скачать книгу бесплатно
Опорные населенные пункты Российской Арктики. Материалы предварительного исследования
Александра Вячеславовна Потураева
Надежда Юрьевна Замятина
Борис Владиславович Никитин
Максим Андреевич Данькин
Алексей Анатольевич Зайцев
Ольга Дмитриевна Ивлиева
Книга отражает результат детального анализа всех арктических населенных пунктов России с населением более 500 чел. с учетом не только стандартных статистических параметров, но и специально собранных данных о размещении медицинских и образовательных организаций, логистической инфраструктуры, близость к лицензионным участкам по добыче полезных ископаемых и др. Проведенная работа является базой для выделения опорных населенных пунктов Российской Арктики.
Опорные населенные пункты Российской Арктики
Материалы предварительного исследования
Авторы: Данькин Максим Андреевич, Замятина Надежда Юрьевна, Зайцев Алексей Анатольевич, Никитин Борис Владиславович, Потураева Александра Вячеславовна, Ивлиева Ольга Дмитриевна
© Максим Андреевич Данькин, 2022
© Надежда Юрьевна Замятина, 2022
© Алексей Анатольевич Зайцев, 2022
© Борис Владиславович Никитин, 2022
© Александра Вячеславовна Потураева, 2022
© Ольга Дмитриевна Ивлиева, 2022
ISBN 978-5-0056-6158-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
В современных условиях общая мировая тенденция пространственного развития состоит в концентрации населения и экономики в крупнейших городах. Именно города являются драйверами инновационного развития. Стратегия пространственного развития Российской Федерации исходит из того, что крупнейшие города и городские агломерации являются основными центрами экономического роста.
Однако ситуация в Арктике имеет целый ряд специфических особенностей, требующих особого подхода. Эти специфические условия не позволяют распространять на территорию АЗРФ общие тенденции пространственного развития России и мира в целом. В частности, в Арктике не работает тезис об исключительной роли крупных городов в качестве основных драйверов экономики, и не удивительно: как в российской, так и в мировой Арктике численность населения крупнейших городов не превышает 300—350 тыс. жителей (Мурманск и Архангельск в России, Анкоридж и Рейкьявик в зарубежной Арктике), а чаще 100—150 тыс. человек. Ориентированность экономики в первую очередь на добычу природных ресурсов, низкая плотность населения и неразвитая сеть населенных пунктов, слабый уровень развития наземной транспортной сети – все это определяет особую роль, которую играют в социально-экономическом развитии и обеспечении национальной безопасности на территории Арктики относительно небольшие населенные пункты (малые и средние города, а в некоторых случаях также постоянные или временные поселки). Они служат центрами размещения органов и организаций, выполняющих функции обеспечения национальной безопасности (государственной, информационной, экологической и др.), в том числе связанные с функционированием Северного морского пути, а также являются базами для геологоразведочных работ и/или минерально-сырьевыми центрами.
Усовершенствование системы мер государственной политики, направленных на обеспечение национальной безопасности на территории АЗРФ и социально-экономическое развитие регионов российской Арктики, требует объективного понимания роли населенных пунктов АЗРФ в этих процессах. Для этого необходима адаптация к специфическим условиям Арктики общих методологических подходов к пространственному развитию России и формированию мер государственной политики. В первую очередь это задача определения роли и специфических функций населенных пунктов в социально-экономическом развитии Арктики, чему и посвящена значительная часть представленной научно-исследовательской работы.
Первый раздел отражает теоретические подходы к научному осмыслению особенностей развития населенных пунктов в условиях Арктики, а также их взаимодействия друг с другом в системе расселения.
Во втором разделе представлена характеристика особенностей арктических городов (в России и для сравнения – за рубежом), сформулирована гипотеза относительно возможных вариантов их роли в системе расселения в контексте формирования системы опорных населенных пунктов Арктической зоны Российской Федерации.
Третий и четвертый разделы отражают прикладную часть проведенного исследования – методику определения опорных населенных пунктов (раздел 3) и предложения по формированию критериев и перечня опорных населенных пунктов российской Арктики (раздел 4).
Концептуальные подходы к выполнению научно-исследовательской работы основываются в первую очередь на учете специфики Арктической зоны России, определенной в Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2035 года, включая: крайне низкую плотность населения и слабый уровень развития транспортной и социальной инфраструктуры (обусловленные суровыми природно-климатическими условиями); устойчивую географическую, историческую и экономическую связь с Северным морским путем; неравномерность промышленно-хозяйственного освоения отдельных территорий Арктической зоны Российской Федерации (далее – АЗРФ); ориентированность экономики на добычу природных ресурсов, их вывоз в промышленно развитые субъекты Российской Федерации и экспорт; высокую ресурсоемкость хозяйственной деятельности и жизнеобеспечения населения, их зависимость от поставок топлива, продовольствия и иных жизненно необходимых товаров из различных субъектов Российской Федерации; рост конфликтного потенциала в сфере международных отношений в Арктике.
В ходе выполнения работы были проанализированы первичные данные, многие из которых впервые введены в научный анализ. Всего в анализ включены 256 населенных пунктов АЗРФ с численностью населения не менее 500 человек (на начало 2021 г.), по которым собрано в общей сложности 57 показателей (включая показатели развития добывающей промышленности в радиусе 150 км от населенного пункта – по лицензионным участкам; характеристики транспортной инфраструктуры, размещение государственных организаций, наличие медицинских организаций, складов горюче-смазочных материалов (далее – ГСМ) и продовольственных баз и др.). Дополнительно – только в связи с анализом развития транспорта – были рассмотрены постоянные населенные пункты с меньшей численностью населения, в которых размещены крупные склады ГСМ и/или крупные транспортные предприятия, больницы и поликлиники, а также ряд вахтовых поселков с большим грузо- или пассажирооборотом аэропортов. Уникальность собранных первичных данных заставляет нас представить их в приложении, содержащем большой объем информации по отдельным направлениям развития населенных пунктов АЗРФ; значительная часть данных представлена в картографическом отображении (как первичные данные, так и предложения по формированию перечня опорных населенных пунктов АЗРФ).
