Защита Анны

Защита Анны

Иван Левин

© Иван Левин, 2025

ISBN 978-5-0065-2123-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

29 февраля

Допрос начался заново. Я в четвёртый раз услышал этот вопрос:

— Почему Вы не работаете уже четыре месяца и не состоите на учёте в службе занятости?

— Я же уже всё объяснил…

— А я никак не могу понять. Мне трудно найти логику в Вашем рассказе. Я хочу ещё раз послушать Вашу историю. После этого Вы отдохнёте до завтра, — он смотрел мне прямо в глаза, не моргая. Казалось, он способен вообще не шевелиться.

— Значит, сегодня я домой не вернусь?

— Когда Вы вернётесь домой теперь зависит от того, насколько ясно Вы излагаете мысли, — вздохнул офицер.

— В таком случае мне нужен адвокат, — я удобно облокотился на спинку стула, показывая, что мне совершенно некуда торопиться. — Быстренько вы меня не разделаете!

— Вам не нужен адвокат. Вы не арестованы. Мы с Вами просто разговариваем, — он не менял позу.

— То есть как не арестован? Впрочем, я был рад нашему знакомству, но мне, к сожалению, нужно идти…

— Вы не уйдёте. Дверь заперта на замок, а ключ у меня. В мои обязанности не входит открывать двери. Но со мной легко договориться. Я хочу ещё раз услышать Вашу историю.

…

— В этот момент я почему-то вспомнил отвратительный русский фильм «Голиаф», который никому не понравился, но все его почему-то смотрели.

— Ну и что ты ему ответил? — спросил Василий Петрович, сделав большой глоток безалкогольного глинтвейна и вдохнув дым ароматической лампы.

— Я понял, что с ним действительно придётся договариваться.

— Короче, ты струсил, – недовольно буркнул Николай.

— Николай Евгеньевич, а тебя там не было! Я бы посмотрел на тебя, как бы ты был там смелым, когда стоят двое с дубинами, один с автоматом и этот смотрит не мигая!

— Ладно, у меня много дел, мне нужно готовиться…

— Э, не-не-не, спокойно! — вмешался Василий Петрович. — Колян, помолчи, дай послушать! Если с тобой ни разу в жизни ничего интересного не было, не мешай другим рассказывать!

— Ладно, — я положил руки на стол. — Слушайте дальше.

***

— Хорошо, я расскажу свою историю ещё раз. Но раз мы просто разговариваем, у меня к Вам тоже есть просьба.

— Какая просьба? — металлическим голосом спросил Офицер.

— Я прошу Вас взять бумагу и ручку, чтобы записывать важные моменты. Чтобы вы ничего не забыли и мне не пришлось рассказывать в пятый, или в шестой раз.

И они все рассмеялись! При чём добродушно так, без злобы, искренне. Я тоже улыбнулся, не знаю, почему.

– Это тебе нужно, чтобы я ничего не забыл. И тебе самому нужно ничего не забыть, потому что если что-нибудь в твоём рассказе не сойдётся, вот тогда ты будешь арестован. И до суда пройдут месяцы, а то и годы. Так что не трать время.

– Тогда можно кофе?

– Вот это уже совсем другой разговор! Паш, сходи, пожалуйста? – человек с автоматом как будто вышел из оцепенения, вернулся в себя и вышел за дверь.

– Рассказывай!

– Так вот. 5 января я узнал о том, что нижегородские учёные доказали, что человеческому организму полезно отдыхать. Они отправили 43 человека в санаторий, хорошо их кормили, тренировали и проверяли анализ крови. И показатели становились лучше и лучше, они как будто становились моложе!

