скачать книгу бесплатно
Страж закона даже на стуле привстал, подавшись вперёд.
– Где? Когда? С кем?
– Да возле нашего сельпо и видела. В мае две тысячи одиннадцатого. Он вместе с Федькой Зозулиным приезжал на таком громадном джипе. О том Федьке говорю, что хуторской. Он сейчас где-то отсиживается в лагерях.
– Э-э-э… – только и смог из себя выдавить Горбушин, потрясая пальцем.
– Да ты и сам тогда был возле сельпо. Пялился на этих баламутов: Федьку, дружка его, Шурку, и вот этого типа, тогда щетиной жуть как заросшего.
– Точно! Вспомнил! – теперь он уже вскочил на ноги и потрясал в азарте двумя кулаками: – И ведь буравило в памяти, что видел я этого типа, ох как буравило! Я бы, конечно, всё равно вспомнил… Но ты, Прасковья Григорьевна, – молодец! Не только моложе меня выглядишь, но и память – как у самой активной и доблестной комсомолки-активистки.
Комплимент на этот раз получился корявым и политически неверным, старушка озлобилась:
– Знаешь ведь, что никогда комсомолкой не была, не принимали меня. Да и к партии относилась с презрением. Вон ведь ваши коммунисты вместе с Ельциным да с Меченым какую страну просрали, построенную на костях обманутого трудового народа.
– Чего уж там, – скривился с досадой страж правопорядка. – Не трави душу… А за напоминание ещё раз огромное спасибо! Отработаем этот след. И по поводу внучки с правнуком не волнуйся, моё слово крепкое, знаешь ведь.
– Знаю, потому и уважаю, – вновь смягчилось выражение лица Козыревой. – Ладно, и тебе спасибо за всё. Может… и не свидимся больше… Так что прощай и не поминай лихом, если что.
На том и распрощались. А Горбушин, ещё минут пять посидев в задумчивости, размышляя о бывшем директоре сыродельного комбината и её нелёгкой судьбе, спохватился и стал названивать начальству. Новую версию о возможном местонахождении объявленного в розыск уголовника действительно следовало проработать как можно скорей.
Глава 7
Дайте мне парабеллум!
Настроение было отличное, физическое состояние – словно уже помолодела, но после дальнего и длительного похода к участковому Прасковья Григорьевна все равно еле сумела дойти к родному дому. Да и к соседке пришлось по пути заскочить – о поставках молока договориться. Вот силёнки-то вместе с жизненной энергией и кончились. Только и смогла что войти во двор да усесться на лавочку возле калитки.
Наблюдавший за ней через окошко Александр ещё раз осмотрелся вокруг и всё-таки не выдержал – выскользнул во двор, чтобы помочь. Но вначале поднёс кружку с настойкой из тех трав, лекарств и прочих ингредиентов, что отыскались в доме у запасливой хозяйки.
– Это ты зря, – еле слышно бормотала старушка. – Вдруг кто увидит…
– Меньше говори, больше пей! – наущал мальчуган, придерживая кружку. – Как раз должно было всё настояться…
Они уже второй день как перешли на «ты» и нисколько не заморачивались во внешних отличиях своего возраста. Академик уже давно привык общаться с людьми престарелыми, а Прасковью уже не обманывал детский голосок и ангельский лик розовощёкого мальчугана. За каждым его словом ей виделся почтенный седобородый старец, один вид которого вызывал уважение, а то и робость.
Так что слушалась, пила и чувствовала, как силы понемножку возвращаются в дряхлое, измученное непомерной нагрузкой тело. И пока Александр отнёс рюкзачок в дом и вынес трость для дополнительной опоры, старушка дышала совсем иначе и говорить стала уверенней.
– Давай в дом!
– Вместе! Опирайся на меня! Давай, давай!.. Я ведь тебе с утра уже доказал, что по силе превосхожу детей, которым восемь, а то и девять лет.