В финальный перечень населенных пунктов, предлагаемых к включению перечень опорных, вошло 180 населенных пунктов российской Арктики (в том числе 12 ключевых, с максимальным спектром воздействия на развитие АЗРФ).
Научно-исследовательская работа выполнена автономной некоммерческой организации «Информационно-аналитический центр Государственной комиссии по вопросам развития Арктики» (далее – АНО «ИАЦ ГКА») совместно с автономной некоммерческой организацией «Институт регионального консалтинга» (далее – АНО «ИРК») в рамках работы по реализации пункта 43 единого плана мероприятий по реализации Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года и Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2035 года, утвержденного распоряжением Правительства Российской Федерации от 15 апреля 2021 г. №996-р, «Разработка перечня и механизмов государственной поддержки развития населенных пунктов, в которых расположены органы и организации, выполняющие функции в области обеспечения национальной безопасности и (или) функции базы для развития геологоразведочных работ и минерально-сырьевых центров, реализации экономических и (или) инфраструктурных проектов в Арктике».
В подготовке разделов принимали участие: М. А. Данькин – общее руководство проектом, организация сбора данных; Н. Ю. Замятина – разделы 1, 2.1, 2.3, 2.5, 3, 4, общая редакция, приложения 1, 2, 3, 9, руководство проектом в АНО «ИРК»; А. А. Зайцев – раздел 2.1 и приложение 7; Б. В. Никитин – разделы 2.2, 3, 4.2, 4.3, 4.4, приложения 1, 2, 3, 4, 5, 9, А. В. Потураева – раздел 2.4, приложения 8, 10; О. Д. Ивлиева – общая редакция материалов. Раздел 2.3 написан по материалам исследования, проведенного под руководством к. ф. н. И. Е. Штейнберга. Авторы благодарят профессора МГУ им. М. В. Ломоносова, д. г. н. А. Н. Пилясова за консультации в ходе всей работы, доцента НИУ ВШЭ Р. В. Гончарова за помощь в работе с картографическими материалами, ведущего научного сотрудника Института проблем освоения Севера СО РАН В. П. Клюеву за помощь в проведении антропологического исследования.
1. Особенности арктических городов: вызов современной урбанистике
1.1. Общие закономерности городского развития: современные научные воззрения
В современном мире города рассматриваются как двигатели экономики – главным образом благодаря их способности генерировать инновации. Инновационный потенциал городов определяется их способностью обеспечивать, во-первых, необходимую для генерации инноваций среду – за счет концентрации на близком расстоянии друг от друга разных видов деятельности (близкое расстояние, в свою очередь, обеспечивает возможность контакта, обмена идеями (в теории это «перетоки знания» – knowledge spillovers) и, во-вторых, необходимый для их внедрения и роста объем рынка. Первое преимущество городов получило название «экстерналии Джекобс» (по имени урбанистки Дж. Джекобс, указавшей, что разнообразие среды является необходимым условием генерации инноваций[1 - Ключевые книги изданы в русском переводе: Джекобс Дж. Города и богатство наций. Принципы экономической жизни / пер. с англ., под общ. ред. Лугового О. Н. – Новосибирск: Культурное наследие, 2008. – 332 с.; Джекобс Дж. Экономика городов / пер. с англ.; под общ. ред. Лугового О. Н. – Новосибирск: Культурное наследие, 2008. – 294 с.]), второе – «МЭР-экстерналии» (по фамилиям экономистов Маршалла, Эрроу и Ромера, обосновавших агломерационный эффект). Связь разнообразия среды и размера рынка обосновал японский экономист Масахиса Фудзита: чем больше потребителей сконцентрировано в одном месте, тем больше возможностей для экономического выживания разнообразных видов деятельности, а чем разнообразнее среда, тем больше привлекается потребителей и т. д. – до тех пор, пока издержки от роста города не превысят преимущества, и тогда будет создан новый город на значительном расстоянии от «материнского»[2 - Fujita M., Mori T. On the dynamics of frontier economies: endogenous growth or the self-organization of a dissipative system? 1998. The Annals of Regional Science, vol. 32, issue 1, pp. 39—62.].
Итак, условный «нормально функционирующий город» в теории должен обладать качествами высокого разнообразия и большого размера рынка как условия генерации инноваций. Неслучайно при любом технологическом укладе крупные региональные, национальные центры оказываются в выигрыше[3 - Грицай О. В., Иоффе Г. В., Трейвиш А. И. Центр и периферия в региональном развитии. – Наука, 1991. – 166 с.]: они всегда находятся на острие научно-технического прогресса, развивают у себя самые передовые, инновационные отрасли (возьмем для примера Москву: в свое время – на пике потенциала соответствующей отрасли – в городе последовательно возникали текстильная Трехгорная мануфактура и металлургический завод «Серп и Молот», нефтепереработка и конвейерное машиностроение и, наконец, электроника и биотехнологии).
При переходе от конкретного города на уровень сети городов возникает проблема зон влияния. В пространстве вокруг каждого города население и предприятия получают инновационные импульсы развития, но также, как правило, и разнообразные товары и услуги от своего города-центра, для которого получатели инноваций являются периферией. При этом между центром и периферией на самом деле формируется сложная система поддержки инновационной деятельности города. Города генерируют инновации не «сами в себе», по сути, они региональные экономические центры, служащие фокусами экономической и социальной жизни всего региона, заказчиками для производства сырья и производителями услуг для целого региона. Горожане – генераторы инноваций – находятся в тесном контакте со всеми участниками процесса, и особенно с потребителями, служащими как бы контролерами качества инноваций (для объяснения этого феномена предложен целый ряд научных схем – это и концепция региональных инновационных систем, и кластерная теория, и «тройная спираль», объясняющая взаимодействие науки, власти и бизнеса в инновационном процессе, и др.). Таким образом, имеем второй признак «нормально функционирующего города» – региональную «систему поддержки».