Эта мысль не давала мне покоя. Так что же, выходит, если я просто пойду гулять по улицам, это будет означать, что я не впустую трачу своё время, в течение которого я мог бы работать, это я становлюсь моложе? Позже я узнал, что это называется рекреационная деятельность, но это уже потом, когда я серьёзно занялся этим вопросом. Так вот, два дня я занимался физкультурой, начал хорошо питаться. И к 7 января почувствовал себя явно лучше. А ведь нижегородские учёные не дураки! Они действительно сделали хорошее открытие! Только вот не понятно, что с этим делать мне, человеку, которому 9 января нужно выходить на работу. На тяжёлую, можете мне поверить, работу. У нас знаете какой директор? Если заметит, что кто-то хотя бы выспался и улыбается, сразу накинет ещё каких-нибудь дел. У нас каждый должен хотя бы раз в неделю падать в обморок, чтобы директор не увеличил нагрузку. Есть у нас хитрецы…

– Ты давай ближе к делу.

– Ладно, про хитрецов не буду рассказывать. В общем, я решил продлить себе праздники.

– Каким образом?

– Сначала официально. Я написал заявление на отпуск две недели за свой счёт.

– И Вам, конечно, отказали.

– Конечно.

– И Вы решили уволиться? Сами, ни с кем не посоветовавшись?

– Да, – я смотрел прямо в глаза офицеру. Мне на минутку показалось, что я увидел в его глазах какие-то эмоции. Нет, скорее всего, только показалось.

– И на что Вы собирались жить?

– Этот вопрос мне задавали все, поверьте мне. Но на самом деле, с нашей зарплатой, или без неё — не очень большая разница.

– Итак, Вы смогли уволиться. Это юридически установленный факт. Но как Вы смогли это сделать? Ведь Ваши коллеги никогда… – его брови слегка шевельнулись.

Я понял, что это знак удивления.

– Я написал заявление об увольнении. Не буду рассказывать, как меня останавливали в коридорах, как выглядел наш разговор с директором, это довольно утомительно и было бы интересно только коллегам. Давайте сконцентрируемся на главном.

– А Вы — молодец! Вас не легко сбить с прямой линии повествования!

– Большое спасибо! Тогда позвольте продолжить.

– Напомню, главное в этой истории — это здоровье. Я, конечно, думал о том, что без зарплаты я долго не проживу. Но, взвесив все за и против, я решил находить пропитание самостоятельно. Во время своих прогулок я часто заглядывал в мусорки за магазином, около разных кафе, но не находил там ничего полезного. Тогда я, как бы это правильно сказать, учитывая обстоятельства…

– Вы начали, прогуливаясь по рынку, незаметно присваивать себе излишки, которые продавцы всё равно не продадут?

– Нет, ни в коем случае! Я никогда не занимался воровством! Я начал заниматься наукой, но не бесплатно, как раньше, а за пожертвования. Видите ли, хорошая курсовая работа, написанная за неделю, стоит очень неплохих денег.

– Кажется, Вы почти готовы запутаться, – без раздражения сказал офицер. – Курсовые работы пишут весной, а Вы говорите о событиях января.

– Конца января. Это время, когда курсовые работы сдают должники. Люди, находящиеся в самом отчаянном положении.

– Я понял. Продолжайте.

В этот момент в комнату вошёл офицер с автоматом и подносом. Он поставил перед нами две чашки кофе, сахарницу и блюдце. На блюдце лежала дюжина восхитительных круассанов.

– Но мы всё-таки отошли от главного. Я начал вести здоровый образ жизни. Я не работал, но гулял, готовил пищу, занимался спортом. И уже в первые недели я стал счастливым.

– Однако же Вы лукавите, – сказал офицер, беря левой рукой круассан. – Угощайтесь, пожалуйста.

– Большое спасибо.

– Вы утверждаете, что Вы не работали. Но Вы всё-таки работали, помогая студентам с курсовыми работами.

– Не могу с Вами полностью не согласиться. Но Вы думали когда-нибудь о стоимости содержания человека?

