скачать книгу бесплатно
Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета
Егор Викторович Ивойлов
Красивая и печальная история о любви, свободе и путешествиях. Герои отправились в Индию без цели и без обратных билетов. Быть может, они обретут в этом путешествии смысл жизни, или друг друга? Быть может все, что они ищут всегда было с ними?
Содержит нецензурную брань.
Егор Ивойлов
Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.[1 - «Пилигримы» И.А. Бродский.]
Глава 0. Старик.
Санчо, ты сказал больше, чем сам понимаешь, – ответил Дон Кихот, – ибо есть много людей, которые трудятся над тем, чтобы разрешить разные вопросы, а когда они разрешены, то оказывается, что они и гроша ломаного не стоят.[2 - «Дон Кихот» Мигель де Сервантес]
Старик был очень сильным несмотря на возраст.
Старик проснулся. Он лежал на узкой лавке. Первые лучи солнца заглядывали в крошечное окошко жилища пастуха. В глиняном очаге горел огонь. Старик надел пуховую куртку и вышел наружу. Было солнечно и морозно. На траве иней. Горы покрыты снегом. Стадо яков перегоняли вниз. Он еще долго слышал бренчание их колокольчиков.
– Я бы мог позвонить ей и сказать, что останусь с тобой еще на пару недель.
Первые тридцать дней у старика был напарник, но снегопады и дожди с градом не дали штурмовать Вершину.
– Нет. Не стоит заставлять ее ждать слишком долго.
– Нельзя идти туда одному.
– А тебе нельзя оставаться дольше.
– Тогда вернемся вместе!
Старик не ответил. У него больше не осталось других планов. Только эта Вершина.
– Возьми хотя бы мой спальник. Твой уже старый.
– Старый не значит плохой. Я тоже старый.
– Возьми, пожалуйста. Я хочу помочь тебе хотя бы этим.
– Ты уже много помог мне.
– Помнишь, как ты впервые взял меня в горы?
– Да, тогда ты чуть не убил нас. Я еще не успел сделать станцию, а ты уже полез. Мне пришлось остатками зубов цепляться за камни, чтобы мы не улетели вниз.
– Прости за это.
– Теперь ты хороший альпинист и хороший друг. Спасибо за спальник. Я возьму его – старик посмотрел в глаза юноше.
– Отдашь в Москве, когда вернешься. Я угощу тебя пивом.
– Да, когда вернусь.
Дальше старик должен был идти один. Юноша был ему как сын. У старика никогда не было сына, только дочь. Дочь старика давно умерла.
Старик вышел рано утром. Перешел перевал. В долине, запертой со всех сторон горами был монастырь. Старинные стены казались крошечными на фоне гигантских вершин. Чуть в стороне, стоял лагерь японских альпинистов. Паломники с неподвижными лицами перебирали четки, беззвучно шевелили губами. Другие крутили медные цилиндры с молитвами. Шерпы несли на носилках больного горной болезнью. Высота была около четырех тысяч метров.
Старик старался обходить людей.
Ледяной ветер дул со снежных полей. Растительность осталась позади. Старик шел среди скал, осыпей и льда. Горные цепи тонули в бесконечно далеком горизонте. С гребня высотой около пяти тысяч метров увидел Вершину. Старик вновь почувствовал себя свободным. Была идеальная погода для восхождения.
Рюкзак весил около сорока килограмм. Старик шел мерно, почти не расходуя силы. Вечером, он долго лежал без сна и смотрел на свою Вершину.
Утром вышел на ледник. Он был весь искорёжен. Заваленная камнями ледовая чаша предстала перед стариком, как штормовое море, укрытое обломками кораблей. Когда проходил неудачно провалился в небольшую трещину. Упал всего по пояс, но ударился лицом о камень.
На следующий день глаз совершенно заплыл. Половина лица частично онемела. Вечером все затянуло облаками. Ближе к утру немного прояснилось. Старик даже видел Вершину, мерцающую алыми искрами в лучах вздымающегося солнца. Показались бескрайние снежные поля. Пик сверкал ребрами, гранями и ледниками. Его очертания казались близкими и привычными, словно старик провел рядом с ним всю жизнь.