При этом города – центры регионов – вступают во взаимодействие не только со своей периферией, но и друг с другом. Здесь они, с одной стороны, буквально делят зоны влияния, с другой – обмениваются продукцией своих регионов. В зависимости от зоны влияния складываются разные иерархические системы городов (пространственный рисунок, формируемый центрами разного порядка, в классическом варианте объясняется теорией Вальтера Кристаллера («сетка Кристаллера»), в свою очередь, имеющей разные модификации). Самый верхний уровень городской сети во второй половине XX века все чаще стали рассматривать как сеть глобальных (другой применяемый термин – мировых) городов. Каждый глобальный город имеет (по Фридману) свою зону влияния, с одной стороны, с другой – тесные связи с другими глобальными городами[4 - Friedmann, J. Where We Stand: A Decade of World City Research. World Cities in a World System. P. Knox and P. Taylor. Cambridge, Cambridge University Press. 1995. Pp. 21—47.]. Через глобальные города региональное развитие выходит на глобальный уровень – таким образом, глобальные города служат своего рода порталами между региональным и глобальным уровнем мирового экономического и социокультурного развития.
Простейшая система городского развития, составляющая теоретическую базу управления пространственным развитием, включает три основных элемента:
– узловые города как место концентрации значительных объемов разнообразных видов деятельности (места генерации инноваций как двигателя развития экономики);
– региональные экономики как системы поддержки экономики узловых городов (поставщики, потребители, не только обеспечивающие должный объем рынка, но и выполняющие функции «потребительского контроля» инноваций);
– глобальные сети узловых городов, через посредство которых региональные экономики входят во взаимодействие друг с другом.
Есть, однако, несколько нетипичных случаев, особенно важных для понимания ситуации в Арктике.
Первое исключение – сетевые регионы. В экономической истории многократно описан феномен европейского «пояса городов» – сети городов, вовлеченных в тесные экономические процессы обмена (в современной ситуации ему наследует главная экономическая ось Европы, получившая образное название «голубой банан», – от Северной Италии, через Швейцарию к устью Рейна и странам Бенилюкса). Считается, что именно эта взаимосвязь послужила основой современной городской системы. В отличие от вышеописанной системы, города – основные элементы этой системы – не имели полноценных регионов поддержки. Зачастую это были и вовсе города-государства (Генуя, Венеция); Фернан Бродель[5 - Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV—XVIII вв. Том. 3. Время мира. – М.: Прогресс, 1992. – 677 с.] подчеркивал, что города «пояса городов» были почти лишены «подшефной» сельскохозяйственной территории и закупали продовольствие вовне. Однако отсутствие региональных сетей поддержки компенсировалось теснейшими (особенно по историческим меркам) транспортными связями, обеспечивавшими местным производителям (и инноваторам) и должный объем рынка, и разнообразие. Сравнительно небольшие города стали главными драйверами экономического развития, но здесь важно, что они развивались не сами по себе, а именно в системе плотных взаимодействий, видимо заменявших региональную систему поддержки, а то и обеспечивавших преимущества городам «пояса городов» перед классическими региональными столицами[6 - Помимо «пояса городов», который выделяется практически единодушно многими исследователями, норвежский политолог Стейн Роккан выделил по сторонам от него «пояса империй», отличающиеся тем, что в них административные элиты доминируют над рыночными (в поясе городов – наоборот), и этим объясняются многие особенности социально-экономического развития этих территорий. См.: Роккан С. Города, государства и нации: пространственная модель изучения различий в развитии (перевод) // Политическая наука: Научное наследие Стейна Роккана: Сб. науч. тр. – М.: ИНИОН РАН, 2006. С. 46—71.] (такими как Париж, Мадрид, Берлин, исторически являвшимися четкими фокусами соответственно Франции, Испании, Пруссии, и т. д.).
В некотором смысле аналоги европейского «пояса городов» – системы городов, связанные через водные пути, – Средиземноморье и Ганзейский союз городов. В Новейшей истории аналогом такого рода динамично развивающихся районов, состоящих из множества взаимодействующих небольших центров (часто они не имеют статуса города) вместо централизованной системы «узловой город – периферия», служат так называемые районы Бекаттини (классический пример – Северная Италия), а также, видимо, знаменитая Кремниевая долина в Калифорнии. Во всех случаях высокая связность, тотальная проницаемость сетевого региона компенсируют недостаток размера (а то и просто отсутствие) крупного узлового города: по сути, узловой город оказывается как бы рассредоточен в пространстве региональной сети поддержки, границы между узловым городом и регионом размываются.
Модель сетевого региона имеет параллель в системе глобальных городов, которые, таким образом, имеют двойное преимущество: с одной стороны, большинство из них имеет «свой» регион, свою зону влияния, с другой – они пользуются преимуществами тесной связи друг с другом (в частности, обеспечиваемой сетью крупнейших международных аэропортов, связанных между собой прямыми рейсами).
Второе исключение – города-поставщики. Феномен описан Дж. Джекобс и состоит в выходе производителя на глобальный рынок без собственной системы региональной поддержки, которая обеспечивала бы разнообразие и инновационный процесс (правда, она описала этот процесс для регионов без крупных городов). Как правило, доля таких производителей в своей отрасли невелика, что обеспечивает эффект «банановой республики»: производитель зависит от глобального рынка, но сам – в силу небольшого веса – на него повлиять не может. В ряду городов это тип классических монопрофильных городов, поставляющих на мировой рынок ограниченный спектр продукции и сугубо зависимых от его конъюнктуры.
Обратим внимание, что тип города здесь не связан с его размером: часто небольшой город, служащий «узловым» для своей округи и имеющий в пригородах и окружающей сельской местности стабильный круг потребителей услуг и товаров своих производителей (почта, больница, хлебозавод, налоговая инспекция, колледж и т. п.), более жизнестоек, чем более крупный по численности населения монопрофильный производитель, допустим, бумаги или руды. Узловой город – это в первую очередь центр предоставления товаров и услуг для окружающей местности. И обычный российский райцентр, как правило, оказывается таким узловым городом местного масштаба, в свою очередь находящимся в сфере влияния узлового города более крупного масштаба (областного или межрайонного центра).