– Для этого в нашей стране существуют экономисты. Они рассчитали продовольственную корзину и минимальный размер оплаты труда. Хотя я, наверное, не смог бы так жить… В конце концов, у Вас же есть какие-то интересы? У меня – жена и пятеро детей. С пятью детьми жена не может работать, а каждого нужно содержать, обучать… Ну да кому я рассказываю…

– А я смог жить на минимальный размер оплаты труда. Дело в том, что с моей работой… Нам не позволялось иметь какие-нибудь увлечения. К тому же, администрация строго следила за тем, чтобы отношения завязывались только внутри организации. А за время моей работы подходящей для меня кандидатуры не нашлось. Но мы всё время уходим от темы, как будто Вы специально стараетесь запутать меня. Больше я Вам не дам меня перебить, – я многозначительно посмотрел на офицера и сделал глоток изумительного чёрного кофе. Должен сказать, кофе у военных потрясающий! Он вежливо улыбнулся и удобнее устроился на стуле.

…

И я рассказал ему историю своего морального падения. Я рассказал всё, не только про курсовые работы, и про статьи, которые я писал для сайтов за деньги, и про рецензии… И так мы дошли до самого страшного. Мы дошли до положительных отзывов, которые я писал для одного патриотического фильма. Нас могут услышать дети, поэтому я не буду называть этот фильм. Когда он узнал о том, что я писал положительные отзывы от имени разных людей за деньги, он побагровел, выпил залпом оставшийся кофе, вернул себе самообладание и вежливо спросил: «Это же патриотический фильм. Почему Вы брали за это деньги? Почему Вы делали это не бесплатно?» Тогда я напомнил ему, что он обещал меня не перебивать. Он, конечно, мог возразить, что это я его попросил, а он ничего не обещал мне, однако он не стал этого делать. Было видно, что его мнение обо мне сложилось.

Я был выслушан, затем меня отправили в камеру ожидания. Должен сказать, этот вечер я провёл прекрасно. В камере была удобная, просторная кровать, большой телевизор… Хотя показывал он только «Первый» и «Второй» каналы. Но ничего. Зато там была огромная, шикарная ванная, в которой можно было как следует расслабиться и подумать о том, что будет в будущем. О том, стоило ли действительно покидать службу. Впрочем, провести день в такой приятной компании и ночь в такой чудесной камере гораздо лучше любого другого отдыха, который я мог бы себе позволить… И всё это бесплатно, а точнее, за счёт государства… И тут мне стало немного стыдно. Ведь я был частью этого государства, мои коллеги своим трудом обеспечивают моё существование, тогда как я ничего полезного при этом не делаю… Но эту мысль сменила другая: это ради здоровья! Ведь нижегородские учёные – не дураки! А потом был ужин. Какой это был ужин…

– А когда ты повестку-то получил? – с интересом спросил Николай.

– А повестки не было. Меня оповестили по телефону вчера вечером. Повестку на бумаге для предъявления по месту работы обещали дать завтра.

– Так у тебя завтра уже суд? – пониженным голосом спросил Николай.

– Да, Колян. Завтра суд.

– А в чём тебя обвиняют? – с неприкрытым любопытством и немножко со страхом за мою судьбу спросил Василий Петрович.

– Это я узнаю завтра. Сегодня я уже не успею оформить доверенность на себя, чтобы посмотреть материалы дела.

30 февраля

Здание суда было наполнено людьми. Люди ходили туда-сюда, каждый по своему делу. В кабинетах за гигантскими деревянными дверями решались судьбы людей. Я подошёл к кабинету с номером, указанным на листочке, который пристав дал мне при входе в здание суда. Напротив кабинета на низенькой деревянной лавочке сидел человек с коричневым портфелем. Он был в чёрном костюме и красной рубашке. Из щелей его портфеля медленно струилась уверенность.

– Здравствуйте! Вы – мой обвинитель? – тихо спросил я, слегка наклоняясь вперёд.

– Здравствуйте! Да, я обвинитель, но никак не Ваш, а государственный. Вы… В этот кабинет?

– Да, в этот.

– Прекрасно! Очень хорошо, что Вы не опоздали! У меня после Вас ещё два заседания, на одном из которых рассматривается дело об убийстве! Это очень важное дело, мне никак нельзя на него опаздывать!

