скачать книгу бесплатно
Что мне сказать о том, как я был встречен? Римский Нос, братья Бенты и другие восприняли мое появление, как возвращение с того света. Их изумлению, а потом и радости, не было конца. Римский Нос в честь этого устроил пир. На нем были многие известные вожди и воины. Всегда невозмутимые и уравновешенные, они слушали мой рассказ с необыкновенным вниманием, раскрыв рты.
Да что сказать, могли ли кого-нибудь оставить равнодушным мой бег по каменистой прерии на босу ногу со сворой пауни на хвосте и великий бой с грозой Скалистых гор – гризли (на пиру я сидел в ожерелье из медвежьих когтей)? Навряд ли. Я закончил рассказ, меня попросили начать снова. И исполнил просьбу только для того, чтобы вновь и вновь рассказывать о том или ином эпизоде моей одиссеи.
Потом настал мой черед слушать. Вожди вспоминали о событиях, произошедших в прериях за время моего отсутствия.
Весь сентябрь объединенные силы индейцев вели бои с солдатами генералов Коула и Уокера, которым была поставлена задача, пройти через земли тетонов, шайенов и арапахов навстречу с колонной Коннора на Роузбад-Ривер для ведения боевых дальнейших действий.
Индейцы не давали покоя двум генералам, нанося им чувствительные удары. Лидерами в битвах были: от тетонов – Красное Облако, Сидящий Бык, Американский Конь, Проворный Медведь, Красный Лист, Черная Луна и Галл; от шайенов – Две Луны, Стоящий Лось, Римский Нос, Высокий Бизон, Тупой Нож и Маленький Волк; от арапахов – Гнедая Лошадь, Дикий Мустанг и Много Медведей.
Сидевшие на пиру индейцы сходились на том, что если бы у них было достаточно оружия и боеприпасов, го генералы Коул и Уокер никогда бы не встретились с колонной Коннора. Спасенные от голода и индейских стрел подоспевшими солдатами Коннора, они благополучно добрались до виденного мной нового форта, а оттуда спустились к форту Ларами.
Таким образом, война 65 – го года фактически закончилась. Для Длинных Ножей она вряд ли была успешной. Единственным их достижением стал разгром деревни арапахов Черного Медведя. Потеряв в этой компании в два раза больше людей, чем индейцы, войска ушли на зимние квартиры не в самом лучшем расположении духа. Свободным племенам можно было спокойно рассредоточиться по зимним кочевьям, чтобы весной нового, 1866 года, отстаивать свои земли от солдатского вторжения.
По завершению пиршества, устраиваясь в своей палатке на ночлег, я попросил Чарли рассказать о том, как ему удалось скрыться.
– Ну что сказать?.. Удалось мне уйти живым и целехоньким благодаря тебе, Джо. Пауни на мгновение задержались возле тебя, а когда ринулись вперед, я уже настегивал своего гнедого с поводом Маркиза в руках…
– Что?! Мой Маркиз!..
– Да, с твоим конем я помчался на юг быстрее ветра. Пауни пустили мне вслед несколько пуль и на том успокоились. Я поскакал дальше и остановился, когда услыхал, как солдаты и пауни-следопыты преследуют арапахов той же дорогой. Я спрятался. Арапахи отстреливались, гоня впереди свой табун. Четверо пауни оказались без лошадей, и когда погоня скрылась из глаз, я появился поприветствовать их из своего винчестера. – На лице метиса проскользнула жестокая ухмылка. – Они умерли в две секунды, эти убийцы женщин! Вон, полюбуйся на их скальпы!
Чарли указал на волосяные трофеи, висевшие на ивовых обручах на стенке жилища.
– Я отомстил за смерть матери, Джо, и очень доволен, что ты прикончил шестерых из этого предательского племени.
– Я защищал свою жизнь, Чарли, но считай, что мне удалось выполнить обещания.
– Какие?
– Я говорил, что помогу тебе в мести, когда уходил из лагеря за Лаурой… Как она теперь? Где этот ублюдок Блэкберн?