Города-поставщики нередко минимально связаны с окружающей местностью: даже простейшие услуги для ее населения (районная больница, администрация) могут находиться не в городе-поставщике, а, например, в ближайшем райцентре. Обычно так бывает, когда райцентр исторически является узловым центром какой-то территории и неподалеку строится новый промышленный центр. Это, надо заметить, худший из вариантов монопрофильного города, когда его узкая производственная специализация не «разбавлена» хотя бы оказанием простейших услуг для жителей окружающей местности, а то и для самих горожан.
Отметим одно исключение, особый вид городов-поставщиков. На современном этапе преимущества в развитии получают не только крупные региональные центры, но также и небольшие города, специализирующиеся исключительно на научных разработках, – наукограды, технополисы. По сути, это тоже монопрофильные поставщики. Однако они «поставляют» непосредственно инновации и этим выделяются из общего ряда поставщиков, не влияющих на рынок в целом: такие города вполне способны задать моду на новые направления технологического развития. Нарушаются ли здесь основные закономерности инновационного развития, высокий уровень обмена идеями и большой объем рынка? При пристальном изучении оказывается, что нет. В советское время в удаленных городах-наукоградах, несмотря на режим секретности, целенаправленно поддерживался очень высокий уровень доступа к профильной информации[7 - В воспоминаниях А. Д. Сахарова содержится упоминание о привлекательной черте закрытого Арзамаса-16 – лучшей профильной библиотеке страны.]: создавались лучшие базы данных, собирались лучшие ученые (причем поддерживался обмен знаниями между работниками разных наукоградов[8 - По воспоминаниям А. Д. Сахарова; см. также статью Замятина Н. Ю.: Замятина Н. Ю. Культурная среда как фактор инновационного развития: что объединяет «кремниевую долину» и города советского атомного проекта // Диалог со временем. 2017. Вып. 61. С. 235—246.]); к мощному обмену информацией между наукоградами зачастую подключались даже и мировые информационные потоки (в них стекались соответствующие разведданные). Таким образом, тот эффект легкости обмена знаниями, который в крупных городах формируется сам собой, в наукоградах поддерживался искусственно. А поскольку такие города создавались в рамках приоритетных направлений экономики (в первую очередь оборонно-промышленный комплекс), то внедрение инноваций было в значительной степени гарантировано заказчиком исследований: они шли (вопреки теории кластерных преимуществ[9 - Именно местный взыскательный спрос обозначен автором концепции М. Портером как один из четырех важнейших преимуществ кластеров.]) не на местного потребителя, а сразу на общегосударственный уровень. По сути, формировался еще один тип инновационного обмена – условно назовем его «растянутый» регион[10 - Правомерность применения понятия «регион» для структуры, имеющей столь широкие территориальные рамки, как, например, система ЗАТО России, определяется современными трактовками понятия «регион» как системы взаимосвязанных акторов (Джон Ло, а также Тассило Хершелл и др.). См.: Herrschell Tassilo. Regionalisation and marginalization: bridging old and new divisions in regional governance // Regional development in Nothern Europe. Peripherality, marginality and border issues. Routledge, 2012. Pp. 30—48; Ло Дж. Объекты и пространства // Социология вещей / Сборник статей под ред. В. Вахштайна. – Москва, 2006 и др. Несколькими годами ранее данный феномен описан как «большой регион» на материале миграций: Замятина Н. Ю. Большие регионы на Севере: как периферийность компенсируется социальными связями // Сибирь: контексты настоящего: сборник материалов международных конференций молодых исследователей Сибири / науч. ред. И. П. Басалаева, М. Я. Рожанский; сост. М. Я. Рожанский. – Иркутск, Центр независимых социальных исследований, 2016. С. 165—196.] – сеть разнесенных на большие расстояния профильных исследовательских центров, между которыми искусственно создавался мощный поток обмена информацией (разумеется, за счет дополнительных затрат на преодоление больших расстояний), а также повышенная вероятность внедрения инноваций.
Как ни парадоксально, феномен удаленных городов-наукоградов имеет отношение к современным проблемам Арктики: он доказывает, что возможно поддержание «нормальных» городских задач за счет искусственного усиления основных городских функций – активного обмена идеями и емкого рынка.
В целом, если подходить упрощенно, то роли городов в мировой системе можно свести к следующим типам:
А. Крупнейшие узловые города (для краткости условно назовем их «альфа-города») – это «моторы» крупных региональных инновационных систем, генераторы инноваций в глобальном масштабе. Они включены одновременно в две системы взаимообменов инновациями, товарами и услугами:
– глобальную сеть мировых городов,
– систему обмена в рамках макрорегиона, в которой концентрируются основные потребители финансовых, управленческих, информационных и прочих услуг альфа-города, а также происходит снабжение его кадрами, сырьем и т. д.
Существенным условием функционирования альфа-городов является их высочайшая транспортная доступность (физическая и экономическая): к их услугам важнейшие мировые аэропорты, лучшие в мире автострады и т. д.
Обратим внимание: в таких городах могут быть размещены те или иные производственные предприятия, однако для развития городов это не главное, главное – управленческие функции, здесь сосредоточены именно «рычаги управления» – штаб-квартиры компаний.
Б. Второстепенные узловые города – узловые города регионального и местного масштаба, с меньшей по масштабу зоной влияния. Они включены в следующие системы:
– связь с ближайшим альфа-городом (или узловым городом более высокого порядка) по типу центр – периферия,
– региональная система обменов.
Важное условие их развития – хорошая транспортная и информационная связность со своим регионом, а также с «вышестоящим» городом в иерархии (альфа-город или узловой город более высокого порядка, чем данный). Взаимодействие с городами, равными по численности, несколько снижено.
