скачать книгу бесплатно
– Я немного знал вашего отца, слышал о нем много хорошего, он ведь был директором школы, и многие учились у него. А вы Урал, где живете, я про вас ничего не знаю?
– Я давно живу в Алматы, приезжаю довольно редко, наверное, поэтому многие меня потеряли из виду, а сейчас приехал в отпуск, хочется увидеть родственников и друзей. Узнал, что вы написали книгу, поэтому очень захотелось встретиться, поближе познакомиться и поговорить. Тимерхан мой одноклассник, он тоже родом из аула Каранай и мой дальний родственник, поэтому он тоже заинтересовался историей нашего земляка.
– Очень рад познакомиться с вами, Урал и Тимерхан, я недавно закончил шежере – нашу родословную, оказалось, что мы все являемся родственниками. Он принес большой квадрат бумаги и стал показывать родословную наших предков и давать комментарии – было захватывающе интересно! С восхищением и искренним воодушевлением я сказал:
– Поздравляю Салават, вы настоящий историк, историк по призванию! Тот скромно заулыбался и принес свою книгу:
– Урал, это последний авторский экземпляр, хранил для себя, но сейчас такой случай, что я не могу не подарить ее вам, подождите, сейчас подпишу.
От Уфы до Алматы нужно ехать на поезде трое с половиной суток, с пересадкой в Астане, но за чтением книги Салавата Таймасова время пролетели быстро. Потом, собирая материал о Каранае Муратове, я нашел много интересных сведений и о других героях, которые смогли поднять народ на беспощадную борьбу, на самую крупную в истории человечества крестьянскую войну. В один из пасмурных ноябрьских вечеров, я сел за компьютер и написал: «Башкиры. История Караная Муратова пугачевского полковника».
Глава II. Начало. 17 октября 1773 года
Они (башкиры) одни во всем нашем государстве владеют землей на вотчинном праве.
Им в другом месте нигде даром земли не дадут и даже у казаков земля казенная, им не принадлежащая, которую они ни продавать, ни отдавать кому-то не могут, а башкирам все это дозволено законом.
Оренбургский и Самарский генерал губернатиор А.П.Безак. 19 век.
1. Семья
Указной* сотник Каранай Муратов, исполнявший обязанности волостного* старшины, ехал домой из аула Уршакбашкарамалы*, куда он ездил, чтобы навестить свою дочь Бибиасму. Он выдал ее замуж за сына местного батыра, свадьбу сыграли месяц назад, а сейчас был там по приглашению сватов. Его сопровождали сыновья – старший Алдарбай, которому летом исполнилось двадцать два года, и Адильбай, моложе на два года, сейчас, они легко гарцевали на горячих конях. Каранай выглядел внушительно*, у него была крепкая, поджарая фигура, рост выше среднего, широкие плечи, начинающая седеть голова, ему шел тридцать девятый год, на веснушчатом лице рыжеватые борода и усы, и решительный взгляд серых глаз. Поверх стеганого бешмета, на нем был зеленого цвета простой елян*, на голове малахай из рыжей лисы с хвостом, спадающим на спину. На поясном ремне, украшенном серебряной застежкой в виде скачущего волка, висела кривая сабля с cеребрянной рукояткой в дорогих ножнах с витиеватым травяным узором, а за пояс заткнут пистоль. Своим обличьем и характером он был похож на своего деда Алдарбая – никогда не отступал в трудные минуты жизни, а наоборот, делал все для победы. Его любимый гнедой жеребец, хорошо отдохнувший за ночь, норовил пуститься вслед за другими, но Каранай придерживал его прыть, ему не хотелось тряски и суеты, он был настроен на размышления. Старший сын Алдарбай был похожим на свою мать Фатиму – у него выразительное и красиво-мужественное лицо, еще по-юношески стройная, но уже крепкая и ладная фигура, он был вооружен саблей и пистолем. Адильбай, худощавый и быстрый джигит, с бегающими черными глазами, был заядлым охотником, держал в руке ружье, кроме этого, у обоих за спиной в налучниках висели луки* и колчаны стрел – традиционное оружие башкир. Джигиты пустились вскачь друг за другом вдоль берега речки, с молодым льдом и заскочили в заросли тала. Адильбай приостановился, поглядывая по сторонам, ища лисьи и волчьи следы, и решая, когда можно будет выехать на охоту. Он повернулся к Алдарбаю:
– Говорили, что волков в этом году будет много, но я пока их следов не вижу, а только заячьи! Тот согласно кивнул головой:
– Летом я видел волчицу с выводком, но трогать не стал, похоже, на то, что ее нора на склоне вон того холма, – он показал камчей. – А заячьих следов много, так что еды для волков будет достаточно, – отметил Адильбай.