В самом деле, малой подталкивал и поддерживал на удивление мощно, цепко. Да и во время утренней зарядки показал необычную атлетическую сноровку, силу и неуёмную энергию. Приседал, отжимался, ходил колесом, подкидывал лихо весьма тяжёлые гантели и даже пытался с разгона пробежать два-три шага по стенке. В общем, вёл себя как разбушевавшийся торнадо и приговаривал при этом:
– Эх, Прасковья! Скоро сама прочувствуешь, как это – возвращаться в молодое крепкое тело. Поверь – меня распирают феноменальные ощущения. Кровь так и кипит! Кажется, что оттолкнусь посильней и в небо взлечу. Дышится настолько легко, словно вокруг не воздух, а нектар пополам с кислородом. А сознание – словно в лучшие молодые годы. Ясное, чёткое мышление, сообразительность – максимум от возможного. Утром проснулся, и пока лежал, с восторгом ощущая себя и ощупывая, успел проблему одну решить, над которой несколько последних месяцев бился безрезультатно! Представляешь?!
Козырева смотрела на мальца с восторгом и завистью, пыталась представить… и не могла. Зато с какой-то дрожью во всём теле желала сбросить с себя оковы старческой немощности. Хотелось вздохнуть полной грудью, убрать дрожь конечностей, избавиться от постоянного нытья суставов. А удастся ли?.. И как именно?.. И когда?..
Последний вопрос и начал обсуждать Александр Свиридович, когда его напарница чуть оклемалась, взбодрилась после напитка, сделанного опытным геронтологом, и смогла спокойно разговаривать.
– Пока брёл через лес – тащил даркану на себе. И всё время проклинал её тяжесть. Ну и один немаловажный факт: бляху можно засечь, если она будет находиться на одном месте, и одновременно использовать созданное мною устройство. Делал я его для себя, но, превратившись в ребёнка и ожидая одного направленного и второго спонтанного перемещения в пространстве, вынужден был отдать устройство Верочке. Иначе я бы его не донес. По логике, Верочка должна была меня догнать сразу, а потом и здесь отыскать, получив от меня очень примерные ориентиры леса…
– Верочка? Та самая телохранительница, которой ты доверяешь?
– Она самая. Никому я больше довериться не мог. Хотя не могу утверждать, что она стала лояльной мне на сто процентов. Больше всего её впечатлило моё обещание помочь с омоложением её престарелым родителям. Уж очень они оба дряхлые, хотя им нет и семидесяти… Но что-то у неё пошло не так, вполне возможно, что её убили. Потому что на первой точке смещения я её так и не дождался. А потом меня зашвырнуло в ваши края. И во времени отнесло на шесть суток назад.
О технических деталях Кох рассказывал уже не раз, высвечивая то одну, то другую деталь своего омоложения. Полностью осознать всю картину сложного преобразования, со смещениями в пространстве и даже во времени, Прасковья не могла. Пока. Да и не пыталась. Зато всегда кивала, где надо, и задавала наводящие вопросы, которые явно помогали самому академику разобраться в случившемся, продумать верные шаги на ближайшие часы.
Вот и сейчас его несуразная фигурка гротескными для ребёнка размашистыми шагами двигалась по горнице туда и обратно, а сам учёный опять увлекся рассуждениями.
– Именно поэтому я больше всего опасаюсь, что устройство могло попасть в чужие руки. Разобраться в нём очень сложно, даже оставленные Верочке инструкции ничего не дадут для понимания сути. Тем не менее на след дарканы могут выйти мои недоброжелатели. Поэтому я и спрятал её сравнительно недалеко отсюда, в небольшом глинистом овраге…
– Есть там такой, – подтвердила напарница. – Его местные Заячьим называют, потому что зайцы порой в него проваливаются, а выбраться сами не могут.
– Хм! Вот и я не мог. Еле выбрался, – пожаловался мальчик, непроизвольно поглаживая давно отстиранную рубашку, и продолжил хождение, поясняя предстоящие им задачи: – Устройство никогда не указывает на конкретную точку нахождения пластины, а только приблизительно, на большой участок. Насколько большой – знать не могу, провести испытания не успел. Но раз тут над нами до сих пор не летают вертолёты, а лес не прочёсывают густой гребёнкой и с граблями, значит, в руки государства наш артефакт никак не попадёт. А вот Вера Павловна, если осталась в живых, вполне может попытаться меня отыскать. Но хуже всего, если ей на хвост сядут те тёмные личности, о которых она мне рассказывала. Поэтому в Заячий овраг мы должны податься не с пустыми руками, а имея в них оружие.
– Ой! – заволновалась Прасковья. – Да ты никак человека убить готов?
