скачать книгу бесплатно
– Ты чего пришел, то? Случилось что? Артур замаялся поносом и убег к себе продристаться. Я выгнала его, иначе весь бар провоняет. Мне и без него хватило работы тут лужи затирать на полу. Антисанитария сплошная. Припрется сегодня Президент и будет выговаривать, что у меня гадюшник. Просила его дать нормального помощника. А он кого дал? Говорит, нужно его адаптировать к обществу. Вот взял бы его к себе в секретари, пусть там адаптируется. Болеет парнишка, все понимаю, но драть его в уши копытом лосося! Мне-то работать одной приходится в этой хоромине! А еще парни с Кухни такое сырье притащили, что хоть рыдай. У меня и так последняя партия водки получилась хуже керосину. Как еще рога никто не откинул. А что сейчас получится? Скорее бы картофель созрел. Лиза говорит, что будет урожай рекордный. Выпрошу у Президента дополнительный мешок. Иначе люди взбунтуются. Сахар жмут. Дрожжи жмут! Уф! Вся мокрая как рыба, да? Чего так смотришь? Говорю, случилось что? Или от нефиг делать зашел?
Шериф пожал плечами и отвел глаза в сторону.
– Да все нормально. Так, работу работаю. Деваха погибла около стены. Пока не знаю как. Надо дождаться Улугбека и уточнить детали.
– Косорылого? А он-то что тебе скажет? Много их сейчас гибнет. Из сборщиков что ль? Отбилась от стада и волки задрали? Овца тупорылая. Это та, которая не голосовала?
– А ты откуда знаешь про неголосовавшую? Кто сказал?
– Семь сотен человек заперты на квадратном километре, а я бармен единственного общественного бара в этой дыре. Откуда бы мне знать все новости?
– Брок, скотина черная, трепался опять, – без злобы сказал Шериф,– а он-то, как узнал? Не от Президента же… Или сам старик спьяну проболтался?
Тина уселась с ним рядом на высокий стул, сделанный из соснового бревна. Уперла руки в край между широко раздвинутых ног. Она тяжело дышала, и капли пота сбегали по жилистой шее в ложбинку между грудей. Она проследила за его взглядом и в глазах заиграла улыбка.
– Так вот зачем пришел, – самодовольно сказала барменша и улыбнулась, показав хорошие белые зубы, при этом морщинки в уголках рта резко выделились, – как Элка твоя? Все приходит к тебе по ночам?
– Да чего ты. Оставь ее.
– Все так же приходит и ничего не происходит? Странная она. Нет, я все понимаю. Но, лосось ее забери! Сколько лет уже прошло? Три? Четыре? Можно и отойти от всего. Жить-то надо дальше. В бар не приходит, спиртное не пьет. Красивая баба, а с дефектом в черепушке. Знаю, ты добряк, всех жалеешь. А себя? Мне оставляешь тебя жалеть?
– Не надо меня жалеть! Чего меня жалеть? Ну не заводись ты опять.
– Так я не завожусь. Так, обидно бывает.
Они посидели несколько минут, и Шериф глубоко вздохнул. Тина смотрела на него, не скрывая усмешки. Внезапно, резко соскочив со стула, она в один миг оказалась рядом с Шерифом и сдернула его с табурета. Схватив за рубаху, толкнула спиной к стене. Их носы соприкоснулись.
– Ты чего? – перепугался Шериф.
– Заткнись и терпи, – только и промолвила барменша.
Она опустилась вниз и против ее сильных рук он уже ничего не смог сделать. Какая же она красивая, черт. О, мох мне в ноздри! Волосы стали седеть. Вот, прилипли к лицу. Надо убрать волосы с лица. О нет, не смотреть в глаза. Клять!
Он откинул голову и стукнулся затылком о деревянную стену. Ноги свело судорогой, и боль выстрелила по позвоночнику прямо в мозг. Сладкая всепоглощающая боль.
– Ну, вот и делов-то, – через пару минут сказала Тина, вставая и подтягивая сползший с колена вязаный чулок, – всем хорошо. Тебе хорошо, чудик?