День сегодня выдался холодным*, днем раньше выпал первый снег, но не растаял, зима обещала быть ранней. На березах и тополях еще золотились остатки листвы, на полях кое-где, сквозь снег, просвечивала зеленая трава, на лугах стояли стога сена, в аулах неторопливо текла размеренная жизнь. Солнце неярко просвечивало сквозь белесые облака и клонилось к горизонту, когда они доехали до дома. Во дворе залаяли две крупные собаки, Алдарбай окликнул их:
– Кошкар, Актырнак! – псы, узнав хозяев, завиляли хвостами. На лай вышла из дома Фатима, старшая жена Караная, невысокая, немного располневшая красивая женщина с небольшим, с горбинкой носом и черными глазами. Нетронутые сединой черные прямые волосы были сплетены в две косы с монетами, которые звенели при ходьбе. На ней был синий камзол с желтыми узорами, надетый поверх отрезного в талии платья с длинной юбкой. Из украшений был нагрудник из красных и зеленых бус, в перемежку с мелкими серебряными монетами.
– Каранай, Алдарбай, Адильбай, как поездка? – она приняла у мужа
повод. Каранай слез с коня, отряхнулся, поправил кривую саблю на поясе и подошел к жене:
– У нас все хорошо, Фатима, как дети? Вот, сватья передала гостинцы, – он кивнул на переметную сумку.
– Хвала Всевышнему, все здоровы. Таштимер катал сегодня Бахтыгарея на лошади, ему так понравилось, что он не хотел слезать.
– Таштимер, иди сюда, – Каранай обнял, вышедшего на крыльцо сына, и потрепал по вихрастой голове, – сынок, занеси узел, да присмотри за лошадьми. Братья, подойдя, похлопали друг друга по плечу:
– Как, братишка, все дела сделал? – спросил Алдарбай и подмигнул.
– Чем больше делаешь, тем больше дел находится, – философски ответил тот и улыбнулся.
– Подрастешь, дел будет еще больше, по себе знаю, – Адильбай строго посмотрел на младшего брата.
– Всех дел не переделаешь, поэтому я стараюсь не потеть, – Таштимер повел коней в стойло.
– Хорошо, что отец этого не слышал, а то вспотел бы под камчей, – пробурчал Адильбай.
У Караная был большой рубленый пятистенный дом, построенный по русскому типу с печкой с пристроенным с боку казаном, с деревянным полом из досок и широкими нарами. Жили семьей дружно, главной в доме была старшая жена Фатима, которая управляла младшими женами и всеми детьми. Семья большая – три жены и десять детей: шесть сыновей, четыре дочери и внук. Алдарбай был женат и жил отдельно от родителей, дом его стоял напротив, через улицу, своего первенца он назвал Исламбеком, второй сын Адильбай тоже был женат, но, по обычаю жил с родителями, а детей еще не было. Старшей из дочерей Бибиасме было восемнадцать лет, месяц назад ее выдали замуж, и она уехала жить в семью мужа в аул Уршакбашкармалы. Второй, самой любимой дочери, Сабире было еще только шестнадцать лет. Детям от второй жены Гильминисы – Таштимеру было пятнадцать, Биктимеру – шел четырнадцатый год, Бикхуже – двенадцать лет. Дети от третьей жены Юмабики – дочери Айхылу и Минхылу, а самому младшему сыну Батхтыгарею не было еще и двух лет. Когда они вошли в дом, шустрый черноголовый мальчик заторопился к отцу на нетвердых ногах, протягивая ручки вперед.