– Те, кто меня ищет, вряд ли имеют в душе хоть что-то человеческое, – жёстко заявил Кох. – Поэтому рука не дрогнет. Да и цели наши, дорогая Прасковья Григорьевна, оправдывают средства. Мы не имеем ни малейшего права на ошибку. Так что думай, где взять оружие…
Старушка озадаченно покрутила головой, но некие стратегические положения решила уточнить.
– С чего ты взял, что, столкнувшись с недоброжелателями, сумеешь с ними справиться? Даже имея в руках тот же пистолет, к примеру.
– Ну а кто будет ожидать подобного от ребёнка? – резонно рассуждал академик. – Да и в лес мы отправимся, словно за грибами. О том, что я превратился в первоклашку, знает только Вера, а трепаться об этом не в её интересах. Особенно после того как она собственными глазами увидела случившееся со мной чудо. А потом лично облачала это чудо в спешно разысканные детские тряпки.
– Зря ты уверен, что о тебе нынешнем не известно, – напряглась Козырева, что-то вспоминая. – Когда мне участковый показывал фото одного уголовника, я и другие фотографии мельком глянуть успела. Некоторые… Вот на них рисунок, скорее всего фоторобот мальчонки твоего возраста и заметила. Лицо совсем не похоже, а вот курточка на нём точь-в-точь, что на тебе была, когда ты из леса вышел.
– Вот оно как… – академик замер на месте, озадаченно почёсывая детские кудряшки.
– И женщину молодую видела, лет тридцати пяти. Уж не твоя ли это Верочка? Ну-ка опиши, как она выглядит? – и после краткого, но вполне ёмкого описания, воскликнула: – Она!
Как ни странно, это Коха обрадовало.
– Значит, всё нормально. Моя телохранительница в бегах и на сотрудничество с государственными структурами не пошла. Да и от бандитов такая ушлая бабца уйдёт без малейшего труда. Как я понял, она многим бойцам спецподразделений фору даст. В каких-то акциях участвовала, воевала даже по разным странам…
– Тебе видней, – равнодушно пожала плечами Прасковья. – Как ей доверять и насколько… – и тут же ехидно усмехнулась посетившей голову мысли: – Или она тебе не только как телохранительница и хороший человек нравилась?
Уморительно было наблюдать за ребёнком и за его мимикой: бровки домиком, глазки на всю ширину, губу куснул, скривился, фыркнул, а потом всё-таки признался, не по-детски охрипшим голоском:
– Не без того! Женщина она и, в самом деле, убойная. Стильная, стройная, гибкая, подвижная… Несколько раз я за собой замечал фривольные мыслишки, когда присматривался к её фигурке. Думал: «Эх, сбросить бы мне лет сорок пять, я бы на этой девочке ух как развернулся!..»
– Вот же охальник! – искренне изумилась старушка. – И как только мысли такие срамные тебе в голову лезут? Ты бы…
Хотела сказать: «В зеркало на себя посмотрел бы, пень трухлявый!», но так и прикусила язык. Малец чуть на коленки не падал, весело ухохатываясь от услышанных порицаний. Даже слёзы вытер, когда отсмеялся, и пустился в собственные наущения:
– Ты, Прасковья, свои старческие старорежимные заплёты забывай. Сама на днях молодкой станешь, причём полностью здоровой, репродуктивной. Мужа себе отыщешь, детей рожать сможешь. А уж сексом будешь заниматься в полный рост, а то и круглосуточно. Хотеться будет до невозможности. Это я тебе точно гарантирую. Потому что гиперактивность подопытных крыс выходила за все рамки разумного.
– Скажешь такое… – пробормотала Козырева и даже собралась перекреститься, но рука так и замерла на уровне подбородка. – В самом деле, не шутишь?.. Но если я травму получила в шестнадцать лет, после которой беременеть не могла, а стану лет тридцати пяти?..
– Не важно! Любое омоложение, превышающее тридцать процентов, – перешёл на лекторский тон академик, при этом пафосно задирая вверх указательный палец, торчащий из детского кулачка, – автоматически регенерирует тело пациента до идеального состояния, возможного при получаемом в итоге возрасте. Иначе говоря, даже инвалиду, оставшемуся в детстве без ног, даётся великолепный шанс вернуть себе молодое, полноценное тело с ногами. Ну… в теории. Потому что на практике все тонкости, особенно с отсутствующими конечностями, я проверить не успел… Но! Сейчас главный вопрос повестки дня – где взять оружие? Срочно!