Шериф промолчал и попытался притянуть к себе бывшую жену, но она его оттолкнула и зашла за стойку бара. Вытащив снизу большую бутылку желтоватой жидкости, с трудом вынула пробку из сосновой ветки и плеснула в пару стаканов. Придвинула один стакан к Шерифу.
– Нужно прополоскать ротик, – игриво подмигнула она ему, – а ты глотни и проваливай, а то мне еще уборку доделывать надо.
Вот и все. Не первый раз. Наверное, так себя чувствуют шлюхи. Раз – и тебя поимели. А, хотя – не так и плохо. Давно уже не было ничего. Даже как-то весело стало. Вроде как нормальный мужик, с сексом без серьезных отношений. А то косо поглядывают, что к девкам не хожу в «БарДак». А зачем я вообще сюда пришел? Ведь хотел поговорить про труп Марии. Нет, не про труп. Про живую хотел поговорить. Совсем мозги заклинило у меня.
Шериф дотопал по заиндевевшей земле до главной площади. В лицо снова бросило горсть снега. Холодно не было. Темное небо покрылось черными пятнами. С площади уводили детей с прогулки. Рослый охранник с патронташем поверх куртки и переломленной двустволкой на плече стоял неподалеку и зыркал острым взглядом из-под лохматых насупленных бровей. Звали парня Мрачный, хотя более веселого человека в поселении трудно было найти. Три учителя: пожилая Лариса и две молоденьких девчонки, строили деток попарно и пересчитывали. У одного из мальчиков в руках был старый футбольный мяч, и он все пытался начать набивать его на ноге. Больше трех раз не получалось и девчонки смеялись над ним, а другой мальчик лет восьми пытался отнять мяч и показать как надо набивать. Учителя торопили. У Ларисы, в руках был древний дозиметр ДП-11-Б с самодельной батареей, которая висела у нее на боку в сумке. Она тыкала трубкой в воздух и причитала, собирая девочек вместе.
Младших детей выводили гулять из Ангара, только когда уровень радиации не превышал семидесяти микрорентген в час. Это было редко, но самое ценное в поселении берегли пуще собственной жизни. Детей на сегодняшний день было не так много, как хотелось бы. От двух до двенадцати лет всего пять мальчишек и восемь девчонок. Все вполне здоровые. Младше двух лет всего трое, причем один из них родился два месяца назад от недавно пришедшей в Поселение женщины. Она жила вместе с новорожденным в яслях в Ангаре. От двенадцати до шестнадцати в Поселении жили двадцать два ребенка. Этим позволялось жить с родителями, работать внутри Стены и они получали взрослый паек, как и все жители. Но, посещение школы было обязательным. Там они проводили большую часть дня. В школе им перепадало свежих овощей или фруктов, смотря по тому урожаю, который собрали последний.
– Здравствуйте, Шериф, – весело закричали дети, построившись попарно в колонну, – хорошего вам дня!
Охранник малышей перебросил дробовик на другое плечо и подмигнул Шерифу:
– Прошу тут Сашку из сборщиков: «Принеси мне, друган, белый мох, покурить охота. Только, говорю, не приноси зеленый, красный или почерневший. Мне от них плохо. Приходит на следующий день Сашка и приносит мне коричневый мох! Я сворачиваю, курю и спрашиваю, ты чего приволок, откуда такой взял? Классно мозги туманит. А он говорит: все в точности как заказывали. А чего, спрашиваю, он такого цвета? Так я пока тебе белый мох собирал на полянке, туда медведь пришел. Вот мох и стал коричневый». Хорошего дня, Шериф! – Он потер левой рукой затылок и пророчески изрек, – потеплеет. Давление скакнет вниз, голова будет болеть. Береги себя.
– И ты береги себя, Мрачный, – улыбнулся Шериф, – и береги коротышек.