– Ты знаешь, Джо, – сказал Джордж. – О том, где он теперь не знает никто. Ташунка Витко следовал за Коннором до самой Роузбад, но Блэкберн по дороге куда-то исчез… Не отчаивайся, дружище, где-нибудь, но он объявится.
– Надеюсь, наша с ним очередная встреча станет для него последней, – хмуро проговорил я, накрываясь теплой бизоньей шкурой.
– А ты знаешь, кем стал Бешеный Конь? – спросил вдруг Чарли.
– Кем же? – Я аж присел от любопытства.
– Носителем Рубахи!
Я слышал, что у лакота издавна был обычай выбирать из числа молодых и уважаемых мужчин несколько пожизненных советников для семерки Больших Животов – верховных вождей племени. Эти люди посвящали себя служению народу, им предписывалось быть чистыми в помыслах и делах, уравновешенными, благоразумными. Конечно, не каждый удостаивался этой чести, и мне было приятно узнать, что друг Римского Носа и мой знакомый оглала поднялся на такую высоту.
– Кто же еще стал Носителем Рубахи?
– Молодой-Человек-Боящийся-Своих-Лошадей, также от хункпатилов, сын вождя ойюкхпе Отважного Медведя, Сабля и сын вождя истинных оглала Сидящего Медведя, Американский Конь.
– Неплохая компания.
– Потомок знахарей и трое наследственных вождей!
Через несколько дней огромный объединенный лагерь начал распадаться на множество кочующих групп. Основная масса индейцев направилась к излюбленным зимним кочевьям в Черных Холмах. Римский Нос решил туда же повести южных шайенов. В Черных Холмах было много дичи, а под их сенью не страшны были зимние вьюги и бураны. Меня он порадовал тем, что там я буду под присмотром старого знахаря северных шайенов, который постоянно жил в священных горах и славился своими врачевательскими способностями.
Шайены путешествовали испокон века заведенным образом: первыми ехали четверо вождей-стариков и их советники, которые выбирали места стоянок. Позади них двигались остальные вожди и некоторые члены военного общества, ответственного за поддержание порядка. Следом ехала основная масса людей – стариков, женщин, детей – с лошадьми, везшими домашний скарб на волокушках-травуа. Потом шел весь большой табун. И везде – спереди, сзади и по флангам походной колонны сновали вооруженные воины, готовые ко всему.
Здесь с удовольствием скажу, что путешествие к Черным Холмам я совершил на крепкой спине вороного жеребца, который встретил своего хозяина радостным лошадиным ржанием! Мне было лестно узнать, что он, словно предчувствуя мое возвращение, ходил в табуне и не допустил к себе ни одного наездника. Верный, славный конь!
Лагерь шайенов у Черных Холмов выглядел также как и всегда – семьи, родственники и кланы старались ставить типи на тех же самых местах по отношению друг к другу.
Я полюбил Черные Холмы с первого взгляда. Природе, видно, хотелось удивить краснокожего человека, когда она создавала в центре высоких прерий эти могучие скалы и холмы, сплошь поросшие вечнозелеными и лиственными лесами. Они высились на ровной травянистой равнине, словно полуразрушенные средневековые замки с красноватыми гранитными пиками, вместо замковых шпилей.
Эти горы были священными для северных племен. Даже я проникся каким-то необъяснимым благовейным отношением к Черным Холмам, проведя в них зиму. Индейцы верили в то, что сам Вакантанка создал эти полные тайны Холмы для своих краснокожих детей, чтобы они проводили в них холодные сезоны и возносили ему молитвы.
По прибытии туда Римский Нос лично отыскал Черного Оленя, старого лекаря шайенов, и привел его ко мне в жилище. Этот дряхлый старик с коричневым лицом, испещренным бесчисленными глубокими морщинами и похожим на источенный червями кусок красного дерева, при осмотре моих ран не смог скрыть удивления.
– Такие «царапины» я вижу впервые, хотя мои глаза видели, как снег сотню раз покрывал Черные Холмы, – прошамкал заскорузлый долгожитель, прижав ко лбу правую ладонь в знаке индейского почтения.
