скачать книгу бесплатно
Физиологический гипноз. Исследование гипноза, внушения и чтения мыслей
Иван Романович Тарханов
Психотехнологии (Издательство «Атмосфера»)
Классическая работа известного русского физиолога, академика и князя Ивана Романовича Тарханова, в которой он скрупулёзно исследует физиологические эффекты и явления гипноза (гипнотизма), влияние внушений, а также нетрадиционную идею чтения мыслей на расстоянии. Книга пронизана духом научного наблюдения и будет полезна всем, кто интересуется и практикует гипноз, измененные состояния сознания, влияние на личность и психику словами, мыслями, а также психологам и исследователям внутреннего мира человека.
Иван Романович Тарханов – известный физиолог и практический исследователь, жил и работал в начале 20 века. Данный труд – научная классика гипноза и психологической литературы.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Иван Романович Тарханов
Физиологический Гипноз
Исследование гипноза, внушения и чтения мыслей
Глубокоуважаемому Ивану Ивановичу Макавьеву посвящается этот труд. Автор.
* * *
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© Георгий Золин, адаптация текста, 2021
© АТМОСФЕРА, издание, оформление, 2021
* * *
Часть Первая
Гипноз
Всем, конечно, известно какое громадное значение имеют впечатления, действующие на наши органы чувств, в деле поддержания бодрствующего состояния нашего сознания. Чем разнообразнее, чем живее эти впечатления, тем бодрее и деятельнее чувствуем мы себя и наоборот: чем ограниченнее и однообразнее эти впечатления, тем слабее и неопределённее становятся работа нашего сознания и под конец даже совершенно прекращаются, причём бодрствующего состояние заменяется сном.
Каждому известно также из ежедневного опыта, что условием, благоприятствующим наступлению сна, является тишина, отсутствие внешних впечатлений; мы инстинктивно устраняем при этом яркий свет, сильный шум и т. д., мешающие наступлению сна.
Штрюмпель имел случай наблюдать одного молодого человека, страдавшего всеобщей нечувствительностью кожи, отсутствием обоняния и вкуса, глухотой правого уха и слепотой левого глаза. Таким образом, впечатление из внешнего мира могли доходить до его сознания только через левое ухо и через правый глаз. Стоило ему во время бодрствования прикрыть только зрячий глаз и заткнуть слышащие ухо, как больной через две-три минуты погружался в глубокий, нормальный сон.
Аналогичный пример приводит проф. И. М. Сеченов со слов проф. С. П. Боткина. Одна больная была лишена всех чувств, за исключением осязания и мышечного чувства в правой руке. Жизнь этой больной проходила в непрерывном сне, из которого её пробуждали только раздражением чувствующей руки и эта же рука служила больной единственным орудием общения с людьми и предметами внешнего мира. Разбудив больную раздражением чувствующей руки, эту последнюю клали на подушку и писали пальцем этой руки, водя по подушке, слова задаваемого вопроса; больная тотчас давала словесный ответ. Таким только путем больной давали, напр., знать, что к ней пришёл проф. Боткин.
Из сказанного, конечно, вовсе не следует, чтобы всякий здоровый человек, при закрытии глаз, при закупорке ушей, при устранении раздражения кожи, языка и носа, немедленно впадал в сон, так как коренная причина притупление работы сознания и наступления сна, кроется, при нормальных условиях, в физико-химических изменениях нервных мозговых центров, наступающих вслед за продолжительным бодрствованием их, они просто только в отсутствии внешних раздражений органов чувств. Мозг, не уставший в следствии долгой работы, продолжает, невзирая на полное отсутствие внешних впечатлений, психическую работу, и в сознании нашем или невольно, или произвольно воспроизводится ряд пережитых нами чувств, ощущений и представлений; и дело не ограничивается только этой работой воспроизведение следов пережитых нами представлении, но выражается ещё в новом комбинирование их, в новых сопоставления их, проводящих наше сознание к новым выводам, к новым взглядам на вещи.
Чем богаче этот наличный, внутренний, психический мир человека, тем он легче, конечно, может поддерживать своё бодрствующем состоянии и помимо всяких внешних впечатлений, и, напротив, чем ограниченнее и слабее это внутренняя деятельность нашего сознания, тем всё большую и большую зависимость становится оно от имеющихся в это время внешних впечатлений. Каждый из нас, в период утомления мозга, как это бывает перед сном, попадает в это положение и тогда значение внешних впечатлений в поддержании бодрствующего состояния уплывает чрезвычайно резко. В этом случае, также и в указанном примере Штрюмпеля и Боткина, нужно бывает иногда устранить только свет, шум и т. д., для того, чтобы быстро погрузиться в сон.