Я сел рядом с ним. Уверенности у государственного обвинителя становилось всё больше. Он с удовольствием посматривал на тоненький паспорт, который я крутил в руках. Больше ничего у меня с собой не было. Двери открывались и закрывались. Из них выходили люди. Кто-то плакал, кто-то громко кого-то поздравлял. Новые посетители входили в кабинеты: напряжённые и готовые бороться до самого конца. Вот открылась и наша дверь. Из неё никто не вышел, но приятный женский голос позвал нас: «Заходите, пожалуйста!»

Обвинитель выложил на стол десятки бумаг аккуратной стопкой в порядке их употребления. По мере хода слушания меня попросили рассказать, где я живу и кем работаю. Я объяснил, что оставил службу и как-то продолжаю жить без значительных средств к существованию, однако моя жизнь не очень сильно в связи с этим изменилась, и я не участвовал ни в каком преступлении, в чём бы меня ни обвиняли. Далее последовала юридическая игра слов, которую я не смогу передать, я даже не понял её общий смысл. Потом мы выходили, потом снова заходили… В конце концов государственный суд в лице судьи Фадеевой Ларисы Игоревны огласил приговор: «… объявляется невиновным. Дело прекращено в связи с отсутствием состава преступления».

Мой оппонент спокойно собрал все свои документы и вышел. Я удивлённо посмотрел на судью. Мне казалось, что наличие настоящего обвинителя и полное отсутствие у меня каких-либо сведений о юридическом делопроизводстве гарантирует мне поражение, и я точно заплачу штраф, или ещё что-либо похуже… Однако я наткнулся на требовательный стеклянный взгляд и поспешил выйти.

Он ждал меня. Он подошёл ко мне вплотную и спокойно, без малейшего намёка на недоброжелательность, сказал: «Сегодня Вам очень повезло. В Ваших действиях действительно нет состава преступления, и я знал это. Однако у Вас есть очень дурное намерение, и все это чувствуют. Все это понимают, можете мне поверить! Вам нужно как можно скорее избавиться от Ваших преступных мыслей и как можно скорее вернуться на службу!». «Да что за мысли Вы имеете в виду?» – спросил я обвинителя. «Вы хотите ради собственного здоровья употреблять Ваше время, Ваш труд, в конце концов – Вашу жизнь, не отдавая никаких сил Отечеству. Вас видят, поверьте мне. И если сейчас нет какого-нибудь закона, который запретил бы Вам увольняться и работать ради собственной пользы, то, поверьте мне, после этого дела такой закон появится. Можно сказать, что это дело только для того и было нужно, чтобы обратить внимание на эту проблему. Но Вы не знали об этом, поэтому я Вам советую: возвращайтесь туда, где Вы работали. Да, Вы будете уставать. Да, Вы потратите там своё здоровье. Но, возможно, только так Вы сохраните свободу!»

Глава 2

1 марта этого года обер-офицер Тряхов Н. В. допрашивал земского учителя Радченко Н. Н. В ходе допроса было установлено, что гражданин РФ Радченко Н. Н., проживающий по адресу, паспорт, дата выдачи, не совершил никаких противоправных деяний, хотя его поведение на первый взгляд кажется весьма необычным. В то время, как другие учителя, особенно участники программ «Земский учитель», «Учитель для России», «Я – Учитель», проявляют героизм на полях… Зачеркнуть… Проявляют профессионализм и бескорыстие в служении Родине, Радченко Н. Н. избрал путь коммерческой деятельности в образовании. И хотя суд полностью его оправдал, а сам обвиняемый позже успешно продолжил педагогическую деятельность в МБОУ «Школа №15», возглавил «Гуманитарную олимпиаду» и уже более семи месяцев не ведёт никакой подозрительной деятельности, я, обер-офицер Тряхов Н. В., считаю возможным организовать наблюдение за Радченко Н. Н. с целью недопущения распространения социально-безответственных замыслов в педагогической среде.

13 декабря этого года, Тряхов Н. В.

– Николай Валерьевич! К Вам приехали, из чёрной Волги выходят у парадного!

– Какой чёрной Волги?

