00 часов 00 минут

Тара Юницкая

00 часов 00 минут

0 часов 00 минут

Девушка съежилась на сиденье полупустого троллейбуса и нахохлилась, как воробей. В сапогах почти по самую щиколотку ощущалась ледяная вода. Предательская погода! Сугробы рыхлого пожелтевшего снега, как губка напитанные студеной влагой, вездесущие ручьи и лужи подкарауливали ее старые сапоги повсюду. Девушка никак не могла согреться.

Завтра Новый год, а зачет не сдан. В памяти всплыло обросшее густыми бакенбардами лицо преподавателя с длинной внушительной фамилией через черточку. Нет, без стипендии никак нельзя! Еще хозяйке должна за квартиру. Хорошо, хоть на праздники она уехала погостить к родственникам.

Девушка выпрыгнула из троллейбуса и помчалась, перескакивая через лужи, к подъезду. Влетев в теплый, терпкий полумрак, она прижалась к огромной батарее, которая занимала полстены. Большая. Надежная. Всегда на месте. Всегда готова согреть и утешить. Ба-Тарея. Бабушка Тарея. Девушка обнимала ее, как родного человека.

–Что бы я без тебя делала? – Девушка погладила батарею на прощание и поднялась на несколько ступенек на площадку, где в несколько рядов висели почтовые ящики. Часть из них была раскурочена, на других еще сохранились разнокалиберные замки. В ее ящике оказалось несколько ярких открыток. Сердечко запрыгало, но тут же притихло. Все поздравления были адресованы квартирной хозяйке.

–Эх, ты, ящик! Яшка Почтовый! Что ж ты для меня весточку не припас! Новый год все-таки. Новый Год без поздравлений и подарков – это грустно. Неужели обо мне так никто и не вспомнил?

Девушка поднялась на пятый этаж, открыла дверь квартиры, стащила промокшие сапоги и вынула из сумки сосновую ветку, подобранную на месте бывшего елочного базара. Через час эта веточка, уже принаряженная, стояла на столе рядом с тетрадью, на обложке которой старательным почерком девушка вывела заглавие: "0 часов 00 минут", а потом дописала "Сказка в подарок" и подумала: "самой себе".

"00 ЧАСОВ 0 МИНУТ" Сказка В Подарок

Глава первая. ТАТОШКА

Знакомые и друзья называли ее просто Татошка.

Когда наступали каникулы и ранцы забрасывались в самые дальние углы, все мальчишки и девочки из ближних королевств съезжались к Татошке. Ее Маленькое королевство пестрело и гудело, как пчелиный улей.

Время пролетало незаметно за играми и прогулками по Таинственному лесу.

Ребятня каталась на лодках летом и на санках зимой.

А по вечерам угомонившаяся стайка рассаживалась вокруг большого кресла Бабушки Тареи и слушала ее негромкий голос, рассказывающий волшебные сказки. Бабушка Тарея знала их великое множество. Тепло разливалось по телу. Мерный голос усыплял. Вихрастые, кудрявые, гладко причесанные затылки детей клонились ко сну. И, очутившись, наконец, в своих кроватках маленькие гости Маленького королевства видели продолжение сказочных приключений.

Татошку любили. Похожая на цапельку с худющими ногами и длинной шеей, она была заводилой компании, всегда гораздой на всякие выдумки, праздники, представления, а иногда и шалости. В прошлом году именно она с большим зонтом, похищенным у бабушки Тареи, спрыгнула с высокой беседки в саду, именно она уговорила всех притвориться спящими, а ночью потихоньку выбраться из дома к реке. Никогда не забудется радостный озноб той ночи, когда они купались в черной, вязкой воде вперемешку со звездами, слегка повизгивая от страха и удовольствия.

Особенно счастливым и незабываемым был день рождения принцессы. В этот день ей всегда присылали множество поздравлений и дарили множество самых разных подарков. Днем в воздухе летали мыльные пузыри, воздушные шарики и пестрые листья, а ночью небо светилось разноцветными фейерверками.

