скачать книгу бесплатно
Для меня стало огромным сюрпризом, что Аманда с пониманием приняла мое желание отступить от начальной темы и поговорить о чем-то другом. Во время следующих двух сессий мы беседовали о роли алкоголя в моей жизни и саморазрушении.
От чего я бегу? Почему пытаюсь изменить свое сознание? Что я пытаюсь забыть? Что я пытаюсь не чувствовать? Почему я выбирала алкоголь, секс, ночевки у незнакомых людей, работу, где всегда находился кто-то, кто нальет? От чего я тогда бежала? От чего я бегу до сих пор?
Не знаю! Я знаю лишь то, что в данный конкретный момент, когда Аманда задает мне эти идиотские вопросы, во мне бушует существо, живущее в моей груди. Оно безжалостно раздирает меня на мелкие кусочки как шмат мяса и пытается вырваться на свободу.
Комментарий специалистов:
Отрицание психотравматического опыта и отказ говорить о нем со специалистом – опасный и деструктивный путь. Мы призываем людей, столкнувшихся с психотравматическим событием, искать поддержку и помощь как можно быстрее – даже если о случившемся трудно говорить. Откровенный разговор требует огромного доверия, но эмоциональное облегчение и поддержка, которую можно получить, чрезвычайно нужны и полезны для того, чтобы прийти в себя. Кроме того, можно смело воспользоваться помощью по кризисному телефону.
Кира:
– Через две недели мне нужно сдать курсовую работу. Я не могу увязнуть в депрессии или жалости к себе, я не готова продолжить традицию своей семьи и остаться всего лишь выпускницей средней школы. Мне нужно достичь чего-то большего. Я не имею права капитулировать. Когда будет сдана сессия и получен диплом – вот тогда и наступит время для срыва крыши.
Я с большим мастерством сотворила на лице улыбающуюся пластиковую маску, раскрасила ее во все цвета радуги, высушила, примерила и, удовлетворенная результатом, отправилась на очередную лекцию к 8:00, чтобы в течение нескольких следующих часов изображать счастливого, довольного жизнью человека.
Это будет невыносимо, так как на данный момент я совсем не такая. Я хочу залечь на дно и спать до тех пор, пока все не закончится, пока я опять не буду чувствовать себя хорошо. Я в ужасе от того, как я себя чувствую, я без понятия, как это остановить, и не уверена, возможно ли это вообще… И самое худшее в этом всем то, что я не знаю, как об этом говорить. У меня нет слов, чтобы описать все, что со мной сейчас творится. Вот и остается строить из себя клоуна с замерзшей улыбкой на лице, чтобы никто и не вздумал спросить, что со мной не так.
Сон о страшной девочке
– Меня бросили в новостройке. Ко мне подходит страшная девочка с длинными черными, закрывающими все лицо волосами. Она смотрит на меня в упор холодным пугающим взглядом, от которого по всему телу бегут мурашки. Она наступает, чтобы войти в меня. Я чувствую острый страх, ужас смерти и просыпаюсь.
Кира:
– Я больше не могу это выдержать, мне так больно, хочется кричать, бить посуду, рвать волосы на голове, чтобы хотя бы на миг стало не так больно. Все внутренности переворачиваются на 360 градусов, будто на карусели, – снова, снова и снова. Я заблудилась в тумане, погрузилась в вакуум, в беззвучную темноту, где есть только пугающий стук сердца и ненависть, которая пожирает меня без остатка.
Я стараюсь удержаться и не споткнуться, чтобы не перерезать себе горло тонким тросом, на котором я пытаюсь балансировать, чтобы не поскользнуться и не утонуть в дерьме, которое плещется там, внизу… Там, где все остальные – гниющие трупы, которые сдались, позволили себе утонуть, упасть, вскрыться или умереть. Заморыши, слабаки, лузеры, жертвы, обесчещенные насильниками, избитые, изнасилованные, униженные, убитые…
Комментарий специалистов:
Кира находится в фазе сильного отрицания. У нее нет доступа к осознанному пониманию того, почему она испытывает эмоциональные страдания. Этот недостающий кусочек мозаики заставляет девушку мучиться все сильнее и сильнее, потому что ей кажется, что невыносимые чувства возникли без причины. Признавать травму тяжело и больно, однако отрицание реальности не может унять эмоциональные страдания. Кира попала в западню, где эмоции хлещут через край, но снизить интенсивность чувств привычными методами невозможно.