Механически взглянув на ручные часы, чертыхнулся. Сколько блин времени? Помощники должны уже закончить свои дела и где-нибудь нарисоваться. Пойти в свой Офис что ли? Несколько дней там не был. Шериф направил свои разбухшие от сырости сапоги в сторону маленького сколоченного из досок и бруса домика рядом с Главной площадью. И правда ветер пахнет теплом, как сам не заметил раньше? Офис был закрыт. Ни Брока, ни Эллы. Лосец, пропали бездельники. Пойду к воротам, скоро должны вернуться собиратели.
До ворот он топал кружным путем, пройдя мимо ряда самых старых вагончиков и встроенных между ними в два, а кое-где и в три этажа жилищ граждан. Неграждане в основном жили, с северо-восточной стороны, в деревянных общежитиях, бараке и единственном каменном двухэтажном здании, оставшемся со времен старого мира. Скорее всего, это здание строилась как казарма для роты охранения объекта. Там было с три десятка небольших комнат, размером на две двухъярусные металлические кровати. Кое где, кстати, такие еще остались, хотя проржавели насмерть. Общежитие для семейных пар было как раз в нем. Шериф уже собирался зайти внутрь и поспрашивать коменданта, где жила девушка Мария, но в этот момент из общаги вышла Элла. Она подождала его на низеньком полуразрушенном крыльце с отбитыми бетонными ступенями. В руке Элла держала старый штопаный перештопанный рюкзак с разноцветными заплатками.
– Докладывай, – буркнул Шериф и отвернулся в другую сторону. После Тины он не мог смотреть в лицо Эллы. Было стыдно.
– По вещам, – деловито начала помощница, – все вещи которые найдены на трупе сложила в коробку для вещдоков в Офисе. Брок хотел утилизировать пайки естественным способом – не дала. Кстати, пока не забыла, – Элла порылась в обширном кармане зимней военной куртки и достала оттуда небольшую оранжевую баночку из пластика, – Ветеринар велел передать. Одна таблетка при сильной боли. Также велел, есть горячую пищу, желательно мясо. Он говорил с Президентом по этому…
– Доклад, Элла. Забей на Ветеринара, – он протянул руку и, забрав баночку, запихнул ее в карман тулупа.
Элла сделала небольшую паузу. Потом выдохнув, продолжила прерванную фразу:
– …по этому же поводу, и Президент обещал решить проблему с мясом официально. Чтоб парни с Кухни не тырили зайцев и не передавали вам втихаря по ночам.
– Во! Вмазала. Следила что ль опять за мной? Слов нет, Элла. Ну что ты за человек?
– Докладываю дальше, – невозмутимо продолжила помощница, – Мария жила в комнате 221, на женской половине второго этажа. Соседкой были две женщины. Обе уже в возрасте, работают. Одна из них живет с сыном подростком. Самое интересное, Шериф…
– И ведь ты стояла полночи под окном, нюхала этого драного кролика, и не зашла в гости. Так? Ну, мох тебе в ноздри, что ты за человек?
– Самое интересно, Шериф, – неумолимо продолжала Элла, не меняя интонации в голосе, – что она почти ни с кем не разговаривала. Мать мальчишки сказала, что она тихонечко говорила «доброе утро» и уходила на работу. Приходила, говорила «спокойной ночи» и забивалась на кровать за занавеску. А общалась она только с ее сыном. Сына сейчас нет дома, он в школе. Придет вечером. Могу вернуться и опросить его. Сказала, что иногда видела Марию с каким-то мужиком. Тощий, в шапке с ушами, в старом коричневом пальто с оторванными рукавами. Прихрамывает. Мне кажется, помню такого. Из недавних.
– Я же сказал не опрашивать свидетелей. Опять в детектива заигралась? Следопыт лапландский. Сейчас разговоры пойдут. Вещи забрала?
– Почти ничего не было, Шеф. На матрасе лежал рюкзак. Свитер вязанный. Портянки. Самодельная зубная щетка из какой-то щетины. Может шкура кабана. Полустертое магниевое огниво. Кусок веревки скрученной в клубок. Несколько карандашей. Простите, Шериф. Заигралась. Хотела не придавать значения расспросам. Мне кажется, что соседка не заподозрила ничего.
– Карандаши? Опять карандаши? Ведь у нее с собой в карманах были карандаши?
