banner banner banner
Повитель
Повитель
Оценить:
Рейтинг: 4

Полная версия:

Повитель

скачать книгу бесплатно

Дуняшка ничего не сказала на это, только крепче прижалась к нему.

Начала заниматься заря, синевато просачиваясь сквозь уголок черного неба.

– Ну, прощай пока, – проговорил Андрей, поднимаясь. – Надо хоть часок соснуть перед дорогой.

– Буду ждать тебя, – просто сказала Дуняшка.

– Если чего случится со мной – тогда, конечно… Только чтоб не за Гришку Бородина…

– Ни за кого, кроме тебя, – прошептала она…

Андрей ушел, а Дуняшка не шевелясь сидела на куче хвороста почти до рассвета.

* * *

Так никто и не узнал в Локтях, куда девался бородатый цыган. Через месяц в деревню заявился новый коновал – юркий старичонка с деревянной ногой.

Старосте Гордею Зеркалову надо было выхолостить кабана и молодого жеребчика. Заслышав крики коновала, он вышел на улицу, оглядел одноногого.

– А где этот… ну, тот… с серьгой в ухе? – спросил староста, обдавая нового коновала пьяным перегаром. – Не слыхивал?

Одноногий старичонка, уловив дразнящий запах самогонки, торопливо закрутился вокруг телеги, постукивая по земле деревяшкой.

– Это про кого изволите? Прежний коновал, что ли? А бог его знает! Цыган, известное дело – бродяга. Можа, и в Россию подался из Сибири-то. Ищи ветра в поле. Куда идти-то?..

– Сюда, – указал Гордей на дверь конюшни.

Через полчаса коновал кончил работу, сложил инструменты в кожаную, как и у цыгана, сумку, бросил ее в телегу. Получив деньги за работу, потоптался возле старосты, потом вздохнул:

– Эхма! Как говорится: не пить, не гулять – куды деньги девать! Верно гуторю? А теперича, если увидишь бутылку в лавке, то с постным маслом, а либо со снадобьем от поноса…

– Ишь ты, – ухмыльнулся Зеркалов. – Запрокинуть, что ль, охота?

– Оно не то чтоб охота, а… для безвредности. Вишь, с чем валандаться нашему брату приходится…

– Ну, спроси там у кого-нибудь… – махнул рукой вдоль улицы Гордей, хотел пояснить: «У Бородина, мол…», но вовремя опомнился: «Ведь он, староста, должен зорко следить, не варит ли кто самогон в деревне», – и строго взглянул на коновала: – Ну, ну, у нас днем с огнем не найдешь самогонки… Я строго насчет этого…

Увидев подходившего к ним зажиточного мужика Демьяна Сухова, староста поспешно ушел в дом.

– Заворачивай-ка, мил человек, ко мне на двор, – сказал коновалу Сухов. И, щелкнув себя пальцем по горлу, прибавил: – А насчет этого – врет староста. Можно найти… Я укажу тебе адресок.

Когда коновал кончил работу и у Сухова, тот сказал ему, опять щелкнув пальцем по шее.

– К Петру Бородину ступай. Во-он домишко, на том конце улицы, возле избы Бутылкиных…

– Это который Бутылкин? Не тот ли, у которого я утресь коней лечил? Сынишка еще у него, Ванюшкой звать?..

– Он, он… Один у нас в селе Бутылкин.

– Тогда знаю, знаю, – закивал головой коновал. – Пацан вертелся все у моих ног, денег выклянчивал. Ох и въедливый!.. Ну, прощай пока, добрый человек.

– Прощай, прощай… – ответил Сухов, закрывая ворота за коновалом.

Через несколько минут одноногий старичонка остановил лошадь возле Бородиных, зашел в избу и спросил, нет ли чего для сугрева.

Петр, притащив бутылку, осторожно поинтересовался о прежнем коновале. Старик ответил ему примерно то же, что и Зеркалову.

– Вот ведь жизнь-то… – сказал зачем-то Бородин и прибавил: – Я к тому, что заезжал, бывало, ко мне цыганишка-то…

– Ну и ляд с ним, – отозвался пьяный уже коновал. – А теперича я вот заезжать буду…

На этом и забыли в Локтях про старого цыгана. Был, да сплыл…

Глава вторая

1

Петр Бородин месяца полтора никому не показывал, что водятся у него деньжонки, медлил из осторожности. А в начале зимы, когда на твердую, как кость, землю посыпались первые снежинки, неожиданно пришел к Лопатину, который когда-то отказался продать ему водки, и сказал:

– Вот что, Лексей Ильич… Продай-ка несколько десятинок земли.

Конечно, землю купить можно было бы и весной – ведь ни пахать, ни сеять зимой не будешь, – но это ждать еще несколько длинных-длинных месяцев. А у него млело сердце при мысли, что он, Бородин, – хозяин облюбованного участка земли, принадлежащего пока лавочнику. Где тут утерпеть до весны!..

Лопатин посмотрел на Петра круглыми глазами, выставив вперед широкий лоснящийся подбородок.

– Продать тебе? Земли?! – переспросил лавочник. – Да ведь пустошь есть. Подавай властям заявление – и запахивай.

– Черта ли там вырастет, на гальке? Хорошие земли вы с Гордеем позахватывали. Ты мне за речкой продай.

– Та земля не по твоему карману, – сказал Лопатин и отвернулся. – Там ведь, с краешку, строевого леску немного… Не укупишь…

– А это не твоя уж забота… – вдруг с вызовом бросил Бородин и только потом, когда брови хозяина настороженно взметнулись вверх, понял: «Не надо бы так-то… А то заломит цену…»

– Вот как! – воскликнул лавочник. – Ну что же, садись тогда к столу, потолкуем…

На другой же день весть о неожиданной сделке разнеслась по селу. Посыпались вопросы:

– Где денег взял?

– Лохмотья, что ли, продал?

Маленький, вконец забитый нуждой мужичонка Авдей Калугин выкрикивал:

– Ишь, жук навозный. В дерьме рыл носом, да питался, видать, не одним просом…

– Самогонщик! – поддержала его солдатка Марья Безрукова. – Другого засадили давно бы, а у него вдруг дружба с Зеркаловым объявилась.

Зажиточные мужики Игнат Исаев, Кузьма Разинкин, Демьян Сухов и другие с завистью толковали меж собой.

– Вот тебе и Петрушка Бородин!.. Шагнул!

– Нечистое дело тут, однако…

– А хоть бы какое!.. Деньги, они не пахнут…

Бородин не обращал внимания на пересуды, отвечал всем с усмешечкой:

– Жизнь-то такая, якорь ее, если, конечно, так сказать…

Алексей Лопатин, поняв теперь, что все-таки продешевил, сказал Бородину:

– Ты не прикидывайся дурачком, плати еще по красенькой за десятину, а то…

Бородин не растерялся, буравя лавочника маленькими глазками, спросил:

– А то – что?

– Гм… Смел ты стал! Не по себе дуги гнешь. Полюбопытствовать можно, чем ты вдруг разжился, чем баба твоя в бане занимается…

– Поинтересуйся лучше, чем твоя баба занимается, когда тебя дома нет… Понял? – отрезал Петр Бородин.

Лопатин, и без того красный, как самовар, побагровел, но не мог вымолвить ни слова. Смелость Бородина испугала лавочника: не сказал бы так старый хрыч, коль не чувствовал за собой силы.

И в самом деле, завернул через несколько дней в лавку Гордей Зеркалов, во внутренней комнатушке выпил полбутылки смирновской водки и проговорил, как бы между прочим делом, разглядывая золотое колечко на пальце левой руки:

– А к Бородину ты, Алексей Ильич… это самое… зря. Чего он тебе?

– Землишку-то, по всему видать, продешевил я.

– Э, тебе ли жалеть? На одном деле прогадал, на двух выгадал… – И щелкнул ногтем по бутылке. – Тоже ведь… поторговываешь все-таки. – Зеркалов встал. – Ну, прощевай пока. Спасибо за угощение. А насчет Бородина… Земля большая, всем места хватит…

Конечно, не зря Гордей Зеркалов взял под свою защиту Петра Бородина. Всему на свете есть причина. Была причина и этому.

Давненько уже локтинский староста похаживал к Бородиным, попивал самогонку. А недавно Гордей Зеркалов засиделся у Бородина до полночи. Наконец, раскачиваясь, пошел к выходу, долго шарил по двери, ища скобу. И при тусклом свете пятилинейной лампы увидел, как желтовато поблескивает у него на пальце золотое кольцо. Зеркалов опустился на скамейку, стоявшую возле двери, долго рассматривал кольцо, соображая, кто и когда надел его ему на палец.