День рождения приходился на осенние каникулы. Грело солнышко, из-под кочек, покрытых опавшей листвой, как рыжими лисьими шкурками, выглядывали крепкие шляпки грибов…

Так было всегда, но эта осень не походила на другие. За одну ночь налетевший резкий ветер сорвал всю листву с деревьев, а зарядившие холодные дожди быстро превратили землю под ногами в непролазную грязь.

Ряды гостей поредели, но даже те, кто все же отважились приехать, скучали и хлюпали носами.

Татошка кашляла. С забинтованным горлом, в толстой шали Бабушки Тареи, завязанной крест-накрест поверх нового платья, она выглядела совсем не праздничной и грустной. Даже кремовый торт не смог подсластить горечь лекарств от простуды. День рождения был безнадежно испорчен. Гости разъезжались понурые.

Наступил декабрь, но вместо легкого снега с неба все лил и лил дождь. За Таинственным лесом образовалось болото.

К Рождеству Яшка Почтовый доставил Татошке мешок писем в ярких конвертах и долго чертыхался на непролазную дорогу, и на погоду в Маленьком королевстве.

На зимние каникулы не приехал никто. Пришло только несколько поздравлений к Новому Году. Еле добравшийся до королевства, мокрый и грязный Яшка Почтовый сказал, что тропку через болото совсем размыло и назад дороги нет. Ему пришлось остаться в Маленьком королевстве. Яшка очень переживал, он был единственным почтальоном в этих краях и любил свою работу.

В эту Новогоднюю ночь у Бабушки Тареи проросли корни. Так сказала она сама, когда утром Татошка нашла ее в большом любимом кресле у остывшего камина: "Кажется, я, как дерево, за ночь проросла корнями в это подставку для ног и теперь не могу подняться". С тех пор Бабушка Тарея уже не вставала.

Яша и Татошка по очереди дежурили у кресла Бабушки Тареи, подбрасывая поленья в камин.

В обед Татошка, нырнув в большие резиновые сапоги Яшки Почтового, чавкая по грязи, с черным бабушкиным зонтом бежала к почтовому ящику. Привычно пошарив в нем рукой, возвращалась назад. Принцесса сама не понимала, зачем она это делает. Пробежки к пустому почтовому ящику превратились в какой-то придуманный ею и никогда не нарушаемый ритуал.

А дождь все лил и лил. И мокрые черные деревья скрипели на хлестком ветру. Короткие платьица осели в глубине комода. Бабушка вязала для Яшки теплый свитер, а Татошка – носки и шарф. Камин горел и днем и ночью. Однако, несмотря ни на камин, ни на теплые вещи, обитатели Маленького королевства все никак не могли согреться.

Пришла весна, но листья на деревьях не появились. Голые, угрюмые ветки гнулись под бесконечными ветрами и ливнями…

Глава вторая. ИЛИДАР

Мальчик сжал пальцы на подлокотнике кресла так, что, если бы кресло было одушевленным, оно бы взвизгнуло от боли. Парикмахер наблюдал за мальчиком в зеркало, поэтому тот не мог зажмуриться и уйти в спасительную темноту. Мальчик сидел, уставившись в одну точку, и среди огненных кругов перед глазами то плавали, то снова приземлялись на стопочку визиток, рассыпавшуюся на столике под зеркалом, непослушные буквы, образуя надпись: "Заведение для благообразной метаморфозы и отдохновения". Бакен-Бардов Икка". Икка – сокращенное от Иккалорий – так звали парикмахера. Потея и скрипя зубами, он делал из мальчика "приличного ребенка". Фамилия у цирюльника была двойная, через черточку. В их королевстве все были "через черточку": и мальчик тоже, да и само королевство называлось Артик-Куль и граничило с одноименной пустыней, о которой ходили страшные слухи и сложены были мрачные легенды. Жители королевства держались от нее подальше.