– Я не ушел к праотцам только потому, дедушка, что собираюсь прожить, подобно тебе, никак не меньше ста лет, – с улыбкой сказал я, сразу пытаясь найти общий язык с тем, кто поможет мне встать в строй.
Старик согласно кивнул убеленной сединами головой.
– Если остался в живых после такого, то долгий век тебе обеспечен, юноша. Однажды в юности я дрался с двумя пумами сразу и вышел победителем. Но гризли отделал тебя так, как не смогут этого сделать и десять горных кошек.
Черный Олень со знанием дела отнесся к своим обязанностям. Используя чудодейственные травы, которые были известны только ему, он колдовал надо мной всю зиму, и результаты не заставили себя ждать. Мое состояние улучшалось, раны затягивались, превращаясь постепенно в широкие розовые рубцы.
Старик оказался не только отличным лекарем, но и превосходным знатоком прошлого индейцев прерий. Он сам был живой историей народа шайенов, и я не мог не воспользоваться случаем пополнить свои довольно-таки скудные знания о прошлом Великих Равнин. Он родился в те далекие времена, когда шайены, покинув леса Висконсина совершали свой памятный переход в прерии. И когда в один из февральских метельных дней я попросил его рассказать об истории заселения Великих Равнин, о межплеменных войнах, он откликнулся на мою просьбу с добрым сердцем.
Буран завывал за пологом жилища, иногда заглушая Черного Оленя, сидевшего перед очагом и раскуривавшего старинную каменную трубку. Он говорил дрожащим, старческим голосом, но, вспоминая былое, дни своей молодости, лекарь, казалось, становился моложе.
– Шайены и арапахи пришли в прерии сто снегов назад. Раньше они жили оседлыми деревнями на берегах Верхнего Озера, охотясь в лесах и занимаясь сбором дикого риса и кленового сока. В те времена у них было много врагов, зарившихся на их земли. Оджибвеи, кри, иллинойсы, дакоты – все они ходили на них войной. Но самое страшное то, что арапахи и шайены сами враждовали между собой…
– Неужели? – Я вскинул брови, впервые услыхав об этом.
– Да, так было, – продолжал Черный Олень. – Тебе не верится, юноша, а когда-то наши племена воевали, забыв и о родстве и об общем происхождении. Мир был заключен в прериях, когда оджибвеи уже изжили нас из родных лесов Висконсина.
Дойдя до берегов Миссури, мы повстречали на своем пути манданов, хидатсов и арикаров. Они оказали гостеприимство, научив нас строить такие же как у них земляные жилища и выращивать некоторые овощи. Мы жили с ними в дружбе все это время.
– Скажи, дедушка, а какие племена кочевали тогда в прериях?
Старик попыхтел трубкой.
– Для того чтобы индеец кочевал, ему необходима лошадь. В те давние времена только апачей можно было встретить в высоких прериях, и они были единственными людьми, имевшими лошадей. Уже потом лошади появились у команчей. Но эти племена жили южнее, а на севере были лишь манданы, хидатсы и арикары, которые изредка пешими охотились на бизонов, а в основном занимались земледелием. Точно так же жили пауни на берегах Платт-Ривер, уичиты на Арканзасе и его притоках, и многочисленные племена кэддо.
У апачей прерий было несколько кланов. Палома – апачи кочевали по соседству с пауни и вели с ними постоянную войну. Севернее, у предгорий Черных Холмов кочевали гатаки-апачи, которые враждовали с пауни, но были приятелями их родственников – арикаров.
Когда кайова покинули свою родину (на севере Скалистых гор) и пришли в прерии, они вскоре заключили союз с гатаками. С тех пор гатаки стали называться кайова-апачами, потому что часть племени кайова влилась в состав этих апачей. В прериях западного Канзаса кочевали разные группы картелехо-апачей, однако они были менее воинственны, чем все другие апачи и им суждено было раньше уйти из прерий.
