скачать книгу бесплатно
месторождение полезных ископаемых.
– На Садовом кольце, – я хвастаясь, складываю ручки. – У Игоря хорошая квартира с евроремонтом…
– Ладно, допустим, – он достаёт из кармана несколько каких-то маленьких плоских чёрных шайбочек в тёмно-серой коробочке. – Знаете, что это?
– Электронные блохи? – усмехаюсь я.
После этих моих слов, Захарчук стрельнул в меня взглядом острым и злым, его рот кривится и он говорит будто сквозь зубы:
– Это поможет нам проникнуть в замыслы тех, кто сбивает вашего… э-э вашего гражданского мужа…
– Мы не женаты, мы друзья, – сказал я.
– Ну, значит, вашего друга, – с кривой ухмылочкой говорит Захарчук, – кто сбивает вашего друга Игоря Стерха с честного пути. Когда вы снимете снизу вот эту плёночку, микрофон включится и его можно приклеить и на одежду в незаметном месте и в машину, и в вашем доме… Игорь встречается там со своими друзьями?
– Нет, он не любит, он… он… – что придумать? Я изобразила смущение: – он ревнует и не хочет, чтобы его друзья приходили к нам домой. Он… я не знаю, где они встречаются… и… я думаю, он мне не скажет…
– Я и не прошу вас это узнавать, просто прикрепите эти микрофоны в разных местах, этого будет достаточно.
Я смотрю на него, я «смущаюсь», я должна противоречить, иначе меня заподозрят:
– Мне не очень нравится это… А если Игорь поймает меня за этим?
– Постарайтесь, чтобы не поймал, – с небольшим раздражением произнёс Захарчук. И обо мне ничего не говорите, конечно…
– Мне не нравится, что я должна будто бы следить за Игорем… Это как-то нехорошо.
Захарчук ещё больше позеленел лицом и достал из внутреннего кармана пиджака конверт:
– Нехорошо?.. Я покажу вам, что правда нехорошо… – может, и его от меня тошнит, как меня от него?
В конверте фотографии, он выкладывает их передо мной, одну за другой. Это всё фото с мест убийств. На них трупы с простреленными головами, грудями, кровавыми ручьями и брызгами, фото страшные и отталкивающие в своей неприкрытой натуральности.
– Зачем это… – лепечу я, чувствуя, как бледнею уже вполне натурально.
Захарчук смотрит на меня по-прежнему, будто хочет насладиться моей реакцией, и последней кладёт фотографию, на которой я и Кирилл на Арбате… а встреча наша была позавчера…
– У меня есть картинка куда более интересная, чем эта, где вы с профессором Легостаевым просто идёте рядом. Показать? – он смотрит на меня, потом прячет фотографии: – Вы красиво целуетесь… – он пять смотрит на меня. – Все эти люди убиты по прямому или косвенному распоряжению вашего сожителя Стерха, думаете, он пощадит вас и особенно вашего бывшего свёкра, когда увидит ваш с ним красивый эротичный снимок?
– Зачем вы пугаете меня? Я всего лишь слабая женщина, – я говорю дрогнувшим голосом.