Первую половину своей фамилии – Бакин – цирюльник не любил. Бакин – почти Собакин. Другое дело – Бардов. И звучно, и благородно. Но вешать вывеску, состоящую из одной половины фамилии не только не солидно, но и опасно, поэтому злополучное "И" превратилось в "Е". Иккалорий

выговаривал его почти как "Э". Получалось – Бакэн-Бардов. В приличном заведении все должно быть прилично: и вывеска, и хозяин, и посетители…

Этого странного ребенка привел вполне солидный господин в котелке и очках. Сначала Бакин подумал, что за руку господин держит девочку. Ее гладкие совершенно прямые, густые волосы были стянуты на затылке шнурком, и конец русого хвоста сзади приходился вровень с резиночкой белых гольфов. На девочке была клетчатая юбка в складку, курточка с двумя рядами золотых пуговиц, с пояса свешивалась кожаная сумочка, украшенная бахромой. В девочке на первый взгляд не было ничего необычного, разве что чересчур длинные волосы.

– "До пояса – это максимум", подумал Бардов, – длиннее уже неприлично".

Теперь он жалел, что взялся за это дело. Девочка, как оказалось, была мальчиком. И это не просто неприлично, а возмутительно! И вызывающий наряд, и волосы! Если бы не щедрое вознаграждение и толстый кошелек господина в котелке, Бакен-Бардов… Но… Он поддался слабости и сейчас чувствовал, что с каждой минутой увязает все глубже в какую-то скандальную историю. Затупились вторые ножницы, а срезана была только одна прядь. При этом Бардову казалось, что ножницы режут по живому, хотя, убеждал он себя, волосы не могут чувствовать боли.

Господин сказал, что отлучится за газетой. Бардов взял третьи ножницы, но, только он начал с усилием сводить вместе два зеленых кольца, надетые на большой и указательный пальцы, мальчик закричал диким голосом, выскочил из кресла и бросился к двери парикмахерской, на ходу срывая с себя белоснежную пелерину. Бросив ее на пол, он выскочил из парикмахерской.

Громыхнула входная дверь, зазвенели склянки на туалетном столике.

Бардов бессильно опустился в кресло, где несколько секунд назад сидел возмутитель порядка и спокойствия. На глаза ошарашенному цирюльнику попалась визитка – "Заведение для благообразной метаморфозы и отдохновения. Бакен-Бардов Икка".

Мальчик, не разбирая дороги, мчался по улице, пока не поймал на себе несколько удивленных, возмущенных и любопытных взглядов. Он понял, почему стал центром всеобщего внимания, и перешел на шаг. Пункт четвертый Правил Поведения на улицах королевства Артик-Куль гласил: "Бегать по улицам королевства строго воспрещается".

В этих правилах было ровно 23 пункта, которые мальчика в свое время заставили выучить наизусть. Правилами Поведения в транспорте, магазине, кинотеатре, парке, всевозможными инструкциями и указаниями в аккуратных рамочках под стеклом было увешано все королевство.

Каждое правило имело свой дубликат на Циркумвалационно-Циркулярном заборе, который тянулся вдоль границы королевства Артик-Куль, отделяя его от одноименной пустыни. Забор был такой же длинный, как его название, и очерчивал вокруг королевства идеальную окружность, поэтому в народе его называли просто Цирк-Куль.

Улицы королевства начинались в центре у Цитатно-Цитадельной площади и радиусами расходились к забору Цирк-Куль.

Мальчик замедлил шаг, чтобы не привлекать к себе внимание, и побрел по одному из таких радиусов, удаляясь от центра в сторону забора. Обстриженная прядка волос ныла, как вырванный без обезболивания зуб. Кроме мальчика лишь мама знала, что волосы у него живые.

– Мамочка! Где ты сейчас? Мне плохо, плохо!

На щеке у мальчика блестела тонкая полоска. Слезы одна за другой ползли по ней, как прозрачные божьи коровки. Плакал почему-то только левый глаз. Вдруг ветерок, дунувший мальчику в лицо, принес с собой рыженький резной листик, который приклеился к мокрой щеке. Мальчик улыбнулся. Листик был похож на маленькую ладошку, утирающую его слезы. Мальчик снял листик со щеки, погладил его и сказал: "Спасибо, малыш! Я уже не плачу. Лети своей дорогой", и опустил листик на тротуар. Но, пройдя несколько шагов, он с удивлением обнаружил, что маленький дружок, то подпрыгивая, то кувыркаясь, катится за ним по асфальту.