– Бахтыгарей, сынок, иди сюда! – Каранай высоко поднял его на вытянутых руках, – смотрите, будет настоящим джигитом! Повернувшись к младшей жене, он передал ей ребенка:
– Юмабика, возьми ребенка, береги, чтобы не упал и не разбился.
Жены стали накрывать дастархан к чаю, Гильминиса занесла большой кипящий медный самовар и начала заваривать чай с душицей, а Юмабика раскладывала на большой холщевой скатерти – дастархане, молоко, масло, мед, курт и пресные лепешки. Фатима спросила:
– Как живется нашей дочке, не обижают ее, она ведь у нас с характером?
– Да, нет, вроде. Хотя Галинур и горячий джигит, но его мать, наша сваха, женщина со спокойным характером, так, что они вдвоем с Бибиасмой нашли верный подход к нему.
– Бибиасма не беременная?
– Пока не видно, еще прошло мало времени, думаю, что если это произойдет, то наша сваха нас известит.
– Помнишь, как летом, в самый сенокос, приезжал Галинур? – спросила Фатима, – тогда он был неразговорчивым и стеснительным, а оказался горячим джигитом.
– Ну, по молодости лет, все мы были горячими, хорошо, если он вовремя возьмется за ум и остепенится.
– Да, храни его Аллах, пусть будет так.
После чая Каранай прилег вздремнуть, но сон не шел, на душе было неспокойно. Еще в начале октября появились слухи о бунтовщиках яицких казаках, которые собирались около Оренбурга, о том, что объявился новый русский царь* Петр III, и что казаки громят крепости и вешают офицеров. Узнав об этом, Каранай подумал: «Казакам сильно урезали вольности, соль теперь им нужно покупать, а жалованье уменьшилось, старшин, теперь, как и у нас, не выбирают, а их назначает сам губернатор. Последние указы Абей батша* сильно обидели башкир, меня везде спрашивают, почему так происходит и что будет дальше. Еще раньше запретили иметь кузницы*, что даже колесо телеги обуть непросто, ясак* отменили*, но запретили самим варить соль и заставляют покупать в магазеях – это уже слишком. Да и жаловаться теперь не кому и некуда, царица запретила жаловаться*, а что нам делать – остается надеяться только на себя. Неделю назад в аул Каранай приезжали агитаторы повстанцев, их было пять человек – двое казаков, один калмык и двое башкир, они остановились на майдане в центре аула и стали созывать народ. Жители аула видели их впервые, поэтому собралась небольшая толпа любопытных, а один из агитаторов, молодой башкир лет двадцати, стал спрашивать собравшихся:
– Как живете, кто вас притесняет, есть жалобы? – он помолчал немного, но, не дождавшись ответа, громко сказал:
– Башкиры! Говорили, что Абей батша убила своего мужа, царя Петра III и захватила царский престол. Но царь не умер, а долго скрывался, сейчас он объявился, зовут его Пугачев, а по – нашему – Бугас батша. Слушайте, сейчас я прочитаю вам его письмо к нам, башкирам, письмо это называется «Манифест»*: Я царь Петр Федорович, даю башкирам волю, свободное пользование землей, реками и угодьями, освобождаю от богатеев, захвативших ваши земли. Поднимайте народ против помещиков, захватчиков, за нового царя, гоните всех из своей земли!
– Как, говоришь, зовут нового царя? – спросил его острый на язык, Буранбай.
– Бугас батша.
