скачать книгу бесплатно
Мамочка повертела дочь во все стороны, окинула придирчивым взглядом угловатую, нескладную фигуру дочери с острыми ключицами и хлипкими ручками-веточками и решительно заявила:
– Ты рождена для спорта!
Уже через неделю по мамочкиной протекции Кукуева Сима работала секретаршей в спортклубе и жила исключительно идеями спортивного мордобоя, то бишь бокса. Однако времена менялись – перестройки, переделки, все государственное перекупалось, а то и бесстыдно растаскивалось, менялись названия и руководство, и спортклуб тоже не миновала чаша сия. В клуб пришел новый хозяин, а вместе с ним целое стадо мускулистых, подтянутых, спортивных работников. С прежним штатом вежливо распрощались и попросили освободить рабочие места. Отчего-то с самой первой простились именно с Серафимой.
И снова растерзанную душу дочери излечила Сирена Романовна.
– Нет, дитя мое, – в очередной раз вертела она дочь перед своими очами, – скачки кулаков по физиономии – это не твой умственный предел. Ты создана повторить подвиг Макаренко. Ты и только ты должна сеять вечное и доброе в детских неокрепших душах! Тебя ждет школа!
К тому времени Сима уже научилась немножко противиться:
– Ага, детские души… А сама говорила, что в школе работать могут только камикадзе. Помнишь, как тебе Серегин на Восьмое марта подарил кинжал для харакири? А Пузырев на первое сентября притащил поллитровую банку с пчелами? А завуч под окошком млел – надо же, как детки пляшут! Не пойду в школу.
– Не спорь, дитя мое, пойдешь, – подняла бровки Сирена Романовна. – И не бойся! Я не отдам тебя на растерзание мальчишек-озорников! Ты будешь работать с робкими, прилежными девочками – учительницей труда, у нас как раз освободилось местечко.
Серафима сдалась. Быстро научилась кроить фартуки, вышивать крестиком и выдергивать нитки из салфеток, чтобы получалась необыкновенной красоты дырявая кайма. Правда, ученицы оказались не столь идеальны, как виделось мамочке, но Кукуева стойко переносила тяготы педагогического труда. Вплоть до того дня, когда прилежные и робкие девочки сперли из кабинета все три швейные машинки. С большим трудом возместив школе материальный ущерб, Серафима порвала с педагогикой.
Теперь мамочка перекинулась на частную трудовую деятельность и сунула доченьку в маршрутное такси. Серафима работала еще совсем недолго и до конца не успела разочароваться в профессии. Ее вполне устраивал график – два дня работать, два отдыхать. Она уже смирилась и с зарплатой – все же не меньше, чем в школе. Правда, вот никак не могла смириться со своим напарником Шишовым. Мечталось за рулем видеть более привлекательного представителя коварного противоположного пола. Но выбирать не приходилось, поэтому надо было налаживать хоть какие-то отношения и с этим представителем.
…Кукуева очнулась от раздумий и потянулась заваривать кофе. Сегодня как раз был первый день заслуженных выходных. Хотелось эдак побаловать себя кофе, конфетами, пирожными буше, свежим абрикосовым соком, но из перечисленного в наличии имелся только растворимый порошок, поэтому Серафима уткнулась в кружку и задумалась. На день рождения приглашали к четырем, а у нее еще ничего не придумано с платьем. Не идти же в старых джинсах!
Выход нашелся неожиданно. Мамочка еще летом отдала ей свой старенький костюм, дабы дочь на досуге перешила пуговицы (сейчас такие уже не носят), а заодно оторочила скромный воротничок норкой – ну, той, что осталась от старого пальто. И вот теперь Сима влезла в маменькин наряд и застыла перед зеркалом. Да, классические формы так и не вышли из моды, и темно голубой костюм не потерял привлекательности, однако ж размер… С талией все было в порядке – пуговицы легко сомкнулись на животе, как будто тут и росли. Но вот грудь… Красивый рельеф пиджака уныло обвисал там, где должен был аппетитно выпирать. И юбка туда же – на талии застегнулась тика в тику, а на бедрах болталась, будто у Серафимы и вовсе все туловище на талии заканчивалось. Конечно, пришлось вытаскивать машинку и застрачивать швы. Примета из рук вон отвратительная. Ну, так раздетой идти и вовсе ничего хорошего!
Ровно в четыре часа скромно накрашенная, с щедро залитыми лаком волосами Серафима Кукуева звонила в коричневую дерматиновую дверь.
– Здрасть… Вам кого? – появилась перед ней кривоногенькая девица дет двадцати пяти, с сорочьими круглыми глазками.
Серафима быстро достала из кармана смятую бумажку с адресом и уткнулась в написанный адрес. Адрес был тот, и Кукуева принялась приветливо пояснять:
– А мне это… мне к Шишову. Он здесь проживает? Шишов Семен Николаевич. Ну, такой еще маленький, черненький, на мартышечку похож. Здесь?
