скачать книгу бесплатно
Усталость окончательно сморила путника, и он впал в глубокое забытьё, перешедшее в череду странных, запутанных снов. В них он видел себя молодым, энергичным и богатым. Как и в своём далёком теперь уже прошлом, человек был обуреваем в тех снах грандиозными планами. Планы были самыми разнообразными, но сводились все они, в конечном счёте, к удовлетворению материальных и физиологических потребностей. Теперь в одном из этих сумбурных снов человек восторгался новым, невообразимо навороченным автомобилем. В другом таком же сне он с энтузиазмом руководил перепланировкой своего коттеджа и полным обновлением меблировки. Любовь к эксклюзиву, к тому, «чего нет у других», погоня за престижными покупками, втолкнула его в коварную и опасную трясину вещизма. Эта трясина преобразовалась по загадочной природе сновидений в гнилое болото, и человек начал в нём тонуть. Из бедняги вырывался беззвучный, раздирающий душу крик ужаса. За секунду до гибели путник проснулся, сотрясаясь от вброшенного в кровь адреналина.
Сердце бешено колотилась, взгляд затравленно и бессмысленно заметался из стороны в сторону.
То был сон?
За дальним горизонтом суровой безлюдной степи полыхало зарево заката.
Глава 1. Дедуля с Волчьих пустошей
Ранним утром босоногая детвора, окружившая одинокого путника, восприняла его появление в их глухомани, как редкое разнообразие в их скучной, безликой жизни:
– Гляньте! Дедуля с Волчьих пустошей идёт!
– Дедуленька! Тебя волки там не покусали?
Дети, как дети. Не злые, сердобольно участливые. Показали избу, где можно попроситься на отдых. Там престарелая, но скорая на руку и ногу хозяюшка, приняла путника радушно, напоила козьим молоком, угостила варёным картофелем, краюхой хлеба, растопила баньку:
«Попарься, батюшка, а я одежонку твою быстренько перестираю-заштопаю».
После баньки путнику было предложено, пока его одежда в стирке да в починке, нарядиться в рубаху и брюки, оставшиеся от покойного мужа хозяюшки. В хате тем временем уже собрались соседки. Путника пригласили к общему застолью, собранному из складчины: каждая соседка что-то принесла из продуктов: какая мёд, какая варенье, какая кусок свиного сала. Путника усадили на самое почётное место:
– Отведай, батюшка, того, что Бог послал, да поведай нам истины от большой твоей святости, – обратилась к нему самая бедовая напевным деревенским говорком.
– Что вы, милые! Не святой я. Молодость свою прожил в греховной гордыне, в нерадении к молитве, к милостыне, к посту. Оттого грехов насобирал вагон и маленькую тележку. Теперь тащу на себе их груз, всё отмолить их пытаюсь, а вместо того новые набираю.
– Истинно святой! Только Божьи люди умеют так просто себя держать.
– Господь тебя к нам направил, чтоб беду от нас отвести.
– Спаси нас от происков тёмных сил, святый отче! Век тебе благодарны за это будем! – наперебой загалдели женщины.
Когда общий женский гвалт успокоился, к Путнику обратилась сгорбленная под тяжестью лет старуха с проницательным и не по возрасту ясным взглядом:
– Снился мне сон этой ночью, который начал уже сбываться. Значит, сон этот не простой. Приснился мне старый, одряхлевший уже волк-бирюк и сказал мне человеческим голосом: «Явится к вам в деревню странник из нашей Волчьей пустоши. Святой старец. Он спасение всем принесёт». Волки всякого, кто попадает в нашу пустошь, съедают, а тебя единственного не тронули. В тебе спасение будет и зверью всякому, и людям».
Глава 2. Близок теперь его час
То, о чём поведали путнику женщины, объявлялось с наступлением полночи. По их словам, это было чудовище исполинских размеров. Обличье оно могло принимать различное и прямо на глазах одно его обличие могло сменяться на множество других, но все его обличия были до того мерзкими, что наводили на людей великий страх. Собаки при виде того чудовища жалобно скулили и забивались каждая в свою конуру, овцы умирали от разрыва сердца, у коров пропадало молоко. А чудовище с какими-то непонятными целями, вот уже три ночи подряд продолжало бродить то по Волчьей пустоши, то по деревне, будто толи, выискивая, толи, поджидая кого-то.
«Меня оно поджидает», – понял Путник, сверяя всё услышанное от женщин со своими часто повторяющимися снами. То были сны о том, как в самый жуткий полночный час объявлялось перед ним, как из-под земли, как из самой Преисподней, огромных размеров чудовище, внушающее отвращение и смертный ужас.