– Так, значит, выходит, что он воюет против своей жены, Абей батша?
– Этого я точно не знаю, – сказал джигит и спросил у казака, по-русски:
– А кто его жена, Абей батша? Немолодой казак, подумав, ответил:
– Да, его жена царица Екатерина II – принцесса немецкой крови, она его свергла и хотела убить. Агитатор перевел, народ зашумел, а Буранбай хитро сощурился:
– Да, чудные дела творятся на белом свете, жена воюет со своим мужем с помощью армии!
– Да, выходит, что Бугас батша воюет против нее, бояр и помещиков. Башкиры, прогоним с нашей земли русских богатеев. Угнетенный народ собирается сейчас возле города Ырымбур, с нами казаки, русские крестьяне, татары и мишары, – все поднялись на борьбу! Люди слушали молча, но с агитаторами никто не пошел, тогда Караная не было в ауле, но уже знал содержание манифеста Емельяна Пугачева к башкирам, читал также и манифест к казакам*.
На следующий день в аул Каранай приехал главный старшина Ногайской дороги Алибай Мурзагулов* с охраной и младшим сыном Хураммом, молодым и статным джигитом. Мурзагулов был авторитетным человеком на Ногайской дороге, его знали и уважали башкирские старшины всех четырех дорог*, хотя с Каранаем он был знаком давно, но в его ауле был впервые. Хозяин встретил гостей у ворот:
– Ас-салляму аляйкум*, – приветствовал Алибай, протянув обе руки.
– Уа аляйкум ас-саллям, – ответил Каранай, с поклоном здороваясь с главным старшиной. После традиционных слов приветствия, они вошли в дом, Каранай представил своих жен и детей, старшие сыновья, занятые делом, в это время отсутствовали. После расспросов оздоровье и благополучии, они перешли к делу.
– У меня письмо от Уфимской канцелярии* за подписью воеводы Богданова, – сказал главный старшина, – нам приказано собрать отряд из башкир и мишарей для подавления мятежных казаков во главе с их атаманом Пугачевым. Тебе нужно собрать своих людей и подойти к Стерлитамакской пристани*, даю три дня. Сколько конных можешь поставить? – Алибай пристально посмотрел на Караная.
– Человек сто, как обычно, со своим вооружением, провизией на три дня и вьючной лошадью, – ответил тот.
– Нужно больше, собери один полк, не менее пятисот человек, поэтому назначаю тебя походным старшиной, – Алибай хмуро посмотрел на Караная, – знаю я тебя, всегда держишь запас.
– Запас на то и запас, что его достают в нужное время, – ответил Каранай, хитровато прищуривая глаза. – Думаю, что собрать удастся не более двухсот пятидесяти, но если мы пойдем против восставших казаков, то добровольцев не будет, придется собирать только тех, кому положено по нашему закону, – закончил он серьезно.
– Давай, рассылай своих людей по аулам, а я немного отдохну у тебя, – и продолжил, – вот мой самый младший сын Хурамм, иди сюда, познакомься, – это сотник Каранай Муратов, сын старшины Мурата Алдарова* и внук знаменитого башкирского героя Алдара Исекеева*, я тебе о них рассказывал не раз.
– Я много слышал о вашей семье и про Алдар батыра, рад познакомиться, уважаемый Каранай агай! – Хурамм подошел, поклонившись, протянул обе руки для приветствия.
– А у тебя, Алибай, растет славный джигит – красивый, статный, да и умом аллах не обидел – умеет складно говорить!
– Это мой младший сын, моя надежда и опора в старости, старшие сыновья уже живут самостоятельно, а Хурамм будет жить со мной, теперь нужно подыскивать невесту, пришла пора его женить. Мужчины расположились на расписной кошме, подложив под бока шитые узором подушки, женщины накрывали дастархан. Здесь была и Сабира, черноглазая девушка с вьющимися темными волосами, заплетенными в две длинные косы. За это лето она подросла, оформилась и превратилась в настоящую красавицу, – ее слегка раскосые, черные и всегда смеющиеся глаза, уже не давали покоя каранаевским джигитам.