– Восемь разноцветных карандашей связанных веревочкой в пучок. Точилка и кусочек ластика…
– Завали, Элла. Как ты иногда раздражаешь своей памятью. Вопрос. И где она рисовала, раз была такая талантливая художница? Были среди вещей рисунки? Бумага?
– Нет.
– Под матрасом смотрела?
– Все осмотрела, Шериф. Соседка болтала и развешивала сушиться трусы на веревку. Очевидно, подростковые, самодельные. Вряд ли она видела как я шарилась за занавеской.
Шериф плюнул на землю с досады и пошел к восточным воротам. Элла вышагивала за ним длинными ногами как худая цапля. Иногда она начинала бесить. Изображала из себя эдакого верного служаку, незаменимого помощника с эйдетической памятью, который все помнит и в нужный момент выдает информацию своему туповатому начальнику. Слишком была она педантичной, правильной. А хотелось бы, чтобы иногда была не такой зажатой. Все время в этих своих штанах синих. Какие у нее интересно ноги? Попросить, чтоб показала? Так ведь без слов начнет снимать свои штаны и покажет. Что за мысли опять. Да драть оленя арматурой в зад! Опять в башке все путается.
– Вон группа с Улугбеком входит, – подсказала очевидное Элла.
Шериф и без нее прекрасно все видел и направился к Улугбеку. Это был невысокого роста мужичок. Коренастый, кривоногий, плосколицый и узкоглазый. Не такой, как Наталья. Та была красивая. А Улугбек страшный, как собственное отражение в ведре с блевотиной утром после хорошей попойки. Но, он отличный снайпер, глаз как пуля, враз все замечает вокруг себя. Раньше ходил с разведчиками в дальние переходы. Но пару месяцев назад попросился на работу в охранe Поселения. Что-то случилось. Что, никто толком не знал. Сейчас он стоял около входа в ворота и зыркая по сторонам хитрым узким глазом, ковырялся указательным пальцем в носу. Нос у него был маленький как пуговка, но когда Шериф дошел до проводника, тот успел вытащить из ноздри огромную черную козявку и теперь с подозрительным видом разглядывал ее. Господи, только не в рот, успел подумать Шериф, и Улугбек намазал козявку на штанину. Шериф облегченно вздохнул и, протянув руку, сказал:
– Привет, Улугбек, как сходили?
– Здравствуй, Шериф,– Улугбек облизал-таки свой указательный палец и, проверив его на чистоту, открыто улыбнулся представителю власти, – Наталья сказала – искал меня? В чем виновен? Во всем признаюсь. Только не пытай. Они сами первые начали и умерли, не сильно мучаясь.
– Кто умер? – Опешил Шериф, – кого пытали? Что ты видел?
– Шутка, – хохотнул Улугбек.
Потом подумал и, посмотрев на Шерифа хитрым глазом, уточнил:
– Смешная шутка.
– Ха. Да, замечательно. Но мне не до шуток старина, да еще таких. Давай на пару шагов в сторонку.
– Закрывай ворота, – звонко заорал Улугбек охранникам свисающим сверху. Парни наверху потянули цепи, и ворота плавно захлопнулись.
Они отошли от толпы уставших собирателей, которых Наталья проверяла по списку. Многие стояли с рюкзаками за плечами, некоторые покидали рюкзаки и ведра на землю и остервенело сдирали с головы сетчатые капюшоны, покрытые черной коркой вулканического пепла. Элла, вынырнув из задумчивости, пошла следом за ними.
– В облако попали, – мотнув головой, пояснил Улугбек, – только добрались до Клюквенного Луга и вошли в распадок между сопками, нанесло пепла.
– Расскажи про вчерашний поход.
– Что конкретно? – удивился Улугбек, – все было как всегда. Вышли. Сориентировались все, куда идем и, разбившись на группы, начали идти на восток, не теряя друг друга из видимости. Я шел по сопкам, иногда останавливался и осматривался.
– А в начале, – перебил его Шериф, – буквально в километре от ворот. Произошло что-нибудь?