«Ты мой!», – объявляло ему чудовище утробным рёвом, могучим, как раскаты грома над головой, и распахивало перед ним свою отвратительную пасть, полную страшных зубов.
Люди называли Путника святым, просили у него избавления от самых различных скорбей. Ну, какой он святой?! Грешник, погрязший в своих несчётных грехах прошлой жизни и умножающий их с каждым новым днём. Был день, когда среди молитвы, он, как никогда ранее, вошёл в состояние полной отрешённости от всех чувственных восприятий. По неведомому ему ранее внутреннему наитию он, обливаясь слезами, горячо взмолился о том, чтобы Господь наставил его на Путь спасения. И услышал тогда он голос, будто с Небес исходящий:
«Раздай всё своё добро. Иди, куда глаза глядят. Не пекись о хлебе насущном. И будет дано тебе то, о чём просишь».
Так он и поступил.
Много дорог исходил он за долгие годы. Выветрились из его души любовь к благам земным, потакание слабостям телесным, помыслы о суетном. Возлюбил он кротость, наполнил душу смирением, овладел наиредчайшим даром непрерывной горячей молитвы, приносящей утешение, согревающей в трудный час Божьей Благодатью, дающей в нужную минуту прозрение.
О нём стали говорить, как о целителе, как о чудотворце. Пустое это! Ну, какой он целитель? Какой из него чудотворец! Это Всемогущий Господь в непостижимом Своём триединстве и исцелял, и творил чудеса по горячей молитве смиренного, покорного Его воле Путника, никчёмнейшего раба Своего.
Однако близок теперь его час. В полночь свершится судьба его. Довольно он уже пожил. Не все пути исходил, не все думы передумал, но всего этого не отмерено никому из рода людского. Главное теперь – встретить последний свой час достойно, не дрогнуть в битве с Чудищем из Преисподней. Есть у него для этого оружие: молитва, фляга святой воды и нательный крестик. Бог не выдаст – Чудовище не съест.
Глава 3. …И сбылся вещий сон
Охотничьи байки – это особый жанр неистощимого народного творчества. Самое забавное в них то, что рассказчик, хотя бы самую малость, но привирает. Даже не из-за охотничьего хвастовства, а по обычному человеческому естеству, из стремления к тому, чтобы всё в этом мире было красивее и желаннее, чем оно есть, хотя бы в маленькой привирушке. Николай – самый первый балагур среди нашей охотничьей троицы. Но у этого ночного костра он был молчалив и задумчив.
– О чём взгрустнул, «дед Щукарь»? – толкнул его в плечо Котелок (Котлов Толик), протягивая ему стакан с крепким домашним напитком.
– Слышал, как волки перекликаются на том берегу?
– Ну и пёс с ними! Они ведь на том берегу. Чего нам их опасаться?
– Я и не опасаюсь. Мне под их перекличку история одна вспомнилась из моего босоногого детства. Давайте, не чокаясь, помянем одного удивительного человека.
– Поминают по имени, – напомнил я Николаю. – Звали-то его как?
– Путник.
– Понятно. А как по имени?
– От имени своего тот человек отказался. Сам себя Путником называл, и другим также представлялся.
– Тогда за Путника! Царствие ему Небесное, – подытожил Котелок.
За это мы и выпили.
Ты нам про этого Путника должен теперь рассказать, – потребовал от Николая Котелок.
И Николай рассказал о той малости, которую случилось ему узнать о непростом человеке, пришедшим в их деревню ранним утром из жуткой Волчьей пустоши, где погибал от волчьих клыков всяк, туда входящий. О том, как они, босоногая детвора дивились на то, что человек этот, побывавшей в таком гиблом месте, вышел из него живым и невредимым.
Сам он не видел Чудовища, наводившего ужас на всю округу, включая и людей, и домашних животных, и всё дикое зверьё. Все обмирали от страха при одном упоминании о том чудовище. А Путник не побоялся и вышел в самую жуткую полночь на битву с ним с голыми руками.
– И победил? – не удержался от вопроса Котелок.
– Никто этого не знает. Победитель ведь тот, кто своего противника переживёт хоть на малое время. А с той страшной ночи больше не видел никто ни ужасного чудовища, ни Путника. Пропали оба.
Только Путника с того времени мы все считаем своим спасителем от проклятого чудовища. И избавление это, по вещему сну одной очень мудрой старухи, бабы Епифановны, было предсказано старым волком.