– А чо эт на мартышечку? – обиделась девица. – Он на бабушку Таню похож, так все говорили. Вам его позвать, что ль?
Серафима крякнула и прошуршала спрятанным далеко за спиной подарочным пакетом с трусами. Пока она раздумывала – попросить девицу позвать Семена Николаевича или уже ей подарок передать, к дверям подлетел сам Шишов и накинулся на девчонку:
– Ирка! Язви тя! Чего гостей-то не проводишь?!
– А чо, уже уходят? – вытаращилась та.
Шишов звонко щелкнул девицу по загривку и затарахтел:
– Кто уходит? Они только что пришли! Я грю: чего вот этих гостей не проводишь? За стол чего не проводишь вот этих самих гостей? – он ткнул пальцем прямо в хлипкую кукуевскую грудь.
Серафима дернула плечами – жест был явно лишним. Она сегодня немного схитрила: дабы костюмчик ладно сидел, некоторые места она щедро обложила ватой, и вот теперь Шишов тыкал своими пальцами прямо… прямо в заменитель силикона!
– Симка! А ты чо стоишь, засохла, что ль? – привычно гаркнул Сеня на кондукторшу, но тут же вспомнил, что она – долгожданный гость, и любезно расшаркался. – Проходи, Симочка, язви тя, все уже в сборе. А это дочка моя – Ирка, младшенькая. Ирка! Проводи гостью!
Ирина догадалась широко улыбнуться и даже распластаться на кривеньких ногах в книксене. Однако пригласить гостью войти снова позабыла. Серафима плюнула на все приличия и смело шагнула в прихожую.
– Сим, а ты чего это подарок-то за спиной прячешь? Давай мне, я подержу, – не слишком церемонился Шишов, выудил из рук напарницы пакет и подтолкнул в комнату. Затем громко возвестил: – А вот и наша Серафима! Встречаем, встречаем… Федоров, хорош без меня пиво-то дуть! Гостью, говорю, встречаем!
Он говорил так торжественно, будто предпенсионный конферансье в концертном зале, полном народа, однако ж за столом восседала только чета Федоровых. Лилька сверкала голыми молочными плечами, а Иван не переставая прикладывался к бутылке.
– Ой! Симка! – по-детски запрыгала на стуле Лилька. – А мы тебя ждем, ждем! Ну, чего ты имениннику подарила? Вань, прекрати жрать! Не слышишь, что я говорю: Сим, чего ты Сене подарила? Ты тоже интересуйся!
Ваня отупело уставился на жену, потом отставил бутылку, обстоятельно вытер губы полотенцем и забасил:
– Сим, чего ты там принесла? Интересуюсь.
– Так это… подарок она… – смущенно мялся Шишов и терзал блестящую упаковку.
– Нет-нет! – захлопала в ладошки Лилька. – Сеня, погоди открывать! Давай отгадывать! Это одеколон?
Серафима перекосилась. Ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то тут ее подарок отгадывал. Вот ведь эта Лилька!
– А может, это… это одежда? – снова пытала та.
Кукуева обреченно мотнула головой. У Шишова радостно заблестели глаза.
– Примерить! Примерить! – завопила Лилька. – Вань, хорош жрать, говорю! Я тут кричу – примерить! Реагируй!
– Примерить! – послушно рявкнул Федоров.
Шишов смущенно зарделся, опустил глазки и обещающе задергал бровями.
– Ну… если только… я в другой комнате, ага?
И унесся, прихватив пакет. Он всерьез решил, что нескладная Серафима оказалась женщиной тонкого понимания и одарила его новой рубашкой. И вот сейчас он наконец сможет блеснуть обновками – Федоровы-то подарили только длинный и тощий, как крысячий хвост, галстук. Но уже через минуту он высунулся из комнаты с испуганным, перекошенным лицом:
– Там это… трусы… Чего, их тоже мерить?
Лилька радостно прыснула в ладошки, у доченьки Ирины самопроизвольно уронилась челюсть, а Иван Федоров, который собирался втихомолку осушить еще одну рюмочку, хрюкнул боровом и поперхнулся.
– Да! – рявкнула Сима, не вынеся больше издевательств над своим презентом. – А что я ему должна была подарить, колготки, что ли? А тут трусики – модно и стильно. И, между прочим, Лилечка, красиво. Не то что ваш замызганный ошейник!
– Друзья, друзья! А давайте выпьем! – торопливо затрещал Шишов, гася зарождающийся конфликт. – Попробуйте-ка вот салатик… Ирка, язви тя! Это я гостям говорю – попробуйте! Лиля, пробуй, его моя старшая, Татьяна, делала. Я, пока вас не было, ложку облизал на десять рядов!