Прасковья Григорьевна тяжело вздохнула, несколько раз осмотрела мальца с ног до головы и с ощутимым сомнением в голосе призналась:
– Оружие-то есть… Но, может, всё-таки без него?.. А?..
И поджала с осуждением губы, глядя, как краснощёкий ребёнок с очень нездоровым энтузиазмом потирает ладошками.
Глава 8
Затаившийся Цаглиман
Наркуша уже несколько дней пытался разобраться с доставшимся ему трофеем. В принципе, как залёг «на дно» в этом хуторе-вотчине своего друга младых лет, так и возился с диковинным устройством. Оно запускалось, действовало, даже что-то показывало на небольшом экране, но как считать результаты, как задать нужный алгоритм и что оно всё в итоге значит, приходилось выяснять методом тыка, используя простейшую житейскую логику да подсказки из Интернета. Даже некоторые навыки компьютерных игр пригодились, хотя ими завсегдатай уголовного мира владел весьма поверхностно.
А в том, что устройство страшно ценное и нужное, Боря Цаглиман догадался сразу, ещё там, во время штурма квартиры академика и разразившейся войны сразу между несколькими вмешавшимися в конфликт силами.
После предательского удара по голове со стороны Паровоза Наркуша потерял сознание всего на несколько мгновений. А придя в себя и прислушиваясь к грохоту участившихся выстрелов, думал только об одном: «Сейчас этот тупой шкаф меня и добьёт! Не иначе как по наущению своего дяди, такого же ублюдка, действует. Сам Лось-Ефимка на такое не решился бы…»
К его неимоверному удивлению, подельник-предатель только бегом отнёс не подающее признаков жизни тело на чердачную площадку да там и бросил. Даже обыскал плохо, забрав пистолет, но оставив нож. То ли очень спешил, то ли решил, что тратить лишние секунды на труп бессмысленно. Не знал, видимо, что некоторые люди числятся в категории «особо живучие».
Но как только «шкаф» прогромыхал вниз, Боря поднялся на ноги и, разминая опухшую возле затылка шею, стал осторожно спускаться с чердака на жилой этаж.
Хорошо, что осторожничал. Успел первым заметить крадущихся ему навстречу спецназовцев. Подался назад и замер, стараясь по доносящимся звукам просчитать происходящее на смотровой площадке. Также понял сразу, что всей их операции пришёл жирный полярный лис. Раз уж всё оцеплено силовиками и идёт такое беспощадное сражение, то даже сдаться будет проблематично. Авансы Лавсан выплатил невероятные, а несколько групп совсем незнакомых «братьев» выглядели так, словно пол-Москвы готовы были перестрелять. В такой обстановке ни о каком пленении не могло быть и речи.
Конечно, было непонятно, за что его приговорил Бурый. Вины за собой Наркуша не чувствовал, не «крысятничал» и ментам не «стучал». Разве что мелькнуло предположение, что старший в банде решил забрать под себя небольшой бизнес. Но Цаглиман прекрасно осознавал: раз его приговорили, то ещё и по этой причине сдаваться нельзя. В «предвариловке» свои же удавят. Что-то выяснять там и доказывать, призывая к разборкам «по понятиям», бессмысленно.
Следовало избавляться от холодного оружия и немедленно уходить. Но как?! Если вокруг всё оцеплено и война только разгорается?
Пара спецназовцев начала действовать, криками заставляя Паровоза лечь на пол и не рыпаться. Потом раздались странные крики, грохот, стоны и показался бегущий зигзагами Лось-Ефимка, как его за глаза называли коллеги по разбою. Причём прущий от смерти Паровоз орал чистым матом, кроя всех, в том числе своего дядю и неведомых снайперов. А вокруг него искрили дробящие мрамор тяжёлые пули. То есть по нему работало сразу несколько снайперов.
И опять Наркуша ничего лучше не придумал, чем пересидеть какое-то время. Услышал, как Ефимка ворвался в квартиру к какой-то тёлке, дождался сравнительной тишины на лестнице и только потом начал спускаться. Вот тут и донёсся до него женский стон с площадки. Вспомнил, что женщины там не было, но был ребёнок.
«Неужели мальца грохнули вместе с мамашей? Уроды!»
