скачать книгу бесплатно
Дневник моей мамы
Евгения Юсупова
Повествование о судьбе маленькой семьи, которая, несмотря на недуги, научилась слышать друг друга, сплетая вместе из тонких нитей жизни узоры настоящей любви, сочувствия и понимания.
Евгения Юсупова
Дневник моей мамы
Рядом с нами живут на свете особенные люди: в соседнем подъезде, в квартире напротив и даже в соседней комнате. Мы встречаем их очень часто, но не замечаем никакой особенности. Например, какая особенность у мамы? А между тем, некоторые мамы чувствуют ребёнка на расстоянии, знают, чего он хочет, даже если он сам не догадывается. Мамы бывают похожи на волчиц или львиц, «рычат» на домашних. Одни видят сквозь стены, другие могут не спать ночами, третьи способны измерять температуру взглядом. Разве это не особенность?
Когда мамин малыш ещё в колыбели- «пуповина» не разорвана, она далеко не отпускает. За неё можно потянуть, попросить вернуться маму, которая вдруг куда-то убежала и решила, что можно расслабиться. Но дети так быстро растут, так стремительно набираются опыта, что ментальная пуповина истончается, теряет свою эластичность, вытягивается в тонкую нить. Ясли, сад, школа. Мальчики и девочки бегут вперёд, учатся общаться, дружить и обходиться без мам, их отправляют на танцы и каратэ, в музыкалку и на английский. Они отдаляются стремительно, оставляя родительскую заботу позади, распахивая новые двери, за которыми мир, полный приключений. И всегда чуть раньше или позже, но схема одна. В какой-то момент происходит самая первая сепарация, закономерная, логичная, но такая трагичная для особенного человека. Дзынь! И ниточка порвалась, маленький-большой гость пошёл гулять с первой девочкой, залез в ванную и попросил не входить, хлопнул дверью комнаты и сказал, что всё сделает сам. Дзынь! Сердце заколотилось чаще, теперь оно за всё отвечает у особенной мамы. Оно и встроенная антенна, и навигатор, и маяк.
Но особенные даже в своём мире делятся на просто особенных и сверх особенных. У тех, что с приставкой сверх «пуповина», вытянувшись и истончившись не исчезает, она есть всегда. Эти мамы совсем и не хотели бы иметь приставку сверх, эту «суперскость», но жизнь предложила им такие обстоятельства, они случайно или не совсем вытянули такое жизненное задание. Их малыш не зашагал в мир, не набрался быстро умелок, он болен не простудой и не временно. У мам таких детей сердце чувствует, в теле отзывается, и «пуповина» пульсирует ежеминутно.
Но вот, что самое непонятное и невероятное для простого человека, живущего по соседству. Почему для сверх особенной мамы её ребёнок говорит, слышит, видит и мыслит, даже если медицинские диагнозы говорят об обратном?
Глава 1. Мамин сон
В туго зашторенное окно с трудом пробивались солнечные лучи. Долговязый, худенький парень с копной кудрявых волос, сидел на кровати. Это Лёва, Лев, ну, или Львёнок, как называет его мама. Ему почти шестнадцать лет, он почти обыкновенный, некоторые думают иначе, но что Лёве до их мнения? У него есть важный друг, к которому он всегда прислушивается, один, но настоящий. Редко, кто может сказать, что имеет настоящих друзей. Лёва может. И этот друг-мама! Для кого-то дружба с мамой в шестнадцать лет покажется странной, а кому-то очень даже ничего. Львёнок знает о маме всё. Знает, например, что мама любит рок-музыку, да, она такая! Знает, что она позволяет себе вина. Ещё знает, как она радуется, когда надевает своё тёмно-зелёное платье. Это значит – праздник или мама куда-то приглашена. Тогда Лёва радуется вместе с ней тому и другому, даже, если останется дома. Он знает, что мама всегда принесёт вкусняшку. Ну что ещё? Когда из крана долго льётся вода в ванной, значит мама плачет. Но иногда это даже полезно, она сама так говорит. У Лёвы с мамой есть свой язык, например, если рукой погладить в области сердца по кругу, это значит- люблю. А если похлопать по животу, сразу станет понятно, что пора что-нибудь съесть. Главное не перепутать. Ещё Лёва знает, что мама ведёт дневник, чтоб у неё, не поехала крыша, а маме нельзя, чтобы поехала крыша. В её дневнике много всякого: какие-то записи, стихи, рецепты, но больше всего вырезок из журналов с такими меленькими чёрточками, галочками и кружочками. Нет, это не шифровка, она не разведчик. Мама называет их схемами и очень любит по ним вязать. Вяжет она много и часто, она могла бы связать такой гигантский свитер на всю планету, чтобы хватило согреться сразу всем. Вот сколько секретов Лёва знает о друге и, главное, друг всегда рядом.