– Ну… – Проводник нахмурился, если можно было так сказать про его плоское лицо, и поддернул ремень автомата «Вал», который сползал с его узкого плеча, – в начале ничего интересного не было. Буквально тут рядом, за сопкой, в сторону побежала девчонка. Знаю по манере походки и росту. Мелковатая для мужика. Это бывает, когда заметит собиратель что-то интересное и торопиться первым подобрать, чтобы выполнить норму или заработать бонус. Может полянка ягод, или грибы. За ней через пару минут пошел еще один, судя по всему мужчина, рослый, худой, немного хромал. В лицо и по именам я их не знаю. Этим Наталья занимается. Иногда парочки уходят в сторону, чтобы… ну, сам понимаешь. Перепихнуться. Уединиться. Если в Поселении у них обязательства или просто негде в общаге, а в «БарДаке» светиться не хотят. Я их запомнил и повел группу к Широкому ручью. Минут через двадцать – двадцать пять приметил хромого мужика. Он нас догнал и пошел на сбор вороники около болота.
– Дальше что было? Девчонка та вернулась?
– Народ вправе разбредаться в стороны не теряя общего направления. Я их как овец не считаю. Основная группа отошла километров на восемь-девять, пошли грибы. Помороженные конечно, в основном моховики, ну и ягоды было немного. Но в основном все собирали мох и драли бересту с берез. Сам понимаешь, на этом они больше заработают на черном рынке. Болотце, где бывает морошка, оказалось пустым. Вокруг ручья немногим повезло с грибами, в основном пластинчатыми, их там много бывает даже в заморозки. Вороники набрали много. Бродили несколько часов. Потом я засвистел. Когда все собрались, пересчитал, все были на месте. Той же дорогой отправились назад. Было же чертово голосование. А хотя…
– Ну?
– В конце, когда шли уже плотной группой, отошел в сторону тот мужик хромой в том же месте, что и в начале. Но вернулся сразу. Я как раз группу вперед пропускал, как он догнал нас бегом. Смешно так бежал, видать нога больная у него.
– Волки или росомахи были?
– Нет, что ты. Откуда сейчас. Рядом был наш наблюдательный пункт. Там охрана стояла. Я бы сразу вернул всех и остальным группам дал бы сигнал, – он ткнул пальцем в перемотанную веревочками рацию на поясе.
– А что-то еще необычное в ней было?
– Да они все как клещи одинаковые в этих плащах. Не обратил внимания, если честно. Я по счету всех собираю. Плащ наш, рюкзак наш. Наталья на входе не забраковала. Я свою работу сделал. Есть проблемы с ней?
– Похоже, друг, ты чужака к нам привел.
– Ведро моржовой рвоты мне на голову. Вот, дрань. Серьезно? Такого еще не было со мной.
– Расслабились Улугбек. Все расслабились. Убили девчонку твою, которая в сторону побежала. И кто-то вместо нее к нам пришел. Короче. Делай себе на мозге зарубку сам, пока тебе ночью ее топором не сделали. Внимательнее надо быть. И никому пока. Слышишь? Молчок. Ты, знаю, спиртное не пьешь, мусульманин. Вот и не разболтай. Но сам будь настороже. Думаю, это разведка «Байкеров». Просекают, что у нас и где в обороне. Она назад, скорее всего тем же путем будет выходить, если уже не вышла.
– Слушай, а мужик, который за девчонкой ходил, хромой? С ним как? Он ведь вернулся? Тоже один из них?
– Посмотрим. Будем искать. Все, бывай. И помни – зарубку в башке!
Расстроенный Улугбек остался позади, и Шериф потопал в свой Офис. Вот и подтвердилось. Девчонку сманил в распадок между сопочек мужик. Она дурочка понеслась, и там ее ждали. Потому и следов не было других, кроме тех, что на снегу. Мужик ее в точку привел, и сам или вместе с бабой той, ее грохнули и сняли плащ. Похоже, и мужик оказался тут таким же макаром. И сколько их таких?
