Маньяк

скачать книгу бесплатно


– Ничего, отвали, – шмыгнул носом Пьянков, не поднимая голову.

– Да ладно тебе хныкать, Васек, – присел рядом Максим, – расскажи, что произошло – то?

– Штаны, – утирая ладонью слезы, в два слога выговорил одноклассник.

– Чего – штаны?

– Штаны я порвал, вот чего! Последние! Меня дома убьют! – вскричал Пьянков и выставил вперед ногу. – На вот, полюбуйся!

Макаров увидел распоротую от щиколотки до колена штанину. Спортивки Пьянкова стали похожи на клёши моряков парусного флота.

– Нууу, из – за такой ерунды, – усмехнулся Макаров, – ну хочешь, я тебе завтра свои принесу, у меня этих треников дома навалом.

– Засунь себе в жопу тогда, свои треники!

Пьянков вскочил, стянул с себя клёши, и влез в джинсы. Широко размахнувшись, забросил скомканные штаны за шкафчики, схватил рюкзак и выбежал.

Максим чуть было не вернулся обратно в спортзал, напрочь позабыв о своем деле. Но вовремя опомнился. Оглядываясь по сторонам, вошел в женскую раздевалку. Моментально подскочил адреналин, сердце отчаянно рвалось из груди. Казалось, что сейчас кто – нибудь войдет и застанет его на месте преступления. И уж тогда – то он никак не отмажется. Ныряя в шкафчики девчонок, через некоторое время он отыскал нужный. Дрожащей, влажной от пота рукой дернул молнию на сумке Вари, порылся в учебниках и выхватил толстую тетрадь. Метнулся в мужскую раздевалку и спрятал краденое в своем рюкзаке.

На последнем уроке Макаров еле сдерживался, чтобы не раскрыть анкету.

После звонка оравы школьников выскакивали из кабинетов и устремлялись по лестнице вниз, точно снежная лавина, соскальзывающая с крутого горного склона.

Мимо, заложив сигарету за ухо, прошел Рома Чиндяйкин. За ним следовала его свита из пяти человек. Рома улыбнулся и подмигнул Макарову. Макаров осторожно кивнул в ответ.

В фойе, пробираясь сквозь шумную толпу, к Максиму подошел Пьянков и отвел его в сторону, где было тише.

– Не говори никому, что в раздевалке видел… Ладно? – он хмуро протянул ладонь.

– Лады, все между нами, – в ответ пожал руку Максим.

– Спасибо, – Вася хотел было уйти, но замешкался и повернулся, – А хочешь, поехали с нами на машине, с олеговской мамой. Думаю, она не будет против.

– Да не, Васек, не надо. Мы уж сами как – нибудь.

Пьянков поплелся к выходу. Он был невысокий, вдобавок сутулился. Лямки рюкзака мохрились и сползали с покатых плеч.

Максиму было его жаль.

***

Убили четырех милиционеров. Новость в мгновенье разлетелась по городу. На конспиративной квартире их расстреляли из автомата. Поговаривали, что у ментов были какие – то дела с «Комаровскими», якобы стражи порядка имели свою долю от продажи спирта в ивдельскую зону. Пули искромсали тела милиционеров, у одного оказалось отстрелено ухо. Вся квартира была залита кровью, по полу были разбросаны двойные, скрученные изолентой рожки. Санька видел, как из подъезда в каких – то длинных, черных то ли сумках, то ли мешках выносили убитых. Это произошло в доме напротив. Поглазеть сбежался весь район. Бабушки, замотанные в пуховые шали до самых глаз, крестились и охали, родители отводили детей подальше.

Ужинали молча. Мать была не в духе. Она качала головой и тяжело вздыхала. Пару раз прикрикнула на Максима:

– Сядь ровно! Где твои локти?! Не чавкай, как свинья!

Виктор Павлович был спокоен и невозмутим. Но мать это еще больше распаляло. После ужина Максима отправили в зал и велели сделать громче звук телевизора. А сами плотно закрыли дверь в кухню.

Значит, будут ругаться, понял Максим.

Как не велико было желание почитать краденую анкету, школьник решил оттянуть сладостный момент до позднего вечера. А заодно и проверить свою силу воли. Голоса родителей слышались из кухни все отчетливей. Мать то визгливо вскрикивала, то монотонно бубнила. Отец отзывался кратко и сдержанно.