– Новой, ng!

– Тоже мне, новая…

Николай Валерьевич быстро приводил себя в порядок, ефрейтор одобрительно кивал, держа фуражку командира в руках. Когда Тряхов был полностью одет, ефрейтор Королёв подал ему фуражку, Николай Валерьевич взял её в руки, приосанился, но вовремя опомнился. Не гоже в наши духоскрепные времена встречать начальство как в каком-нибудь XIX веке, с ложным подобострастием.

– Давай, давай, самоварчик, круассанчики… – скомандовал офицер, всучив ефрейтору свою фуражку и слегка небрежно, немного кокетливо выправляя край рубашки из брюк на донской манер.

– Есть! – ответил ефрейтор.

– Только сам не неси, может, и неудобно будет, – офицер посмотрел в зеркало. Всё было как надо!

Жданов вошёл в кабинет быстрым шагом. «Офицерский офицер» – неудобная мысль пришла в голову Тряхову. Он всё-таки вытянулся, по-старомодному отдал честь и отрапортовал по форме.

– И Вы будьте здоровы, Николай Валерьевич.

– Благодарствую, Ваше… – он осёкся. Так говорить давно уже было нельзя.

– Обойдёмся без церемоний. У Вас особое задание. Попросите, пожалуйста, кофе, и я введу Вас в курс дела. Обычный кофе с круассанами для задержанных. Не будем никого отвлекать от работы? Будем вести себя, как будто мы давно знакомы.

– Ефрейтор! – крикнул обер-офицер.

– Что Вы как в XIX веке? Вы не можете без устава даже кофе попросить? Андрей Степаныч!

Тряхов замер от страха. Он сразу представил себе, как Андрюшка заходит в кабинет с самоваром, как сейчас принято, за ним войдёт секретарша в форменном платье с кринолином, на которые сотрудницы сердятся из-за смертельных случаев при неправильном обращении с огнём, заиграет торжественная музыка… Но ничего этого не последовало, Андрей Степаныч тихо поставил на столик между гостем и своим начальником поднос с кофейником и тремя чашками, на стул поставил пластиковую коробку со вскрытым пакетом круассанов.

– Вчера задержанный не изволили… – боязненно пояснил он.

– Хорошо, спасибо… Садитесь! – приказал Жданов. – Дело достаточно необычное. А Вас наши считают как раз специалистами по необычным случаям, которые в рамках инструкций расследовать сложно, но соблюдать законность по-прежнему в нашей стране совершенно необходимо. Дело в том, что БОМЖи в метро распоясались. Да, да, не смотрите на меня так. Известно, что от предоставляемых квартир и работы они всегда отказываются в пользу особого социального статуса. Но теперь вдруг начали массово соглашаться, даже приходят и просят сами! Дайте, говорят, жильё, я хочу устроиться на работу! И приходят как будто даже немного чище, чем они выглядят обычно, мне кажется, даже как будто чистят зубы и находят где-то одежду, не пропахшую костром!

– Как интересно… – тихо проговорил Ефрейтор.

– Вам интересно? Я так рад! – Жданов встал со стула и беззвучно захлопал в ладоши. – Вы отправляетесь на поиски приключений в Московский метрополитен, как сталкеры из прошлого!

– А… – хотел было возразить Тряхов.

– Ничего не надо говорить! – сразу ответил Жданов. – Вы всё узнаете на месте! Никаких инструкций, полная свобода действий. В Вашем благоразумии я не сомневаюсь! Идите вдвоём, прямо сейчас. К вечеру жду отчёт. Всё! Не будем прощаться, жду вечером звонка! – он залпом допил кофе и быстро вышел из кабинета, пока обер-офицер формулировал предложение, чтобы ему возразить. Тряхов грустно посмотрел на дверцу автомобиля, скрывшую фигуру известного контрразведчика, добившегося своего положения ещё в те времена. Говорят, когда-то ни один дрон не мог подняться в воздух без его ведома, не говоря уже…

– Надо ехать, Николай Валерьевич! – ефрейтор стоял в середине комнаты с видом человека, который рад наконец-то бросить всё и отправиться на поиски приключений.

