скачать книгу бесплатно
– Пятнадцатая.
– В первой двадцатке, можно сказать. А что, четырнадцать – мало? Я для ровного счета нужна?
– Да ты не считай, что много! Народу прорва, а жениться не на ком. Ни одной подходящей царицы, – возмутилась Кикимора.
– Это верно, – подтвердила Яга. – Жениться там не на ком. Аленушка, к примеру, с виду девка ничего так, симпатичная. Ага! С братцем приехала, а братец у нее, как известно, – козленочек. Это двадцать лет назад он козленочком был, а сейчас вырос, нормальный серый козел стал. Да не один он, стадо в двенадцать голов. Аленушка сама толком не знает, кто из этих зверюг ее братец. Вот женись на ней – она вмиг дворец в хлев превратит.
– Или Шахерезада. – Кикимора закатила глаза. – Восточная красавица. Говорят, ихний падишах по ней сильно с ума сходил. Чего в ней нашел, непонятно. Лицо косынкой закрыто, не видел никто, вдруг крокодил какой скрывается? А одета как? Срам! Пузо голое, портки прозрачные, все наружу – бесстыдница. Мой Леший углядел это безобразие, дар речи потерял, глаза выпучил, покраснел весь, я его неделю отваром из ряски отпаивала. Да-да!
«Если бы Леший вышел на улицы Москвы летом, никакая ряска его бы не спасла», – подумала я.
А Кикимора продолжила:
– Белоснежка приехала. Хороша – нечего сказать. Бела, черноволоса. Так тоже не одна. С ней гномы. В письме семь штук заявлено было, а приехало три десятка. А сколько понаедет после свадьбы – одному черту известно. И всем пропитание, содержание и развлечение предоставь. У нашего царя хоромы немаленькие, но где же на всех гномиков комнат понабрать? И эта их страсть к драгоценным камням… Говорят, уже две стенки во дворце расковыряли. Такая царица нам ни к чему. – Кикимора глубоко вздохнула. – Пойду я, Лешему настойку принимать пора. Он без меня беспомощный, как маленький, сидит целый день, на рыбок смотрит.
Яга активно собрала пирожки в корзинку и вручила подруге.
– Провожать не пойду, дорогу знаешь.
– Да уж не заблужусь, двести лет сюда хожу, – махнула рукой Кикимора, скрываясь за дверью.
– Это ж сколько ей лет? – удивилась я, когда дверь за зеленоволосой теткой закрылась. – Выглядит она… ну на двадцать пять… так сколько ей?
– Да кто ж считать-то будет? У нас до стольки-то не каждый умеет, – пожала плечами бабка. – Может, триста, может, и больше. А выглядит она как хочет. Водянистая натура, неустойчивая, чего с нее взять – то молодая, то старая, – и, подумав, добавила: – Так, нам делом заняться надо.
– Со стола прибрать, посуду помыть? – предположила я.
– Это я сама, чего мне, старой, делать-то? А с тобой мы переодеваться пойдем, прихорашивать тебя будем.
– Вы всерьез считаете, что царь меня в жены выберет? – Даже если опустить странность предприятия, в его успех я не верила.
– Считаю я плохо, пишу тоже так себе, а вот царица из тебя будет знатная, – причмокнула старушка, поднимаясь наверх.
– Вы в невестах, вон, как в мусоре копаетесь. Под микроскопом рассматриваете. А про меня же ничего не знаете, – не унималась я. – Может, у меня странности какие есть или болею чем?
– Ты на себя не клевещи, – пригрозила пальцем Яга. – А то накличешь. А странности мы твои изведем. Сейчас в нормальную одежу переоденем, и сама заглядишься. Тощая ты больно, ну да это мы откормим. Время есть маленько.
Спор зашел в тупик.
Бабка открыла сундук, достала вышитую рубаху и красный сарафан. Прикинула на меня, нахмурилась и достала другой сарафан, синий. Велела переодеваться. Тоже мне, стилист-самоучка. Яга тем временем покопалась на самом дне сундука, с кряхтением извлекла красивый резной ларец. Едва она распахнула крышку, полыхнуло, словно солнце из оков вырвалось. Радуга заиграла на стенах яркими огнями. Я не очень разбираюсь в ювелирке, но никаких сомнений – большая шкатулка хранила драгоценные камни. Настоящие сапфиры, бриллианты, рубины.
Яга поворошила богатство и вытащила горсть золотых цветов, обсыпанных крупными синими сапфирами и бриллиантовой росой. Работа изысканная, утонченная, безумно красивая.
– Вот это в ухи, это на шею, а это браслетка.
Как зачарованная, я все послушно на себя надела.
– Да, украшения царские, нечего сказать. Я таких никогда не видела.