– …чувствую себя здесь как в ссылке! Завез к черту на кулички, в дыру богом забытую. Вон погляди, здесь уже и в людей стреляют! Из дома выйти страшно! – каким – то не своим, плаксивым голосом причитала Наталья Сергеевна.

– Сейчас везде так, время такое, – звучал в ответ бархатистый отцовский бас.

– Везде, да не везде. Сам же говорил – чем дальше от центра, тем больше бардака. А здесь вообще уголовники по улицам разгуливают.

– Где ты их видела – то?

– А ты глаза разуй! Вот отсидел он срок, предположим, дома никто не ждет, ехать некуда, куда деваться? Конечно, оставаться в этой чертовой деревне!

– Не ори ты, пацана разбудишь…

– Тебе просто на нас наплевать!

Отец шумно вздохнул.

– С твоей – то головой, давно бы в бизнес пошел, – продолжала наступать мама, – вон тот же Короленко, у него образование восемь классов, дэбил – дэбилом, а зато свой ларек. Работает на себя.

– Я не торгаш, я офицер.

– Да? А кому от этого легче?! – взорвалась мать, – плевала на тебя твоя армия и твое государство! Перебиваемся с копейки на копейку. Каждый раз одно и то же! Разве это жизнь?! Как цыгане по стране мотаемся. Из Новгорода в Таджикистан, из Таджикистана – в Казахстан, из Казахстана – на Урал. Всю жизнь на перекладных! Сил моих больше нет! Служба эта твоя проклятая! Хочу, наконец, нормальной жизни! Хочу свое гнездо!

Мать начала плакать. Отец что- то тихо говорил, пытаясь ее успокоить.

Максим вышел из зала и отправился в свою комнату. Сосед за стеной пытался гневно перекричать радио, которое транслировало какую – то политическую передачу. Макарову было не до него. Он вытащил из рюкзака анкету, погасил общий свет и включил ночник. Подмяв под себя одеяло, уселся на кровать.

На двух первых страницах старательной девичьей рукой были написаны вопросы, каждый из которых Вера выделила фломастерами.

С нетерпением перелистав страницы, Максим отыскал нужную.

У Олеси оказался мелкий, семенящий почерк с множеством закорючек и завитушек, буквы чуть скошены влево. От бумаги пахло духами. Максим приложил тетрадь к носу и втянул сладкий аромат. В голове затуманилось, в паху стало щекотно и горячо. Он откинулся на подушку.

– Козлы! Козлы! – вдруг закричал раздосадованный ветеран, – когда же вы все, падлы, передохните! Такую державу размандорили, сатрапы! Дай мне волю, я бы вам всем яйца пооткручивал.

Максим поднялся и снова взял в руки анкету:

Та-а-а-к, значит, родилась двадцатого февраля… Любимая музыка: «Руки вверх», «Отпетые мошенники», «Стрелки»… ничего интересного, идем дальше. Любимый цвет – зеленый, любимая передача – «Звездный час». Ну и бестолочь же эта Батт, не могла придумать вопросы поинтересней. Любимое блюдо, бла – бла – бла… Нравится ли кто – нибудь из класса? Его бросило в жар. Максим прочел строчку ниже:

«Секрет».

«Вот оно, подумал Макаров, значит, кто – то все – таки нравится. Может быть, это я?» Максиму захотелось выкрикнуть что – нибудь радостное.

– Что делать – что делать? Хрен муравью приделать, вот что делать! – не унимался сосед.

Максим еще раз пробежался по страницам, снова вдохнул пьянящий аромат. Ему хотелось запомнить этот запах.

Родители, вроде бы, помирились. Они посмеивались в зале под комедию с Луи де Фюнесом, будто и не ругались вовсе.

Сосед за стенкой притих, а Максим еще долго не мог уснуть. Он был приятно взволнован. Ворочался с боку на бок, обнимал подушку, которая тоже, казалось, пахла духами Олеси.

***

В воскресенье утром отец отправился на дежурство. Ближе к одиннадцати мама стала собирать ему обед. Голубцы в баночке, плотно обернутой полотенцем, чтобы дольше не остывали, термос кофе и пирожки, с луком и яйцом.