В. Города-партнеры – города, включенные в тесные сетевые обмены внутри сетевых регионов. Такой тип городской сети распространен не так часто и мог бы считаться исключением, если бы именно сетевые регионы не были связаны с самыми мощными прорывами экономического развития (европейский центральный «пояс городов», Кремниевая долина и др.). Здесь населенные пункты включены в сети более-менее равноценного обмена с ближайшими городами.
Условие существования таких сетей обмена – отличная транспортная связность, позволяющая в общем случае эффективное функционирование транспортных потоков по принципу «каждый с каждым», что возможно только в плотно освоенных районах планеты.
Г. Города-поставщики: города, «в одиночку» втянутые в сети глобальных обменов, но не имеющие ресурсов для влияния на глобальный рынок (в отличие от глобальных городов, являющихся сильными игроками, законодателями мод на глобальном рынке). Связи – узкие, односторонние и уязвимые (с крахом отрасли).
Все вышеизложенное отражает в самом упрощенном виде функционирование городских систем в «нормальных» условиях – точнее, в тех условиях, в которых были выработаны основные постулаты урбанистики.
Однако в отношении Арктики эти условия оказываются неприменимы – главным образом из-за отсутствия в Арктике более-менее устойчивой транспортной связности между городами, их малой численности, большими расстояниями между населенными пунктами, препятствующими формированию обычных для городов сетей обмена (специфические условия Арктики хорошо известны и закреплены в документах государственной политики России в Арктике).
Однако функции городов в условиях Арктики (в отличие от функций городов вообще) адекватно не изучены – ясно лишь то, что в отношении них не работают (или работают не так) общие принципы городского развития, что дает повод говорить зачастую об общей бесперспективности арктической урбанизации. В зарубежных работах, напротив, арктическая урбанизация рассматривается как специфический, требующий особого внимания феномен. В последнее десятилетие наблюдается буквально взрыв интереса исследователей к этой теме[11 - Например: Бабурин В. Л., Земцов С. П. Эволюция системы городских поселений и динамика природных и социально-экономических процессов в Российской Арктике // Региональные исследования. Т. 50. – 2015. №4. С. 76—83; Гунько М. Города Российской Арктики в постоянном круговороте изменений. Городские исследования и практики, 5 (1), 7—8. – 2020; Замятина Н. Ю., Гончаров Р. В. Арктическая урбанизация: феномен и сравнительный анализ // Вестник Московского университета. Серия 5: География. – 2020. №4. С. 69—82; Пилясов А. Н. Города российской Арктики: сравнение по экономическим индикаторам // Вестник Московского университета. Серия 5: География. – 2011. №4. С. 64—69; Фаузер В. В., Смирнов А. В. Российская Арктика: от острогов к городским агломерациям // ЭКО. – 2018. №7 (529). С. 112—130; Hansen K., Rasmussen, R., and Weber, R. (2013) Nordregio Working Paper no. 6. In Proceedings of the First International Conference on Urbanisation, Arctic Conference, Ilimmarfik, Nuuk, Greenland, 28—30 August 2012; Heleniak T. Growth Poles and Ghost Towns in the Russian Far North. Russia and the North. E. Wilson Rowe (ed). University of Ottawa Press: Ottawa, 2009, pp. 129—163; Settlements at the Edge. Remote Human Settlements in Developed Nations. Taylor Andrew, Carson Dean B., Ensign Prescott C., Huskey Lee, Rasmussen Rasmus Ole, Saxinger Gertrude (eds). Edward Elgar Publishing: Cheltenham, UK, Northampton, MA, USA, pp. 25—48; Marlene Laruelle & Sophie Hohmann. Biography of a polar city: population flows and urban identity in Norilsk, Polar Geography, 40:4, 2017, pp. 306—323; Orttung, Robert (ed.). Sustaining Russia’s Arctic Cities: Resource Politics, Migration, and Climate Change. New York: Berghahn Books, 2016 и др.].
В целом ситуация настолько неоднозначна, что формирование государственной политики в отношении арктических городов, безусловно, должно быть предварено исследованием особенностей их развития.
Мировая теоретическая наука дает убедительное обоснование отдельного изучения арктических городов. Как заметили оксфордские исследователи П. Коллиер и Э. Венаблз, «хотя урбанизация происходит везде, ее последствия радикально различаются»[12 - Collier P., Venables A. Urbanization in developing economies: The assessment. Oxford Review of Economic Policy, 2017, vol. 33 (3). P. 355.]. В том, что касается внутренних закономерностей развития городов, особенностей формирования их функций и социально-культурной среды, большинство базовых постулатов современной урбанистики сформулировано на материале городов Западной Европы и Северной Америки. Между тем существуют и другие, региональные варианты городского развития, и очевидно, что одним из районов, где наиболее вероятно складываются свои закономерности городского развития, является Арктика.
Рассмотрим ситуацию в Арктике более подробно.
1.2. Города и поселки Арктики: текущая ситуация
Горожане составляют в мировой Арктике около 3,3 млн человек, или чуть более половины всего населения (если условно считать горожанами жителей населенных пунктов с численностью населения более 5 тыс. жителей[13 - В противном случае сложно свести воедино критерии городов, принятые в разных странах. Подробнее см.: Замятина Н. Ю., Гончаров Р. В. Арктическая урбанизация: феномен и сравнительный анализ // Вестник Московского университета. Серия 5: География. – 2020. №4. С. 69—82.]), но особенно важны города в российской Арктике – в них проживает, по официальным данным, 89% населения Арктической зоны РФ. Примечательно, что такого уровня урбанизации в России нет больше нигде: в Центральном федеральном округе доля горожан составляет 82,3%, в Северо-Западном – 84,5%, в промышленной Свердловской области в городах проживают 84,9%, в Московской – 81,5%[14 - Регионы России. Социально-экономические показатели 2019. 11.02.2020. URL: https://gks.ru/bgd/regl/b19_14p/Main.htm.].
Отличия населенных пунктов Арктики в целом и российской в частности от сети расселения умеренного пояса могут быть охарактеризованы пятью основными особенностями.