Старик стоял и пристально вглядывался в огромное небо и огромную Вершину. Потом все снова затянуло туманом. Он собрал вещи и двинулся в путь. Дальше возвышались отвесные склоны ледопада. Они поднимались на сотни метров над фирновыми полями ледника.
«Что же, пройти осталось всего две тысячи метров»
На следующий день начался ураган, который продолжался четыре дня. Старик лежал, скрючившись в своей палатке. Мысли путались из-за высоты, наверное. Ему мерещилась последняя Вершина. Это было как сон. Гора росла по мере того, как он вглядывался в нее. Все величественнее она вздымалась над облаками и космосом. Становилась космосом. Странно, но он не вспоминал ни о чем, что было ему дорого когда-то. Он не вспоминал о женщинах, своих достижениях и неудачах, не вспоминал о дочери. Только о Вершине, такой огромной что было больно глазам. Потом вспоминал стихи, которые заучил в юности. Мало, что осталось в памяти. Разве, что небольшие отрывки:
«Передо мной – корабль. Трепещет парус.
Морская даль темна. Мои матросы,
Товарищи трудов, надежд и дум,
Привыкшие встречать веселым взором
Грозу и солнце, – вольные сердца!
Вы постарели, как и я. Ну что ж;
У старости есть собственная доблесть.
Смерть обрывает все; но пред концом
Еще возможно кое-что свершить,
Достойное сражавшихся с богами.»[3 - «Улисс» Альфред Теннисон.]
Потом метель стихла.
Справа гребень обрывался снежной стеной. Свет становился все ярче, отражаясь от льда. Слепило даже через очки. Старик смотрел на стену. Она вздымалась как исполинская пирамида из льда и камня. Обойти возможности не было. Склон опирался на ледник, укрытый свежевыпавшим снегом.
Вскоре он полз по отвесной стене. Три дня продолжалась отчаянна борьба. Для ночлега он находил крошечные выступы. Задыхаясь бил ступени и ввинчивал ледобуры. Срывался и вновь карабкался по веревке.
Вышел на плато. Путь преградила пятиметровая трещина. Прошел по тонкому снежному мосту. Наконец стоял у подножья последнего ледового участка. Стена высотой триста метров была отвесной и гладкой. Старик пролез около восьмидесяти метров, но был вынужден отступить. Переночевав у подножья пытался подняться по камину. Спустя десять часов борьбы спустился, скользя и срываясь. К тому времени, старик был почти мертв от усталости.
Три следующих дня он провел в палатке не в силах вылезти из спального мешка.
Звук был резкий и мощный. Походил на взрыв. Старик никогда не слышал такого в горах. Старик сразу понял, что он означает. Мгновение. Ровная, снежная поверхность рядом с ним раскололась и покрылась рябью, как вода. Старик сделал несколько отчаянных шагов, но стал медленно сползать вниз. Смог перевернуться так, чтобы не лететь вниз головой. Несколько секунд казалось, что опасность невелика: он двигался медленно и плавно, замедляясь, как будто. Потом снежный вал накрыл его. Старик протиснул ладони к лицу, стараясь оставить пространство для дыхания. Потом последовал удар. Все тело сдавило, как будто в застывающем бетоне. Лавина остановилась. Пробовал пошевелиться, ничего не вышло. Старик решил, что все кончено. Все было кончено.
Лишь на следующий год группа альпинистов обнаружила тело старика. Его палатка была разорвана штормами. На теле только лохмотья. Плоть иссушена ветрами. Кости переломаны. На предплечье старика была татуировка «скелет марлина».
Его захоронили в одной из трещин ледника.
Глава 1. Смысл пути.
Ты называешь себя свободным? Я хочу слышать господствующую мысль твою, а не то, что ты избежал ярма. Из тех ли ты, кто имел право сбросить его? Есть и такие, что лишились последней ценности своей, отбросив покорность.[4 - «Так говорил Заратустра» Фридрих Ницше.]