Наспех убрав «Денди» в рюкзак, Максим убежал к Салаеву за новыми картриджами. У Олега была более крутая приставка – 16 битная «Супер Нинтендо». А восьмибитную «Денди» он подарил своему младшему брату – дошкольнику.

Родители не позволяли Максиму играть дома, боясь, что он «спалит телевизор». Ему приходилось делать это тайно, после школы, когда все были на работе. Но однажды его застукала мать. Отругав сына, она выдернула из приставки блок питания и надежно спрятала, соврав, что теперь будет носить его с собой на работу.

Поэтому Максим с нетерпением ждал воскресного дежурства отца, чтобы отправится к нему в военкомат и вволю наиграться на казенной «Чайке».

«Денди» Максиму подарили прошлым летом, когда он гостил у бабушки в деревне. Он нетерпеливо сорвал пленку с коробки, затем с противным пенопластовым скрипом достал из ячеек приставку, блок питания, два джойстика и световой пистолет.

Побросав все дела, бабка с дедом расселись рядышком на табуретах и дивились тому, как лихо внучок стреляет из черного «Кольта» по уткам.

– Вот так чудо техники, – качал седой головой дедушка, подкручивая желтые от табака усы. – А ты это, попробуй – ка в собаку разок пальни, – озорно посмеивался он, когда на экране черно – белого «Рубина» выскакивал из кустов довольный пес с подстреленной уткой в лапе.

– Ты что городишь, старый черт, – стыдила бабушка, – в собаку нельзя, она друг.

… – Максим, ну где ты ходишь, остынет же все! – сказала Наталья Сергеевна, когда запыхавшийся, краснощекий сын вбежал в коридор. Карманы его пуховика были набиты картриджами в оранжевых и желтых футлярах: «Бателтодс энд Дабл Драгон», «Червяк Джим», «Аладдин», долгожданные третьи «Черепашки», «Футбольная лига», чтобы сразиться с отцом один на один…

Макаров просунул руки сквозь тесные лямки рюкзака, джойстики внутри стукнулись о пластиковый корпус приставки.

– И смотри у меня, чтобы дома был не позднее четырех. Понятно? – мама протянула ему холщовую сумку с едой, поправила съезжающую на глаза шапку.

– Да понятно – понятно. Ну все, мам, я погнал, а то времени мало.

Военкомат находился в пятнадцати минутах ходьбы.

В воскресное утро на улице было совсем мало людей. Ярко светило солнце. Морозец стоял крепкий, но не такой лютый, как на прошлой неделе.

Школьник мчался по хрусткому снегу, сокращая путь дворами. И вдруг, обегая хоккейную «коробку», он увидел Его.

Мужчина в черной вязаной шапке и камуфлированном бушлате угрюмо сидел на корточках посреди заснеженной детской площадки и стряхивал пепел сигареты. Вокруг, как назло, не было ни души. Страх парализовал Максима. Он встал как вкопанный метрах в тридцати.

«Маньяк, маньяк, маньяк, маньяк!» – застучало в голове.

Затряслись колени, пересохло во рту. Он опустил руку в карман куртки, пытаясь нащупать перочинный ножик, который безнадежно запутался в подкладке. От ужаса он попятился назад, но вдруг увидел, как мужчина выбросил окурок и припал на одно колено. Затем он поднял пластиковую выбивалку и стал яростно колотить по утопленному в сугробе половику, поднимая снежные брызги.

– Тьфу ты, блин! – облегченно выругался Макаров и сплюнул сухой слюной.

Немного отдышавшись и придя в себя, он припустил дальше, даже посмеиваясь над своей трусостью.

В одном из дворов за ним увязалась лохматая рыжая собачонка таинственной породы. Звонко тявкая, она норовила обогнать школьника.

Отстала собака только у массивных дверей военкомата. С визгом шарахнулась в сторону, точно злостная уклонистка от военной службы.

Максим дотянулся до черной кнопки звонка. Раздалось грозное жужжание. Через минуту лязгнул замок, дверь тяжело открылась.

– Проходи, – улыбнулся отец, пропуская Максима вперед.

Подполковник был в зеленой форменной рубашке с засученными по локоть рукавами, верхняя пуговица расстегнута, галстук под цвет рубашки болтался на медном зажиме на уровне груди.