Кира:
– Как я хочу есть! Это просто наваждение: адский голод, живот урчит, я не могу ни о чем больше думать. Молоко? Колбаса? Хлеб? Суп? Крабовые палочки или холодные котлеты? Мне все равно! Пожалуйста, набей мой желудок чем угодно, лишь бы только смятение утихло, а пустота заполнились. Чтобы голос в моей голове перестал кричать и выть в агонии, не давая мне заснуть. Набей меня продуктами, полуфабрикатами и сахаром, лишь бы только это закончилось. «Ешь! Ты хочешь есть! Горячее! Мягкое! Что-нибудь, что тебя успокоит!»
Комментарий специалистов:
Способность идентифицировать, распознавать и чувствовать эмоции жизненно важна. Если человек на это не способен, то в кризисных ситуациях он может регрессировать, то есть психически вернуться на самые ранние стадии развития и начать путать эмоциональную потребность в безопасности, наполненности или поддержке с физическими ощущениями, например, с голодом, который он будет стремиться утолить едой, алкоголем или одурманивающими веществами. В таких случаях истинная потребность подменяется суррогатом, который проще получить, однако в большинстве случаев он не дает психоэмоционального облегчения надолго.
Глава 3. Тайны, порождённые стыдом
Кира:
– Однажды Аманда задала мне вопрос о том, испытывала ли я раньше такой сильный стыд, и мне на память внезапно пришло воспоминание из детства…
Мне 12 лет, я чувствую сильный удар в бедро и, оторвавшись от земли, кувыркаюсь в воздухе. Я знаю, что меня сбила машина, и что может быть я умру. Я вспоминаю о своих крысках, которые останутся без присмотра, о любимых куклах, которых никто не приголубит. Затем я чувствую сильный удар по голове, тело падает, бьется обо что-то твердое, я чувствую, как в голове что-то хлюпает – бульк! – как пузырь в чайнике, когда вода кипит. Уши закладывает, в глазах легкий туман. Я думаю: «Ой-ой! Какой стыд! Я лежу посреди дороги, растрепанная, в грязной одежде… Ужас! Ну я и с-в-и-н-ь-я! Что скажет мама?»
Я поднимаюсь, отряхиваю песок с одежды, привожу в порядок волосы. Я готова идти дальше, но вдруг меня охватывает ужас – мама подумает, что я виновата в том, что случилось. «Никто не должен узнать, что меня сбила машина! Маме ни слова!»
Внезапно я забываю о том, что меня сбила машина – во мне что-то взрывается, меня охватывает невыносимое чувство стыда, которое уже через мгновение опутывает меня полностью и держит в своих оковах. Я стою посреди дороги, растрепанная, вся в крови, не имея сил двинуться с места. Я не чувствую боли – меня парализовал стыд.
Я не побежала к маме за утешением и поддержкой и тогда, когда меня, пятилетнюю, дворовые мальчишки крепко прижали к дереву и выпороли крапивой.
Я не искала утешения, когда во времена учебы в начальной школе умерла моя любимая морская свинка. Заливаясь слезами, я отчаянно пыталась разглядеть линии в рабочей тетради, чтобы закончить домашнюю работу.
Мне не пришло в голову искать у мамы защиты и утешения после очередного раза, когда отец меня выпорол. Все мое детство само собой разумеющимся было не плакать, не искать ласки и помощи.
Когда отец бросил семью, я решила стать мамой своей матери. Почему? Черт его знает! Мне было всего 11 лет, но я была уверена, что у меня нет другого выбора. Я была уверена, что смогу облегчить мамины страдания, если не буду плакать, не буду ничего хотеть и ничего просить.