– Мам, иди сюда! – громко и требовательно произносит Лёва.
Мама смотрит на Лёву с удивлением, подсаживается на кровать, гладит по лицу, осторожно ощупывая:
– Лёвушка, милый, какой ты у меня, какой ты уже большой, как же хорошо! Как же хорошо! А ну, подними ногу.
Лёва покорно поднимает ногу, а мама улыбается, как ребёнок и на глазах появляются слёзы:
– А руку, можешь?
Лёва поднимает руку, а потом срывается с места и бежит от мамы прочь:
– Догони, мам!
Мама, недолго думая, бросается за Лёвой. Он несколько раз ловко уворачивается от маминых объятий, с удовольствием ныряя в море нерастраченных сил. Мама остановливается отдышаться:
– Ну не беги, не беги так быстро. Лёва, милый! Какой ты красивый у меня, сынок.
Лёва кружит и обнимает маму крепко-крепко. Он знает, она такая счастливая не часто и ему так не хочется это прерывать. Мама осторожно гладит по волосам Лёву:
– А завтра мы тебя запишем в школу, ну, в ту, что на перекрёстке, ещё можно записаться на футбол, ты же любишь футбол! А в магазин? Ты пойдёшь со мной в магазин? Чего ты хочешь? Может новые джинсы? Ты скажи! Купим чего-нибудь вкусного или зайдём в кафе! Гулять так гулять, Лёвка! Ты ж у меня вон какой! Жених!
Лёва закатывает глаза, так делают большинство подростков:
– Ну мам, хватит тебе.
– Да ты не красней…Первая любовь, первый поцелуй. Прогулки до утра, выпускной… – успокаивает мама.
– Хватит, хорошо? – Лёва резко обрывает и изменяется в лице.
Объятия сына и матери распадаются. Мама стоит одиноко и рассуждает:
– Не понимаю, как родители ругают своих детей, то за одно, то за другое. Всё их не устраивает, везде они видят проблемы. А мне бы вполне хватило, Львёнок, всего…
Единственного друга всегда неприятно огорчать, а тем более говорить правду. Лёва начинает ласково, издалека:
– Нам с тобой уже пора, мама. Ты забыла? Будильник звонит, а ты не слышишь! Опять поздно легла?
Резкий протяжный треск будильника сначала заставил вздрогнуть, потом расстроится, что сон закончился, а потом принять эту реальность какой бы она ни была. Мама ёжилась от холода, нехотя стаскивала одеяло и только потом открывала глаза. А пока глаза ещё не открыты- Лёва успевал опуститься на свою кровать, потерять силы, способности, простейшие навыки и раствориться в мамином сне. Копна кудрявых волос рассыпалась по подушке, и мама принимает эту их совместную реальность:
– Слышу, я слышу! Я всё слышу! Уже снова утро?
Вообще мама и утро- полные противоположности, но Лёва встаёт рано. Иногда мама не слышит и тогда он лежит тихо и ждет звонка её будильника. Мама привычными действиями открывает шторы, впуская солнце и заученными движениями последовательно перетаскивает Лёвины длинный ноги на инвалидную коляску.
Сказать внятно он не может, есть самостоятельно не очень получается, руки плохо слушаются, ложка часто падает. Лёва не ходит в школу, ходить выходит хуже всего. Многие даже думают, что он совсем сидит без мыслей, но они дураки! Им так кажется, потому что выглядит он странно. Голова наклонена вниз и на бок, согнуты пальцы на руках. Но это они, а не мама, мама видит своего, совсем другого Лёву.
– Ну что, Лёвка -дружочек, вперёд. Новый день -новые победы!
И откуда мама берёт такие слова?
Глава 2. Жёлтая шапочка, синий комбинезончик и красные штанишки
Мама уверена, что Лёва отлично жонглирует её разноцветными клубками. Сначала подкидывает один, потом два, потом добавляет третий и даже если они падают на пол, он попробует ещё и ещё. Он терпеливый, её Лёва, всегда внимательно наблюдает за вязанием, за тем, как бежит нить, как вплетается и становится частью узора. Жёлтенькую шапочку мама связала ему на месяц, синий комбинезон на два, красные штанишки на пять. Когда Лёва родился, то сразу попал в реанимацию и скоро маме сказали диагноз. Роды принимал сам зав. отделением, и мама часто потом его вспоминала. Тогда, почти шестнадцать лет назад мама была блондинкой, в ситцевом халатике и тапочках, она покорно сидела возле стола врача, а он говорил очень спокойно, разглядывая какие-то важные бумаги:
– Диагноз серьёзный. Ребёнок сложный. Вы понимаете?
