скачать книгу бесплатно
каждый штришочек – славненький,
нет руки, так это даже – брутально,
нет и веснушек или ро?динок;
что же до самого главного,
то, как гласит предание
из времени ещё о?ного,
она вполне даже успешно
на своём, супружеском, ложе
вволю и вдрызг тешилась
с присущим её статусу жаром,
пуская туда и в себя многих,
главным образом бога,
хоть и не очень знатного, но стратега,
умевшего в скоростном забеге
превзойти любого
не только смертного;
кажется, таким его помнили
ещё до событий тро?иных,
пока её с ним не накрыла
незримая сеть, изготовленная
мастером дел кузнечных,
ковать умевшего даже крылья,
богом тоже, но только хро?мым,
её супругом, одним, законным,
коему, стало быть, в отомщение
за его законность и хромость
ею делались соответствующие,
хоть и искри?вленные, но
весомые,
ощутимые,
наставления.
И ещё как об одном из главных
событий не такого уж давнего
времени
в хрониках писано:
будто б она кому-то
нечто
весьма
существенное
и всегда нужное,
но неровное,
взяла,
да так вот
и?
выпрямила!
Не часто о таком слышано.
Удручаемая крохами
собранных зримых примеров,
молва вообще отвыкла
касаться подобной темы.
И всё же (и – тем не менее)
есть большое сомнение
о многом ином: – она не может
моргнуть хотя бы одним глазом,
а подмигнуть – тем паче,
быть и выглядеть строже,
не может состроить рожу,
что-то забыть, надуться,
стать в реверансную позу,
неожиданно повернуться
поимпозантнее, попикантнее,
приоткрыть и
на миг оставить
хотя бы клочок
ля?гвия,
то есть – увлечь
провокацией
подлинного,
ненасыщаемого
интима;
лицо, хотя и без грима,
бесстрастно – подобье маски;
уста не тронуты речью;
лабии скукой мечены,
ни для чего не предназначены.
Как ни судить, а мимо,
даже не валясь в прострацию,
тут проскользнёт каждый,
не оглядываясь,
и к нему предъявлять претензию
было бы делом лишним,
здравому смыслу в минус;
дело-то не в рассеянности
какого-то имярека,
тут ведь речь о существенном:
к ней, богине,
притронуться,
хотя и можно,
однако же —
нельзя
трогать!
Привычка к тому и от эпохи
наисквернейшей и века
самого заинтимленного и раскованного
казалась бы неестественной,
разве что кто-то из полоумных,
пренебрегая музейной стражей,
взялся бы гладить камень,
пробуя ощутить свежесть
предполагаемой тёплой кожи
или того больше —
холодные, каменюшные гру?ди,
или уж саму прелесть
причинно-опального места,
не имеющего свойства
раздаться или сомкнуться,
поскольку оно со?мкнуто
не до стра?стной, жгучей минуты,
которая не наступит,
и таким останется
навсегда, надолго,
чем к нему ни касайся,
пока изваяние
не искро?шится
и
не исчезнет
где-то в туманной вечности.
В общем здесь парадигма дерзкая:
изображать таинственное,
прекрасное,
ослепительное,
роскошное,
на земное только похожее,
да ещё и совершенно голое,
в материале, хотя и прочном,
но нео-душе?в-лё?н-ном;
аналогия эта призрачная,
если и во?все
не?
вне? ло?гики,
и оскорбительная —
для прототи?пицы —
обычной женщины.
Уж в ней-то видится
всё настоящее,
не к чести статуи
с её устойчивым,
будто бы вставленным
в неё
холодом
и другими,
ей присущими
многочисленными
нелепостями.
– Аой!
Как могли бы сказать ещё древние,
дело вовсе не в совершенстве
формы или в её несовершенстве,
а имеет место
растолкованное иначе «бы?»:
уже не проходит «абы-кабы?».
Та, которая настоящая,
если взять её в идеале,
в самом её цветущем возрасте,
в теле пышном, развито?м полностью,
в наряде, – в каком ни покажется,
а – прелестница и красавица, —
годами пусть только – из девочек
(что, впрочем, особо ценится), —
дать может фору каким угодно
нимфам, наядам, русалкам, феям;
в их, может быть, посрамле?ние
её ничто не испортит,
ни родинки, ни веснушки;
пусть будет она и толстушкой,
долгоногой, поджарой – по моде,
коротышкой, по случаю вялых родов,
даже, не исключено, – дурнушкой,
но с приятной манерой зрения —
с романтическим откровением,
поволокой и страстным блеском
зрачков,
с лукавинкой,
прикрываемой
волше?бствующими ресницами
(в этой озёрной стране основ,
оберегаемых танцующими зарницами
неиссякаемой привлекательности
и обаяния,
если кто и утонет,
а часто именно так бывает,
пощады никто – не желает);
ещё к тому – в размахе брови,
как крылья загадочной, вещей птицы,
безвесо?мой, взлетевшей и
не собирающейся садиться;
гипнотизирующие локоны;
ушки, готовые слушать
любой пустяк,
притом не всегда
шёпотом, —
ожидающие,
манящие,
не умеющие казаться
притворяющимися,
да-