Лилька уже было потянулась к салату, но при упоминании об облизанной ложке резко отдернула руку.
– А где сама Татьяна? – фальшиво заулыбалась она и прилипла губами к стакану.
– Да она, – отмахнулся Шишов, – к подружке побежала. У той какие-то семейные неприятности… Я предлагаю тост за моих гостей! Пусть у них все будет хорошо!
– Она к Алисе Гавриловне пошла, – вдруг сообщила Ирина. – У нее муж умер.
Присутствующие, как и полагается, на секунду затуманились, а потом Лилька резво подняла свой фужер:
– Сенечка! Налей мне вина, я хочу выпить за тебя!
– Его на вашей конечной кокнули, – упрямо гнула свое доченька именинника.
Гости затуманились вторично. После минуты молчания хозяин снова попытался спасти праздник, затараторил:
– Лилечка, давай я тебе налью водки, а? Мы напьемся и будем шалить. Как думаешь, твой Федоров взревнует? Федоров! Взревнуешь, а?
– Его поленом пришибли! – повысила голос Ирина, явно не желая уходить на второй план. – Мне Таня рассказывала – вот так прямо по голове, по голове… и поленом, поленом!
Гости враждебно уставились на девчонку, а та, оказавшись наконец в центре всеобщего внимания, уже расписывала подробности:
– Его еще вчера грохнули-то, ага. Я ж говорю: прямо на вашей конечной. И ведь что интересно: жена его ждет домой, Алиса-то эта, а он, значит, там под кустом. Убитый уже. И, главное, ничего не тронули! У него корзина с собой была, полная водки, так даже бутылки никто не взял. А зачем тогда бревном?
– Ирка, язви тя! Ты замолчишь или нам так и сидеть с рюмками на весу? – взвился отец.
Однако Лиля его не поддержала. Она многозначительно посмотрела на притихшую Серафиму и промяукала:
– Не-е-ет, Сеня. Ты девочке рот не затыка-а-ай. На-а-адо же, какое несчастье у подруги вашей случилось…
– Да никакая она не подруга, – расстроенно махнул рукой Шишов, – а начальница Татьяны. Она у них аптеку держит, а Таня там работает. А ее муж, хозяйкин, стало быть, того, под кустом убился… Прям и не знаю, что сказать… Ну, давайте хоть за упокой выпьем, что ли…
Мужчины моментально перекроили лица согласно регламенту – стали печальные и безутешные – и метнули водку в широко раскрытые рты. Дальше пошло легче. Шишов сообразил, что за помин пить удобнее – не надо никого веселить, придумывать тосты, а подарки ему все равно уже подарили, и они с Федоровым продолжали скорбеть, без слов опрокидывая рюмку за рюмкой.
– Ира… – подсела к девчонке Лилька. – А где живет эта… как ее… Алиса?
– Алиса Гавриловна? – переспросила Ира и огорченно заскребла голову. – Ой, а я не знаю. Таня только сказала, что к начальнице пошла… А вы вечером позвоните. Таня придет, и я у нее спрошу. А вам что, сильно надо?
Лилька снова стрельнула глазами в сторону Серафимы и горько подперла щечку кулачком:
– А как ты думаешь, Ира? Где-то, Ира, погиб человек. Его какая-то сволочь пришибла поленом, а мы, Ирочка, даже не знаем подробностей…
Ирина немедленно прониклась и закивала головой:
– Ага. Я тогда сама вам позвоню, ладно? Вот как только Таня домой вернется, так я сразу вам и позвоню, ага?
– Да ты не волнуйся, – тяжко вздохнула Лилька и по-матерински потрепала девчонку по голове. – Может, мы к тому времени, когда Татьяна придет, еще и сами здесь будем. Кстати! Семафора, а ты не хочешь в подъезд выйти, покурить?
Серафима, которая в жизни не курила и терпеть не могла, когда ее кликали Семафорой, никуда с Лилькой идти не хотела. Но та так подозрительно мигала обоими глазами, что выйти стоило. Тем более что мужички уже и вовсе опрокидывали рюмки безостановочно.
– Ну, и что? – вперилась в нее Лилька, когда пристроилась с сигаретой возле мусоропровода. – Что ты собираешься делать?
Сима сморщилась от дыма и махнула рукой. На кой черт она вообще притащилась на этот день рождения? Еще и деньги за подарок отдала. А все мамочка: «Сенечка такой замечательный! Доску мыл!»
– Чего делать? Домой, наверное, пойду. Чего тут сидеть-то? – отмахнулась Сима от сигаретного дыма.
– Ты совсем, что ли?! – выпучила накрашенные глазищи Лилька. – Мужика завалила – и домой она пойдет… Я тебе ваще удивляюсь! Это ж надо иметь такие нервы! Я б уж давно от страха пузырями пошла!