– Таких никто не видел, – усмехнулась Яга. – Они удачу приносят и беду, если понадобится, отведут. У самой Хозяйки Медной горы и то попроще будут, – гордо подтвердила Яга. – Тоже в царицы наши собралась. Каменьями вся обвешалась, еле ходит. Пуда три на ней, поди. А что толку? Никакой живой камень ей не поможет. В ее горах мужики долго не живут, она уж семь раз замужем была, а опять собирается. Сколько мастеров переморила, а все мало. Не пара она нашему царю.
Ха! Маринка поступает гуманнее – развелась, и морить никого не надо.
Яга, довольно причмокнула языком:
– Хороша, ладненькая такая, – и беспардонно шлепнула меня по попе. Я взвизгнула, но на мое возмущение Яга и ухом не повела.
– Только волосы коротковаты, в косу плести нечего. – Я почувствовала, как меня больно дернули за волосы, и заорала, но звук пропал, как только увидела свое отражение в зеркале. Модная прическа, сделанная в одном из пафосных салонов Москвы, в один миг отросла на добрых тридцать сантиметров, и Яга ловко заплела волосы в косу. Вот тебе и наращивание волос. Определенно к такому мастеру по стилю стояла бы очередь. Как ни странно, но собственное отражение в зеркале мне понравилось. Сарафан мягко облегал фигуру, делая все тонкое еще тоньше, а все выпуклое еще пышнее. Васильково-синий цвет удачно оттенил серые глаза, и они стали глубокими и ясными. Камни красиво поблескивали сквозь выбившиеся из косы каштановые прядки, придавая задорный вид. Хотелось улыбаться своему отражению и вертеться перед зеркалом. Яга копалась на дне сундука. Наконец выудила маленькие синие туфельки. Простые балетки. Со своими кроссовками расставаться не хотелось. Удобные «Скетчерсы», красивые, вполне вписывались в образ, особенно по нашим представлениям.
– Вот, пока надень, а твои к сапожнику снесу, он их каменьями украсит. На смотрины как раз успеет.
– На какие смотрины?
– А ты думаешь, на тебе царь не глядя женится? – хихикнула Яга. – Глядеть будет, приглядываться. Да ты не робей, отдам я тебя замуж.
Вот этого я и боялась.
– А еще кого царю сватают? – Не то чтобы меня интересовали конкурентки, но, как говорится, кто владеет информацией…
– Золушка приехала, – поморщилась Яга. – Замарашка в царицы метит. Этой Золушке только бы прибираться. Как приехала, в первый же день весь дворец вымыла, столько грязи нашла, что соседку мою Наталью, она во дворце служит по хозяйственной части, чуть не уволили за недоработку. Ходит в грязном платье с тряпкой и метелкой, ей не в царские жены, а в уборщицы надо. Женись на ней, так она уборкой замучит, дворец до дыр затрет, слуг придирками изведет. А потом, у нее в родственниках фея. Кто ее знает, чего у той на уме, а уж про мачеху и говорить нечего. Этой свое королевство маловато, так она и на наше зарится.
– Понятно, – поддержала я рассказ.
– Пара боярских дочек, дочь отца Лазаря, – перечисляла Баба-яга. – Да сама увидишь.
– Столько невест приехало, каждая со своими сопровождающими, и где они все живут? – Сразу видно, в государстве разворачивалось грандиозное мероприятие. – И сколько смотрины длиться будут? Когда царь решение примет? – Для себя же я подразумевала: «Сколько у меня времени, чтобы разобраться, что здесь к чему, и свалить домой?»
– Ой, живут кто где. Большинство, конечно, во дворце. Работы там прибавилось. Наталья командует, совсем с ног сбилась, дочку забросила, – причитала Яга, складывая мой кашемировый брючный костюм в сундук. – Завтра большой праздник царь для невест устраивает, понятно, приглядеться хочет. Шуты заграничные приехали с гастролями. Фокусы всякие вытворяют. А через неделю невесты соперничать между собой будут, показывать себя. Вот тогда-то Дмитрий супругу и выберет.
– А если я царю все же не понравлюсь? И не стану его женой?
– Останешься у меня жить, по хозяйству помогать будешь, оно немаленькое. Один домовой сбежал, а второй не справляется. На заработки пристрою. – Яга подумала и добавила: – А может, щи с тобой сварю, на кой ляд ты мне нужна! Хотя от тебя изжога, наверное, будет.
Да, старушка с гастрономическими капризами. Перспектива попасть в щи меня не заинтересовала. Неоднозначный, конечно, предстоял выбор – между супом и браком.
