Исходники

скачать книгу бесплатно

– Ааре, у меня к тебе дело. Ты говорил, что у тебя есть ножи. Не мог бы ты мне показать их? Я хочу заказать себе хороший нож.

– Хорошо, Мойсе, я покажу тебе ножи, пойдем, – ответил Ааре, и они прошли к нему в комнату.

Обстановка в комнате Ааре была самая обычная. Тростниковые циновки по глиняному полу; низенькая, грубо сколоченная кровать с одеялом из верблюжьей шерсти и туго набитой травой подушкой, вышитой искусными руками его матери. Был здесь и сундучок, точь-в-точь как дома у Мойсе. В детстве Мойсе любил забираться на него и лежать, свернувшись калачиком, как кот.

Ааре открыл сундучок и достал оттуда несколько кинжалов. Глаза у Мойсе сразу загорелись, «разбежались и не сбежались», как он потом в шутку говорил. Один из ножей отличался серым, тускло поблескивающим лезвием длиной от кончика большого пальца до кончика мизинца полностью раскрытой ладони. Ручка была наборная, из искусно подогнанных деревянных и костяных колец, обильно украшенная резьбой. Ножны – из кожи с тиснением. Заметив горящий взгляд Мойсе, Ааре сказал:

– Хочешь, я его тебе подарю? Отец со строителями работал в каменоломнях неподалеку от Города Мертвых, и в подземельях они много разного добра нашли. Это оттуда.

– Конечно хочу, Ааре.

– Дарю, брат. Ты же мне как брат, правда?

– Воистину, Ааре, – сказал Мойсе. – Я слышал, есть такой ритуал: если мы сделаем надрез на ладони и пожмем друг другу руки, то точно станем кровными братьями.

Так они и сделали. В этот день Мойсе обрел кровного брата и хороший нож.

Побег

Прошло более месяца с того дня, как Мойсе стал встречаться с Меританейт в доме на берегу реки, и это был поистине медовый месяц. В один из дней Меританейт задержалась дольше обычного. Уже начало темнеть, а любовники все никак не могли расстаться. Наконец Меританейт сказала:

– Мне пора, любимый…

Она встала, быстро оделась; Мойсе оделся следом. Он взял со стола свой нож и хотел было повесить его на пояс. В этот момент снаружи раздались шаги, дверь в дом распахнулась, и в комнату ворвались какие-то люди. Мойсе оцепенел.

– Вяжите его, – скомандовал один из вошедших.

Двое шагнули к Мойсе, и он, выхватив нож, со страху полоснул им перед собой. Удар пришелся по уху и шее одного из нападавших. Тот схватился за шею и крикнул:

– У него нож!

Мойсе тем временем опрокинул стул под ноги второму и бросился к дверям-окнам, выходящим на реку. Выскочив на берег, он что было сил бросился бежать вдоль реки.

Мойсе бежал так, как не бегал никогда в жизни. Сердце бешено колотилось – больше от страха, чем от бега, дыхание стало шумным, таким, что на вдохе он издавал стон, похожий на рыдание вдовы над мертвым телом мужа. Поняв наконец, что погони нет, Мойсе остановился – и долго и трудно гонял воздух наполнявшейся до предела грудью.

Отдышавшись, он побрел вдоль берега, пока не наткнулся на лодку. Хозяина поблизости видно не было – должно быть, ее унесло течением у незадачливого рыбака. Лодка была примерно в два человеческих роста. На дне лежало единственное весло.

Забравшись в лодку, Мойсе оттолкнулся веслом от берега и быстро стал загребать то с левого, то с правого борта. Лодка шла хорошо. Поначалу, правда, было трудно удержать равновесие, и Мойсе едва не свалился за борт, но потом приноровился и стал разгоняться, как заправский лодочник.

Он выгреб на середину реки, и течение стало ощутимо сносить лодку – это Хапи обнял ее, прижал к могучей груди и повлек к далекому морю. Мойсе лег на дно лодки, все еще сжимая весло.

Только шелест воды и звезды над головой – в другой ситуации он мог бы наслаждаться покоем и красотой природы, но в эту минуту все было иначе. Накатило отчаяние, и глаза резануло слезами.

Мойсе вспомнил, что еще этим вечером он был самым счастливым человеком на свете; вспомнил, как сидел, обнимая Меританейт, вдыхая аромат ее кожи и волос. А что, если он больше не увидит ее? И что будет с ней? Вдруг Патипара убьет ее?

Эта мысль была невыносимой. И всему виной он! Проклятая ведьма Асти! И что стало со слугой Патипара, которого он полоснул ножом? Зачем вообще он выхватил нож? Это было похоже на то, как если бы некто вселился в Мойсе и управлял его телом. Вот до чего доводит колдовство…

Слезы катились из глаз Мойсе, стекая к шее и щекоча кожу за ушами. Но постепенно они высохли. Река убаюкала несчастного юношу. Он лежал и смотрел в звездное небо, а полная Луна сопутствовала его движению. Вспомнился ему урок священной истории, как Солнце-Ра каждый вечер садится в лодку и плывет в ночь, прямо как сейчас Мойсе. Во мраке Ра подстерегают крокодил Гоп и чудовищный змей Аапоп – порождения богини Нейт. В самый темный час они приступают к Ра, готовые напасть, разорвать и проглотить Владыку Света. Аапоп выпивает всю воду из реки, и лодка Ра оказывается на мели, а крокодил Гоп пытается проглотить Ра. Это ему удается. Горе! Горе! Крокодил наше Солнце проглотил!

Однако доблестный Ра достает свой короткий, но острый меч и вспарывает брюхо крокодилу Гопу. Выбирается наружу и отсекает голову Аапопу. Из обезглавленного тела змея льется вода, снова наполняющая реку. Ра возвращается в лодку и продолжает свой путь к рассвету. Он опять выходит победителем – а на следующий день все повторяется.

Незаметно для себя Мойсе уснул, и могучая река понесла его в новую жизнь, полную опасностей и приключений.

На берегу

Проснулся Мойсе с первыми лучами солнца. Лодку прибило к берегу, и она мерно покачивалась в прибрежных камышах. Мойсе выбрался из лодки и потянул ее за собой. Полностью вытащить лодку из воды оказалось непросто – голова кружилась, к горлу подступала тошнота, ноги не слушались.

Наконец он справился с задачей и бессильно повалился на песок. Солнце быстро поднималось над горизонтом. Начинало припекать. Что делать дальше, Мойсе не знал.

Постепенно силы вернулись к нему – юность неутомима. Однако пора было подкрепиться. В эти часы мать обычно поила его молоком со вкусными лепешками и отправляла на занятия, дав с собой хлеба, сухих фруктов и воды. От этих мыслей рот Мойсе наполнился слюной, и в подреберье что-то заурчало.

На его счастье, неподалеку от берега росли финиковые пальмы. Шел четвертый месяц сезона Ахет, и плоды их уже созрели. Как известно, финики – лучшая пища для путешественника или воина в дальнем походе.

Пальмы были невысокие, в три-четыре человеческих роста. Но лезть на них Мойсе не пришлось: под деревьями было полно опавших и уже сморщившихся на жаре плодов. Мойсе выбрал самые, на его взгляд, свежие и попробовал: вкус у них был великолепный. Немного утолив голод, он вернулся к реке. Зайдя в воду по колено, зачерпнул пригоршню воды и, испросив, как водится, разрешения у Хапи, выпил ее.

Что делать дальше, Мойсе не представлял. Более того, не представлял себе, где находится сейчас! Он пошел по берегу реки, надеясь выйти к селению. Солнце двигалось вместе с ним, играя лучами в пальмовых ветвях. «О великий Ра! Ты сопутствуешь мне», – подумал Мойсе, и глаза его вновь резануло слезами. Однако слезы замерли и не покатились наружу, но пролились куда-то внутрь, отчего стало тепло и хорошо.

Прошагав так час или чуть больше, Мойсе увидел неподалеку от берега хижину рыбака. Это была ветхая постройка из каких-то коряг, выброшенных рекой, прутиков, веточек и листьев. На рогатинах сохли развешенные сети. Лодки поблизости не было. Наверное, хозяин был занят своим промыслом.

Мойсе уселся возле хижины и стал смотреть на реку. Прошло немало времени, и он, заскучав, начал набирать в руку песок и высыпать его струйкой. «Течет река, течет песок, время течет», – думал Мойсе. Дальше думать он не мог. Песчинки приятно щекотали ладонь, ускользая из нее.

Вдруг он заметил лодку и человека в белом клафте на ней. Тот быстро приближался, подгребая веслом слева и справа вдоль бортов своей посудины. Лодка с шипением врезалась в берег, и из нее выбрался невысокий, очень смуглый сухопарый старик.

Иуан

То, что Мойсе издалека принял за клафт, оказалось копной седых волос – белых-белых. Мойсе приветствовал седовласого незнакомца взмахом руки:

– Добрый день, уважаемый! Не подскажете, что это за место?

– Отчего же? Подскажу! В часе пешего хода отсюда город Эн. А сам ты откуда будешь?

– Я из Миннофара. Там остались мои братья, сестры, мать и отец, – сказал Мойсе и тяжело вздохнул.

– Как же случилось, что ты оказался так далеко от дома? – спросил старик.

– Долго рассказывать, – ответил Мойсе.

– Ничего, я уже никуда не спешу, – сказал старик с доброй улыбкой, обнажившей его на удивление белые зубы. – Не побрезгуй пройти со мной в хижину, и я угощу тебя, чем Хапи послал.

Мойсе обрадовался возможности поесть рыбы. Одними финиками сыт не будешь.

– Собери нам что-нибудь для костра, – попросил старик.

Мойсе отправился вдоль берега собирать камыши, сухие листья, выброшенные на берег ветки деревьев, почерневшие и голые. Вскоре ему удалось собрать приличную охапку топлива для костра, и он вернулся к хижине. Старик уже выпотрошил рыбу и разложил ее на пальмовых листьях.

– Давай скорей, костровой! – поторопил он Мойсе.

Аккуратно сложив шалашом принесенные ветки, чиркнул кресалом на листья и камышовый пух. Затлели искры. От дуновения вспыхнули первые языки пламени, которые быстро расправились с мелкими ветками и, набрав силу, принялись за крупные.

Пришло время для разговоров.

– Так ты, говоришь, из Миннофара? – начал старик. – Как там Белые Стены? Еще стоят? – он снова обнажил в улыбке зубы цвета этих самых стен.

– Куда они денутся, – подхватил Мойсе и улыбнулся в ответ.

– А рыбка почем нынче на базаре? – продолжал хозяин лачуги.

– Да по-разному, – отвечал Мойсе, – есть по три, но мелкая, а та, что побольше, та по пять…

Тем временем угли прогорели, и старик уложил на них листья с рыбой. Запах был сначала неприятный, но потом рот Мойсе наполнился слюной от аромата жареной рыбки. Старик сходил в дом и принес оттуда кувшин с пивом и две деревянные кружки.

– Ну что ж, давай знакомиться, что ли? – сказал старик. – Как звать-то тебя?

– Мойсере, – ответил Мойсе. – Близкие зовут меня Мойсе. Звали… – он осекся.

– Я Иуан-рыбак, – представился старик. – Ловец снов, – добавил он ни к селу ни к городу. – А что случилось с твоими близкими?

– Ничего. Я просто оговорился, сказав «звали». Просто мне теперь не вернуться домой. Так получилось.

Старик наполнил кружки пенным напитком и протянул одну из них Мойсе. Пиво было прохладное, горькое и немного пощипывало язык. Мойсе сделал несколько больших глотков – пить очень хотелось.

Утолив жажду, старик продолжал:

– Так что, ты говоришь, случилось-получилось? Почему ты покинул дом?

– Ее зовут Меританейт, и она жена знатного вельможи, – начал Мойсе, глядя вбок. – Я влюбился в нее, повстречав в храме. Потом ходил подглядывать за ней – и, наконец, обрел недолгое счастье тайных встреч. Кто-то донес о наших свиданиях ее мужу – у него повсюду множество соглядатаев. Воины пытались схватить меня, и я нечаянно ранил одного из них. Сильно. Последнее, что я помню, это крик Меританейт: «Беги, Мойсе, беги!» Вот, собственно, и вся история. Она длилась чуть более трех месяцев – а мне кажется, прошла целая жизнь.

– Ну уж и целая жизнь, – усмехнулся старик. – Ахет как маленькая жизнь – так, кажется, говорят? В твоем возрасте один день как мои десять, это да.

Он помолчал.

– Да, натворил ты дел… подвел и ее, и себя, – Иуан пристально посмотрел на Мойсе: – А не обращался ли ты к духам за помощью в своем любовном деле?

Мойсе словно ударился локтем об угол двери. Язык у него закололо.

– Да… А вы откуда знаете?

– Я не то чтобы знаю, я чувствую… – Иуан потыкал веточкой в рыбину: – Однако рыбка наша совсем готова. Давай есть.

Хозяин снова наполнил кружки до краев. После второй кружки в ушах у Мойсе зашумело, а по телу разлилась приятная слабость. Он отведал рыбки – должно быть, листья придавали ей такой тонкий вкус. Запах тоже был очень аппетитным.