– Вы не слабая женщина, вы любовница крупного преступника и я прошу вас помочь мне… – вытянув губы в ниточки, цедит он, теряя терпение от такой дуры как я, – помочь нам уберечь его от ещё больших преступлений…
Я не волновалась, как мне казалось, после того как Захарчук ушёл. Но меня затрясло так, что я едва дождалась Игоря. Я думала только об одном: поскорее поговорить с ним. Но только как это сделать? Как быть уверенной, что нас не слышат эти захарчуки…
К счастью, Игорь приехал сегодня за мной. Как всегда охранники, сверкающая лаком, похожая на чёрный кусок мыла, машина. Игорь улыбнулся своими невозможными глазами, из глубины салона глядя на меня… Я села рядом с ним, близко к нему. Я притягиваю его к себе, я хочу, чтобы он поцеловал меня. Мы не целуемся при охранниках никогда, я хочу, чтобы Игорь понял, что сегодня, сейчас, всё не так как всегда…
Я понял. Я сразу по ней понял, что случилось что-то. И поэтому я услышал сразу то, что она прошептала мне в самое ухо, но так тихо, что я сильнее почувствовал её дыхание на моей щеке, чем звук её голоса:
– За тобой следят ФСБэшники…
Я посмотрел в её лицо. Она увидела, что я всё услышал, и кивнула… Я приложил палец к её губам, тёплым, мягким… что ж, пусть парни думают, что мы с ней не в силах терпеть до дома, и я поцеловал её снова, вполне наслаждаясь процессом…
Мы вошли в подъезд, возле которого нас каждый день оставляют гориллы охранники. Я посмотрел на Лёлю, хочу, чтобы она поняла, что мы поговорим, как только войдём в квартиру, там жучков нет, в этом я уверен. Пока мы своими «заячьими» путями доходим до двери моей квартиры, я держу Лёлю за руку. Я сжимаю её, ставшую холодной от волнения, руку.
– Не бойся, – только и сказал я, обернувшись к ней. Лёля смотрит на меня, зрачки разошлись до самых краёв от волнения. «Не бойся» слабое утешение и я понимаю это.
– Ты должен рассказать мне всё. Всё абсолютно, только так я смогу…
Мы вошли в квартиру. И, заперев дверь, я включил электронный глазок, который не использовал ещё до сих пор. Эта миниатюрная камера, установленная высоко над дверью в мою квартиру, на экране компьютера я могу видеть то, что у моих дверей, ещё две камеры смотрят во двор и на улицу напротив окон. Я установил эту систему с тех пор как начал мою двойную жизнь, но никогда не включал, только в самом начале, в тестовом режиме, как говориться. Теперь пришло время этой системе начать работать. Хорошо всё же, что «играть в шпионов» я начал заранее.
И всё же говорить в любой комнате об этом опасно, они могут знать, где я живу, и снимать звук с оконных стёкол. Поэтому я, сбросив верхнюю одежду в прихожей, я оглянулся на Лёлю, и мы ушли в ванную.
– Ты думаешь, что в квартире…
– Нет, – я включил воду. – Но мы не должны рисковать.
Лёля достала коробочку с микрофонами из кармана и отдала мне. Я посмотрел на неё:
– Где сказали прикрепить?
– Везде, где смогу.
– Испугалась? – я посмотрел на неё.
– Испугалась? – Лёля не поняла, похоже. Правда не боится? – Что они мне сделают? Я за тебя испугалась. Ты… ты всё расскажи мне. Всё подробно и до конца, тогда я смогу не проколоться, я сегодня только потому и не подвела тебя, что чуть-чуть в курсе твоих дел.
– Это опасно.
Но она смотрит так, будто я говорю несусветную глупость. Я понимаю, что она права. Удивительно, но в ситуации, когда я, кажется, должен был бы опасаться дать ей информацию в руки, я доверился ей полностью. Здесь, в ванной под шум воды я рассказал всё, всё, что я делаю сейчас, над чем работает и чего уже добилась моя команда. Чего стоит каждый офицер ФСБ, из принимающих решения. И что я ищу и найду, как подобраться к тому, кто сможет использовать собранную мной информацию и, может быть, ему я понадоблюсь, как был полезен когда-то Гаранину.
– Так вот почему… – проговорила Лёля, расширенными зрачками глядя на меня. – А… тебя не могли предать те, кто работает на тебя? Откуда узнали, за кем вы следите? – Лёля сидит на табурете, куда мы обычно кладём одежду, раздеваясь здесь. А я сижу на полу, подняв колени. Я посмотрел на неё снизу вверх, похоже ей и в голову не пришло «предать», как она выражается меня. Мы будто на фронте. Но разве это не так? Разве те, против кого я веду игру лучше тех же фашистов?..
– Почему ты… почему ты не сдала меня?
Лёля засмеялась:
– Как же я могу предать мою «Любку Шевцову»?
– Что, не пугали тебя?