Апачи многие годы были повелителями Великих Равнин. Но после того как пауни получили от белых огнестрельное оружие, апачи стали проигрывать одно сражение за другим. Когда же с Западных гор в прерии хлынули команчи, юты и шошоны, им оставалось либо уйти, либо погибнуть. Апачи выбрали первое. Под нажимом враждебных переселенцев с гор они уходили все дальше на юго-запад, пока не оказались там, где и живут сейчас – в южных отрогах Скалистых гор.
– О каких шошонах ты говорил? – спросил я, зная о том, что это было общее название многих племен горных индейцев.
– Охотники – французы дали им имя змеиных людей, снейк – по-английски. Они делятся на два клана: едоков овец и едоков лососей. Последних ныне возглавляет Вашаки, не менее знаменитый вождь, чем Уолкара у ютов.
У этих шошонов уже были лошади, так же как у команчей и ютов, и на них они быстро распространились по прериям, изгнав апачей. В северных равнинах сумели удержаться только гатаки или кайова-апачи и еще одно апачское племя – сарси, которое и сейчас кочует севернее черноногих.
– Как им удалось удержаться в прериях?
– Это интересный вопрос, юноша. Мой отец. Голубая Стрела, ответил мне на него примерно так: в старинное время все апачи были кочевыми людьми, даже тогда, когда у них не было лошадей. Но позже, заполучив лошадей, они почему-то стали менее воинственны и подвижны. Они потихоньку осели в полуоседлых деревнях, предпочитая земледелие охоте на бизонов. Тогда апачи стали уязвимы перед молниеносными атаками верховых команчей, ютов и шошонов.
А гатаки и сарси никогда не садились на землю, да вдобавок еще приобрели себе надежных друзей – кочевников. Первые смешались с частью кайова и стали независимым народом кайова-апачей. Другие заключили военный союз с самым многочисленным народом северных равнин – черноногими.
– А наши союзники тетоны, когда они появились в прериях?
– Мне, наверное, было десять зим, когда я впервые увидел этих индейцев. Их было сначала мало, и у них не имелось лошадей. Но после того, как у этих тетонов появились первые лошади, в прерии хлынули и другие их родственники. Почти с самого начала и шайены, и арапахи жили с ними в дружбе. Тетоны – сиу были самым сильным народом, таким они и остались. В союзе с ними мы прогнали из прерий всех повстречавшихся нам на пути индейцев. Ютов, шошонов и кроу мы загнали в Скалистые горы, а команчей, кайова и кайова-апачей вытеснили за реку Арканзас. Тетоны последними пришли в прерии, но именно они вскоре стали самыми грозными кочевниками и именно они помогли шайенам и арапахам завоевать новую родину. Это добрые друзья и могущественные союзники.
– Ты говорил, что шайены и арапахи построили себе деревни, как у манданов. И как долго они жили в них?
– Совсем недолго. Как только лошади стали доступны нам. мы оставили землянки. Первые лошади появились у шайенов, когда мне было восемнадцать зим. Мы выкрали их у команчей. Потом, торгуя с южными племенами, отпала необходимость ютиться, словно луговые собачки, в земляных жилищах. С тех пор шайены кочуют по необъятным просторам прерий вслед за бизонами и живут в просторных и удобных палатках, как подобает любому свободному племени.
– Мне интересно, с кем враждовали шайены и арапахи, появившись на равнинах?
– Тебе, наверное, известно, Ниго Хайез, что наши два племени никогда не насчитывали больше семи тысяч человек, включая численность родственных нам сутайев. Нам было далеко до пауни, у которых одних только воинов насчитывалось не менее восьми тысяч, или тетонов, общее число которых переваливало за двадцать тысяч. Но мы всегда являлись храбрыми людьми, и наши поражения я могу пересчитать по пальцам. Нашими злейшими врагами были пауни, а у арапахов – юты. Вместе мы громили кроу, команчей, кайова, шошонов и многих других.
– Я никогда не думал, что пауни когда-то могли выставить восемь тысяч воинов! – мое недоумение было понятным, ибо я знал, что пауни сейчас не такое уж многочисленное племя.