Загадка страшного места
За немалое время полёта я едва не умер от хохота. Один из моих попутчиков оказался неисчерпаемым кладезем шуток, прибауток, забавных случаев из жизни и анекдотов. Остальные семеро попутчиков дружески улыбались мне и расплывались в улыбках только, когда я встречался с ними взглядами. В остальное время они изредка обменивались между собой короткими, непонятными мне фразами, а, по большей части, молчали.
Лишь по прошествии времени я понял, что Шутник-анекдотчик специально перемкнул моё внимание на себя, чтобы я не понял, в каком направлении мы летели.
Глава 1. До чего наука дошла!..
Спуск на землю был для меня экстремальным. Места для посадки вертолёта поблизости от точки назначения не было. Восемь моих попутчиков, продемонстрировав превосходную подготовку суперменов, виртуозно приземлились беспарашютным способом по специальному тросу. Меня опустили на землю в люльке. Вертолёт улетел, и мои попутчики тут же, не теряя времени, приступили к поиску неизвестного мне предмета в неведомом мне месте, а я вынужденно сопровождал их на всём маршруте.
Мои попутчики действовали очень уверенно. Между собой они общались по псевдонимам, которые мне не запомнились. Помню только, что старшего они называли смешным псевдонимом «Тан». Шутник-анекдотчик, заметив моё недоумение, пояснил мне, что позывной «Тан» – это, применительно к старшему группы, не название кисломолочного напитка, а сокращение от слова «танто». Данное грозное слово означает самурайский меч с коротким лезвием без изгиба, которым не режут, а пронзают противника или делают самим себе сэппуку.
От того же Шутника-анекдочтика я из немногих его слов догадался, что в этом непроходимом лесу, по данным аэрокосмического зондирования почвы, на глубине порядка пяти метров выявлен предмет, напоминающий по форме старинный кованый сундук, наполненный металлом и минералами, предположительно имеющими большую историческую ценность. Это могло быть шуткой, но я в это своё предположение, составленное из смысловых крупиц, теряющихся в потоке весёлой болтовни Шутника-анекдотчика, вполне поверил. Это хоть как-то объясняло, ради чего меня, старого еврея, потащили в ту таинственную экспедицию. Понятно, что для оперативного установления исторической ценности металлических и минеральных артефактов необходимы познания опытного ювелира, каковым я считался и был на самом деле.
Место предстоящих раскопок было найдено и подтверждено прибором «Зотд-10» с точностью до нескольких дециметров.
«До чего наука дошла!..», – поразился я, как очень опытный ювелир, такой ювелирной точности этих аэрокосмических и наземных приборов.
Место предстоящих раскопок оказалось наполненным мощной энергетикой неведомой потусторонней силы. Она проникала в сердце, внушая необъяснимый, доисторический ужас. Не сомневаюсь, что мои спутники тоже испытывали такой же непреодолимый суеверный трепет, как и я, но, подчиняясь данному им приказу, приступили к раскопкам.
Опасность превращается в трагедию, когда люди не желают прислушаться к инстинкту самосохранения и заглушают в себе спасительные сигналы «шестого чувства». Всё указывало на то, что необходимо немедленно отказаться от раскопок этого страшного места, бежать оттуда, куда глаза глядят. Но мои попутчики тупо подчинились приказу начальства, а я – неумению выбраться из этой жути без их помощи. Мы все оказались заложниками сковавших нас обстоятельств.
Первый же удар штыковой лопаты в грунт отозвался жутким уханьем филина, мощным порывом ветра, злобным сверканием молний из внезапно набежавших на небо тяжёлых туч. Это усилило впечатление того, что за нами пристально и враждебно наблюдало множество глаз с момента нашего появления в месте предстоящих раскопок. Мысленно я клял себя за то, что согласился войти в состав этой безбашенной экспедиции. Мне хотелось остановить своих попутчиков, уговорить их бросить всё и бежать с этого проклятого места, но эти желания в самом их зародыше обламывались о непробиваемое упорство Тана и его команды.
Глянув на потемневшее от грозовых туч небо, я увидел кружившегося над нами огромного чёрного ворона.
«Плохая примета», – понял я, содрогаясь от дурного предчувствия.
Глава 2. До чего наука не дошла?..
Раскопки, вопреки моим опасениям, продвигались довольно быстро. На глубине чуть больше пяти метров лопаты копателей застучали о твёрдь, отзывающуюся то глухими, то звонкими звуками. Через несколько минут ускоренного окапывания на поверхности появилась крышка старинного сундука, изготовленного из морёного дуба и окованного бронзовыми полосками. Следом появились и проржавевший замок, и ручки.
