космами.

Не вынесла всего этого душа женщины, вышла в лес дремучий, что рядом с рекой был, да и закричала изо всех сил:

– Доля моя неправильная! Зачем ты со мной сотворила? Об этом ли я мечтала, этого ли ждала? Дети неслушные, своевольные растут, сама рук не покладая тружусь, а толку нет. Ни достатка в доме, ни порядка, ни покою нет. Долюшка моя женская, это ты виной всему видимо. У других-то вон как складно-ладно жизнь течёт, а у меня все кувырком летит. Эх, найти бы мне её, виновницу жизни моей тяжкой, вот бы я ее в мешок завязала, да камень пояжелее туда и в реке-озере утопила. Зачем мне такая доля?

– Что ты так кричишь? – из-за ели раскидистой голос тихий, осуждающий раздался и глаза чьи-то жалобно заблестели.

Вздрогнула Нюша от неожиданности, но ответила:

– Нет больше сил моих так жить! Видно, когда Господь людям судьбы раздавал, выпала мне особо горькая доля. Я – так жить не хочу! Устала! Тяжко мне, горько мне! – и чуть не волком воет. Того и гляди головой о землю биться начнёт.

– Тише, женщина! Успокойся! Зверей распугаешь! Лешего разбудишь. Тогда вовсе не поздоровится, – отвечает старичок, выходя из тени дерева

А та все не унимается, кричит и плачет, на судьбу-долю жалуется:

– Стараюсь, из последних сил бьюсь, а доля моя час от часу жизнь только тяжелее делает!

– Ну что ж, хочешь, я тебе Долю твою покажу, к ней провожу? – спрашивает

– Как не хотеть? Очень хочу! – отвечает женщина.

– Что ж, гляди!

И увидела наша героиня старушку-нищенку, в лохмотьях, с посохом, седые кудельки из под грязного платка выбились. Лицо, что груша печёная, руки – яблоки мочёные. Морщина на морщину наезжают, ссорятся. Глаза потухшие, почти бельмом закрытые. Губы в ниточку сомкнулись, рот щербатый прикрывают. Сама скрюченая вся стоит, да на посох опирается.

Заплакала Нюша ещё горше, зарыдала. А Доля под локоток её подхватила и по тропке осенней к дому повела. Нюша платок поправила, слезы кончиком утёрла и тихую беседу завела. Про жизнь свою. Стали они вместе с Долей разные случаи вспоминать. Курьёзные и печальные. Смешные и горькие. Взглянула Нюша на них с другой стороны и улыбнулась. Смотрит, с каждым новым шагом спина Доли распрямляется, волосы темнеют, глаза блестеть начинают. А как к дому подошли, то и вовсе Нюша её не узнала:

– Долюшка, да ты совсем другая у меня стала, красивая, молодая. И лохмотья твои куда-то исчезли!

Доля засмеялась:

– Твоя радость меня преобразила! Ты на себя, Нюшенька, посмотри!

Нюша подскочила к зеркалу:

– Ой, да это я разве? – молвила

Реснички распушились, щёчки раскраснелись, в глазах смешинки скачут. А ротик так и напевает:

– Тра-ля-ля…

Волосы в косы уложены, юбка узорчатая ладно сидит