– Пугали… – она опустила голову, мне не хочется думать о том, ЧЕМ её пугали. И она спросила: – Ты… убивал людей?
– Сказали, что убивал?
Она смотрит так, что солгать я не могу:
– Своими руками никогда, – сказал я, опуская голову. Я не хочу, об этом говорить, не хочу, чтобы она знала, что я всё же монстр… Но она должна всё знать, всё до конца, иначе, и тут она права, она не сможет помочь по-настоящему.
– Много? – Лёля бледнеет и глаза во всё лицо, громадные, чёрные от зрачков.
Это непросто – выдержать этот её взгляд.
– Разве важно сколько, если был хотя бы один? – я потёр лицо, будто меня щекочет что-то, будто нервная судорога сводит мои черты, опустил голову, не в силах выдержать её взгляд.
Я не боюсь, что она сдаст меня из-за этого. Я боюсь, что стану ей противен… Я вырвал её из её счастливой жизни с тем, кто ей походит, кого она любит и привязал к себе, опасному во всех отношениях типу с руками, обагрёнными кровью… Правильно всё же, такие девочки как она не водятся с такими, как я…
Но она всё же… всё же подошла ко мне и опустилась рядом. Ладони на плечи. Уже тёплые, не ледяные как перед этим… И глаза не холодят.
– Почему ты… почему ты не сбежала ещё?
– Потому что ты доверяешь мне… – ответила Лёля.
Теперь наша с Игорем жизнь стала ещё более странной, чем раньше. Ко всем прежним конспиративным штучкам, добавилась ещё необходимость время от времени вести очень глупые разговоры.
Игорь купил комнату в квартире в том подъезде, куда мы входили с ним, оставляя охрану, все должны «знать», что мы здесь живём. И здесь мы разговаривали о том, что я купила сегодня, что я делала на работе, что мы будем делать вечером… спектакль становится частью нашей жизни.
Так проходят недели. Игорь говорит, что хотел бы, чтобы у меня появилась настоящая охрана.
– С ума сошёл? – испугалась я, ещё и правда вздумает приставить ко мне кого-нибудь, – и потом это лишние сведущие люди. Зачем это теперь?
– Я следил за тобой, – вдруг сказал Игорь.
– Что?
– Я следил за тобой, пока мы не жили вместе.
– Господи… Зачем?
– Я тосковал, мне было… было мало наших встреч…
Мы сидели с ним на кухне, ужин давно закончен, а поздний чай это то, что у нас осталось из вечерних развлечений, потому что в клубы мы не ходим больше, но всё же гуляем и ходим в кино, как школьники.
Игорь смотрит на меня как мальчик – не как всегда, как взрослый, намного более взрослый, чем я человек, сейчас он смотрит так, будто я старше и сильнее.
– После всего… Теперь… после всего, что ты узнала обо мне… ты ещё хочешь быть со мной?
– Я же здесь…
– Ты ещё хочешь меня?
Я засмеялась:
– Ну… в общем, да.
Я приезжала в Н-ск один раз за осень, бабушка Вера атаковала меня вопросами о том, что опять происходит с нами с Лёней.
– Мы разошлись. На этот раз насовсем.
Я смотрю на свою внучку, такую красивую, что глядя на неё кажется, что попадаешь в сказку, и ничего не могу понять. Этим летом они бывали в Н-ске с Алёшей несколько раз, всем нам казалось, что всё наладилось между ними, что всё выяснилось и уладилось между всеми троими с Кириллом. Я вообще решила уже, что ничего там не было, что разлад произошёл тогда из-за слухов, подобных тем, что ходили о Лёле и Валерии когда-то. Признаться, я так и думала.
Но почему они разошлись снова?! Ведь очевидно, что они друг друга любят. Они так друг друга любят, что мой дом будто заполнялся жизнью, теплом и светом в те дни, когда они бывали здесь. И как они могли разойтись?!