Мойсе отделял мясо от костей и один за другим отправлял в рот ароматные кусочки, таявшие на языке. Жаль, что рыбешка оказалась такой маленькой! Старик заметил его взгляд:

– Что, мало? Возьми половину от моей. Я уже сыт. Мне, старику, много ли надо?

Мойсе поблагодарил его и съел еще половину рыбины. «Вкусны ли жареные рыбки» – так, кажется, называлась сказка, которую мама рассказывала ему в детстве перед сном. Ему снова стало очень грустно, и слезы навернулись на глаза. Он встряхнул головой и спросил, чтобы отвлечься:

– Дядюшка Иуан, а расскажите мне о своей жизни… Должно быть, у вас много интересных и поучительных историй?..

– Ты хочешь историй? Их есть у меня… Ну слушай…

Иуан обратил взгляд свой куда-то вдаль и начал рассказ:

– В жизни мне приходилось выполнять разную работу, но лучше всего у меня получалось ловить рыбу. Я ловил ее и продавал на базаре. С годами я построил дом в городе Эн, завел семью, детей. И все было хорошо. Но однажды я вернулся без улова. Печальный день. Первый раз случилось со мной такое. И на следующий день я не поймал ни единой рыбки. И на третий день тоже. Так продолжалось сорок восемь дней! Представь только: сорок восемь дней! Нечем стало кормить семью. Жена говорила, что меня сглазили завистники, наслали порчу, сотворили сильное заклинание на убыток в моем деле. Я задумался. Перед следующим выходом на реку я нанес иероглифы удачи на борт моей лодки и на гарпун. И надо ж такому случиться – удача улыбнулась мне! Огромный окунь попался в мою сеть, просто царь-окунь. И хотя тело его было в воде, я разглядел, что в длину он был больше человеческого роста. Я загарпунил его и, крепко привязав веревкой к борту лодки, принялся быстро-быстро грести к берегу, чтобы на мелководье расправиться со своей добычей. Но у самого берега меня поджидал чудовищного размера крокодил. Он набросился на окуня и начал рвать его острыми зубами. Я схватился за веревку и стал тянуть в свою сторону. Куда там! Веревка в кровь изрезала мне руки. У меня на глазах моя добыча доставалась другому. Я что было мочи ударил крокодила веслом по голове – оно отскочило, точно от валуна. Чудовище бросилось на меня, пытаясь утопить лодку. Мгновение – и его голова с раскрытой пастью легла поперек лодки. Не помня себя от страха, я выхватил нож и всадил монстру в глаз. Его кровь струей брызнула мне на израненные руки и смешалась с моей. Издав стон, от которого у меня дыбом встали волосы по всему телу, крокодил погрузился в воду, замотал хвостом и лапами на одном месте, дернулся и затих. Я убил его. Переведя дух, я подгреб к берегу и вытащил лодку. Идти я не мог и в бессилии упал на песок. Ближе к вечеру соседи нашли меня и принесли домой. От окуня осталась только голова, но она была так велика, что сваренной из нее ухи хватило на всю семью, да еще угостили принесших меня соседей.

К ночи у меня сделался жар. Я то проваливался в сон, в котором слышал плеск воды и видел разверзающуюся пасть крокодила, то просыпался, хватая ртом воздух и задыхаясь, словно меня, сдавливая грудь, душили невидимые силы. Под утро я почувствовал себя лучше и даже попытался встать. Не сразу, но мне это удалось. Я вышел во двор – и тут услышал такой звук, будто пес скребся с улицы в ворота. Медленно пошел я к воротам, раздумывая с опаской, не забыли ли мои близкие запереть их. Я был в шаге от ворот, когда их створки распахнулись, и во двор вошли одетые в плащи из водорослей люди – косматые, пахнущие тиной, илом, речной водой. Страх сковал мои руки и ноги, все тело окаменело, язык отнялся. Я стал кричать, но голоса своего не слышал.

– Разбудите меня! Разбудите меня! – кричал я, из всех сил напрягая горло, но оно издавало лишь шипение, едва слышное даже мне. Люди окружили меня. Вонь усилилась, и я услышал грубый пропитой голос, словно бы принадлежавший бывшему каторжнику, побиравшемуся на нашем базаре. Голос произнес:

– Иуан, тебя нам не достать – в тебе сила крокодила, нашего повелителя, чье земное воплощение ты погубил сегодня, но на детях твоих мы отыграемся.

От страха и потрясения я упал на колени и повалился на землю – и в ту же минуту проснулся на своей кровати, лежа на боку, с неловко подвернутой онемевшей рукой. Онемели и мои близкие, когда я вышел к ним: мои волосы приобрели тот самый оттенок, который ты видишь сейчас, Мойсе. Они стали белыми, как стены Дома Пта в твоем Миннофаре.