– А у тебя дочь красавица, – Алибай посмотрелся на девушку, – когда замуж выдашь?
– Конечно пора уже, но еще не решил окончательно, трудно расставаться с любимой дочкой.
– Сабира, дочка, сходи за водой, приказала ей Фатима, – да только быстро.
Сабира взяла кожаное ведро и пошла за водой к роднику. На ней было зеленое отрезное в талии платье с оборками, украшенное лентой, штаны с широким шагом, нарядный передник, камзол с позументом, поверх был надет распашной кафтан из зеленого сукна с отделкой, на груди звенели украшения из серебряных монет. На голове была шлемовидная шапочка, отороченная мехом и покрытая монетами, ноги были обуты в мягкие кожаные сапоги с высокими голенищами. Ей нужно было пройти по тропинке к роднику через заросли тала, она шла не спеша, напевая вполголоса свою любимую песню, когда навстречу ей вышел Хурамм. Оба остановились в некотором замешательстве, но первой пришла в себя Сабира:
– Ты кто, сын старшины Алибая? – она посмотрела на него искоса, прикрыв лицо концом платка. На ее тонком запястье блеснул серебряный браслет, а на пальчиках кольца с зеленым камнем.
– Да, я его младший сын, меня зовут Хурамм, – тихо произнес он, не сводя с девушки глаз. – А тебя как зовут?
– Я Сабира, дочь Караная Муратова, ты зачем пошел за мной, хотел напугать, а если я закричу?
– Нет, ты очень красивая, я только хотел познакомиться с тобой, а не пугать, – смутился он и начал поправлять лисий малахай на голове и саблю на широком булгарском* кожаном ремне с серебряными украшениями.
– А ты откуда приехал, где ваш дом? – поинтересовалась Сабира.
– Мы живем в ауле Альбей, мой отец главный старшина Ногайской дороги.
– Когда поедете обратно?
– Сегодня. Мой отец должен обсудить важное дело с твоим отцом, а поедем засветло, сейчас стало опасно, везде могут быть бунтовщики казаки. А у тебя есть парень или жених?
– Пока нет, но отец уже говорил, что мне пора замуж. А у тебя есть девушка?
– Нет, отец хочет меня женить на дочери одного старшины, но я не хочу. Я хочу увидеться с тобой еще раз, буду ждать удобного случая, чтобы приехать в Каранай, будешь меня ждать?
– Когда следующий раз приедешь, тогда и скажу, а теперь мне надо скорее домой, мама ждет воды. Прощай!
– Прощай, Сабира, я приеду, жди меня!
Отдохнув после обеда, главный старшина Мурзагулов с сыном и охраной уехал. Каранай Муратов остался в задумчивости: «Что-то должно произойти», – подумал он, – «может, получится так, что мы не будем воевать против Бугас батша, но войско надо собрать. Многие башкиры уже сейчас готовы подняться, а мы что, будем стоять в стороне? Если раньше башкиры восставали против русских, то теперь, похоже, будем воевать вместе с русскими. А что же думает Алиби, неужели он не пойдет против Бугас батша?», – думал Каранай, вспоминая, свое первое закомство с главным старшиной.
К вечеру вернулись с мельницы сыновья Алдарбай и Адильбай с соседским джигитом Мухамадьяном, привезли на подводах муку. Их встретили, уже вернувшиеся с поля, Таштимер с Биктимером, все стали заносить мешки в амбар, Каранай подошел к сыновьям:
– Таштимер, как закончишь дела, извести джигитов нашего аула, пусть еще до заката, соберутся здесь у нас, но сначала зайди к своему дяде Ырысаю, скажи также Иткуста и Таймасу, пусть придут сейчас, не задерживаются. Первым пришел младший брат, они поздоровались:
– Как житье-бытье Ырысай? – спросил его Каранай.