Не считаясь с доводами рассудка, он поспешил к месту событий. Осторожно выглянул из-за угла. А там ветерок гуляет, стёкла вдребезги… но ребёнка нигде не видно. Зато лежащая женщина сразу бросилась в глаза и была опознана как Вера Павловна, личная телохранительница самого академика. А раз она здесь, то скорее всего и старикашка рядом. Иначе зачем стреляли, пытаясь их или отсечь, или убить?
Охранница оказалась довольно тяжело ранена в правое плечо и от болевого шока то теряла сознание, то вновь открывала глаза. А вот на левой руке и на боку у неё было то самое устройство. Оно напоминало часть разгрузки и довольно сложные наручи на локоть и запястье. А губы женщины в беспамятстве шептали: «Свиридович, вы где?» Значит, она до ранения вела поиск академика, пользуясь этим самым устройством.
Чем занимается учёный – Наркуша даже предположить не мог. Но судя по оплате и только-только начавшей затихать войне невероятного масштаба, значимость дряхлого старика сложно было переоценить. Любой информацией о нём или ведущей к нему можно будет не просто торговать, а крупно спекулировать, а то и диктовать свои условия. По крайней мере выкрутиться из-под неожиданного приговора со стороны Бурого, а то и его самого подставить, следовало попытаться.
Другой вопрос, как вырваться отсюда?
Да ещё и уйти с устройством?
Сообразительность Бори Цаглимана в критических ситуациях и при цейтноте времени порой поражала его самого. Вопросы, словно неповоротливые глыбы, ещё крутились в одной части сознания, тогда как вторая часть уже действовала. Рывок на площадку, и наиболее окровавленный спецназовец с развороченным пулей лицом оттащен за ноги в безопасное место. Снайперы, наверное, не успели перенести огонь.
Затем спешное переодевание. Повезло, что на Наркуше были брюки и ботинки, почти идентичные униформе силовиков. Только и следовало нацепить на себя окровавленные куртку и шлем. Разгрузку, бронежилет и автомат, при видимости такого ранения, не было никакого смысла тащить на себе. Та ещё тяжесть! Да и вместо них видимость амуниции заменило отобранное у Веры Павловны устройство.
Полминуты тревожного ожидания, пока звуки выстрелов не стали совсем редкими, и опять рывок на площадку. Там он сбросил разгрузку, бронежилет и автомат со второго убитого спецназовца и взвалил его на спину. Тот оказался ранен в шею и не выглядел как окончательный и бесповоротный покойник. Своё лицо ещё раньше постарался измазать чужой кровью. Противно до омерзения, но жить-то хочется!
Как спустился вниз и добрался до машин «Скорой помощи», помнил словно в тумане. На кого-то орал, кого-то отталкивал с дороги, но не останавливался ни на мгновение. Помогло ещё одно чудо: несомый на спине человек оказался ещё жив. Хоть и врачи, нависшие над телом уже непосредственно в машине, не скрывали пессимизма.
– Не жилец…
– Вряд ли вытянем.
Но пытались. Совсем не обращая внимания на улёгшегося возле самой двери спасателя. Только и бросили в его сторону:
– Держись, солдатик, в госпитале и тебе окажут помощь!
А по прибытии умчались передавать коллегам еле дышащее тело, совершенно забыв про второго, про того, кто вынес раненого. А Наркуша попросил умыться, привёл себя в порядок и смотался из госпиталя, деловито заявив обмывавшей его сестричке:
– Ладно, спасибо. Некогда мне, надо в штаб возвращаться.
Так и ушёл, хваля себя за предусмотрительность и перестраховку. Имелась у него конура для лёжки, о которой никто из подельников не знал. Одежда, приличные аксессуары путешественника, мелочи актёрского реквизита, помогающие сменить внешность. Там и аванс припрятал. Но понимал, что найдут. И свои, и спецназовцы, и охранники академика, и те уроды, которые снайперов вокруг натыкали.
Потому не рискнул оставаться дольше, чем понадобилось для переодевания и сбора вещей. Как и не раздумывал, куда податься, чтобы залечь «на дно». Только к Федьке Зозулину, в его глухие, удалённые от цивилизации места. С Федькой он познакомился давно, ещё в юности: учились вместе первый год в училище, там и скорешились. Потом оба свернули на нелёгкую дорожку уголовно наказуемой деятельности, но вместе никогда плотно не работали. Зато частенько встречались для бесшабашных загулов и небольших познавательных путешествий.