Серафима скучно мотала головой, и только через минуты две до нее дошло:
– Как-кого муж-жика завалила? Кто? Кого ты имеешь в виду?
Лилька насторожилась.
– А у тебя их что – несколько? – наконец проговорила она и восхищенно выдохнула. – Ну ты… танк!
– Да кого их-то?! – потеряла терпение Сима. – Ты вообще о чем спрашиваешь-то?
Лилька снова подозрительно сощурилась и недоверчиво покачала головой:
– Чего-то ты, подружка, крутишь… Надо же – не понимает она! Сама ж говорила вчера: мужика того пьяного по голове поленом приложила, он и отдал всю выручку. Нет, я-то сначала думала – врешь. А теперь оказывается, что ты у нас честная. Сказала, что дубиной по башке, значит, так и сделала. Ой, Симка, я тебе где-то даже завидую, я бы на такое не отважилась.
У Симы от смеха затрясся подбородок.
– Ты чего, того, да? – она выразительно покрутила у виска. – Как бы я его по голове? Да я еле от него ноги унесла! Он же сумасшедший был. Сказал, что и справку имеет. Еще так серьезно меня пнуть собирался. Нет, ну ты даешь, Лилька… Как чего выдумаешь…
– Не-а, – скривилась Лилька. – Я ничего не выдумываю. А вот ты… Не рассчитала, что мужичок знакомым знакомых окажется, да?
Сима теперь напугалась всерьез. Лилька упрямо не желала ей верить. И если этот бедолага, который муж Алисы, на самом деле тот пьяный, за которым она гналась…
– Лиля, а с чего ты взяла, что Алисин муж и есть тот алкоголик? – решила она подойти с другой стороны. – Ты же слышала: Алиса Гавриловна – хозяйка аптеки, значит, дама состоятельная, не нищая какая-нибудь. Значит, и муж у нее соответственный. А тот… Ну, вспомни – пропойца какой-то! Да муж Алисы и на автобус-то в жизни не сядет! На каком-нибудь джипе разъезжает. То есть разъезжал. Не он это, точно тебе говорю.
– Да? А корзинка? – скривила голову набок и даже присела Лилька. – Что, у нас каждый второй вместо пакета корзину с бутылками носит?
– Но… но… А между прочим, Ирина сказала, что у того была целая корзина водки, а у нашего их было только две! – нашлась Кукуева.
– Короче! – рубанула ладошкой воздух Лилька. – Узнаем у Татьяны адрес покойника и завтра вместе идем провожать его в последний путь. Если это не тот, значит, все, я извиняюсь. А если тот…
– Тогда что? – перестала дышать Сима.
– Тогда? – удивилась Лилька. – Тогда, значит, это ты его завалила, и все.
Серафима даже немного успокоилась. И в самом деле – чего ей бояться, уж она-то точно знает, что никого по башке поленом не тревожила. Вот кто убил бедолагу, тот пусть и трясется.
– Ну что, пойдем за стол? – загасила сигарету Лилька и зябко дернула плечами. Платьишко с огроменным декольте не грело совершенно.
– Ага, а то мужики там без нас уже спились, наверное.
Мужчинам спиться не удалось: возле стола уже порхала большая, красивая молодая женщина, меняла приборы и готовила место под горячее.
– Ирочка! – крикнула она на кухню. – Тащи курицу! Пап, убери-ка локти. Нет-нет, рюмочку потом, под горячее, а то ты чего-то неважно выглядишь… Ой здрасте! А вы Серафима и Лиля, да? Меня Татьяной звать. Вот, понимаете, пришлось оставить папу, и пожалуйста – горячее не выставлено, дамы покинули стол, гость чуть не спит. Сейчас я быстренько…
Старшая дочка именинника была просто загляденье – крупная, с красивым большеглазым лицом, с веселыми ямочками. Она ничуть не походила на своего батюшку и младшую сестрицу. Те оба как-то поразительно напоминали братьев наших меньших – приматов, а эта была просто русская красавица. Татьяна крутилась юлой, и все у нее в руках кипело-горело.
– Ой, да не торопитесь вы так, – успокоила ее Лилька. – А где вы были, если не секрет? Мы вот смотрим, смотрим – младшая дочка за столом, а старшей нет. Думаем, и куда ж она от родного батюшки подевалась?
– К сотруднице ходила, – просто пояснила Татьяна. – У нее такое горе… Надо было спросить, чем помочь, когда прийти, работниц наших обежать…
– Ай-ай-ай! – зацокала языком Лилька. – И какое ж у нее горе? Наверное, мужа убили, да? Наверное, на конечной остановке, да? Вот так прямо бревном по голове, да?
– Ну да. А вы что, уже слышали? – обернулась Татьяна.