– Тебе надо, ты и езжай.

Глава 3

Был в подвале один мальчик, но ещё очень маленький. Ему было страшно. Папа сказал ему, что он будет играть с людьми. Он сказал, что на минуту он может испугаться, оказавшись в подвале, но он выйдет из него сразу же, потому что придёт добрый человек и ему поможет. И тогда весь мир будет ему поклоняться, а он будет просто играть по правилам, которые папа для него написал. А потом игра закончится, и он расскажет папе, кто играл честно, а кто жульничал. И тогда папа накажет плохих, а хорошие всегда будут жить с нами и всегда будут играть с мальчиком.

Но добрый человек пришёл далеко не сразу. Приходили только страшные люди, от которых плохо пахло. Чувствовалось, что они думают про папу плохо и не будут играть по правилам.

И вдруг, когда стало совсем холодно, и только твёрдая вера в папину доброту помогала мальчику не примириться с бременем жизни, он увидел вдалеке свет фонарика. Это были Тряхов и Андрей Степаныч, отправленные Ждановым на поиски необычного.

– Вот вход, – говорил охранник. – Вот камеры. Всё исправно, есть записи за несколько лет. Сюда никто не входил и отсюда никто не выходил. При несанкционированном доступе сработала бы сигнализация. Моя смена длится уже три года и закончится через неделю, – его глаза заблестели. – За это время не было никаких происшествий.

– Значит, поздравляю Вас с первым, – проговорил Тряхов, равнодушно наблюдая за тем, как вахмистр надевал охраннику наручники.

Они спустились в шахту частной ядерной бомбы. Это шахта высокоточного оружия, созданного на средства частной научной компании одного мецената с одобрения правительства. Таким образом удалось снизить расходы на оборонную промышленность. Бомжи торопливо перебегали от ниши к нише. Им разрешали заходить в шахту до того, как сюда поместили бомбу. В складках служебных помещений они сделали самые настоящие жилища. А когда бомбу поместили в шахту и вход навсегда закрыли, их поставили на баланс и часть средств, выделяемых на обслуживание шахты, расходуется на их содержание. Хотя, говорят, они нашли какой-то способ выйти наружу…

Но это были только слухи. И даже если этот выход был, это не объясняет, почему такой чистенький, хорошенький мальчик, в речи которого нет-нет, да и попадётся обособленное обстоятельство или какая-нибудь метафора, оказался здесь, прямо перед бомбой. Он не боялся. Казалось, он не знает, что бомба – это бомба.

– Как же долго вы шли! Я ждал, содрогаясь от страха! – сказал ребёнок, спокойно глядя в глаза Андрею Степанычу.

– Что ты здесь делаешь? Ты помнишь, как ты тут оказался? – спросил Тряхов. Ему не понравилось, что начальник – он, а мальчик смотрит на Степаныча. Но он не обиделся. Он просто привык, что в его присутствии никто незнакомый с Андреем Степанычем не разговаривал.

– Нет. Мне здесь не нравится. Я волком выл от страха! Вы пришли за мной?

– Конечно! Мы пришли, чтобы забрать тебя отсюда, – Тряхов взял мальчика за руку и необыкновенное тепло разлилось по сердцу. Он почувствовал себя так, как будто не он баловался жареной свининой с жаренной на сковородке картошкой по вечерам.

Они вышли на поверхность. Два-три бомжа пытались протиснуться к выходу вместе с ними, но несколько офицеров торопливо оттеснили их назад. Нет, всё-таки другого выхода из шахты не было.

– Зачем этих людей держат там, как скот в хлеву? – спросил мальчик.

– В случае чего, они умрут первыми, – объяснил Андрей Степаныч. – В каком-то смысле им повезло.

– Что же в этом хорошего? – спросил мальчик.

– Сейчас это не важно, так как ничего не случилось, – ответил Тряхов. – Самое главное сейчас понять, что нам с тобой делать. Кто ты?