Первая особенность Арктики – в ней нет больших городов: население самых крупных городов региона не превышает 350 тыс. человек – уже это обстоятельство не позволяет применить в Арктике общенациональные принципы пространственной политики, ориентированные на поддержку в первую очередь крупных городских агломераций. Города зарубежной Арктики в целом мельче: крупнейшие города канадской Арктики Йеллоунайф и Уайтхорс меньше «заштатного» ямальского города Муравленко. Иными словами, на фоне зарубежной Арктики российская – зона крупных и даже «очень крупных» городов, хотя на фоне основной полосы расселения 50—100-тысячные города, составляющие основной костяк городской сети российской Арктики (Норильск, Новый Уренгой, Ноябрьск, Салехард, Надым, Мончегорск, Воркута), сопоставимы разве что с пригородами. В этом состоит, пожалуй, главный парадокс арктической урбанизации.
Вторая особенность – городское население Арктики очень сконцентрировано. По сути, арктическая урбанизация – это штучное количество локальных городских систем. Как уже отмечали исследователи, всего пять городских систем, сложившихся вокруг крупнейших городских центров Арктики, составляют более половины официального городского населения Арктики: это Архангельск, Мурманск, Анкоридж, Норильск и Рейкьявик с их пригородами. Только в Архангельске и Мурманске с окрестностями проживает почти треть горожан мировой Арктики и примерно половина Арктики российской[15 - Замятина Н. Ю. Арктические города: воля к разнообразию. URL: https://goarctic.ru/society/arkticheskie-goroda-volya-k-raznoobraziyu/.] (см. табл. 1).
Из высокой концентрации городского населения следует, что большая часть территории Арктики лишена не просто крупных городов, но вообще сколько-нибудь значительных городских центров. И наоборот, расположенные в малонаселенной местности города обладают буквально монополией на городские услуги: зачастую это единственные точки получения медицинской помощи, доступа к учреждениям культуры, банкам, а иногда даже и к интернету на сотни километров вокруг.
Третья особенность, еще больше усиливающая эффект второй, состоит в том, что крупнейшие арктические города расположены по южной границе Арктики (а с учетом того, что граница Арктики – понятие довольно условное[16 - Детальнее см.: Замятина Н. Ю., Гончаров Р. В. Арктическая урбанизация: феномен и сравнительный анализ // Вестник Московского университета. Серия 5: География. – 2020. №4. С. 69—82.], то большинство из них и вовсе будут арктическими с некоторой долей условности). Так, Рейкьявик расположен на 64-й параллели – как и Архангельск. Аляскинский Анкоридж неожиданно оказывается самым южным из крупных арктических городов: расположенный на 61-м градусе широты (61.159591), он лишь немного севернее Санкт-Петербурга (если уж быть совсем точным, то его географическая широта соответствует северной оконечности Выборгского района Ленинградской области) и практически на широте сибирского Сургута (кстати, схожего с Анкориджем и размером, и периодом бурного роста в связи с открытием месторождений нефти). И только Мурманск и Норильск можно считать «истинно арктическими» крупными (более 150 тыс. жителей) городами. Из расположенных в наиболее суровых условиях выделяются также Воркута (в прошлом город-стотысячник, потерявший в последние три десятилетия около половины численности населения) и Новый Уренгой (напротив, растущий), а также примерно 50-тысячные Надым и Салехард; в меньшей степени – Мончегорск, Кировск, Апатиты. Почти на южной границе Арктической зоны России расположен Ноябрьск (по воспоминаниям его основателей, город был целенаправленно размещен чуть к северу от южной границы ЯНАО, где северный коэффициент к зарплате выше, чем всего несколькими километрами южнее, на территории Ханты-Мансийского автономного округа).
Четвертая особенность Арктики – это неустойчивость численности населения городов и большой размах миграции (повышенная доля как въезжающих, так и выезжающих)[17 - Zamyatina N., Goncharov R. Population mobility and the contrasts between cities in the russian arctic and their southern russian counterparts // Area Development and Policy. – 2018, no. 3. P. 293—308.].
Арктические города разных стран отличаются разнонаправленной динамикой численности населения (см. рис. 1).
В то время как в мире в целом население арктических городов растет, в России в последние три десятилетия сокращается, и местами очень существенно, при этом сокращается население и крупных, и небольших населенных пунктов.
Например, за период с последней переписи населения СССР в 1989 г. десятки городов российской Арктики потеряли от 20 до 50% своего населения, а некоторые (Игарка, Певек, Билибино) – более 50%. В то же время 5 арктических городов России выросли более чем на 20%, а население одного города, основанного в 1986 г. (Губкинский в ЯНАО), увеличилось более чем на 50% и сейчас достигает 28 тыс. человек.
Особенно интенсивно проходило сокращение численности населения поселков в арктической части Республики Саха (Якутия) и на Чукотке за пределами круглогодичной наземной транспортной сети – где сокращение было особенно драматично, а также в городах и поселках Мурманской области. Так, за период с переписи 2002 г. по 1 января 2021 г. несколько десятков городов и поселков потеряли более 20%, а отдельные – и более 50% численности населения (см. табл. 2), причем сокращение продолжается в большинстве случаев и в настоящий момент.
Рисунок 1. Города мировой Арктики
Источник: Замятина Н. Ю., Гончаров Р. В. Арктическая урбанизация: феномен и сравнительный анализ // Вестник Московского университета. Серия 5: География. – 2020, №4. С. 69—82.
Сокращение и/или потеря арктического поселка в большинстве случаев обусловлены следующими обстоятельствами:
– объективное истощение месторождения, с освоением которого был в прошлом связан рост города или поселка;
– изменение условий судоходства, технологий и т. д., приведшее к потере эффективности экономической деятельности на прежнем месте (например, исчезновение потребности в угле у судов, следующих по Северному морскому пути, а также изменение самих условий судоходства);
– передислокация предприятий и организаций, связанных с обеспечением внешней безопасности (военных частей), концентрация деятельности (геология, где произошел практически полный вынос баз экспедиций из удаленных поселков), ликвидация некоторых административно-территориальных единиц (районов);
– нерентабельность продолжения производства при переходе от условий социалистического хозяйствования к рыночным.