Дорога… Глеб всегда любил аэропорты. Есть особая романтика в том, чтобы сидеть на стандартном пластиковом сиденье и рассматривать скользящие по рулежным дорожкам самолеты, или пассажиров, дремлющих среди своих чемоданов. Разве существует место, где бы человек мог себя чувствовать столь же умиротворенным и свободным? Где еще можно просто ждать, понимая, что заботы и проблемы остались далеко позади, в тумане другого измерения, почти в прошлой жизни. Кажется, что если в руке зажат паспорт с вложенным в него билетом, то нет никакого прошлого, или, по крайней мере, оно утрачивает значение. Есть только сейчас и есть будущее, в котором могут случится любые приключения.
Если вы решили прочитать эту историю, то, наверное, хотите услышать о том, кто такой Глеб, где он родился и как выглядит. Быть может, желаете, что-то услышать о его работе, дурацких отношениях и прочую ерунду. Мне, говоря откровенно, лень в этом ковыряться. Главное, у него был билет Москва – Дели с пересадкой в Бишкеке продолжительностью в шестнадцать часов, небольшой рюкзак и несколько сотен долларов.
У Глеба в тот день было достаточно времени, чтобы смотреть в окно и размышлять о сходстве человеческой жизни и дороги. О том, как вспыхивают огни ночных городов, когда самолет выныривает из облаков. О проносящихся мимо пейзажах и людях, которые быстро появляются, чтобы в тот же миг необратимо исчезнуть, смениться другими обстоятельствами, видами, любимыми… Постепенно из памяти, уходят детали, особенности, нюансы, все становится похожим, словно мерцание маяка, который подает сигналы, толи из прошлого, толи из будущего.
Все, что мы видим вокруг материально. Никакие искания пока не помогли человеку обнаружить ничего «идеального». Все соткано из вещества: все предметы, люди, даже чувства и мысли. Но имеет ли это значение? Ведь все материальное уходит, меняется, ржавеет, гниет, стареет. Картинки воспоминаний проносятся словно виды в иллюминаторе самолета. Жизнь кажется рваным сном пассажира, который видит размытые кадры полей, гор, океанов и городов сквозь мглу облаков и дремы.
Какой ценностью могут обладать, например, леса, увиденные мгновенье назад, если сейчас перед нами лоскутное одеяло полей? Получается в мире нет ничего важного, заслуживающего внимания, сожаления? Что может быть ценного в том, что с нами лишь на миг? Даже наши любимые тела. Что драгоценного в них? Мы словно восковые куклы, и разум вынужден бессильно наблюдать, как они плавятся, испаряются, исчезают, пропадают словно их и не было, и даже сейчас их нет. Разве, порой, мы не кажемся себе иллюзией. Быть может, мы просто приснились сами себе?
Как же хочется верить, что есть нечто, действительно существующее, пронизывающее время, то что сохраняется после нас, что не исчезает, нечто абсолютное, реальное. Глеб в это не верил.
Поэтому, пожалуй, хорошо, что в его жизни была дорога. Ведь дорога – это не расстояние на карте, это время, чтобы размышлять о чем- то, или время, чтобы смотреть, ни о чем не думая. Если и возможно найти нечто важное среди неумолимо ускользающих мгновений, то только во время путешествия. По крайней мере, Глеб на это надеялся.
***
Глеб не думал о том, куда конкретно поедет и, что должен посмотреть, когда окажется в Индии. Не знал сколько времени продлится путешествие. Где окажется через несколько дней и когда вернется домой. Поэтому, воспользовавшись почти сутками ожидания в аэропорту Бишкека он погрузился в изучение тематических форумов, групп в соцсетях и путеводителей.
Был полдень. Глеб просматривал однотипные описания достопримечательностей и пустые рецензии, из-за которых интернет кажется помойкой, или потоком сознания сумасшедшего. Казалось, что само наличие этой писанины дискредитирует культурное наследие человечества. Неужели ни один город, или достопримечательность не вдохновили хоть кого-то на настоящие слова, метафоры, эмоции, не посеяли семена любопытства и интереса?
«Ну да, Тадж Махал хорош. Можно разок посмотреть», «Дели – это свалка мусора, накрытая смогом! Бегите оттуда! Только транзит!»
Пожалуй, только Гоа вдохновлял авторов многочисленных статей и отзывов на искренние, пропитанные ностальгией тексты.