Это не помогло – ей был нужен алкоголь, чтобы притупить боль. Мне не удалось уберечь ее от страданий, я провалила свою миссию и от осознания этого чувствовала себя ни на что не годной.
Я старалась приглушить чувство беспомощности, успокаивая себя тем, что по крайней мере избавила ее от себя, от своей боли и своих потребностей. Но однажды вечером, когда мы обе были на кухне, я поняла, что даже с такой крошечной обязанностью я не смогла достаточно хорошо справиться. Мама некоторое время молча стояла у плиты, затем взяла кухонный нож и попыталась вскрыть себе вены.
Я не смогла спасти маму от чувств, от себя и от нее самой. С того дня чувства стали моим самым главным врагом. Они вселяли ужас, особенно если я видела мамины слезы, злость, разочарование. Они рвали мою грудную клетку на клочки. Ужас и беспомощность парализовали меня, стыд, вызванный невозможностью спасти маму, вызывал желание провалиться сквозь землю или испариться.
Комментарий специалистов:
Самоубийство или попытка самоубийства родителей – экстремальный и, пожалуй, наиболее травматичный для детской психики опыт. Так как ребенок неспособен понять попытку матери/отца убить себя, его психика в поисках объяснений искажает реальность. В большинстве случаев ребенок приходит к выводу, что виноват именно он: «Я такой ужасный и невыносимый, что мама/папа лучше умрут, чем будут жить со мной» или «Мои чувства настолько невыносимы и опасны, что могут убить моих родных людей».
Опираясь на искаженное восприятие реальности, ребенок может взять на себя роль спасителя матери/отца, отказаться от своих потребностей и идентичности, стать настолько удобным и приятным, насколько это возможно. Злость, которая является естественной и здоровой реакцией при попытке родителей покончить с собой, подвергается цензуре: «Мне нельзя злиться, это уничтожит маму/папу или, что ещё хуже, заставит их еще раз попытаться себя убить».
Зачастую злость проглатывается и направляется на себя: «Я себя ненавижу, потому что был плохим ребенком». Со временем подобное отношение способно трансформироваться в активное саморазрушение – например, ребенок может царапать, кусать и жечь собственные руки или даже предпринять попытку самоубийства.
Кира:
– Я помню, что была самым счастливым ребенком на свете, когда, заболев, в полусонном состоянии чувствовала мамину ладонь на своем лбу или её губы, когда, как будто в поцелуе, она прижимала их к моему лбу, пытаясь определить, есть ли у меня температура. Я чувствовала себя в безопасности, ее прикосновения погружали меня в любовь и сон.
Сон о грязном тунеле
Ночь. Я недалеко от дома, но мне страшно туда идти, потому что у меня на окнах нет занавесок. К тому же я боюсь, что убийца меня увидит. Я вползаю на четвереньках в подворотню. Вижу маленькую арку, туннельчик под старым соседским домом, ведущий в сторону моего дома. Заползаю туда. Грязь, холод, узкий проход и темнота, я с ног до головы в грязи. Долгое время я лежу в туннеле, карауля и дожидаясь, чтобы убийца ушел, хотя даже не знаю, есть ли он там. А когда наконец оказываюсь дома, испытываю такой ужас, что не могу говорить о том, что произошло.
Кира:
– Мама рассказывала мне, что рожала меня тяжело. Она так устала, что отказалась меня рожать, и врачам пришлось давить ей на живот, чтобы вытолкнуть меня, как пробку из бутылки шампанского. Я родилась синевато-зеленой, потому что к этому моменту уже начала задыхаться.
Иногда кажется, что я так и не научилась дышать. Я продолжаю задыхаться, потому что мама так и не смогла родить меня по-настоящему. Я тону в околоплодных водах. Неужели я так и умру, никогда по-настоящему не родившись?
Комментарий специалистов:
С помощью снов в процессе терапии мы можем создать связь с более ранними событиями нашей жизни. В этом сне отразился родовой опыт Киры и связанный с ним ужас, который на сознательном уровне запомнить невозможно.
Такой сон, который, казалось бы, не связан с настоящим временем, на самом деле может указывать на эмоциональную регрессию, на возвращение и актуализацию тех эмоций, которые не были преодолены в раннем возрасте. Следует подчеркнуть, что младенец без помощи родителя неспособен справиться со своими чувствами. Предположительно, этот сон показывает беспомощность Киры, ее ужас и потребность в ком-то, кто сможет о ней позаботиться.
Кира:
– Я никогда не была достойна маминой любви, не была достаточно ценна, достаточно хороша для того, чтобы меня любить. В детстве я постоянно слышала, что все время ленюсь, что я плохая, неаккуратная, избалованная. Что во мне живут плохие гены отца.
Я могла согрешить, даже не зная, в чем. Грехи были как микробы, они копошились во всех углах нашего дома.
Моей любви и жажды маминой близости никогда не было достаточно для того, чтобы открыть ее сердце и взять капельку нежности и ласки. Моя безрассудная жажда любви так и осталась неутоленной.
Комментарий специалистов:
Сформированные в детстве убеждения по поводу окружающего мира и своего места в нем чрезвычайно стойкие. Они влияют на все наше существование. Они как призма, через которую человек смотрит на жизнь.
Если в силу каких-то причин родители не смогли дать ребенку позитивный опыт, в его психике начинает формироваться искажённое восприятие действительности, и в какой-то момент человек может стать в определенной области дисфункционален. Например, он не сможет создавать устойчивые отношения или проявлять эмоции, не будет способен к глубокой привязанности.
Ребенок, выросший с уверенностью в том, что он плохой, бесполезный и недостоен любви, став взрослым, продолжает жить с ощущением того, что он не заслуживает ничего хорошего. Другими словами, человек живет в кошмаре, созданном искажениями собственной психики, где ценность его жизни и его самого равна нулю.
Глава 4. Девочка-хамелеон
Кира:
– Я привыкла не впутывать других людей в свои проблемы, не отягощать их невзгодами. Я научилась самостоятельно справляться с трудностями, а когда чувствовала, что не справляюсь, приказывала себе перестать чувствовать, наплевать и забыть. Я действительно не знаю, как реагировать на поддержку со стороны другого человека и что с ней делать. Ведь я должна обязательно что-то дать взамен?
С самого детства меня преследовало ощущение, что я в постоянном долгу, что мне нужно ежедневно всем доказывать, что меня не напрасно выдавили из мамы, что я достаточно хороша для того, чтобы быть здесь, что у меня есть право на существование, и оно почти такое же, как у других.
Еще в детстве, после того как из семьи ушел папа, я приняла решение отказаться от себя, потому что я знала: такую, какая я есть – плачущую, перепуганную, желающую, чтобы меня любили, успокаивали и обнимали – меня не хотят. Мне было стыдно за себя. Стыдно за то, что маме больно. Я злилась на нее, потому что она мне не помогает, и одновременно было стыдно за то, что я жаждала этой помощи, зная о том, что она сама сейчас страдает. Злость на маму меня уничтожала. Я не могла позволить ей перерасти в ненависть. Если бы я начала ненавидеть маму, у меня бы вообще никого не осталось.
Мне стало намного легче жить, когда я научилась эту злость направлять на себя. Ненавидеть себя за эгоизм и потребность в любви было намного проще, чем ненавидеть маму за то, что она не способна дать мне любовь и защиту.
Мне было легче жить с мыслью о том, что это со мной не всё в порядке, чем думать, что мама эмоционально скупа.
Мне было легче смириться с мыслью, что у меня нет права на собственные желания и нужды, потому что я их не заслужила, чем признать, что мама просто не способна на заботу обо мне.
К своему удивлению, я довольно легко и бысто смогла уничтожить свое столь ненавистное «я». Убить ту себя, которая хотела, чтобы ее любили, обнимали и жалели, которая хотела чувствовать себя в безопасности, под защитой.
Придумать себя заново было вовсе не сложно. Придумать такой, которой, возможно, удастся найти кроху любви.
Мне всего лишь пришлось стать хамелеоном, приспособиться к окружающей среде.
Я перестала чувствовать, хотеть, научилась быть удобной.
Как радар я считывала потребности других людей или зачатки едва рождающейся мысли, чтобы изменить свой цвет, делать то, за что бы окружающие на меня не сердились, не думали обо мне плохо, не утруждались моим существованием.
При этом я понимала, что мать меня попросту уничтожила, убила. Я делала все возможное для того, чтобы она любила меня хотя бы вполовину так же сильно, как я ее, но нет… Мне нужно было убить свои потребности лишь для того, чтобы я смогла смириться с тем, что мамино прикосновение и нежность мне полагаются только в особых случаях.
Комментарий специалистов:
Именно так формируется условная любовь – та, которую нужно заслужить, став хорошим и удобным. Если ребенку отказано в родительской любви, и он постоянно чувствует себя не соответствующим требованиям взрослых, он усваивает, что не должен быть собой, не должен быть естественным в своих потребностях, эмоциях и поведении.
Поскольку родительская любовь необходима ребенку для выживания, он готов делать что угодно, лишь бы не потерять родителей.
Став взрослым, этот человек скорее всего продолжит быть удобным. Он станет отрицать свои надобности и эмоции, не сможет распознавать и предотвращать ситуации, способные уничтожить его самоуважение и психоэмоциональное самочувствие.
Одной из главных задач терапии в данном случае будет восстановление истинного «я» – со всеми отринутыми чувствами и потребностями. Путь будет долгим и тяжелым, потому что возврат потребностей происходит через познание опыта таким, какой он есть на самом деле – без прикрас и утешений. Клиенту придется увидеть и признать, что родители не смогли дать ему то, что необходимо любому ребенку. Иллюзия о хороших родителях начнёт рушиться, вызывая злость, ненависть, чувство утраты, несправедливости, скорби и другие эмоции, годами хранимые в изолированной сфере. Это большая, но необходимая плата за то, чтобы вернуть свое «я», чтобы научиться чувствовать, хотеть, любить и реализовывать себя.
Каждому человеку необходимо обрести уверенность в том, что он может сказать «нет», может быть неудобным, что он имеет право чувствовать и хотеть, право на личное пространство, границы и тело независимо от того, чего хотят или во что верят другие, даже если это родители.
Сон о людоедах
Убегая от кого-то, я заблудилась в здании, где полно людоедов, которые кажутся мне мертвыми. Повсюду, в каждой комнате, в каждом углу – мужчины, скованные цепями. Они рвутся изо всех сил, чтобы напасть на меня, потому что я, единственная, ещё жива здесь. Я в ужасе, потому что знаю: мне не выбраться.
Кира:
– Вчера посреди вечеринки я вдруг расплакалась и рассказала двоюродному брату об изнасиловании, а сейчас чувствую себя окончательно растерянной. Я не понимаю, зачем рассказала об этом Крису, на данный момент я вообще уже ничего не чувствую кроме стыда, из-за того что теперь Крис знает о случившемся. Разве жертвам насилия не полагается страдать? Что-то со мной не в порядке!
Комментарий специалистов:
Реакции на психотравматические события могут быть очень разными. В случае Киры эпизоды эмоциональных всплесков без возможности идентифицировать отдельные чувства из-за их экстремальной интенсивности сменяются длительными эпизодами отсутствия ощущений вообще. Моменты, когда кажется, что нет эмоций, человек «отключается» и описывает события, как «происходящие не со мной», – связаны с защитным механизмом психики – диссоциацией. Диссоциация, как реакция на травму, отключает эмоции в момент психической истощенности, а восприятие себя со стороны дает возможность оставаться собранным, оценивать то, что происходит, и реагировать так, как необходимо для выживания.