Во время одной из таких поездок Федька и привёз друга на свой родной хутор. Этакое большое, солидное хозяйство, пусть и запущенное слегка из-за недостатка рабочих рук. Потому что проживал там только один закоренелый холостяк – двоюродный брат Федьки, лет на пятнадцать старше его, трижды судимый и дважды сидевший, ушедший в «завязку», но торжественно пообещавший лучшему другу любимого братца: «Если чё, заходи. Укрою от кого угодно».
Укрыл. Да так, что и с собаками в случае облавы неожиданной не отыщут. Под неказистым на вид сараюшком, внутри которого топталась парочка овец, оказался шикарный погреб с удобствами. Почитай жилая комната с электрическим освещением да пристроенным в углу сортиром. Хочешь, отлеживайся, спи, отъедайся, хочешь – книги читай или в Интернете зависай. Благо, что данный участок находился в досягаемости покрытия ближайшего оператора. Хозяин хутора всё предусмотрел, всё устроил, – для самого себя берлогу готовил. Но и оплату за свои услуги взять не погнушался.
– Трактор купить хочу, – откровенничал. – А хороший – уж больно дорог. Так что твоя помощь очень вовремя подоспела.
А Наркуше и не жалко ради спасения собственной шкуры. Дал приличную сумму и пообещал, что впоследствии втрое больше даст. Если парочку месяцев высидит на хороших харчах да в полном спокойствии.
Только вот не сиделось Боре Цаглиману на одном месте спокойно. Два дня отоспался, а потом словно шило в одном месте завелось. А чтобы себя занять по полной программе – стал изучать трофейное устройство. Хорошо так изучать, подробно. Не ленясь по нужным сайтам побродить да полезную информацию почерпнуть. До глубинного понимания сути действия он, конечно, не дошел, но хоть примерно понял, как странными наручами и экраном пользоваться.
К началу чётвертого дня он отчётливо уразумел: нечто или некто находится в северо-западном направлении, на примерном расстоянии в семь километров.
Вначале не поверил в такое совпадение.
«Неужели академик настолько близко?! – а потому успокоил себя расхожим среди фаталистов выражением: – Чего только не случается в жизни! А раз так, значит, следует мне туда наведаться и этого самого старикана «пощипать». Если уж за него такие войны ведутся, то уж гусь он жирный, будет что с него стрясти…»
А раз решение принято, то следовало только собраться и предупредить хозяина о своём кратковременном уходе. Чем Наркуша и стал заниматься, начав с подбора одежды. Хозяин вскоре в подземную комнату и сам заявился, подав условный сигнал и начав спускаться в тот момент, когда Боря Цаглиман натягивал трусы на голое тело.
Вся беда в том, что хуторянин пришёл не сам, а в сопровождении хорошо знакомых рож. И одна из них, ехидно улыбаясь и направляя на Борю пистолет, поинтересовалась:
– Наркуша, неужели ты мечтал от меня скрыться? Наивный поц!..
И, несмотря на обнажённость, бедный Цаглиман покрылся потом с ног до головы. В данный момент его жизнь не стоила и копейки.
Глава 9
Отголоски войны
Биография Прасковьи Козыревой оказалась очень богатой на события, людей, тайны и кровавые разборки. Всего в ней хватало: взлётов и падений, лжи и предательства, любви и великого самопожертвования. И судьба-злодейка издевалась, и фортуна разными местами поворачивалась, и смерть с ними всеми рука под руку ходила.
Маленький Александр только и слушал с отвисшей челюстью, но со стариковской серьёзностью в глазах. И только сжатый пересказ некоторых лет мог поразить человека и более искушённого в жизни, чем академик Кох. Особенно его поразило, что Козырева воевала в партизанском отряде и в свои шестнадцать лет попала к немцам в плен. Подверглась жестоким пыткам, была погребена под руинами тюрьмы, подорванной отступающими в спешке фашистами. Выжила лишь благодаря самоотверженным спасателям, которые разгребли руины и вернули к жизни героиню-партизанку. Увы, пытки и нахождение под обломками оставили неизлечимую травму на всю жизнь. Детей Прасковья так и не смогла иметь, хотя несколько раз пыталась создать семейный очаг.