Впрочем, эта зависимость бодрствования нашего духа от внешних впечатлений, столь резко выраженная, как на больных Штрюмпеля и Боткина, так и на всех утомленных людях, имеет место, хотя и не столь очевидно, и у людей здоровых, неутомленных, по весьма естественной причине. Во-первых всякие чувство, ощущения и представления, возникающие в нашем сознании при непосредственном действии объектов внешнего мира на наши органы чувств, отличаются, несравненно, большей яркостью, силой, чем соответствующие образы, только воспроизводимые в нашем сознании; вследствие чего первые гораздо сильнее возбуждают деятельность сознания, вызывают в нём несравненно более сильную реакцию, чем вторые.
Во-вторых, деятельностью наших органов чувств вносят в сферу сознания такие психические элементы, из которых складываются новые ощущения, новый представлении, расширяющие его кругозор обогащающие его внутреннее поле зрения. И тем самым способствующие его дальнейшей внутренней работе, независимо от имеющихся на лицо внешних впечатлений.
Представьте, в самом деле, себе человека, высокообразованного, попавшего на целый ряд лет в заточение, сидящего в полутемной комнате, без всяких впечатлений внешнего мира, лишённого света, звуков, общения и книг. Едва ли можно сомневаться в том, что сфера сознания подобного узника будет всё более и более ограничиваться, предоставления, выполняющие в поле зрения его сознания, будут стираться постепенно, и грань, отделяющая бодрствование от сна, будет становится для него всё менее и менее определенный и через несколько лет он может превратиться в такого рода существо для поддержания бодрствующего состояния которого необходимо будут непосредственные внешние, световые, звуковые и тому подобное раздражения.
Наблюдения над многолетними узниками действительно подтверждают только что набросанную нами картину. Итак, мы видим, что в деле поддержания бодрствующего состояния нашего сознания, грамотная роль выпадает на долю внешних впечатлений, падающих на наши органы чувств; но для этого, как это указывает опыт, впечатление эти должны отличаться разнообразием и сравнительно непродолжительный счастью, устраняющую всякую возможность утомления.
Монотонность и продолжительность впечатлений может, напротив того, служить поводом к резким, болезненным переменам сознания и даже к исчезновению его, т. е. к явлениям, характеризующим так называемое гипнотическое состояние. Мыслишь коснемся лишь всех сторон гипнотического состояния, которые имеют найди ближайшая отношение к интеллектуальной сфере человека, области изменения состояния его сознания.
Со времён Месмера и Бреда, в Европе стало известно, что люди переходят в гипнотическое состояние под влиянием продолжительного сосредоточения своего внимания на каких-нибудь монотонных раздражениях их органов чувств. Стоит для этого например пристальное продолжительно фиксировать глазами какой-нибудь блестящий предмет хотя бы пуговку или гранёный кристалл, помещенный над переносицей(рис. 1) или фиксировать даже кончик своего носа или глаз гипнотизатора(рис. 2), или напряженно прислушиваться к бою часов, или подвергаться действию пассов (рис. 3), т. е. равномерных движений рук, проводимых перед глазами и вдаль и вблизи поверхности тела, так вскоре некоторые люди, и в особенности нервные, погружаются в гипнотический сон. Необходимым условием перехода в это состояние является продолжительное сосредотачивать внимание на монотонном раздражении. Люди рассеянные, не владеющие своим вниманием, каковы дети до известных лет и многие умопомешанные, отнюдь не могут впасть в это гипнотическое состояние, несмотря на все усилия гипнотизатора.
Какими же явлениями в интеллектуальной сфере выражается это особенное состояние человека?
Прежде всего бросаются в глаза полная или частичная потеря сознания и, вследствие этого, всяких произвольных актов. Тем не менее, мозг подобных людей является крайне восприимчивым к внешним впечатлениям, что видно, напр., из того, что гипнотики обнаруживают резко выраженную наклонность к подражанию, автоматически выполняет беззапинки даваемые им словесно приказания, несмотря иногда на их баснословную причудливость; но вся эта работа производится помимо всякого участия более гипнотизированного. И ни началом, ни течением, ни концом своим, не попадает в сферу сознания. По крайней мере, разбуженный из этого состояния человек, в первый же момент своего пробуждения, обыкновенно, вовсе не помнит о всём том, что происходило с ним во время гипноза.