Последнее обстоятельство заслуживает особого внимания: в некоторых случаях возобновление работы может быть (гипотетически) восстановлено при изменении внешних экономических условий (например, повышение стоимости добываемого сырья) и/или при развитии инфраструктуры (которое приведет к уменьшению транспортных издержек). Именно транспортная недоступность в значительном числе случаев обусловливает неэффективность продолжения работ. Так, например, условия разработки оловоносных пород на севере Якутии выглядят следующим образом: «Труднодоступность месторождений Депутатского и отдаленность их от предприятий – производителей олова приводят к низкой скорости оборачиваемости вложенных средств – от начала кредитования до получения готовой продукции проходит 1,5 года. При высоких процентных ставках за кредит и транспортных тарифах конкурентоспособность отечественного металла низкая, и себестоимость его производства в 1990-е годы превышала мировые цены. Олово из богатого рудного месторождения Чурпунньа (содержание выше 2%, одно из месторождений в районе Депутатского) везли зимником 250 км до пос. Нижнеянск, далее транспортировали 4100 км по зимнику или по воде с двумя перегрузками до порта Осетрово на Лене, а затем еще 1800 км по железной дороге до Новосибирска»[18 - Луняшин П. Д. Восстановится ли в России добыча олова? // Промышленные ведомости. – 2011, 1—2 январь, февраль. URL: https://www.promved.ru/articles/article.phtml?id=2041&nomer=68.].
В случае роста численности населения городов обращает на себя внимание следующее обстоятельство. В мире в Арктике растут в основном наиболее крупные, многофункциональные города, а также административные центры регионального уровня[19 - Замятина Н. Ю., Гончаров Р. В. Арктическая урбанизация: феномен и сравнительный анализ // Вестник Московского университета. Серия 5: География. – 2020. №4. С. 69—82.]. В свете этих тенденций рост численности населения Салехарда и Нарьян-Мара соответствует мировым трендам. Однако наблюдаемый в России рост численности населения нефтегазодобывающих городов, напротив, идет в разрез с ними. Правда, интенсивно растущие «нефтегазовые» города Новый Уренгой и Губкинский можно считать уникальными: несмотря на отсутствие административного статуса и общую специализацию на обслуживании нефтегазодобывающей промышленности, оба города отличаются относительной диверсификацией. Ключевую роль, по-видимому, играет то обстоятельство, что оба города являются базами освоения относительно молодых, эффективных для разработки месторождений (Новый Уренгой – база разработки в числе прочих перспективных месторождений на севере полуостровов Ямал и Гыдан; Губкинский – Комсомольского газового промысла и др.), оба являются центрами размещения целого ряда нефтесервисных предприятий. При этом Губкинский, при населении чуть менее 30 тыс. человек, является уникальным (для Арктики) примером сохранения собственного филиала учреждения высшего образования (Удмуртского государственного университета)[20 - В последние годы, однако, филиал реализует программы подготовки только в рамках среднего профессионального образования.], имеет свою телерадиокомпанию и производство молочной продукции (на привозном молоке). Можно уверенно утверждать, что в обоих случаях рост численности населения отражает выполнение городом полноценной функции базы разработки перспективных месторождений; оба города могут считаться образцовыми/пилотными примерами развития опорных населенных пунктов – баз развития минерально-сырьевых центров.
Для многих других городов последние десятилетия ознаменовались сокращением разнообразия экономики. В целом ряде случаев эта тенденция сложилась еще в 1970-е годы, когда в экономике поощрялась специализация (так, например, в Игарке практически было утрачено экспериментальное выращивание овощей, был переведен в Красноярск техникум и др.). В значительной степени сужению специализации способствовала разработка богатых нефтегазовых запасов в Западной Сибири (механизм этого процесса, по сути, идентичен «голландской болезни» в местном масштабе). Так, например, Салехард к настоящему времени на практике утратил функцию экспериментальной базы в сельском хозяйстве (ныне планируемую к восстановлению).
Пятая специфическая черта относится к российской Арктике: российская специфика арктических городов на фоне мировой Арктики заключается как раз в узкой их специализации – парадоксально узкой для относительно крупных населенных пунктов. За рубежом в Арктике 13 университетских городов (с общей численностью населения более 770 тыс. человек, или 52% всего городского населения зарубежной Арктики) из 50 (с численностью более 5 тыс. человек), в России – всего 4 из 55 (с учетом Норильска, где Норильский индустриальный институт был преобразован в университет буквально в 2021 г., и города Апатиты без своего вуза, но с Кольским научным центром РАН). Россия резко выделяется на мировом фоне распространением «городов при месторождениях» – данная категория легко вычисляется методом исключения: если не считать города с университетами, столичные и портовые, то «все, что осталось», это и будут промышленные, по сути, монопрофильные города: Новый Уренгой, Ноябрьск (с удаленным пригородом Муравленко), Воркута, Губкинский, Заполярный… Их численность составляет суммарно 17% городского населения российской Арктики, тогда как за рубежом такие города единичны: в сущности, это только Лабрадор-Сити и Соданкюля (промышленная Кируна является еще и административным центром – как Надым, но только более чем вдвое меньше его по численности населения – около 17 тыс. человек, хоть и расположена в более мягких климатических условиях).
Как среди столичных городов национального (Рейкьявик, Торсхавн) и регионального уровня (Тромсё, Будё и др.), так и среди нестоличных городов за рубежом выделяются портовые: Харстад, Му-и-Рана, Алта, Ситка, Кенай, Хэппи Вэлли-Гус Бэй, Хомер и другие. Напротив, в России непропорционально высока доля внутриконтинентальных городов, не связанных с морем, что особенно парадоксально в свете наличия у России Северного морского пути. При этом произошла фактическая деградация и ликвидация портов на Северном морском пути и подходах к нему из-за разрушения инфраструктуры (в первую очередь в силу превышения нормативных сроков ее эксплуатации), акватории портов загрязнены брошенными и затонувшими судами и другими объектами (Амдерма, Диксон, Игарка[21 - Морской порт ликвидирован.], Тикси).