Иуан замолчал и устремил взгляд куда-то поверх головы Мойсе.

– А ты видел духов, дядюшка Иуан? Не во сне, а наяву? – спросил Мойсе.

– Я и сейчас их вижу, – ответил старик.

Мойсе вскочил как ужаленный, оглядываясь по сторонам.

Старик усмехнулся и сказал:

– Я пошутил. Не бойся. Нет никаких духов, – добавил он и махнул рукой, словно давая знак кому-то за спиной Мойсе. Мойсе немного успокоился и сел.

– Что же было дальше, дядюшка Иуан?

Иуан повел головой в сторону, сжал губы, отчего две глубокие складки пролегли вдоль его носа, похожего на птичий клюв, и продолжил свой рассказ:

– Мой старший сын был примерно твоего возраста, когда задумал жениться. Я отговаривал его, мол, не время тебе еще хомут на шею надевать. Но он и слушать не хотел. Женюсь, говорит, и все тут. Надо отдать должное: девушка была хороша собой, и приданого за ней давали порядком. Сыграли свадьбу, повеселились вдоволь. Начали жить. Однако не прошло и года, как невестка принялась капризничать. Хочет, видишь ли, она серьги, да не какие-нибудь, а как у ее сестры. Оказалось, что ее сестра вышла замуж за торговца, который по всей реке торговал тончайшими тканями и нажил немалое состояние. Надо ли говорить, что жена того торговца была одета по последней моде, в лучшие ткани, что были тогда известны в Эн и за его пределами? Так она еще и блистала украшениями самой изящной работы. Сын мой из сил выбивался, пропадал на реке днями и ночами, чтобы наловить как можно больше рыбы. Удача сопутствовала ему. И одевал он жену, и украшения дарил, да все ей было мало. Пойдет к сестре в гости – возвращается чернее тучи. Молчит поначалу, как воды в рот набрала. Потом разразится плачем, а то и упреками горькими сыну: мол, не любит он ее, мол, у сестры заколка в волосах чистого золота, а у нее такой нет… Тьфу ты!

Однажды сказал я сыну, что, если не проучит он жену прутом как следует, так и будет маяться до конца дней и все имущество свое издержит зазря. Тот поначалу отпирался, но когда женушка опять вернулась от сестры с кислой миной, взял да и выхвостал ее прутом по спине. Да так, что она сознание потеряла. Он перепугался, водой давай ее поливать, потом, когда очнулась, прощения просил, на коленях стоял. Она простила. Месяц жили душа в душу. Потом все по новой началось. Сын мой впал в отчаяние. Пить начал. В кабаке его лихие люди и приметили. Втянули в свои темные дела. Стал он ночами пропадать. Зато нарядов у жены его прибавилось и золото в волосах заблестело. Но долго длиться это не могло: однажды пришли за моим сыном стражи начальника города. Перевернули в доме все вверх дном. Сына, по счастью, дома не случилось. Брат его, младший мой, побежал предупредить его об опасности, да так и не вернулся. Видать, забрал его старший себе в помощники – и где они оба сейчас, никто не знает. Может, давно уже в каменоломнях царских сгинули.

Иуан тяжело вздохнул.

– Остались мы с дочерью и женой горевать. Жена моя болеть стала. Без всяких на то причин. Иной раз встать с постели не может. Говорит: «Иуан, мне так плохо!» Нестерпимо мне все это стало. Решил я, что из-за меня пришли беды, что это духи речные мстят за своего господина. Взял да и ушел из дому. Поставил хижину у реки, и вот, живу отшельником, почитай, уже лет двенадцать. Жена моя, говорят, теперь жива-здорова, дочка замуж вышла удачно, растят внуков. А я здесь вот живу в одиночестве.

– И что же, дядюшка Иуан, не скучаете по семье, не хотели бы взглянуть на них? – спросил Мойсе.

– Бывает и такое. Да я уже привык быть один. Семья – это обуза. От слова «узы» – веревки такие, которыми пленным воинам локти за спиной связывают…

Он замолчал, глубоко о чем-то задумавшись. Потом вдруг повеселел, взглянул на Мойсе пронзительным взглядом и сказал:

– У тебя все еще впереди, вся жизнь – долгая жизнь, а слава твоя проживет много дольше тебя!

Голова

– Ну что ж, и поели мы, и поговорили, – сказал Иуан в заключение их общей трапезы. – Если ты не против прогуляться, я могу показать тебе одно интересное место.