Невероятные истории из жизни охотника Акима

скачать книгу бесплатно


– Вот ты опять … – зарделись щеки мам-Светы и, покосившись на Акима, она сильно нашлепала по ягодицам повисшую у неё на руках Настеньку.

Назревал маленький семейный скандальчик и Аким, прихватив с собой целлофановый пакетик с арбузными корками, предусмотрительно удалился из купе.

И когда он минут через десять-пятнадцать, вдоволь накурившись в тамбуре, вернулся наконец в купе, то по выражению лиц супругов сразу догадался, что они успели уже обменяться обычными в таких случаях словами и теперь оба они молча и бездумно провожали глазами быстро сменяющие друг друга картины за купейном оконцем.

И даже маленькая Настя, казалось, осознав всю серьезность сложившейся ситуации, притихнув, сидела между родителями, свесив вниз с полки свои крохотные ножки.

«А вот и этот дядя!» – радостно встретила она Акима, вернувшегося в купе.

– Ага! – сказал этот дядя и, быстро нагнувшись, подхватил Настеньку и поднял её на верхнюю полку. – Вот здесь Настенька, – сказал он, – тебе будет очень хорошо– оттуда ты сможешь увидеть вон те синие горы, – вытянул Аким руку в сторону купейного оконца. – Ты не представляешь себе Настенька какие они … какие они …, – остановившись, казалось, не мог подобрать он нужные ему слова для описания горной гряды, видневшейся далеко у горизонта по ходу движения поезда. Они, Настенька, просто обалденно красивые! И благодатные, – наконец смог подобрать он нужное ему слово. В свое время, Настенька, дядя Аким буквально исходил их вдоль и поперек. А в какие попадал он истории в них Настенька– это трудно даже передать. Но я попробую: однажды он просто чудом остался жив и спас его тогда Настенька вот этот ножичек, – и, сказав это, Аким извлек из кармана куртки этот очень понравившийся Настенька ножичек. – А все это Настенька потому, – стал Аким постепенно переходить на убаюкивающие нотки в своем голосе, – все это Настя потому, что он не простой, а волшебный и тот, кто притронется к нему, сразу же становится счастливым и быстро засыпает.

С этими словами Аким подставил под ладошку девочке рукоять своего волшебного ножичка и Настенька, счастливо улыбнувшись, перевернулась на другой бочок и под убаюкивающий перестук колес поезда дальнего льно набиравшего скорость, глазки и ещё через какое-то короткое время закрыла глазки и крепко уснула, подложив под голову свою ладошку.

Настенька уснула, а ее высокая и стройная мам– Света, встав со своего места и чуть приподнявшись на носки, нежно коснулась рукой до своей дочери и подвернула край матраца, чтобы та не дай бог не скатилась вниз. И только после этого заняла своё прежнее место на нижней полке у окна.

Молчание в купе сохранялось ещё некоторое время, сохранялось оно, пока первым не выдержал Аким.

– Вон там вот видите, – вытянул он руку в сторону окна, обращаясь сразу к обоим супругам. – Видите вы две эти горные вершины, что возвышаются над всей горной грядой? Посмотрите …

Мам-Света молча подняла свои глаза на Акима– лицо её было теперь словно окаменевшим от какого-то внутреннего напряжения. По всему было видно, что ей нелегко давалась эта её сдержанность.

Александр же Константинович продолжал сосредоточено смотреть в купейное окно и делал при этом вид, что ничего особенного между ним и женой не произошло.

– И Аким оставил на время свою попытку разговорить супругов, совершенно не понимая, как ему продолжить этот разговор.

В этот момент в дверь коротко поступали и в купе вошел высокий и подтянутый, как спортсмен молодой проводник поезда дальнего следования, набравшего скорость, и, ничего не говоря, поставил на столик поднос с чаем в граненых стаканах с позвякивающими в них ложечками. Выставил он также на купейный столик четыре полосочки поездного сахара.

– Чай! – каким-то казенным голосом заключил он и быстро удалился из купе.

Проводник ушёл и Аким, подсев ближе к столику прямо напротив супругов, и придвинув к себе ближе один из принесенных подстаканников с чаем, как ни в чем ни бывало, продолжил:

– Ага, так вот там между двумя этими горными вершинами и произошло то, что объясняет появление у меня этого кинжальчика, – дернул левым плечом Аким, как бы прилагая к своему повествованию и сам предмет этого повествования, спрятанный у него во внутреннем кармане его куртки.

На этот раз, уже несколько успокоившись, молодая женщина ближе придвинулась к окну и стала пытаться как-то рассмотреть то, что показывал ей Аким, пыталась она рассмотреть, но по ее не совсем осмысленному выражению лица Аким понял, что смотрит она вовсе ни туда, куда надо было ей смотреть.

– Нет – нет, смотрите чуть правее, – привстав со своего места, показал рукой Аким. – Вот – вот теперь я вижу вы смотрите именно туда– довольный подтвердил Аким, – там и есть эта горная седловина, а за ней … – мечтательно продолжил Аким, – а за ней расстилается огромная песчаная пустыня.

После этих слов Акима папа Настеньки, Александр Константинович, оторвав свой взгляд от купейного окна, в большом удивлении посмотрел на Акима.

– Позвольте – позвольте какая там может быть пустыня, если мы видим эту горную гряду?.. Ведь …

– Да– да, – не дал договорить Александру Константиновичу Аким, – именно что пустыня – можно сказать: маленькая Сахара! Вы не поверите, но я и сам страшно удивился, когда впервые увидел ее. Как только начинаншь спускаться с той стороны вниз с этих гор, так сразу и видишь ее– ласковую и в то же время грозную очень. Вы вот например когда-нибудь видели настоящую пустыню? – близко в упор посмотрел Аким в глаза молодой женщине.

– Н– н – нет, – покачала она головой.

– Гм – м – м … – с какой-то скрытой жалостью в голосе промычал Аким и, положив ладони обеих рук на гладкую поверхность купейного столика, очень мечтательность посмотрел на мам – Свету. – Вы попытайтесь только представить себе такую картину: насколько далеко могут видеть ваши глаза расстилаются волнистой поверхностью желто – бурые пески. Смотришь это ты на них и начинает казаться тебе, что никаких признаков жизни на них нет и все мертво. А над всем этим безжизненным пространством низко свисает без единого облачка на нем фиолетовое небо с пылающим и слепящим вас диском солнца на нем. Смотришь, знаете ли, на все это и приходишь к мысли о какой-то вселенской обреченности. Появляется это у вас такая мысль и возникает внутри вас какое-то щемяще-тоскливое чувство одиночества и даже и смертельного ужаса! И …

– Ужас! – испуганно остановила Акима мам-Света, – Но как вы туда попали Аким?

– Как попал я … – как-то без особого желания стал возвращать себя к прошлому Аким. – а вот так и попал– пришлось мне– уже с некоторыми нотками грусти в голосе продолжил он. – Заблудился я …

Как?! – чуть привстав со своего места, удивленно посмотрела на Акима мам– Света.

– Да, заблудился я, – решительно подтвердил свои слова Аким. – Пошёл на охоту – и заблудился. Пусть не покажется вам это странным, но у нас в партии такое происходило: к примеру уходит человек на охоту и долго не возвращается – значит заблудился, заплутал он. И в этом случае все свободные от вахты отправляемся на его поиски и ничего, – распрямил пальцы левой руки, лежавшей на купейном столике Аким. Слава Богу! всегда находили– без каких-либо трагических сдучаев.

– В партии?.. – непонимающе посмотрела на Акима Настенькина мама. И Аким тут же поспешил с разьяснениями.

– Химгеологонеруд, партия 16/87, – с шутливой торжественностью в голосе провозгласил он.

– Ага, теперь понятно все с вами– вы геолог! – Почему-то очень обрадовалась этим словам Акима молодая женщина.

– М – м – м …н – н – н … – на короткое время замялся Аким, но встретив испытующий взгляд Александра Константиновича, ограничился интригующим: – н – н– не совсем …

Услышав это, мам-Света как-то разачарованно вздохнула и положив, как и Аким, обе руки на столик, несколько раз нервно сжала и разжала пальцы.

– Так вот значит, – продолжил Аким свой рассказ после вынужденной паузы и, как бы собирая свои воспоминания воедино, стал быстро помешивать ложечкой чай в своем стакане. – Заплутал это я в тот раз, сильно заплутал– печально вздохнул Аким, – а охота в тот день удалась на славу – дичи набил так много, что в рюкзак всю с трудом сложил. Иду это я обратно, а рюкзак спину мне тянет. Несу это я его на горбу, а сам думаю: «вот ребят всех в партии дичью побалую» Замечтался это я и иду себе я и иду. Иду это я – и вдруг почувствовал, что не той дорогой обратно иду. Не знаю знакомо ли вам это чувство или нет, но со мною это всегда так бывает: вначале каким-то своим внутренним чутьем начинаю понимать я, что не то совсем делаю. Вначале я чувствую, а уж потом соображать начинаю: тут не проходил, да и тут тоже … и так далее и так далее …А в горах, знаете ли, заблудиться ничего не стоит. А в горах, знаете ли, сделать точную привязку это очень сложно: ведь кругом скалы, скалы, скалы почти одинаковой формы. И поэтому нормальный человек в горы один не пойдет – обязательно с кем-то еще или собаку с собрй берет. Та тебя к дому обязательно выведет с помошью своих меток, но в этот раз я Джека нашего красавца взять с собой не смог, потому как прихворал он немного – ходит это он по лагерю с хвостом опущенным и ни ест ничего. Забьется где-нибудь в тени за палаткой и весь день и пролежит там. А бывало только за ружье возмешься– а он тут как тут: подпрыгивает и весь трясется от радости. Вообщем иду это я и иду один, – закончив с лирическим отступлением, продолжил Аким. – Иду и не понимаю, куда это я иду. Тут, знаете ли, или память нужна хорошая или интуиция чтоб хорошо работала. Ведь запоминать надо все: вплоть до вышербинке на скале и камешка на тропке, но ни каждый раз это получается.

Вообще скажу вам сильно заплутал я и долго ходил кругами по одному и тому же месту и выйти к хорошо известной мне точке я так и не смог. А тут, знаете ли, ещё и жажда мучить начала – ведь я всего лишь одну фляжку воды с собой прихватил и ту пополудни ещё до дна всю осушил. Жажда меня мучить начала и конечно же мысли все на эту тему пошли: как бы где водицы испить? Да – а … – перестав на время говорить, в глубокой задумчивости обвел Аким глазами тесное пространство купе и после этого вновь продолжил свой рассказ:

– Иду это я иду, жаждой томимый, и по сторонам поглядываю, поглядываю это я, но хорошо знакомую мне тропку горную так и не обнаруживаю. Уже и сумерки опускаться начали, а я все иду и иду-то вниз спускаюсь, то опять на верх поднимаюсь. Да – а … – опять немного помолчав, постучал Аким пальцами по крышке купейного столика и потом очень быстро продолжил:

– Уже в очередной раз сползаю я вниз и … и … – вопросительно посмотрел Аким на сидевших напротив него супругов, – и что вы думаете: каким-то влажным все вокруг меня сделалось. А это, знаете ли, – радостно блеснули глаза Акима, – а это оказывается я по колено в густой траве, влажной от обильной росы стою. Ну и что вы думаете я делаю? – загадочно посмотрел Аким на супругов. Конечно же сбрасываю я со спины рюкзак мой дичью набитый – и падаю на высокую и влажную траву эту. Падаю и, как корова, выщипывать её начинаю. Отщипну это я как можно больше стебельков, пожую их немного и выплевываю, пожую и выплевываю. Жажду свою я, конечно же, не утолил, а вот горло своё немного промочил. Промочил это я горло своё и мне, знаете ли, как-то полегче стало. Перевернулся я на спину и лёжу и думаю себе, как ребята мои меня уже и потеряли– ни живым – ни мертвым найти меня уже не надеются. «Господи, – думаю я, – на все воля твоя».