В развитии ситуации наблюдается противоречие между стратегическими задачами обеспечения национальной безопасности на долгосрочную перспективу и экономическими интересами отдельных компаний. Яркий пример – это вывод из эксплуатации железнодорожной ветки ПАО «Газпром» на Ямбург – единственной соединяющей железнодорожную сеть страны и Северный морской путь (малые глубины в районе Ямбурга ограничивают возможности развития здесь порта, однако те же проблемы присутствуют и в других портах, например в Новом Порту, в районе Варандея и др.). Аналогичная ситуация повторяется в меньших масштабах в районах работы ведомственных зимников: так, например, зимник от Игарки к Ванкору был проложен в период необходимости заброски на месторождение крупногабаритных грузов, попутно (в качестве экстерналии) он обеспечил возможность завоза в Игарку относительно более дешевых продуктов из Нового Уренгоя. С уходом потребности в завозе грузов с Енисея отпала и необходимость содержания зимника для «Роснефти», однако его ценность по-прежнему сохраняется для Игарки, причем содержать зимник самостоятельно муниципалитет не в состоянии.
Практически не используется в настоящее время порт Диксон. И если его исходная специализация на бункеровке судов углем сегодня устарела в силу естественного хода развития технологий, то потеря порта в качестве базы завоза крупногабаритных грузов (а также топлива и продовольствия) на север Таймырского полуострова, в качестве потенциальной базы оказания медицинской и технической помощи для следующих по СМП судов и особенно в качестве уникальной туристической дестинации (двумя десятилетиями ранее Диксон был конечной точкой туристического круизного маршрута теплоходов, следующих по Енисею) – выглядит расточительной.
В районах нового освоения строительство городов (продолжавшееся в России до 1980-х гг., когда были созданы самые молодые сибирские города Муравленко и Губкинский) заменено вахтовыми поселками. Информация по вахтовым поселкам фрагментарна, однако уверенно можно утверждать, что социально-экономическое развитие Арктики сильно теряет от узости их функций. Де-факто такие поселки являются как бы очагами цивилизации для окружающего пространства, в том числе для коренных малочисленных народов Севера: это место, где можно совершить покупки в магазине или сбыть свою продукцию, зарядить мобильный телефон и другие устройства (уже давно ставшие необходимыми в жизни не только городских жителей, но и оленеводов), воспользоваться сотовой связью и т. д. Социологи и антропологи фиксируют даже изменение маршрутов миграций оленеводов, а также специализации их хозяйств – так, чтобы обеспечить возможность тесного контакта с «контрагентами» в городах и на месторождениях[22 - Пилясов А. Н., Кибенко В. А. Оленеводы-предприниматели: трудный путь к обретению экономической самостоятельности // Научный вестник Ямало-Ненецкого автономного округа. – 2020. №1 (106). С. 20—46. DOI 10.26110/ARCTIC.2020.106.1.003.]. Проблема в том, что такие контакты чаще всего нелегальны. Ресурсодобывающие компании не могут официально оказать услуги, например, по поставке местным потребителям электроэнергии – в результате зачастую соседствуют высокотехнологичные вахтовые поселки и полулегальные поселения местных жителей, не имеющие статуса поселений и/или муниципальных образований (пример – район порта Варандей[23 - Интервью с женщиной, проживающей в районе порта Варандей («Светлана Григорьевна»). Из личного архива интервью Н. Ю. Замятиной.]). В некоторых случаях жители таких поселков активно борются за получение дополнительных благ и услуг от ресурсодобывающих компаний, что создает социальное напряжение. Проблемно оказание медицинской помощи в вахтовых поселках, хотя именно врач вахтового поселка оказывается единственным медиком в пределах транспортной доступности для местных жителей (в первую очередь это относится к периодам нелетной погоды).
Однако если у вахтовых поселков расширение функций закрыто их ведомственной принадлежностью, то стационарные города порой недобирают дополнительных функций из-за слабых связей друг с другом, причем не только транспортных, но и институциональных, обусловленных, например, административными границами, маршрутизацией пациентов больниц и т. д.
Яркий пример – это слабое взаимодействие между Норильским промышленным районом и Игаркой. Исторически Игарка была одной из баз развития Таймыра (в частности, в сфере обеспечения авиасвязи, профессионального образования для народов Крайнего Севера, деревянного домостроения). Однако в настоящее время развитие данных городов происходит почти полностью изолированно (за исключением обеспечения работы линий электропередачи, а также с 2021 г. – обеспечения интернет-связи). Во многих сферах Игарка искусственно «завязывается» на Красноярск, причем в некоторых случаях (оказание медицинской помощи роженицам) транспортировка самолетом в Красноярск на 1300 км выглядит уже просто вопиюще нелогичной (до Норильска около 200 км, причем мощности для приема игарских больных в Норильске есть[24 - Интервью с руководителем системы здравоохранения Норильска К. И. Кавтеладзе, 2019 (из личного архива интервью Н. Ю. Замятиной).]).
При этом на бытовом уровне связи между Игаркой и Норильском поддерживаются: частным порядком жители Игарки ездят (летом, в период навигации) в Норильск за медицинской помощью (в обход существующих схем оказания медицинских услуг), для реализации дикоросов и т. п.; в Норильске (Кайеркан) проживает своего рода «диаспора» бывших игарчан, обеспечивающих устойчивость связей (возможность переночевать и т. п.).
Налаживание связей между Норильском и Игаркой могло бы в перспективе быть взаимовыгодно по следующим направлениям (выбор направлений предварительный, нужны детальные оценки):
– производство натурального молока для норильского молокозавода на базе совхоза «Игарский» (в настоящее время находится в кризисном состоянии, хотя производство молока еще сохранено);