Второй характеристической особенностью гипнотического состояния является лёгкость вызова разнообразных иллюзии и галлюцинации из сферы почти всех органов чувств, т. е., так называемых, насильственных ощущений и представлений, овладевающий всецело человеком и выражающихся в соответствующими движениями или мимикой, или даже речью. Скажите громко и отчётливо загипнотизированному, бессмысленно стоящему человеку, что перед ним стоит лев, готовый броситься на него, как на лице его тотчас выразиться ужас: лицо его бледнеет, члены его тела принимают оборонительную позу, дыхание резко учащается, сердцебиение тоже и так далее. Положите ему хину в рот и скажите, что вещество это сладкое, и лицо его примет выражение, сопровождающее обыкновенно ощущение сладкого. Вопросы, задаваемые гипнотика, могут притом влиять на них, не только своим содержанием, но и тоном, которыми они произносится.
Так, если спросить их весёлым тоном какого цвета лошадь, стоящая перед ними, что ответ обыкновенный – белая, гнедая и т. д.: если тот же вопрос делается мрачным тоном, то лошадь оказывается чёрной, тёмной и т. д.
При вызове разнообразных иллюзий и галлюцинаций наблюдается резкая разница в эффектах, смотря по тому, в какой фазе гипноза делается внушение. При крайне глубоком гипнозе все внушения остаются безо всякого результата, а равно и при самых слабых степенях его, когда человек, не потеряв еще сознание, пользуется полным самообладанием. Между этими двумя крайностями располагаются различные периоды гипнотического состояния, в течении которых внушение оказывается более или менее действительным.
Тут, благодаря лёгкости вызова иллюзий и галлюцинаций, экспериментатору дана возможность направлять по желанию, как само течение идей, так и поступков гипнотика; но и здесь наблюдается резкая разница в эффектах внушения, смотря по большей или меньшей глубине гипнотического состояния и по индивидуальным особенностям гипнотизированного лица. У субъектов, легко впадающих в гипноз, в начальных фазах его бывает достаточно вызвать словесным внушением одну галлюцинацию или иллюзию для того, чтобы вслед за этим возник целый ряд ассоциированных с этими галлюцинациями представлений, ощущений, чувств, выражающихся как в речи, так и в поступках. Так, стоит им например внушить, что они в открытом море и начинается буря для того, чтобы они вслед за этим начали выражать боязнь за свою жизнь. Стоит внушить им, что они в зоологическом саду для того, чтобы они тотчас начали говорить о львах, медведях и других животных, обыкновенно населяющих зоологические сады, о жизни их, нравах и тому подобное, словом, о всём том, что так или иначе связано с представлением о зоологическом саде, и вся эта неразрывная цепь ассоциированных представлений выступает из психического запаса представлений у этих субъектов помимо всякого активного вмешательства экспериментатора и только в силу простого закона ассоциации представлений.
Весьма курьезные опыты с внушением гипнотикам представление, имеющих прямое отношение к их личности. Стоит, например внушить молодой девушки, находящиеся в гипнотическое состояние, что она не девушка, а юноша и что стоящие перед ней мужчина, есть молодая девушка, как гипнотизированная на этот час меняет своё обращение и ведёт себя по отношению к этому последнему как подобает мужчине, т. е. с изысканной вежливостью, предупредительно и т. д. Очевидно, что навязанная внушением роль меняет по ассоциации идеи весь прежний внутренний склад человека и вызывает то настроение, ту цепь представлений и идей, которые обычно связаны с этой новой навязанной ролью.
Несколько иное наблюдается у людей и, труднее впадающие в гипнотическое состояние и в более глубоких фазах гипноза. Тут уже в силу ослабления процесса ассоциирования идей, экспериментатору приходится поддерживать течение галлюцинаторных представлений и идей рядом последовательных словесных внушений, обращённых к гипнотику, при чем экспериментатор принимает более активную роль, тогда как гипнотик более пассивную и, так сказать, выжидательную роль. Сказанное достаточно ясное не нуждается в проведение разъяснительных примеров, которых можно было бы привести множество. К всему этому необходимо прибавить, что гипнотики по пробуждению вовсе не помнит о том, что с ними происходило во время гипноза и в редких случаях сохраняют об этом лишь очень смутное воспоминание.