«Стропи ручки тросами!», – скомандовал раскопщикамТан.
Двое склонились с тросами к ручкам сундука, но тот в ту же секунду вдруг провалился, примерно на полметра вглубь.
«Продолжаем раскопки!», – подбодрил товарищей Тан.
Товарищи с энтузиазмом продолжили.
Вот вновь появилась крышка, затем – проржавевший замок и ручки.
Вот новая попытка стропления.
…И вновь сундук провалился ещё на полметра вглубь.
Я сразу понял, в чём дело. У Н. В. Гоголя об этих фокусах нечисти всё описано в его сказках «Вечера на хуторе близ Диканьки».
Попытки эти повторялись ещё, ещё и ещё.
«Тут чертовщина бал правит. А это не по нашей части. Тут другие спецы нужны», – дал отбой своему отряду Тан.
И, как бы в ответ на его слова, жутким, зловещим хохотом прокаркал огромный чёрный ворон и заспешил куда-то по своим нечестивым делам.
Глава 3. Его нечестивые дела
Огромный чёрный ворон быстро мчался над лесом. Под ним бугрились в сплошном зелёном разливе верхушки деревьев, иногда в небольшие прорехи лиственного покрова ворон видел, как при его приближении в стремительном порыве разбегаются в разные стороны перепуганные им лесные звери. Когда окончился лес, впереди показалось небольшое селение. Чёрный ворон набрал высоту и медленными кругами начал его облёт, зорко всматриваясь в селян. Вскоре он выбрал двоих: сильного рослого парня и трёхлетнего мальчугана. Ворон приземлился рядом с выбранным им младенцем, жалобно раскрыл клюв.
– Бедненький, ты хочешь пить и кушать? Пойдём в хату, я тебя напою, я тебя накормлю, – сжалился над вороном малыш.
– Вот она, чистая, безвинная душа, – обрадовался ворон и неуклюже заковылял в сторону леса.
– Куда же ты, глупенький, иди ко мне, не бойся, я тебя не обижу, – последовал за вороном ребёнок, шаг за шагом приближаясь к лесу, к своей страшной погибели.
Ворон быстро взлетел, чёрной молнией пронёсся к приглянувшемуся ему парню, взмахнул крылом перед самым его лицом, вернулся на прежнее место и, жалобно раскрыв клюв, опять заковылял к лесу. Парень, проследив взглядом за полётом огромного чёрного ворона, увидел бредущего к лесу вслед за странной птицей Сергуньку, младшего брата своей соседки Хавроньюшки, первой красавице в их селе.
– Куда же он идёт этот несмышленыш? Как только в лес войдёт, так и сгинет в зубах у волка! – кинулся на выручку Сергуньки сердобольный Алексашка. Но как только выбежал за околицу, так будто во сне оказался: ноги ватными сделались, силится быстрее бежать, а будто на месте топчется, малое дитя догнать не может. И вот уже и малыш, и Алексашка оказались в лесу, а там – толи по счастливому волшебству, толи по чёрному колдовству – были вмиг перенесены в далёкую неведомую им чащу. И навалилась там на них такая жуть, какой не должно быть на белом свете. А поводырь их непрошенный – чёрный ворон – вдруг крутнулся на месте в «развороте кругом» и обернулся дряхлым стариком со страшным огненным взглядом и с лопатой в руке.
– Яму видишь? – грозно спросил у застывшего от страха Алексашки. – Парень ты сильный, сноровистый, вот и выкопай мне из этой ямы мой клад. А, если не будет он в руки тебе даваться, мы с тобой ту земельку, которая его не отдаёт, свежей кровушкой окропим.
Как во сне, сам не ведая, что творит, взял Алексашка из рук грозного старца лопату и послушно двинулся к яме… но не дошёл до неё.
Наш вертолёт вновь завис над местом проводимых раскопок. Группу специалистов особого профиля (СОП) опустили в люльке. Помню, какое облегчение я испытал вскоре после их приземления. Улетучился ужас, терзавший всё окружающее пространство. Дремучий лес наполнился восхитительными запахами листвы и разнотравья, весёлым щебетанием пташек, вольным бегом и скачками его зверушек.
– Кажется, у нас ещё одна бригада помощников появилась, – кивнул Тан на приближающихся к нам дряхлого старика, молодого парня с лопатой и мелкого карапуза. – Это не помощники, а конкуренты, вернее, один конкурент, тот, что старый и дряхлый, а с ним его околдованный раб – молодой человек с лопатой – и расходный материал для жертвоприношения – чистый, невинный младенец, – возразил ему руководитель группы СОП.