– А пытали тогда зачем? Это ж риск какой был. Охрана на соседней сопке стояла, – встряла в ход его мыслей Элла, – один крик и парни сразу бы тревогу подняли. Зачем глаз протыкать?
– Не знаю. Сопротивлялась? Могла убежать? Вот клять, надо Президенту докладывать. Иди, буди Брока. Объясни ему ситуацию как сможешь. Приходите в Офис и торчите пока там. Нужно стратегию думать. Тактика по ходу событий выработается. Я в общагу пойду с пацаном поговорить.
Зачем глаз проткнули? Спрашивали о чем-то. Один проткнули, и чтоб сказала, нож ко второму приставили. Она и сказала. Тогда зарезали, раздели и просто бросили. Что спрашивали? Она новенькая. Что могла сказать? Хотя, работала в Ангаре сначала. Знает, где и сколько охраны, расположение помещений, оружейная. Вот дрань медвежья. Атака скоро будет на нас. Устроить завтра смотр и перекличку всего Поселения. Ну не придет она на перекличку. Заныкается в поселке. Как ее искать тут? Улугбек пошутил про пытки и убийство. Шутка? Совпадение? Ну не за дурака же он меня считает. Хотя, уж больно он хитер. Нужно к нему присмотреться. Перестал работать в разведке, перешел в охранение собирателей. С его группой пришли эти двое. Возможно. Странно это все. А если просто мстил кто-то? Увела дурёха Машка парня у местной бабы, та и отомстила. Тут и не такое может случиться, крыша у людей едет от страха и одиночества. За «батончик» могут зарезать. Нет. Нужно искать с кем общалась. Хромой мужик нужен и мальчишка. Что ж, начну с мальчишки.
Общежитие изнутри тоже освещалось редкими лампочками, оставленными в местах общего пользования и коридорах. В комнатушках люди пользовались лучинами или жировыми светильниками. На черном рынке банка топленого жира менялась на четыре «батончика» или десяток спичек. Три банки жира шли за пачку старых сигарет или скрутку курительной смеси из каких-то сортов мха, листьев и кореньев. Из-под полы за две скрутки можно было взять поллитры самодельного самогона, баночку березового дегтя, тушку зайца, пару белок или ондатр. И так далее. На верхушке черной торговли стояло оружие, патроны и лекарства. За них уже были цены иного порядка. Иногда приходилось платить жизнью. Эта была уже уголовщина и с этими торговцами Шериф боролся насмерть.
Первым делом он завернул к коменданту общежития, педантичному и помешанному старому то ли литовцу, то ли латышу. Мужику было за шестьдесят. До войны работал инженером в каком-то конструкторском бюро. При катаклизме потерял всю семью, жену и четверых детей. Спятил. Растерял все знания и навыки в инженерном деле, даже таблицу умножения не мог вспомнить. Как выжил, сам не понимал и ничего не мог рассказать о своей жизни до Поселения. Но, как выяснилось, до судорог любил порядок во всем, вплоть до самых мелких пустяков. Страстно щепетилен в чистоте и распорядке дня. Да по нему можно было часы проверять вплоть до секунды! Президент, как познакомился с ним, не задумываясь, поставил его начальником общаги.
Шериф поднялся на крылечко и неожиданно оглянулся. Было уже темно, но он шкурой на затылке почувствовал, что за ним следят. Смотрят на него из темноты. Это была не Элла. Ее он чувствовал по-другому. Она смотрела не так, как-то с нежностью. А это было любопытство пополам с неприязнью и страхом. С другой стороны, угрозы он не почувствовал и зашел в общагу. Комнатка Ромуальдаса находилась сразу около входа. Наверное, раньше тут был пост дежурного, и большое окно с ржавой решеткой до сих пор позволяло смотреть на входящих и требовать пропуск. Сейчас тут проживал свихнувшийся от горя прибалт и что-то варил в котелке на маленькой самодельной печурке.
– Ромуальдас, – крикнул Шериф через чистое стекло окошка с дыркой внизу, в которую в древние времена просовывали документы для проверки, – Ромуальдас. Выйди на пару минут, разговор есть.