Все эти факты свидетельствуют о том, что восприимчивость чувств к внешним впечатлениям у загипнотизированных в известной фазе развитие гипноза вполне сохраняется, а по свидетельству Бергера в начальных периодах гипноза, когда сознание не бывает еще вполне утрачены, некоторые субъекты обнаруживают даже крайне повышенную восприимчивость кожи, слуха, средняя и мышечного чувства, как это можно видеть из следующих примеров.
Чувство давления на кожу, а также и способность улавливать кожей малейшие колебания температуры крайне повышаются точка способность определения двойственности прикасание Веберовскаго циркуля крайне изощряются, так как можно сдвигать ножки этого циркуля в 6 или 10 раз больше против нормы, без исчезания ощущения двойственного касания; другими словами, осязательные круги уменьшаются в 6 и 10 раз сравнительно с нормальным состоянием их до гипноза. Повышение тактильного и мышечного чувства при гипнозе дает, как на это указал уже давно Брэд, возможность правильно и хорошо писать по бумаге совершенно закрытой от глаз пишущего. Бой часов они могут слышать на расстоянии в несколько раз больших чем при нормальном состоянии, а что касается зрения, то оно обостряется у них на столько, что гипнотики могут в полутемной комнате читать такой мелкий шрифт, которого они в обычном состоянии, подобно остальным здоровым людям, вовсе не в состоянии разобрать.
Что дело может не ограничиваться только обострением осязания, слуха, зрение, мышечного чувства, но и обоняние, красноречивым свидетельством тому могут служить следующие наблюдения Бреда. Так, некоторые гипнотики, находясь в большом обществе и, с завязанными глазами, могли находить знакомых им личностей, руководясь одним только обонянием: по запаху перчатки или платка (вовсе, конечно, в этом случае не надушенных) они открывали личность, которой принадлежали эти вещи. Понюхав перчатку или платок, гипнотик делал Круг комнаты и без запинки приносил к их собственнику, и всё это без всякого касания к этому последнему. После закупорки наружных носовых отверстий, подобного рода опыты никогда не удавались.
Замечательно, что и определенные мышечные ощущения, обусловленные продолжением членов, т. е. рук, ног, головы и т. д. служит поводом к вызову в гипнотиках того или другого настроения, выражающегося игрой мимики и позой всего тела. Так, если приподнять голову гипнотика, то лицо его принимает такое выражение, а тело такую позу, которые соответствуют горделивому настроению, повышенному чувству собственного достоинства; если же наоборот пригнув голову к груди, то весь склад тела и лица начинает выражать принижение состояние духа; если поставить гипнотика на колени и сложить ему руки на груди – певица его принимает выражение молящегося человека и, наконец, если сложить ему ладонь в кулак и вытянуть руку, то лицо его принимает грозный вид человека, готового вступить в бой.
Факты эти, данным давно указанные Брэдом и подтвержденные не раз последующими исследователями, ясно доказывают до какой степени легко вызываются в мозгу гипнотиков насильственные представления, насильственное настроение, под влиянием даже таких слабых центростремительных возбуждений, каковы возбуждения их сферы мышечного чувства.
До остальных явлений гипнотического состояния, каковы, например, каталептическое состояние мышц, наклонность к судорогам, повышенная рефлекторная раздражительность и т. д., я не стану касаться здесь подробного, так как явления эти не относятся прямо к интересующей нас задаче, а именно к изменениям в интеллектуальной сфере, наблюдаемой у гипнотиков.
Тем не менее, укажу на один в высшей степени поразительный опыт, проделываемый профессиональными гипнотизёрами на человеке, благодаря страшно повышенной рефлекторной возбудимости нервно-мышечной системе у гипнотиков и наклонности мышц к судорогам и каталептическому состоянию: усыпив человека, магнетизер лёгким поглаживанием по всему телу, пассами вызывает сокращение всех мышц тела и последнее обращается в твердое неуступчивое тело, которое головой укладывается на край одного стула, а пятками на край другого; тело перекинуто таким образом мостом между обеими стульями и на живот его становится экспериментатор (см. Рисунок). Опыт этот, однако, небезопасен в виду того, что и дыхательные мышцы могут быть под конец вовлечены в техническое сокращение и через это могла бы произойти остановка дыхания. Из этого столбняка гипнотизер приводит в чувство гипнотизированного субъекта резким ударом по руке, ноге и дуновением в лицо. (Рис. 4)