– Это… что? – спросил он, поднимая кверху палец.

– В знак благодарствия… и уважения, Гордей Кузьмич, – заюлил Петр Бородин, подбегая к Зеркалову. – Тоже ведь, люди мы, так сказать. Торгуем вот… зельем-то. А от вас плохого не видывали, не слыхивали… Это еще материно, заместо обручального было… Единственное богатство в доме… Голодал с семьей, а его хранил… как лериквию. Для хорошего человека – не жалко… Уж возьми, Гордей Кузьмич, не обидь смертно…

Староста еще посидел, засмеялся, встал, погрозил пальцем и ушел…

Едва захлопнулась дверь, Петр Бородин твердо прошелся по комнате, будто и не пил наравне с Зеркаловым. Подошел к печке, где лежал Гришка, проговорил:

– Видал? Из-за тебя отдал. Да кабы все! Это затравка только.

– Зачем из-за меня?

– Зачем!.. Узнаешь скоро зачем…

И Гришка узнал.

Гордей Зеркалов через день опять пришел к Бородиным. Едва староста показался в дверях, Петр угодливо засеменил навстречу, расплылся в улыбке:

– Милости просим, дорогой гостенек…

Но Зеркалов вдруг сурово сдвинул лохматые брови:

– Но, но… Ты, Бородин, без этого… Я те не гостенек, а служебное лицо. Не забывай…

У старика похолодела спина, зашлось сердце… «Значит, обиделся за подарок… Или спрос наведет сейчас, откуда, мол, золотишко… Господи, пронеси…» Он рассмеялся неповинующимися губами, забормотал:

– Так ведь, Гордей Кузьмич… Как сказано: люби ближнего, уважай старшего… Мы – что же? Свое место знаем… От всей души ведь я за доброту твою… разъединственное…

Но Зеркалов грузно уселся на стул, не обращая внимания на болтовню старика, снял шапку, пригладил расчесанные на обе стороны волосы, расстегнул на груди полушубок и проговорил:

– Ты, Бородин, перестал бы молитву читать… Я их от отца Афанасия слышу каждый день… Дал бы лучше чего выпить…

Петр даже захлебнулся от неожиданности. Потом крикнул:

– Арина! Неси-ка нам чего… Гришка! Груздочков солененьких достань… Да получше там, с-под низу выбери… – И к Зеркалову: – Сейчас, сейчас, Гордей Кузьмич…

Когда Гришка открыл дверь, возвращаясь с солеными груздями, Зеркалов уже ставил на стол пустой стакан. Не разжимая рта, поманил пальцем Григория от порога: скорей, мол…

– Да шевелись, дьявол! – прикрикнул на сына Петр. – За смертью тебя посылать только!..

Зеркалов взял из принесенной Григорием чашки гриб и сунул себе в рот. Жевал, ни на кого не глядя, сильно двигая огромными челюстями. Прожевав, вытер мокрые губы, крякнул и проговорил:

– А сын у тебя – ничего… Пожалуй, последние дни гуляет… вот что… Предписание уже есть…

Случайно или не случайно староста заговорил об этом – Петр Бородин не знал. Но он решил, что более удобного случая не будет, и решился.

– Ты пей, Гордей Кузьмич, пей… А это верно, отгулялся Гришуха. Эвон, кто постарше его на год – Веселов, Артюхин, Ракитин – давно служат. Убили, поди, кого уж… не слышно?

– Нет пока… бумаги нету, – зевнул староста.

– Единственный он у меня, вот что, Гордей Кузьмич. Кормилец ведь. Может, льгота ему выйдет, а?

– Какая льгота тебе, – грозно сказал Зеркалов. – Война ведь… Не до льгот…

– Куда я без него, если… Подохну с голоду…

– Ты-то?! – усмехнулся Зеркалов.

Петр Бородин подвинулся поближе:

– Я давно хотел поговорить с тобой, Гордей Кузьмич…. Все бумаги через тебя проходят… Опять же, волостной старшина – твой родной брат…

– Ну? – насторожился Зеркалов. – Брат, допустим…