– Понимаю – шептала мама, вжимаясь в стул.
– Нет, вы пока не понимаете. Понимали бы, отказ написали. В роду есть с таким диагнозом? По линии супруга может быть?
Мама отрицательно качала головой. А врач поднялся над столом и начал забрасывать её вопросами:
– А лет вам сколько? Выпиваете? Нет? Обрисую вкратце. Памперсы всю жизнь, коляска, ни речи, ни понимания никакого не будет точно. Готовы к такому? Есть кому помогать? С финансами как? Кто будет обеспечивать? Коляска знаете сколько стоит? А лекарства? У вашего сына препарат ни один, ни два. Нет, вы не подумайте, что я давлю, мне всё равно, я пытаюсь вас снабдить информацией, которой вы не владели до этого.
– Это мой мальчик- опять почти прошептала мама.
Её тогда прошибал холодный пот, фраза врача- пот, слово- снова пот. Она, конечно, понимала, что он хоть и неприятен, но прав. Денег ждать не от кого, папа Лёвы ушёл сразу, как только диагноз подтвердился, даже на руки не взял. Мама всем рассказывала, что Львёнок был очень смешным младенцем, носик пуговкой, ушки такие, лопушками. Бабушка тогда плакала целыми днями, будто он умер. А Лёва был живой, тёплый, обтыканный иглами и трубками, мама пела ему песенки, и он их, кажется, слышал. Мама читала ему сказки каждый день, и он успокаивался. Но грозному врачу это было не интересно, он продолжал пинать маму, давать ей унизительные советы-оплеухи:
– Можете написать отказ, вас никто за это не осудит, не переживайте.
Мама принимала всё, но её мучили вопросы.
– Я поняла, но анализы! Были хорошие анализы! А почему вы так долго не приходили, зачем мне поставили столько уколов, почему я осталась совсем одна, когда начались роды, мне пришлось выйти в коридор и кричать. Почему так долго никто не шёл? Вы мне можете ответить? Я рукой пощупала, а там уже головка. И нет никого! Никого на всём этаже!
Врач повернулся к окну и посмотрел в даль, не теряя ни на секунду своего адского спокойствия:
– Вы что хотите сказать? Мед. персонал виноват? Меня хотите в своих бедах обвинить? А вот этого не надо, вам рассказать сколько причин рождения детей с неизлечимыми болезнями, с врождёнными дефектами? Сложно что-то доказать, мамуля. Вернее невозможно. Но это ваше право.
Мама тогда заплакала беззвучно, по-детски капая на руки крупными слезами:
– И что? Совсем нельзя ничего сделать? Улучшить его состояние? Есть же, наверное, какие-то занятия, процедуры?
Отойдя от окна и неспешно усаживаясь в кресло, врач монотонно продолжил:
– Мы ж с вами не первый раз разговариваем… ну я могу ещё раз, конечно…
– Нет, не надо, я помню. – сказала мама, вытирая краем халата глаза.
Крупная волосатая рука доктора небрежно сгребла все страшные бумажки и сунула весь этот букет маме в лицо:
– Держите, список рекомендаций и рецепты.
Мама не успела подхватить и все бумаги полетели на пол в разные стороны. Падая на колени, чтоб собрать всю эту боль на листочках мама тихонько шевелила губами:
– Гипоксия, ишемия, гидроцефалия, ретинопатия, детский церебральный паралич.
Гигантская фигура врача снова возвысилась над ней:
– Да не спешите, не спешите, мамуля, я ведь вам не враг, это сейчас я для вас плохой и злой доктор, а как помыкаетесь с таким ребёнком несколько лет, потаскаете его на руках, повыбиваете помощь, вспомните меня и мои слова. Я вам ещё ангелом покажусь.
Лёва знал эту историю, может быть, слышал случайно, может быть, мама ему поделилась. Он крутил её в голове и всегда в этот самый момент, когда мама собирала бумажки, бросался помогать, бросался закрывать собой маму. Это сейчас он знает, что все люди разные, а тогда он ничего не знал и настойчиво носил все мамины подарки: жёлтую шапочку, синий комбинезончик и красные штанишки.
Глава 3. Тётя Люси с ударением на последнюю букву
Мама часто читала Лёве про царственных животных, львов. Пела песенки, разыскивала сказки, стишки, а иногда сочиняла сама:
