скачать книгу бесплатно
Тот вначале опешил, а затем, когда старик отнял руки, увидел на его худой безволосой груди в точности такой же как у себя восьмилучевой крест из ломанных линий. Только не татуировку, а след ожога, будто тавро.
– У вас аналог имеется, я даже не сомневаюсь. И у вашего Ляшко, если спросите. Ну, и у Абдулхамида, если вас это вдруг заинтересует.
Пересохшими губами Нершин вдруг вспомнил, что Ляшко говорил о четверых «меченых».
– Это как понимать?
– Ну и что, верите вы теперь в судьбу и предназначение? – вместо ответа спросил старик. – А в переселение душ? Тоже нет?.. А я думаю, напрасно…
Грановский застегнулся и удалился, оставив собеседника в полнейшем смятении.
С Олегом Нершину так и не удалось поговорить. Парень как забрался в палатку, так, видимо, сразу уснул, не реагируя на потряхивания за плечо, будто находился в каком-то дурмане (не зря были эти огромные зрачки). Уже сгустилась ночь, а Нершин сидел и смотрел на спящего, словно не решаясь сделать то, что хотел. Некоторое время он еще раздумывал, а затем взял фонарь в зубы и, светя на грудь Ляшко, начал расстегивать парню рубашку. Не то, чтобы он не поверил словам Грановского, скорее желал развеять последние сомнения в том, что происходит нечто невероятное.
В какой-то момент Олег попытался перевернуться, но движения его были непроизвольными, он тут же успокоился. Нершин расстегнул на его рубашке все пуговицы до ремня и раздвинул края. Сначала он ничего не понял – грудь была чиста, никаких знаков на ней, ни ожогов, ни татуировок. Но, когда он внимательно присмотрелся, фонарик выпал из его рта на грудь спящего. Нершин не уберегся бы от конфуза, если бы Олег в эту секунду проснулся. Но парень только вздохнул протяжно и снова попытался перевернуться. Нершин надавил ему на плечо, подхватил укатившийся фонарь и снова направил луч на грудь Ляшко, кожа которого, как оказалось, изобиловала родимыми пятнами. Их была целая россыпь. Но в районе солнечного сплетения, среди прочих пятнышек особо выделялись несколько, имеющие одинаковые размеры. Мало того, что они образовывали собой хорошо известный Нершину символ, так еще и сами походили на крохотные восьмилучевые снежинки.
Нершин машинально застегнул рубашку солдата на пару пуговиц, затем, словно передумав, расстегнул снова и посмотрел еще раз, не почудилось ли ему, после чего, оставив Олега, переместился в свой угол и лег на спину, подложив ладони под голову.
Как ни пытался Нершин уснуть, не получалось. Сначала он извелся, затем смирился и просто лежал. Иногда он поворачивал взгляд к спящему Олегу, который периодически издавал стоны, вздрагивая всем телом. Ему хотелось разбудить парня, прервать его тяжкий сон, однако и сейчас этого сделать не удавалось. Нершину очень хотелось знать, что же именно снится Ляшко, но он, естественно, мог только гадать. Впрочем, он, наверное, не удивился бы, узнав, что в своем сне Олег видел тот самый коридор, уходящий в подземелье, словно в адову черноту.
Олег Ляшко спускался по нему целую вечность, желая достигнуть дна. И всякий раз на его пути вставала хитроумная преграда – в форме восьмилучевого креста, появлявшегося то в виде металлической решети, то в качестве огненных линий, то извивов обжигающего льда, как будто мешая двигаться вперед, а, точнее, вниз. И под конец этого мучительного преодоления, Олег Ляшко уперся во что-то совершенно невидимое, но твердое, холодное и беспредельно прочное.
«Ключ в тебе…» – услышал он чей-то шепот, похожий на единый зов множества голосов.
Глава 4
Секретно
4 мая 1981
№ 3281 ЦК КПСС
О противодействии слухам и сплетням, направленным на подрыв дружеских отношений
между народами СССР и Демократической Республики Афганистан.
«…В последнее время в Москве, Ленинграде, Киеве и других крупных городах СССР получили распространение слухи следующего содержания:
а) о неизвестной смертельно опасной болезни, которая якобы специально распространялась в Афганистане в среде советских гражданских и военных специалистов и теперь, в активной форме, завезена на территорию Союза ССР;
б) о т. н. «афганских крысах», или в других вариантах, собаках экзотических пород, якобы завезенных с территории Афганистана и специально натравляемых на людей, имеющих высокое значение для советской научной и общественно-политической деятельности.
…Совершенно очевидно, что речь идет о планомерно претворяемой в жизнь диверсии идеологического характера. Считаем необходимым установить источник распространения этих провокационных слухов и сплетен, и принять все меры для задержания и наказания виновных лиц, пытающихся в столь ответственное и тревожное время посеять недоверие между братскими народами наших стран…»
Внутренняя документация русской группы «Консультация» (РГК).
(Приказы) 31 мая 1981 года.
Только что по каналу экстренной связи получено сообщение о смерти в г. Сибирске еще одного ученого, входящего в группу, подлежащую особому контролю над научной деятельностью. В связи с необычностью ситуации (практически одновременная гибель ряда наблюдаемых лиц), объявляю о временном переводе дела под личный контроль заместителя Главного Консула, агента Баргузина. В силу острой нехватки персонала и неукоплектованности личного состава только что построенного в г. Сибирске филиала РГС, назначить агенту Баргузину в помощники одного агента (по его выбору) с последующим расширением группы до трех человек при первой же возможности. Для сообщений по делу использовать кодовый шифр «Мудрецы».
Главный консул Русской Группы «Консультация» (РГК). Агент «Аякс».
31 мая 1981 г. Сибирск.
Своей тишиной и безлюдностью только что отстроенный филиал «Консультации» производил давящее впечатление. Кругом только аппаратура, далеко не везде подключенная, множество стопами расставленных и нераспечатанных ящиков, и ни одной живой души. Из всех штатных установок работал только телепортационный блок, благодаря которому агенты, собственно, и оказались здесь, на среднем ярусе объекта площадью в тысячи квадратных метров, над которым по обыкновению находилось невзрачное административное здание, где очень скоро приютится какая-нибудь мелкая государственная контора. Но ее служащим так никогда и не суждено будет узнать, что в этом же здании, за неприметной дверью неприметного кабинета находится вход в строго засекреченные катакомбы, по которым в данную минуту шагали Анисимов и Вольфрам, а стены ярко освещенных коридоров гулко откликались на их шаги.
– Как-то мрачно здесь, Сергей Иванович, не находите? – сказал Вольфрам, заглядывая в следующую по ходу комнату.
Он закрыл дверь и догнал ушедшего вперед Анисимова.
– Я думал, хоть кто-нибудь будет нас встречать!
– С фанфарами?
– Так мы что здесь, совершенно одни?
– Нештатная ситуация. Нас сюда отправили значительно раньше времени, – пояснил Анисимов. – И вообще, предупреждаю сразу, условия у нас будут почти спартанские. Коммуникации еще не подключены. И ухаживать за нами некому. Если приспичит пожрать – нештатный завтрак, обед и ужин можно получить наверху, за деньги, в каком-нибудь кафе или в столовой. Как у всех нормальных людей. Вот так. Не больше и не меньше.
– А мы, конечно, ненормальные, – с радостью согласился Вольфрам. – Это я уже давно подозревал.
Анисимов вдруг резко остановился. Вольфрам тоже встал как вкопанный, и, глядя на строгое лицо шефа подумал: сейчас разворчится. Но Сергей Иванович только ухмыльнулся, заметив, как напрягся помощник.
– Чувствую, мы сработаемся, – сказал он и кивнул на дверь перед ними. – Пришли.
К большому огорчению Вольфрама, ему все же пришлось заняться хозяйственной работой. Первые три часа пребывания в филиале «Консультации» он потратил на то, чтобы извлечь из стоявших в комнате ящиков детали столов, шкафов и стульев и с помощью приложенного нехитрого инструмента собрать из них необходимую для работы мебель.
Пока Вольфрам колдовал над интерьером, пользуясь невнятно (а если начистоту – по-дурацки) составленными инструкциями, Анисимов вынул из портфеля пухлые конверты материалов, распечатал их и, разложив на одном из ящиков, встал перед ним на колени, словно провинившийся в чем-то ученик, и погрузился в чтение.
Поначалу у Вольфрама ничего не получалось, но терпение помогло ему кое-как разобраться со схемами и чертежами, лишь изредка он бросал замечания, что организации, работающей под контролем инопланетян, давно пора обзавестись саморастущей мебелью, а заодно – легко и без остатка усвояемыми таблетками питания, не требующими наличия тех самых неподключенных еще коммуникаций. Но со стороны Анисимова доносилось лишь тихое шуршание перелистываемых страниц. Шеф ничего не слышал.
– Готово! – Вольфрам, наконец, расправился с последним вертящимся стулом на колесиках и, подкатив его к столу покрупнее, предназначавшемуся для начальства, взмахнул руками. – Прошу!
– Это как раз тебе сейчас нужнее, – сухо произнес Анисимов, отвлекшись от бумаг. Он собрал их в аккуратную стопку, тяжело поднялся и, немного прихрамывая от долгого сидения на коленях, перенес документы большой стол. Занял почти всю столешницу, расположив бумаги в строго определенном порядке, словно раскладывая пасьянс.
– Вот это все тебе нужно изучить!
Вольфрам послушно уселся за стол.
– А я пока схожу наверх, – сказал Анисимов. – На разведку. Ребята из строительной группы говорили, что тут где-то поблизости есть неплохая пельменная. И вообще, на город взгляну. Ни разу не был в Сибирске. А ты?
– Я тоже… – тоскливо ответил Вольфрам. «…хотел бы прогуляться» – это, естественно, он не стал произносить вслух.
– Смотри, Волков, ничего не пропусти! – Анисимов показал на бумаги. – И набросай план мероприятий на завтра! Как-никак, твое задание! – добавил он, прежде чем закрыть за собой дверь.
Долго Вольфрам не мог настроиться на рабочий лад. Ему то мерещились непонятные звуки из коридора, и он выглядывал, дабы убедиться, что никого нет (да и как попадешь сюда без контрольной карты). То отвлекался от документов, тупо разглядывая набухающую мозоль, которую подарили ему три часа с отверткой в руках. То просто костерил себя за то, что не может сосредоточиться.
– Прямо детский сад!
Он растер виски, поиграл желваками, походил из угла в угол.
– Значит, что мы имеем! – вслух произнес он, вновь беря со стола первый документ. – Три человека, которые находились на особом учете «Консультации»…
Вольфрам наскоро пробежал взглядом список с личными данными ученых – фамилии, звания, регалии, факты биографии.
Все их работы, так или иначе, были связаны с изобретениями, которые, по мнению Смотрителей, могли рано или поздно привести к созданию технологий, на данный момент запретных для Земли. Такие ученые по определению брались «Консультацией» под наблюдение. Впрочем, даже если ситуация порой выходила из-под контроля и «ненужное» открытие все-таки совершалось, никто никого не собирался уничтожать. Все делалось тихо и мирно. Обычно в этих случаях привлекалась группа мнемотехников, задачей которых было воздействовать на память «клиента» таким образом, чтобы он убедился в бесперспективности своей концепции или разработки и отказался от нее в добровольном порядке. Почти всегда взамен ему подсовывали какую-нибудь альтернативную идею, совершенно безопасную с точки зрения Устава «Консультации», но способную принести ученому неплохие моральные и материальные дивиденды. Эта система срабатывала всегда, и с исключительной надежностью. Она использовалась Смотрителями и раньше, задолго до создания «Консультации», еще с конца 19 века, тогда же в прессу впервые начали просачиваться истории о неких демонических сущностях, которых много позже окрестили «людьми в черном», способными появляться внезапно и так же внезапно исчезать, и с которыми зачастую были связаны факты обнаружения НЛО и прочие паранормальные явления.
Разумеется, едва ли бы нашелся человек, способный устоять перед лавиной психотехнических эффектов, построенных на основе инопланетных технологий, однако даже на такой случай Устав «Консультации» предусматривал разные методы, вплоть до локального стирания памяти. Но мера эта была крайней и применялась за эти годы всего несколько раз. Так что в целом и речи не могло быть о каких-то серьезных последствиях для ничего не ведающей жертвы. И уж тем более о физическом устранении.
– А между тем, – снова вслух произнес Вольфрам, мысленно закончив зазубренный эскурс в историю, – все трое из нашего списка умерли. Один обнаружен мертвым в своей квартире. Двое других так же найдены в своих домах, некоторое время они находились в стабильно тяжелом состоянии, попытки привести их в чувства, ни к чему не привели. Оба, как и третий, скончались, не приходя в сознание.
Он вернул подшивку на стол и перешел к другим документам, полученным из разных источников: справки, протоколы, фотографии и т. п. Дальше настала очередь мнений экспертов «Консультации», в изобилии использующих профессиональные и сугубо специализированные термины. Но в эту минуту Вольфрам предпочел обойтись своими словами:
– Мы должны исходить из самых худших предположений. Возможно, ведется охота на ученых, работающих в перспективных направлениях. За последние несколько дней погибли три высококлассных научных специалиста…
Вольфрам на мгновение замолчал. Ему показалось, что именно так, рассуждая вслух, мысли текут быстрее и легче, а испещренная канцелярским языком бумажная муть, из которой он должен был почерпнуть необходимую информацию, уже не кажется такой удушающе противной.
С удовлетворением хмыкнув, он продолжил:
– С одной стороны, все это вроде бы играет нам на руку. Потому что таким образом, вольно или невольно, решается проблема развития человеческой науки в нужном Смотрителям русле. Однако, с другой стороны, мы можем с полным основанием утверждать, что «Консультация» не причастна ни к одному из этих случаев. Никто, никакая группа или одиночный агент клиентами из этого списка не занимался. Они были под наблюдением. Всего лишь под наблюдением. К тому же для «Консультации» очень невыгодно действовать такими излишне жестокими методами, когда есть простые и надежные способы. Странно было так же, что все эти ученые относились к разным сферам науки: физик, биолог, химик. и никак не были меж собой связаны.
Вольфрам окинул взглядом стол и лежавшие на нем бумаги и фотографии.
– Возможно, это всего лишь верхушка айсберга. И на самом деле пострадавших значительно больше. Во всем этом вам предстоит разобраться, агент Вольфрам. Каков же будет ваш первый шаг?..
Он щелкнул каблуками, вытянулся по струнке и тут же расслабленно ссутулился.
– Не переигрывай, – сказал он и пожалел вдруг, что рядом нет собеседника. Разговаривать с самим собой – так недалеко и до шизофрении.
Вольфрам снова уселся за стол. Он второй, затем третий раз просмотрел информацию по каждому случаю. Все они были отсортированы по датам, но что-то подсказывало, что доверять такой подборке не стоит. И начинать нужно вовсе не с первого зарегистрированного «клиента».
«Но с кого?»
Интересно, что решил Анисимов? – подумал Вольфрам.
Следовало бы подключить интуицию, но она, к сожалению, глухо молчала.
Он почувствовал, что вновь готов скатиться в уныние, как вдруг заверещал коммуникатор. Из сообщения, пришедшего из Центра, следовало, что через час состоится сеанс телепортации. В подмогу им будет отправлен обещанный Яковлевым агент.
– Это, конечно, хорошо, – пробурчал Вольфрам. – Если не забудете доставить с ним ящик тушенки.
Аппетит и вправду разыгрался. Он опять было подумал о том, как несправедливо поступил с ним Анисимов, отправившись искать городские достопримечательности, но тут же одернул себя: все эти заявления, скорее всего, не более чем попытка воспитания. После этой мысли сразу стало легче. А вскоре он получил подтверждение своей догадке. На фоне абсолютной тишины из открытой двери донесся легкий сип открывающихся дверей лифта и голос контрольной системы, а раздавшиеся шаги, безусловно, принадлежали Анисимову.
Шеф вошел в комнату, в одной руке держа промасленный бумажный сверток, в другой – бутылку кефира с бумажными стаканчиками на горлышке.
– Ну как ты здесь?
Вольфрам взглянул на часы: шеф отсутствовал всего лишь час с небольшим. За это время вряд ли можно утешить туристическое любопытство.
Глядя на Вольфрама, Анисимов будто прочел его мысли.
– Ты думал, я вправду гулять собираюсь? – спросил он.
Вольфрам поспешил мотнуть головой.
– Ладно, не ври.
Анисимов так быстро водрузил сверток на стол, что Вольфрам едва успел убрать из-под него бумаги. В свертке оказались еще теплые фаршированные блины. Три штуки. Он вопросительно уставился на шефа.
– Пельменной я, к сожалению, не нашел, зато в двух кварталах отсюда есть замечательная блинная. И народу почти никого. Ты извини, я пока шел, один прихватил, не удержался. Так что тебе два полагается. Раз позавтракать нам с тобой не удалось, так хоть червячка заморим. К тому же, по здешнему времени, уже близится конец рабочего дня. К нам с тобой это, разумеется, не относится.
– Обещали внеплановую телепортацию через час, – доложил Вольфрам. – То есть, уже через полчаса. Кого-то пришлют.
Анисимов кивнул.
– Да, я тоже получил сообщение. Это вовремя. Третья голова нам не помешает.
Пока Вольфрам угощался, Анисимов полез в карман за платком. Вытер пальцы и, уже из внутреннего кармана достал свой коммуникатор и настроил на голографический режим проекции.
– Взгляни. Еще один наш клиент. Свежий. Еще даже не учтенный.
– Уже четвертый, получается?
Вольфрам взглянул на проекцию. Это была фотография висевшего на стене некролога, красиво выведенного вручную плакатными перьями. Николай Дмитриевич Кулагин, доцент, член-корреспондент Академии Наук. Под некрологом шрифтом поменьше было добавлено приглашение на панихиду по случаю похорон заслуженного ученого.
– Я пока сюда шел, запросил через базу его досье. Вот, посмотри.
Вольфрам сравнил два фото – на некрологе ученый выглядел гораздо моложе и симпатичнее, чем на снимках, сделанных когда-то другими агентами «Консультации».
– Здешний Академгородок, конечно, не сравнить с Новосибирским, – сказал Анисимов. – Однако, это не умаляет заслуг здешних ученых перед советским отечеством. И этот Кулагин – довольно известная персона в научных кругах. По нашим циркулярам он входил в группу «Б».
Хотя Вольфрам еще не успел изучить досье ученого, он непроизвольно поджал губы, как бы демонстрируя уважение. Группа «Б», это, конечно, еще не научная элита (группа «А», слежка за которой велась «Консультацией» в особом режиме), но очень близко к ней. Наблюдение за учеными вроде Кулагина носило периодический характер, обычно с перерывами в два-три месяца. А это значило, что в промежутке между этими плановыми акциями Кулагин находился вне поля зрения «Консультации».
– Следующий сеанс предполагался через неделю, – сказал Вольфрам, посмотрев отметку.
– Вот именно, – ответил Анисимов. – О его смерти я узнал сегодня, буквально перед отправкой.
Вольфрам снова посмотрел на часы и показал Анисимову: время!
– Что, уже пора? Ну, тогда пошли встречать гостя…
Они вышли в коридор и направились в телепортационный бокс. Вольфрам все гадал по дороге, кого к ним пришлют. Кажется, в третьей группе нескольких курсантов планировали оставить для работы «на подхвате». Среди них были юноши и девушки, и Вольфрам определенно предпочел бы получить в свою команду парня. Конечно, все агенты «Консультации» женского пола, в противовес своим гражданским товаркам, были как на подбор строги, дисциплинированы и сосредоточены исключительно на деле, – но все еще давала о себе знать история незадавшихся личных отношений. Не то, чтобы Георгий Волков жалел о своем решении не связывать себя семейными узами, и он, разумеется, не собирался всю жизнь вести монашеский образ жизни, но женщина в команде – это лишний повод для отвлеченных мыслей, вместо того, чтобы полностью отдаться работе.
Прислонившись к стене (сесть было не на что, а второй раз мучиться со сборкой мебели Вольфрам был не намерен), они ждали оставшиеся минуты до переброски. Наконец, замигал фонарь, и голос контрольной системы возвестил о прибытии. Когда шлюз распахнулся, Вольфрам шагнул вперед, чтобы поприветствовать первого члена своей команды. Он замер на пороге, и улыбка сползла с его лица.
– Ты как здесь…
– Прибыл по распоряжению командования! – раздался голос из здоровенного черного ящика, торчавшего посреди камеры телепорта, подобно незабвенному черному монолиту из романа Кларка. Создатели говорливого секретаря, видимо, желали проявить в этом злую иронию.
Вольфрам обернулся на Анисимова. Тот развел руками, давая понять, что он здесь не при чем.