– Жить тут будешь, – Яга обвела комнату рукой, – внизу, за печкой, дверь низенькая есть, туда ни ногой, там порог заколдованный. Ежели переступишь, в мышь обратишься. Чего с мышами делать, Тимофей знает. Там я живу. Во дворце, и если кто спрашивать будет, тебя моей внучатой племянницей представим. В молодости я такая же красавица была.
Сейчас так сразу и не скажешь, что у Яги могла быть молодость, и уж тем более красота. Но вслух подобные сомнения высказывать невежливо. Старуха продолжила:
– Хотя, наверное, спрашивать уж не будет никто. Кикимора и так весть по городу разнесла. Охочая до сплетен она. Все слышит, все знает, все расскажет лучше глашатаев. Они только царское слово вещают. Приказы да праздники оглашают. А Кикимора, она разносторонние сведения распространяет. О, и то верно говорю. – Яга взглянула в окно и, умильно хлопая глазами, сложила руки на груди. – До чего народ к чужой жизни любопытный! Это они еще посовестились, детей подослали. А то у нашего люда ума хватит, они всей толпой придут!
Я выглянула в окно. На заборе и вправду сидели три пацана, и еще двое просунули головы в щели, образовавшиеся от отведенных в сторону досок.
– Иди, спустись к народу, царица должна привыкать к толпе. – Бабка подтолкнула меня к лестнице.
Господи, что я делаю и как я в это вляпалась?
Глава 3
Перед домом простирался довольно широкий двор, огороженный высоким забором с накрепко запертыми воротами, и только изгородь, отделяющая соседский огород, была низкой. Весь двор покрывала мягкая зеленая трава – ни одного вытоптанного кусочка земли, несколько тщательно ухоженных клумб, аккуратная поленница, ажурная кованая скамейка – все говорило о том, что и без сбежавшего домового Яга отлично справляется с хозяйством. На улице народа оказалось гораздо больше. Через сплошной забор Яги разглядеть хоть что-нибудь возможности не было, поэтому люди заходили к соседям, что-то выспрашивали у девочки, сидевшей на поленнице, не сводя глаз со двора Яги. Соседская девчонка, до этого внимательно читавшая книжку, теперь то и дело поднимала голову и кричала каждому посетителю, что мать во дворце, сегодня может и не прийти. Гости, не огорчаясь, уходили, не забыв на обратном пути поглазеть в мою сторону. Как корова в витрине! Сидеть на скамейке не хотелось, поэтому я тоже решила испытать терпение девочки с книжкой.
– Привет! Как тебя зовут? Меня – Даша. – Я облокотилась на забор, предусмотрительно низкий между двумя огородами. Видимо, Яга тоже была не прочь поболтать с соседкой.
– Знаю, ты пятнадцатая невеста царя. Я – Аксинья. – Девочка с любопытством разглядывала меня черными умными глазенками. – Я про царских невест все знаю.
Для города, в котором из информаторов одна Кикимора, очень хорошо осведомленный народ.
– Моя мама во дворце работает, – продолжила девочка. – Она невестам удобства обеспечивает и за порядком присматривает. Ее почти никогда нет дома, – печально подвела итог Аксинья.
– Понятно. Ты скучаешь?
– Я привыкла, – резко ответила малышка.
– А что ты читаешь?
Девочка глубоко, по-взрослому, вздохнула.
– Я не читаю, я только учусь. Всего несколько букв знаю, а в школу меня не берут. Говорят – рожать учить не надо, а остальное бабам ни к чему.
– Хочешь научу? – предложила я, раздосадованная мужским шовинизмом. К тому же Аксинья мне понравилась. Смышленая девчонка со смешными, торчащими в разные стороны косичками.
– А ты умеешь? – недоверчиво прищурилась собеседница, но уже пошла навстречу, захватив с собой книжку.
Получив утвердительный ответ, Аксинья невозмутимо отодвинула доску в заборе, пролезла к Яге во двор и уселась на скамейку. Я села рядом, взяла книжку. Да, не азбука, но хотя бы детская, буквы большие. Оказалось, девочка знает только три буквы, так что начать пришлось с алфавита. Аксинья быстро запоминала и вскоре уже прилично складывала буквы в слога.
– А считать ты умеешь? – На меня напал преподавательский азарт.
– До десяти! А ты дальше знаешь? – Мне попалась сомневающаяся ученица.
– Смотри…
Я разложила прутики на скамейке. Девочка все схватывала на лету. Удивительное желание учиться, редко встречающееся у детей.
– Ты очень способная, – похвалила я. – Зря тебя в школу не берут.
– Маленькая, говорят, – пожала плечами Аксинья. – А еще мама рассказывает, Прокоп Фомич девочек не любит. Только он и мальчиков не любит, но про девочек говорит, что их учить бесполезно. Девкам замуж выходить, детей рожать да пироги печь. Учить их – только время переводить. – Зажав нос, передразнила учителя девочка.