Старик ответил с обычной последовательностью, и мне приходилось лишь удивляться его осведомленности.
– Эти предатели прерий (он имел в виду службу пауни в американской армии), которые знакомы теперь и тебе, Ниго Хайез, были самым большим народом в центре прерий. В лучшие времена их насчитывалось двадцать пять тысяч, и они заслуженно похвалялись своим числом и огромной охотничьей территорией. Когда шайены впервые столкнулись с пауни, те держали под контролем земли от реки Найобрэра на севере до Арканзаса на юге, и от Миссури на востоке до истоков Луп-Ривер на западе. Пауни были настолько сильны тогда, что могли позволить себе собирать урожаи маиса, тыквы и кабачков два раза в год, ничуть не боясь, что кто-то осмелится помешать им в этом. Кочевали они с большой неохотой, и только поиски новых пастбищ для огромного табуна из восьми тысяч лошадей заставляли их менять места стоянок. Пауни состоят из четырех племен. В самом известном племени, скиди, больше людей, чем у чауи, киткехаки и питахерат вместе взятых. Подобно шайенам и арапахам, пауни враждовали между собой когда-то, но это было так давно, что вражда у них осталась лишь в легендах.
Шайены, арапахи и лакота сражались с ними постоянно. Пауни, конечно, несли потери, однако их численность почти не уменьшалась. Ее сократили белые люди, которым они так усердно служат. Тридцать пять зим назад белые одарили пауни оспой, и половина народа была уничтожена этой страшной болезнью. Оспа косила пауни и дальше. Теперь их не больше пяти тысяч.
Черный Олень удовлетворил мое любопытство сполна. Он поделился со мной воспоминаниями о сражениях, в которых сам принимал участие. Рассказал о том. как единое племя шайенов разделилось в 30 – х годах на две ветви – северных и южных, поведал о 1830 годе, когда в битве против пауни на Платт-Ривер шайены потеряли свой священный племенной амулет – четыре магических стрелы – и потерпели сокрушительно поражение.
За зиму у нас с ним было много интересных и познавательных бесед. Часто его приходили послушать и вожди, и простые воины. Я видел, что общение с древним старцем доставляло им глубокое удовлетворение.
Между тем, незаметно, зима сдавала свои позиции. Холодные и метельные дни все реже выпадали в предгорьях Черных Холмов. Солнечные лучи становились теплее, и вскоре по горным склонам заструились первые ручьи, спеша пополнить своей ледяной водой мутный поток Шайен-Ривер. Наступала ранняя весна 1866 года.
Глава 16
В начале марта, когда я уже чувствовал себя вполне сносно, в лагеря индейцев у подножия Черных Холмов зачастили посланцы от военных властей форта Ларами. Совершенно неожиданно, они стали упрашивать вождей посетить форт для подписания мирного договора. Такой поворот событий явно озадачил индейцев. Еще осенью мало кто мог предположить, что Длинные Ножи одумаются и прекратят посылать войска против Союза Свободных Племен.
Вожди колебались. Одни из них склонялись к тому, что, может быть, и нужно поехать на переговоры, другие просто выжидали.
Вскоре распространились известия об уходе к форту двух групп брюле вождей Стоящего Лося и Проворного Медведя, которым пообещали выдать множество товаров и огнестрельное оружие для охоты.
Красное Облако, Две Луны, Римский Нос по-прежнему держали своих людей на зимних стоянках, игнорируя призывы посланцев.
Положение изменилось, когда один из самых влиятельных вождей тетонов, Крапчатый Хвост, согласился поехать в форт Ларами. Это заставило Красное Облако и других лидеров отправиться вслед за брюле. Они решили узнать, что замыслили военные и какие выгоды сулит им новый мирный договор.
Южные и северные шайены остались у Черных Холмов.
Одним похожим мартовским вечером в нашу палатку заглянул Римский Нос. Поприветствовав Бентов и меня, он устроился у очага, давая этим знать, что намерен побеседовать.