Окружающих такая реакция может смутить и заставить отказаться от предложения эмоциональной поддержки. Пострадавший, в свою очередь, может чувствовать себя виноватым или думать, что пережитое событие вовсе не было травматичным, ведь он же ничего не чувствует. Хотим особенно подчеркнуть, что «отсутствие эмоций» может указывать на то, что травматическое событие вызвало чрезвычайно интенсивное напряжение, которое психика не была способна выдержать, не прибегнув к экстремальной психической амнезии. На самом деле интенсивность чувств очень высока, но Кира не в силах признать, что эти чувства связаны с изнасилованием. На этой стадии жертве психотравматического события очень нужна помощь.
Кира:
– Мы с Амандой вернулись к вопросу о желании говорить про изнасилование в те моменты, когда я нахожусь в состоянии алкогольного опьянения. Меня смущает, что я чувствую эмоциональную дистанцию от события. Умом я понимаю, что произошло изнасилование, но эмоционально этого не ощущаю.
Аманда высказала предположение, что разговор с людьми является способом, которым я создаю контакт с эмоциями, в результате чего получаю сочувствие. Не раздумывая, я ответила, что не хочу сострадания, потому что не чувствую, что я его заслужила. Я уверена, что виновата в произошедшем.
Она попыталась меня успокоить, сказав, что я не могу нести полную ответственность за случившееся, потому что не хотела секса, меня взяли силой, но это не заставило меня почувствовать себя лучше, поскольку не меняло того факта, что я находилась в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, а это плохо.
Комментарий специалистов:
Алкоголь не только уменьшает способность адекватно воспринимать реальность, создавая иллюзию улучшения эмоционального самочувствия, но и размывает психологические границы. Именно по этой причине люди, находящиеся в состоянии алкогольного опьянения, могут делать и говорить то, чего никогда бы не сделали и не сказали в трезвом виде.
Алкоголь является сильным депрессантом. Это значит, что при регулярном, даже в небольших дозах, потреблении алкоголя самочувствие человека понемногу, но существенно ухудшается, зачастую провоцируя эпизоды иррационального стыда и паники, тем самым прокладывая путь к депрессивным состояниям.
Кира:
– В течение всей консультации я всё чаще смотрела на часы, потому что не могла дождаться её окончания. Я ушла в состоянии транса и опустошения, но, как ни странно, это состояние было приятным. Я наслаждалась им и радовалась, что могу ощущать себя так, а не иначе. Однако постепенно, по мере продвижения к дому, меня охватило сильнейшее чувство тоски. Навалилась тяжесть, ощущение сильного давления под ложечкой. Мне хотелось плакать, потому что внутри как будто что-то взорвалось, но я не могла вытащить наружу ничего. Глаза остались сухими.
Тревога на протяжении всего дня была невыносима, хотелось плакать и кричать что есть силы, только совершенно непонятно, о чем.
К вечеру я стала себе противна. Я ненавидела ту себя, которая слаба и беспомощна.
Глава 5. Признаки жизни – прочь!
Сон о дожде из мертвецов
Из окон выпрыгивают духи покончивших с собой людей. Кажется, будто льет дождь, только вместо капель падают мертвецы. Это напоминает петлю времени, в которой я застряла, их невозможно остановить, они снова и снова убивают себя, повторяя какой-то ритуал. Я стою на карнизе на втором этаже и вжимаюсь в стекло закрытого окна, чтобы на меня никто не упал. Я слышу, как падающие тела бьются о землю и разваливаются на куски. Внезапно я становлюсь духом женщины, рассказывающей о том, как она умерла. Вокруг моей шеи обвивается проволока и душит меня.
Кира:
– Тяжесть в груди, одиночество, безразличие, усталость, бессмысленность… Я так устала! Вчера, когда мы обсуждали это с подружкой, я упомянула о самоубийстве как о выходе. Сейчас я пытаюсь вспомнить, но не могу. Не помню, почему и какими словами я это сказала. Сегодня мысль о самоубийстве как о выходе кажется абсурдной.
Комментарий специалистов:
Если человек, находящийся в кризисе, в депрессии или страдающий от какого-то другого психического заболевания, упоминает о самоубийстве, его слова нужно воспринимать всерьез.