Дурная новость о наших детях дошла после дефолта. Это падение рубля сказалось на нашей семье особенно, потому что Валерий в начале лета купил новую машину, а деньги брал в долг в долларах… Так что сразу оказался в финансовой яме. К счастью занимал он не у тех, кто не стал бы ждать и поставил, как сейчас говорят «на счётчик», это были слова Валерия.
Но этого будто было мало, они с Юлей надумали сменить квартиру, и вложили деньги в строительство новой, а оно «замёрзло» и появились слухи, что деньги украли и прав у несостоявшихся собственников нет никаких. Всей семьёй они переехали жить ко мне…
Но это как ни странно только улучшило наши отношения. И я теперь лучше знала то, что происходит между Леночкой и Алёшей, потому что с Алёшей поддерживал очень тесную связь Валерий. Но я знала только факты. А что такое факты в любовных делах?
– Не понимаю… Валера сказал, ты вернулась к этому… к этому бандиту? С чего это?
– К осени стало холодно жить в «гараже», – усмехается Лена, при этом хмурясь.
– Вернулись бы к Кириллу. Ведь недоразумение с ним закончилось…
– Недоразумение?! – вдруг воскликнула Лена, разгоняясь будто, но тут же будто сбросила обороты своего истребителя и раздумала взлетать. – Да и… какая теперь разница?
– Как это?! – но я понимаю, что вопрос действительно глупый. – Ты любишь… любишь Алёшу, почему ты…
– Бабушка… Важно ведь ещё кого любит сам Лёня, верно? – Лена посмотрела на меня тёмно-серыми глазами, бездонными, бескрайними. – Лёня… У Лёни… У него будет… скоро… ребёнок скоро будет у Лёни, и ту девушку он любит. Вот так-то… Так что, пожалуйста, не спрашивай ничего больше.
– Не может этого быть, чтобы Алёша не любил тебя.
Но Лена рассмеялась, хотя мне и казалось, что на ресницах при этом у неё блеснули слёзы.
С Валерием об этом я заговорила, когда Лена уехала. Оказалось, он не знает о том, что Алёша нашёл новую девушку… и о ребёнке тем более.
– Среди всего ещё и это… – сказал Валера. Потом посмотрел на меня: – Вера Георгиевна, оставим их в покое? Им по двадцать пять… ей-Богу, сил нет пытаться понять, что они творят… Мне Алексей сказал, что Лёля ушла опять к Стерху из-за денег… дефолт этот и всё остальное… может и правда… деньги, знаете ли…
Бедный Валера, как он устал… Я отстала от него со своими печалями и заботами, разговорами, душевными терзаниями за Леночку. Он вынужден был теперь подрабатывать извозом, кроме того, что работал на заводе, где зарабатывал неплохо. Но теперь надо было отдавать долги… Я оставила его в покое, действительно, не до того ему сейчас, чтобы разбираться в любовных брожениях ещё и моей внучки…
Я пыталась поговорить с Ларисой об этом, но та выглядела смущённой и уходила от ответов, очевидно, считая виноватой Лену. Когда же я спросила о ребёнке, Лариса почти зло ответила:
– Я не знаю, Верочка, чем тебя утешить… Мне самой всё это не по душе, но они ведь нас не спрашивают…
Лёня явился всё же снова в Первую Градскую. Двадцать третьего декабря. В этот день выпал снег, после долгой оттепели, я спешила, потому что Кирилл ждал уже меня, а я никак не могла уйти сегодня, как рассчитывала, у меня оставалось совсем мало времени.
Очевидно, что Лёня выбрал этот день, потому что меня не встречал автомобиль с охраной… Я узнала Лёнин голос, окликнувший меня, вздрогнув и заполнившись жаром от этого голоса, я едва не упала на неверном слое пушистого снежка, покрывшего дорожки.
– Извини, мне недосуг говорить сейчас, у меня свидание! – я никогда не скажу Лёне, что встречаюсь с Кириллом, разбивать их опять этим – это последнее, чего я хочу.
Но Лёня идёт ко мне через дорожку.
– Лёля!
– Ты отвалил бы…
– Остановись, послушай!