– Вокуини голоден? – спросил у него Чарли. У краснокожих был прекрасный обычай угощать вошедшего в жилище гостя всем, что было в наличии.
Римский Нос отказался, поблагодарив за гостеприимство.
– Как здоровье. Ниго Хайез? – обратился он ко мне.
– Быстро идет на поправку, Вокуини, – ответил я.
– Черный Олень – великий врачеватель!
– Пусть Отец-Солнце продлит его дни!
Римский Нос не спеша раскурил свою трубку. Мы последовали его примеру, достав свои трубки.
– Ночью я видел сон, – после долгой паузы проговорил Римский Нос. – В нем я видел нашу родину, долины Смокки-Хилл и Рипабликэн.
– Это добрый сон, – сказал Чарли Бент. – Мне тоже снится наша родина.
– Во сне я услышал голос духов-покровителей, – продолжил Вокуини. – Они советовали мне вернуться на юг и сражаться за свою землю… Сегодня, прежде чем зайти в вашу палатку, я побывал у многих южных шайенов. Я узнал, что их сердца также тоскуют по родным местам. Они сказали мне, что слишком долго были на севере, сражаясь за свободу наших родичей, северных шайенов… Что скажете вы, братья и ты, Ниго Хайез?
– Я буду рад вернуться на родину, – сказал Джордж Бент.
– Мое место среди южных шайенов, куда бы они ни пошли, – произнес Чарли. – Тем более туда, где я вырос.
Оставалось ответить мне. Однако я задержался с ответом. Шайены стали моим приемным народом, и их пути были моими путями. Я давал клятву, вступая в члены племени. Но была Лаура, в моей груди горело пламя любви.
– Я думаю о твоей племяннице, Вокуини, – наконец ответил я, – которую очень люблю. Койот Кайова повез ее на север, а шайены собираются на юг. Наши дороги расходятся.
В палатке воцарилось молчание. Его прервал Римский Нос взвешенным и продуманным доводом:
– Койоты, где бы они ни охотились, всегда возвращаются в свое логово. След Койота Кайова затерялся у Роузбад, но он скоро обнаружится там, где у торговца проходили сделки с южными племенами. Там его логово.
Я пораскинул мозгами. Первоначальная решимость остаться на севере подверглась пересмотру. Где мне искать Лауру? Сколько предстоит сделать, чтобы только напасть на ее следы? Кажется, Римский Нос высказал здравомыслие. Мне нужно было отправляться на юг и ждать того времени, когда Блэкберн вернется к местам своих прибыльных торжищ с южными индейцами.
– Я не знаю, что заставило Койота Кайова пойти на север, – после продолжительного раздумья сказал я. – Но он должен объявиться на юге. Ниго Хайез будет ждать его там.
Гонимые тоской по родине, почти все южные шайены снялись с лагеря у Черных Холмов и, не дожидаясь конца переговоров в Ларами, устремились к местам исконных кочевий. Многие, в том числе Римский Нос и Высокий Бизон, больше никогда не увидят земель тетонов. Они возвращались на юг, чтобы остаться там навеки.
По прибытии в долину Смокки-Хилл, мы застали печальное для индейского глаза зрелище. В центре лучших охотничьих угодий южных шайенов, пока они сражались на севере, выросли десятки ферм и пристанционных поселков.
Я помню, как Римский Нос, обычно такой невозмутимый и сдержанный, разразился яростной речью в адрес упрямых бледнолицых, которые, словно саранча, пожирали индейские пространства. Его настроение ухудшилось и вовсе, когда повстречавшийся на пути отряд молодых шайенов из лагеря Черного Котла «обрадовал» его новостями о том, что Мотовато и Маленький Ворон из арапахов подписали мирный договор, по которому у двух племен не осталось места в долинах Смокки-Хилл и Рипабликэн.
– Они выжили из ума! – с досадой выдавил он. – Мотовато продает нашу землю, словно бизоньи шкуры! Вокуини не признает договора!
Молва о возвращении великого воина шайенов пронеслась по прериям, как подгоняемый ветром степной пожар.