– Тогда нам надо поторопиться. Ваши люди смогут обезвредить колдуна?
– Они уже это сделали. Теперь он до конца своих дней не сможет вернуть себе свою колдовскую силу.
Иначе повёл себя и сундук, не дававшийся прежде в руки без окропления места его залегания кровью чистого, невинного ребёнка. Группа СОП сняла с него злодейское заклятие на неизвлекаемость без жуткого ритуала с жертвоприношением младенца. Все члены нашей экспедиции, включая и меня, успешно справились со своим заданием. В обратный путь мы прихватили с собой забавного карапузика Сергуньку и симпатягу Алексашку. Мы высадили их у околицы их села, пожелав им на прощание всех благ.
Похитивший их старик от возвращения к людям наотрез отказался, скрылся от нас в лесной чаще.
Говорят, что с тех пор старого злодея никто не видел.
Эпилог
Долгое время после той памятной экспедиции мою душу разъедали сомнения в правильности моих действий. Мне не давала покоя мысль о том, почему акт описи-оценки найденных сокровищ с приложением фототаблиц составлялся не в месте их приёмки в государственную собственность уполномоченными на это лицами, а мною, частнопрактикующим ювелиром, в месте их извлечения из-под земли? Не будет ли та моя помощь использоваться в каких-нибудь серых схемах? Стыдно допускать предположения о нечестных делах тех людей, чьим мастерством и отвагой восхищался в минуты совместно пережитого с ними ужаса, но мне ли, старому ювелиру, не знать, что вытворяет с людьми соблазн, наводимый колдовскими кладами?
Спасибо одному из членов той группы СОП, которая была придана в усиление отряда Тана, и для которой нет тайн ни в области сакральных знаний, ни в телепатии. Он сжалился над муками моей совести, пульсирующими во мне тяжёлыми телепатически осязаемыми ударами, и, встретившись со мною ради моего успокоения, рассказал, что, благодаря моей помощи, удалось документально изобличить одного нечистого на руку сотрудника.
Теперь совесть моя спокойна.
Реалии виртуального мира
Генка вывел на экран своего айфона фотографию картины Волшебного Замка. Изображение завораживало и манило, как завораживала и манила к себе владелица этой картины – ослепительно красивая дама бальзаковского возраста, объявляющая себя ведьмой четырнадцатого уровня. Казалось, каждый камень в его кладке таит в себе загадку, ключ к счастью. Но сработает ли заклинание, полученное Генкой от обольстительной, внушающей доверие ведьмы? Что-то сдерживало Генку от проведения жутковатого колдовского ритуала при свете чёрной свечи, с кровавым приношением в жертву потусторонним силам чёрного петуха и с иной ещё более устрашающей атрибутикой.
А слова самого заклинания? Полная абракадабра! Что они означают в переводе на нормальный язык? Почему от них веет таким ледяным холодом, что мороз пробегает по коже? Но с другой стороны всё, что порождает опасения, всегда действовало на Генку, как звук гонга, оповещающий боксёра о начале очередного раунда, как призыв к бою. Так случилось и в этот раз.
Жутковато? Тогда вперёд! И пусть будет, что будет!
Ритуал и заклинание сработали. Они перенесли Генку в иную реальность. То, что виделось на экране айфона, предстало перед Генкой как новый неведомый мир со всеми его непредсказуемостями. Дороги к Волшебному Замку не было. Путь к замку преграждали непроходимые заросли колючего кустарника. Замок был окружён широким рвом с водой. Однако Генку здесь ждали: невидимая сила приподняла его над землёй и плавно перенесла через заросли колючего кустарника, через ров с водой к входу в замок. Массивная дверь замка бесшумно открылась при его приближении и Генка, пролетев через десятки огромных залов, скупо освещаемых лампадами, приземлился в центре ярко освещённого пустого зала. Ощущение незримого волшебства, возникшее ещё при виде замка издалека, усиливалось по мере приближения к нему и достигло наивысшего предела под сводами этого зала. Генку охватило чувство сладкой жути: безлюдный замок пугал и манил своими сокровенными тайнами.
Чем они обернутся? Ключом к огромному счастью или мучительной смертью?
«Продумай, какие мистические возможности ты хотел бы получить из неисчерпаемых средств этого Волшебного Замка? Обратись за подсказкой к магическому хрустальному шару», – услышал Генка мягкий женский голос, идущий из неведомого пространства и наполняющий душу пьянящей сладостью.