Прибалт оглянулся на его крик и, кряхтя, встал с колен. Он аккуратно положил солдатскую стальную ложку на блюдце. Оправил чистые наглаженные брюки и одернул старенький пиджачок теперь уже неизвестного цвета, поправил на переносице очки. Он посмотрел на Шерифа через стекло и махнул ему рукой, приглашая войти в комнату. Но Шериф отрицательно покачал головой. Разуваться совсем не хотелось, а старый педант обязательно будет требовать снять на входе в комнатку сапоги. Прибалт понял и вышел из своей коморки в холл общежития. С воплями и завываниями мимо пробежала пара мальчишек, примерно лет одиннадцати.
– Не балуйтесь! – шикнул на них комендант, но дети, понятное дело, не обратили на него никакого внимания. Только Шериф собирался начать, как визги снова прервали его. На этот раз в другую сторону по коридору пронеслись группка девчонок разного роста. Их преследовали все те же двое мальчишек. Комендант осуждающе посмотрел на детские шалости.
– Бегают, – проворчал он, – они слишком много балуются, Шериф. Не балуйтесь! Вы слишком много балуетесь!
– Ромуальдас, приветствую вас, – уважительно произнес Шериф, – есть вопрос. Девушка Мария, фамилия Фролова. Что можешь сказать?
Прибалт встал по стойке «смирно», поправил на носу старенькие очки с самодельными дужками из проволоки и, откашлявшись, начал докладывать:
– Фролова Мария, двадцать два года. Блондинка. Пришла в Поселение двести двадцать три дня назад в группе из двух человек. С ней была беременная женщина, которая через два месяца родила и муж молодой мамы. Он погиб через месяц в группе дровосеков после встречи со стаей волков. Мария получила гражданство досрочно по Вашему решению, по причине грамотности и молодости. Секунду, Шериф,– Ромуальдас нахмурил лоб и поводил глазами под реденькими бровями,– тридцать девять дней назад получила наколку гражданина. Поведение приемлемое, гостей к себе не водит. С момента получения гражданства работала в Ангаре в младших классах школы. Девять дней назад перевелась по рекомендации Анастасии Петровны в собиратели. Вчера не ночевала дома. Проживает в комнате 221 с Еленой и Ингой. Обе соседки работают, первая в швейной мастерской. Вторая… гм. Честно зарабатывает свой паек в заведении около Бара. Не одобряю, но времена такие. У Инги сын, четырнадцать лет исполнилось…
– Спасибо, Ромуальдас, – прервал его Шериф, – исчерпывающие данные. Сын Инги, когда приходит домой?
– Сын Инги, имя Влад, четырнадцать лет. Занимается в школе с полудня до шестнадцати часов. Тихий, вдумчивый, неравнодушен к Марии Фроловой. Вечером часто сидели во дворе за контейнером. Хотя я запрещаю сидеть там вечером после отбоя. Чтобы не баловались. Но Мария учила его рисовать. Сегодня еще не возвращался. А вот и он, как кстати.
Шериф обернулся и увидел, как на крылечко поднялся мрачноватый подросток. Взглядом исподлобья он стрельнул по Шерифу и, ссутулившись и засунув руки в карманы самодельной курточки, попытался проскочить мимо собеседников.
– Влад, к тебе есть вопросы. Шериф пришел за тобой…
– Спасибо, Ромуальдас, я к тебе еще загляну. Влад, подожди меня, я хочу поговорить с тобой.
– Чего вам? Я есть хочу и спать.
– Мне нужно всего несколько минут. Хочешь, выйдем на улицу или к тебе в комнату.
– А чо вы хотите? – мальчик весь напрягся – того и гляди дернет в темноту. Разыскивай его потом в темноте под вагончиками.
Почти все мальчишки его возраста подворовывали у местных жителей, занимались перепродажей мелкой контрабанды с черного рынка, втихаря покуривали мох, короче, крутились, как могли. Жизнь была тут скучная для этого возраста. Всем мальчишкам хотелось найти себе безопасные для здоровья опасные игры внутри Стены. Умирать никто не хотел.