– Живем, по-тихоньку, скоро зима, все дела уже сделаны, хорошо бы теперь и на охоту, – ответил Ырысай и внимательно посмотрел на брата. Ырысай младше на три года, с черными прямыми и непокорными волосами, с такой же черной бородой и усами, был горячим, иногда даже вспыльчивым, но отходчивым. Он был прямодушным, но не глупым, просто не умел держать в себе что-то, всегда говорил прямо и открыто, за что его многие остерегались.
– Охоту придется отложить на долгое время, похоже, что начинается большая война, слыхал про Бугас батша?
– Как не слыхать, все об этом только и говорят, а с кем мы, башкиры, собираемся воевать? – ответил он вопросом на вопрос.
– Нас собирают против восставших казаков во главе с Бугас батша. Я хочу с вами поговорить об этом, с кем мы будем воевать?
– Известно с кем, с царскими чиновниками и богатеями, захватчиками наших земель. Давно пора уже, а то забирают лучшие земли, запретили держать кузницы и самим варить соль, мы, что живем на чужой земле? – Ырысай сжал кулак и поднял руку. Тем временем подошли Иткуста и Таймас, степенно поздоровались:
– Ас-саллям аляйкум Каранай агай, какие новости?
– Приезжал Алибай Мурзагулов, у него приказ собрать войско против бунтовщика Бугаса, нам он приказал собрать пятьсот башкир, как думаешь, сколько мы сможем на самом деле?
– Конников двести – двести пятьдесят, но не больше, – подумав, ответил Иткуста, – многие не пойдут воевать против казаков.
– Я тоже так думаю, – присоединился Ырысай, – людей можно было бы собрать и больше, если идти воевать против царских солдат. Каранай спросил об этом не потому, что не знал сколько они могут собрать, а для того, чтобы узнать мнение двух близких ему людей – младшего брата и верного друга. Ырысай всегда горячий и непосредственный, решителен в высказываниях, а Иткуст говорил взвешанно и убедительно, они были противоположностью друг друга. Каранай выдержал паузу, внимательно посмотрел мужчинам в глаза:
– Я решил назначить вас, вместе Алдарбаем, сотниками, а тебе, Таймас, будет отдельное поручение. Постепенно люди собрались у дома старшины, и они вышли к джигитам, Каранай объявил:
– Вы слышали про Бугас батша? Сегодня приезжал главный старшина Ногайской дороги Алибай Мурзагулов и назначил меня походнымстаршиной. Нам нужно собрать людей и идти воевать против Пугачева – Бугас батша, поэтому уже завтра с утра разъезжайтесь по аулам. Вы должны взять с каждого двора по одному – два человека с двумя конями, своим питанием и вооружением. Мужчины разом заговорили:
– Слышали уже, приезжали к нам от Бугас батша! Мы, что пойдем воевать против? Нам обещают волю, обещают прогнать царских угнетателей – не пойдем!
– Тише! – Каранай успокоил земляков. – Сейчас нам нужно собраться и стать настоящим войском, пойдем мы или не пойдем против него, это мы должны решить сами. Послезавтра утром мы, каранаевские, выедем из аула, и по дороге соберем всех остальных, а к вечеру мы должны подойти к пристани Стерлитамак. Те, кто не успеют, то пусть добираются до места сбора сами, военный порядок обычный: на десять всадников – десятник, на пятьдесят – пятидесятник, на стосотник, на пятьсот всадников – старшина. Из толпы ответили:
– Вот это правильно, это по-нашему! Подождав, когда все утихнут, старшина сказал:
– Назначаю Ырысая, походным сотником, он соберет всех наших. Ему хоть и не приходилось воевать, но джигит он храбрый, быстро думает, этим похож на нашего деда Алдарбай батыра.
– Это хорошо, что он будет сотником, мы за него! – заговорили джигиты.