Я не выдержала и засмеялась:
– А ты не согласна?
– Нет, конечно. Я замуж вообще не пойду. От мальчишек одни беды. Мама обещала мне настоящего учителя нанять. Звездочета нашего. Я хорошо-хорошо учиться буду, и он меня в помощники возьмет. Я ученой стану.
Потрясающе! Кажется, в Трисемнадцатом государстве зарождается феминистское движение, а царь и не в курсе.
– У нас дома много книжек. Мне мама всегда покупает. Я их все прочитаю.
– Я тебе помогу, – пообещала я, впечатленная детской целеустремленностью.
– Это ты, что ли, пятнадцатая царева невеста? – вмешался зычный мужской голос.
Из широко распахнутой калитки в воротах уверенно шагнул парень. В распахнутой на груди рубашке, небрежно подвязанный поясом, шитым золотыми нитками. Резко очерченные черты лица и лохматая шапка блестящих на солнце кудрей, коричневых, с рыжеватым отливом.
Я замерла, парализованная наглым синим взглядом и насмешливой улыбкой. Парень беззастенчиво встал перед нами, упер руки в боки и оглядел меня с ног до головы, будто голую. Я аж задохнулась от его наглости.
– Ничего так, симпатичная. А звать, говорят, Дашкой?
– Говорят, в Москве кур доят, а пошли и не нашли. Сам-то кто будешь? – в тон ему ответила я.
Откуда только повылезали шутки-прибаутки? Я надеялась, что он не заметил моей растерянности. А он смотрел на меня с любопытством и в упор. Так на меня еще никто не глядел ни по ту сторону двери в чулан, ни по эту. От его взгляда по телу разбежались мурашки, вспыхнули щеки, вспотели ладошки. Внизу живота потеплело, дыхание сбилось. Я продолжала заливаться краской и молчать. Он тоже молчал и ухмылялся. К счастью, вмешалась Аксинья:
– Это Митька, стрелецкий посыльный. Нахал и шалопай, он Бабе-яге дальним родственником приходится, вот и захаживает сюда по делу и без дела. Мамка говорит, его драть в детстве надо было чаще, от него бы проку было больше.
– За рекомендации спасибо. – Парень заржал и ничуть не смутился. – Только смотри, чтобы тебя саму мамка не выдрала, у тебя опять коза сбежала.
Аксинья ахнула, подлетела к забору, оглядела свой огород, убедившись в пропаже, запричитала:
– Она не сбежала, это Васька, стервец, ее отпустил, чтоб ему пусто было! Не могла она сама убежать, я ее на две веревки привязывала. Прибить его следовало сразу после рождения!
У меня пропал дар речи. У маленькой девочки почти ангельской внешности, тянувшейся к знаниям, и такая отборная брань! А Митька хохотал, аж на скамейку плюхнулся и толкнул меня локтем в бок. Не сильно, но меня словно молния шибанула. Аксинья выбежала со двора, видимо, за козой, даже книжку забыла.
– Точно, Васька, – не унимался парень. – Это он ухаживает за ней так. Внимание проявляет.
– Интересное проявление симпатии.
– Ага. Только он козу не отпустил, а увел, – радовался Митя. – Обратно потом приведет, за поцелуй. Это я его научил.
– Нашел, чему мальчишку научить, еще и гордишься этим?
У Митьки был такой самодовольный вид, будто он Америку открыл.
– А чего бы не гордиться? – не понял парень. – Разговор только про щечку был, не про другое. А вот я бы…
Он придвинулся поближе ко мне и приобнял за талию. Собрав все свое самообладание, я смерила его ледяным взглядом, надеясь, что сердце не выскочит и не замечется по двору.
– У меня коза не пропала!
– Ну и глазюки, ледяные, уколоться можно, – недовольно брякнул Митя, но руки убрал.
– А что я невеста царская, тебя не смущает? – Интересные у них тут нравы.
– А что? У нас в Трисемнадцатом все полюбовно. Да и какая ты ему невеста, ты же его не видела!
– Это верно, сначала поглядеть надо. А то Яга уже решила, что я царицей стану.
– Может, и станешь, Яга зря болтать не будет. – Митя пожал плечами. – Ты не смотри, что старая, она еще о-го-го. На ушко наговорит, травкой напоит, и ни своих, ни чужих не найдешь.
– Что она «о-го-го», это я уже поняла. – Можно было бы добавить, что и почувствовала на себе. – И травки тоже оценила. – И спросила для поддержания светской беседы: мне почему-то не хотелось уходить и не хотелось, чтобы уходил Митя:
